 Фанфик «Только нелюбимые ненавидят | Глава IV»
Шапка фанфика:
Название: Только нелюбимые ненавидят
Автор: Блондунишка
Фандом: Тёмный дворецкий
Бета/Гамма: Krredis
Персонажи/ Пейринг: Клод Фаустус/Алоис Транси
Жанр: Ангст, Драма, POV
Предупреждение: OOC, Насилие, Изнасилование, Underage
Тип/Вид: слэш
Рейтинг: NC-17
Размер: миди
Содержание: XXI век, демон, гнивший в двухсотлетней тюрьме и ребенок, загибающийся в приюте. Остальное все то же: контракт, враги и чувства.
Статус: закончен
Дисклеймеры: не извлекаю
Размещение: с разрешения автора
Текст фанфика:
Глава IV - Жестокость — понятие относительное
За что ты жесток так ко мне? Не ты ли наделил меня всем тем, за что теперь ненавидишь,
не ты ли любил меня более всего на свете, не ты ли создал меня?
Саша Ро
POV Алоис
— И еще. Надеюсь, на встрече вы будете вести себя подобающе Вашему статусу, — Клод монотонно бубнит себе под нос очередную нотацию, я зеваю и безразлично смотрю на бухгалтерский баланс. Выручка возросла, а вместе с ней и прибыль, чего он волнуется? И вообще, у меня ощущение складывается, что Клод из меня бизнесмена хочет сделать. Он что, забыл, зачем мы здесь? Своими нравоучениями мозг, пардон, так засрал, что я сам временами теряюсь.
— Там же свои будут, чего выделываться? — Клод вздыхает.
— Эти так называемые «свои» — ваши деловые партнеры, всякое панибратство должно быть пресечено. В вашем случае, по крайней мере половые связи, — я аж чаем подавился.
— Вообще сбрендил? — кашляя, спрашиваю.
— Я проверял, слушаете ли вы меня.
— Так и убить недолго. И вообще, Клод, ты извращенец, там же ни одного приличного мужчины не будет! Хотя дворецкий Сиэля очень даже ничего, как думаешь? — никакой реакции, а я так надеялся.
— Это к делу не относится. Кстати, не забудьте подписать бумаги, в Antartics уже две недели свой экземпляр договора ждут.
— Заказал бы ты факсимиле.
— Она не будет считаться действительной, почти на всех наших документах нужен оригинал подписи.
— Кстати, я прослушал, а по какому поводу собираемся? — лениво просматриваю документы, подписываю и отдаю Клоду.
— В четвертый раз повторяю, у мистера Ариве юбилей, — непроизвольно кривлюсь. Неприятный он ужасно.
— Опять будет лапать меня за задницу. Слушай, ему же еще надо подарить что-то.
— У вас есть идеи? — невозмутимо спрашивает Клод.
— Кусок мыла и дезодорант!
— Это невежливо.
— Зато правда, — Клод собирает часть подписанных бумаг в стопку.
— Остальные документы заберу чуть позже, эти сейчас отправлю почтой. Не забудьте, что на три часа назначен урок танцев.
— Отмени, — безапелляционно заявляю.
— Почему?
— Задолбали меня твои танцы! И преподша все время глазки строит.
— Господин, танцы необходимы.
— Ага, то-то я смотрю, отплясываю на всех вечерах! Слушай, она мне не нравится, я не могу ее больше терпеть, — эта мадам Аделина, тридцатишестилетняя молодящаяся танцовщица только и делает, что флиртует и лапает меня за филейную часть. Однажды зажала меня в углу и начала лепетать что-то про свою страсть к молодой крови. Еле вырвался.
— Я могу подыскать вам нового преподавателя.
— Не надо! С танцами закончили.
— Но вы должны уметь танцевать.
— Вот сам и займешься, как ты там сказал, демоны — асы во всем.
— Хорошо, — сдается Клод, — сегодня, боюсь, не получится, мне нужно будет переделать расписание, чтобы выкроить время для занятий, удобное для нас обоих.
