 Фанфик «Ошибки не учат»
Шапка фанфика:
Название: Ошибки не учат
Автор: Swaily-chan
Фандом: Katekyo Hitman Reborn
Персонажи/ Пейринг: Гокудера Хаято/Миура Хару
Жанр: Ангст, Гет, Философия
Рейтинг: R
Размер: мини
Содержание: Скорее, это всего лишь эгоистичный порыв обладать тем, чем еще не обладал никто, но ему хотелось называть это любовью. Хотелось, чтобы она его любила.
Статус: завершен
Дисклеймеры не претендую
Размещение: с разрешения автора
Текст фанфика:
Он всегда думал, что время и набранный опыт помогут ему лучше ориентироваться в этих хитросплетениях дорог мегаполисов. Оказалось, что все не так. Десять одинаковых ошибок, которые ты совершаешь одну за одной, не дают тебе ничего, кроме огромной пустой дыры где-то на уровне сердца. В груди. Кто-то говорит, что надо проще жить. А у него не получается. Он смотрит на этих простых открытых людей и не понимает, как они могут быть такими беззаботными. Как дети. Целый день держаться непринужденно, чуть пафосно и с легким чувством превосходства над остальными. Привычный образ, привычная маска. Нацепить для того, чтобы никто и ни о чем не догадался. Привычно держать руки в карманах, привычно шаркать по серому асфальту, привычно сплевывать под ноги, привычно огрызаться, привычно… Привычно… Привычно… Ежедневно, ежечасно, ежеминутно быть тем, кем тебя привыкли видеть окружающие, только для того, чтобы ночью опять мучиться от бессонницы.
Ночью всегда приходят мысли. Немые, безликие, бестелесные… Они касаются чуть прохладными пальцами, и эту прохладу хочется выдавать за тепло. Тепло, которого так не хватает сентябрьскими вечерами. Сейчас за окном ночь, и тихонько накрапывает дождик, еле слышно стуча по стеклу. А из-за стекла, из печальной чернильной ночи, уже тянутся первые нити тоскливых мыслей и унылых воспоминаний. Хочется накрыться одеялом с головой, спрятаться от проблем под уютной пуховой мантией и уйти в царство снов, где все просто, понятно и беззаботно. Но уходить нельзя. Уйти— значит признать поражение, а проигрывать он не хотел. Точнее, не любил. Каждый проигрыш— это как еще одно напоминание о той сотне ошибок, которую он уже успел совершить. Сколько еще раз ему нужно оступиться, чтобы раз и на всегда понять, где и что он сделал не так? А может он и сейчас поступает неправильно, сидя у окна и пуская вверх белесый сигаретный дым?
За ошибки надо платить, и иногда ему кажется, что все происходящее сейчас и есть его расплата за то, что он уже успел сделать. И почему-то казалось, что размер платы с каждой ошибкой будет только расти и расти как снежный ком, пока окончательно не задавит его своей тяжестью. И задавил. Иногда, глядя на тлеющую сигарету в руках, он сравнивает свою жизнь с ней. Хрупкая, гаснущая, подвластная ситуации. Каждый вдох укорачивает жизнь, а каждый выдох выпускает в воздух напрасно прожитые дни, часы, минуты, и он пьет горький кофе, пытаясь найти в нем отражение теплых карих глаз.
Ее глаза всегда напоминали ему хорошо прожаренный кофе, горький и чуть кислый на вкус. Даже волосы, длиной до плеч, будто бы пахли экспрессо или мягким капуччино. Он не знал точно. Не хотел знать. И всякий раз, когда она ставила перед ним чашечку чая со сливками, ему казалось, что чай пахнет вовсе не чаем. Может, это просто навязчивая идея, а может, просто галлюцинация, но он твердо для себя стал ассоциировать ее с кофе. Горьким, терпким, желанным. Она улыбалась ему так же привычно, как и раньше, а он мысленно сравнивал ее с теми, другими девушками. Слишком домашняя, слишком простая. Ни манер, ни фигуры модели, ни смазливого личика. Только теплая улыбка и карие глаза с задорной искринкой. Она не из тех, кем хочется обладать, нет. Она, скорее, из тех, кого хочется любить.
Он любил бы ее, если бы мог. Иногда ему кажется, что в сетях беспорядочных связей, он утратил ту маленькую частичку себя, которая отвечала за любовь. Для него был только секс. Нежная блондинка или величественная брюнетка— ему было все равно. Лежа на кровати и закуривая мятую сигарету, он ловил себя на мысли, что даже не знает имени очередной партнерши. А через час после ее ухода он и вовсе забудет, как она выглядит. Менялась внешность, менялась фигура, манеры, уровень опытности, голос, цвет кожи, волос и глаз— менялось все, кроме тяжелого чувства эмоциональной неудовлетворенности. Он хотел не этих девушек, он хотел только их тело.
С ней, почему-то, все обстояло иначе. Ему хотелось, чтобы она принадлежала ему полностью: и телом, и душой, и мыслями. Всякий раз, видя ее с другими парнями, пусть даже родственниками или друзьями, он чувствовал чувство раздражающей ревности и тупой злобы. Хотелось кричать. Хотелось схватить ее за руку, встряхнуть и сказать, что она его и только его. Что она не имеет права дарить свою улыбку другим парням. Что ее глаза должны видеть только его. Скорее, это всего лишь эгоистичный порыв обладать тем, чем еще не обладал никто, но ему хотелось называть это любовью. Хотелось, чтобы она его любила.
В очередной раз, пуская дым в потолок, он думал, что все это не так. Не так, как должно было быть. Он знал, что когда она заснет, он опять поедет в город, опять будут партнерши, чьих лиц он не вспомнит, опять будут покрасневшие от слез карие глаза. Она никогда не плакала при нем, не устраивала сцен, не закатывала истерики. Она просто молча уходила в спальню и закрывала дверь, оставляя его в одиночестве посреди пустой квартиры. Он никогда не спорил, молча раздевался и ложился на диван в гостиной, подложив под голову маленькие пухлые подушечки, сшитые заботливой рукой. Они были теплые и чуть уловимо пахли кофе. Он знал, что ближе к рассвету переберется в спальню, ляжет рядом, обнимет ее и будет шептать какие-то глупости, вдыхая запах мягких каштановых волос, а она будет сонно ворчать, пытаясь прижаться холодными пяточками к его ногам.
Утром снова будет осеннее холодное солнце, запах корицы и горького кофе, а он в очередной раз подумает, что ошибки ничему не учат. Она будет сонно мазать на тосты джем, а он снова подумает, что очень хотел бы ее любить. Она поднимет на него покрасневшие глаза, а он будет нежно сцеловывать с ее пальцев крошки от тоста. И будет надеяться, что никогда ее не потеряет. Потому что она имеет в тысячу раз большую стоимость, чем все ошибки, которые он совершил.
|