POV Клод
Ты расклеился, Клод, ведешь себя с ним так, словно он что-то важное. Он просто контракт, чертова мелочная испорченная душонка. Меня не интересует ничего, касающееся его. Я просто делаю свое дело. Придет время, когда я заберу его душу, и больше на свете не будет Алоиса Транси. Он исчезнет. Так было всегда, все мои клиенты одинаковы, они все влюбляются в меня, они все забывают о том, кто они для меня, и он не исключение. Я буквально чувствую волны обиды, исходящие от него, он готов мне предъявить свои претензии и потребовать невесть чего, будто мы дороги друг другу. Нет, Алоис, ты один, сам по себе. Я не буду делать твою жизнь проще, может, я сделаю ее еще хуже. У меня тоже есть свои претензии к этому миру, свой счет я предъявляю Создателю каждый раз, когда поглощаю душу. Он должен знать, что я все также зол на него, он должен знать, что расплачивается за свои деяния людишками, своими обожаемыми никчемными существами, которых он любит более нас. Ты проштрафился, любимый мой, возлюбленный мой. Я никогда не прощу тебе то, что ты создал их, я никогда не прощу тебе, что ты любишь их больше, чем нас, первых детей твоих. Ты смотрел на меня, будто я был неправ, будто все мы, дети твои, виновны пред тобой, будто мы предатели. Нет, ты предал первым, пожинай же плоды деяний своих. Смотри, как продают свой самый ценный дар, твои обожаемые люди, в обмен на власть, деньги, секс, даже на любовь. Они отдают свою душу мне на съедение, они отвергают твой дар. Не это им нужно, ты ошибся, им твоя любовь до одного места. Так тебе и надо, будь проклят ты, как я проклят. Живи вечность с осознанием того, что ты не лучше, чем человек, променял нас всех на него. Каков сам, таковы и дети. Но не волнуйся, отец, я избавлю тебя от них, сотру с лица земли всех. Пусть пройдут столетия, тысячелетия, рано или поздно я сделаю это. И мне не помешает сопляк с манией величия. Алоис, ты такой же, как все; да и я не лучше тебя, я так же связан оковами ненависти, так же беспомощен, как и ты. Мой враг крупнее твоего, он даже несравним с твоим. Я ничтожен пред моим врагом, беспомощен, и как тягаться мне с ним?
— Клод! — Алоис тянет меня за рукав, я смотрю на его счастливое выражение лица. С чего оно вдруг стало таким? Он рад, что пошел гулять со мной?
— Хватит мух считать! Идем, я хочу обойти сегодня все магазины, скидки! — довольно заявляет он.
— Зачем вы покупаете все со скидками, вы можете купить торговый центр.
— Во-первых, это неинтересно, в скидках есть какое-то свое очарование, во-вторых, не ты ли научил меня не переплачивать? Давай, шевелись! Так, первый магазин белья, то, что надо. Хочу еще чулочки купить.
— Может, я подожду здесь? — киваю на широкие деревянные скамейки, подле которых стоят цветы. Не хочу это видеть. Он до сих пор питает странную любовь к коротким шортам, меня передергивает от этой показной сексуальности. Хотя, наверное, дело в Алоисе, он почти в любой одежде умудряется выглядеть настолько откровенно, что я физически ощущаю взгляды, направленные в его сторону, главным образом мужчин.
— Нет, ты пойдешь со мной! — господин упорно тащит меня в сторону Intimissimi. Среди стендов с бюстгальтерами и пеньюарами чувствую себя идиотом. Но ничего не поделаешь, его слово — закон для меня.
— Клод, смотри! — машет мне Алоис, он уже с продавщицей рассматривает чулки с кружевом. Что меня всегда в нем потрясает, так это абсолютное наплевательское отношение к тому, что о нем подумают. В данном случае, парень, рассматривающий подобную женскую интимную деталь гардероба, выглядит странно, а уж эта его демонстрация того, что он собирается надеть на себя, поражает. Или снова издевается, или он настолько по-детски непосредственен, что обращается ко мне с подобными вещами.
— Вы уверены, что хотите это купить? — консультант дергается от моего голоса. Наверное, удивлена моим уважительным обращением.
— А что? Смотри, какие они красивые! Плотные, но с кружевом, я таких еще не видел. У них есть несколько цветов: темно-зеленые, синие, фиолетовые, ну и черные.
— Боюсь спросить, кто тот счастливец.
— Не ревнуй, Клод, — Алоис вдруг резко отворачивает от консультанта с чулками ко мне и совершенно невинно сообщает — ты же знаешь, ты моя единственная любовь, — как прикажете реагировать на это?
— Имейте в виду, на предстоящую встречу я не позволю Вам заявиться в ваших дурацких шортах.
— Да я и сам себе не позволю, — пока я раздумывал, Алоис уже рассматривал миниатюрные кружевные трусики, — они же уже ни на что не годны. Мне нужны новые!
— Господин, дресс-код!
— Вот именно, это дресс-код, мой личный дресс-код. Как тебе эти, Клод? — он мне показывает три черные веревочки с маленьким камушком.
— Позвольте спросить, куда это надевается? — Алоис ржет на весь магазин. Весь персонал смотрит на нас, как на пару идиотов.
— Не думал, что ты так старомоден. Это стринги.
— И?
— Трусы короче. Тоже мне, демон, невинный, как младенец. Идем, я готов мерить, — он хватает меня за руку и тащит в сторону примерочной, дорогу перегораживает консультант.
— Мерить чулки нельзя, только белье, — Алоис зло смотрит на девушку, недоверчиво отдает чулки.
— Я могу постоять здесь, за дверью, — не успеваю закончить, как мальчишка встаскивает меня в примерочную кабину.
— Так, я буду мерить, а ты стоять и восхищаться! — в примерочной тесно, сажусь в угол на маленькую светло-розовую тумбу. Алоис скидывает на меня все то, что набрал в магазине для примерки.
— Я могу Вам помочь, — он оценивающе смотрит на меня и усмехается.
— Я в состоянии надеть белье сам, — не могу на это смотреть, никогда не пасовал перед чем-то подобным. Человеческое тело изучено мной вдоль и поперек, опыт у меня тысячелетний, ведь прожил я много. Однако сейчас я чувствовал некоторое смущение, наверное, это от того, что он так откровенен и искренен, а я, в свою очередь, представляю собой что-то неживое. Алоис обвиняет меня в этом по сто раз на дню. Пока я раздумываю, он стягивает с себя темную майку и рваные джинсы. Что его удержало не надеть сегодня свои шорты, не представляю. Я давно уже не видел, как он переодевается, в былые времена мои клиенты всегда прибегали к моим услугам. Но Алоис всегда отказывается от подобного. Наверное, это подсознательный страх; он и сам не знает, как его неосознанно передергивает от прикосновений. Его тело боится. Однако в редкие минуты господин ведет себя настолько развратно, что я с трудом могу поверить, что это он — тот самый забитый, озлобленный мальчишка, которого я взял из приюта. На нем самом надеты тоненькие синие трусики, никакого кружева, я бы сказал, что они детские. То, что он набрал в магазине, отличается от этих, как небо и земля.
— Клод, смотри как тебе? — морщусь. Мечта педофила стоит вот здесь, рядом со мной, почти вплотную. На его тощей заднице этот кружевной черный элемент белья почти кричит о том, что его обладатель хочет быть оттраханным.
— Господин, — выходит как-то слишком хрипло, Алоис замечает. Еще бы, на то и рассчитано, — вы уверены?
— Разве так плохо? — нет, не плохо, это настолько вульгарно и невинно одновременно, что я не могу подобрать слов.
— Какой смысловой позыв несет это? — он хмурится.
— Клод, какой позыв? Я покупаю белье. Какой вообще смысл в белье?
— Смысл в белье есть, но в вашем случае…
— Да? — он наклоняется слишком близко. Решил соблазнить меня? Мальчишка так уверен в своей неотразимости, он что, правда думает, что я куплюсь на это? Пока я раздумываю, Алоис подходит ко мне вплотную и, положив мне руки на плечи, пытается обнять — в моем случае он еще более очевиден, чем просто в хлопковом неэстетичном куске тряпки, который именуют трусами.
Я молчу, он прижимается еще теснее, крепко обнимает меня руками.
— Алоис, я могу предоставить и такие услуги тоже, нужно только сказать об этом, — он дергается и смотрит на меня обиженными глазами. Мальчишка был готов зареветь, я видел это, в его душе стояла такая ярость вкупе с чем-то жалким. Наверное, это его самооценка. Что еще может сделать его настолько слабым, кроме нее? Он привык считать себя чем-то никчемным; это портит его, не люблю людей с комплексом самоуничижения.
— Выйди, — я поднимаюсь и выхожу из примерочной.
Весь оставшийся день Алоис ведет себя отстраненно. Он бездумно рассматривал одежду, совсем со мной не разговаривал и вообще игнорировал весь мир. Домой вернулись рано, часов в пять вечера; обыкновенно после шоппинга, как Алоис это называет, мы возвращались к двенадцати и только к трем ночи он, наконец, ложился спать, когда все купленное было перемерено по несколько раз.
POV Алоис
Сволочной демон, гребаный блюститель своей неприкосновенности. Еще ни один мужчина не отказывался от меня, да что там, с такой миной сообщить мне об услугах интимного характера, будто я какой-то извращенец, снимающий его величество, заставляющий обслуживать все мои потребности, в том числе и сексуальные. Он же сравнил меня с ними, с теми, кто делал это со мной. Хотя нет, он сравнил меня с еще более худшими людьми, с теми, что покупают себе игрушек для утех. Будто я купил его и хочу попользовать! Сволочь! Не дорого ли для шлюхи берет? Стать обедом шлюхи, ха, вот каламбур-то! На встрече, Клод, ты у меня попляшешь!
С утра у меня завтрак и два урока экономики, после обеда я предоставлен сам себе, вечером едем к Ариве. Давненько у меня не было так много свободного времени. Так что можно было заняться своим внешним видом. Подарок мы с Клодом купили в тот злополучный день, с ним было не так сложно, как казалось сначала. Ариве любитель двух вещей: молоденьких мальчиков и коллекционного вина. Первое, увы, незаконно, да и неэтично дарить, зато второе выполнимо. Мы просто заехали в салон вин и купили неприлично дорогую бутылку вина.
С внешностью я собирался разобраться кардинальными мерами, решив претворить в жизнь мой план. Клод просто обязан понять, как ему повезло со мной, какой я у него красивый, желанный и обожаемый, а если этот гад посмеет не сделать так, как я задумал, я ему устрою райскую жизнь!
У меня есть маленькая слабость, о ней не знает даже мой демон. Надеюсь, что не знает, я крайне осторожен. Уже месяц как я пристрастился к прекрасным дивам с глянцевых журналов. Вернее, к этому божественному неестественному образу, совершенным длинным разделенным ресницам, к сочным вишневым губам. От рождения я блондин и поэтому не наделен слишком выразительными глазами, кои получаются в обрамлении темных ресниц, мое лицо скорее миловидное, нежели предрасполагающее к откровенной сексуальности. Что я и собирался исправить. Вообще надоумил меня не журнал, а тощий, с дикобразом на башке парень, известный исполнитель рок-группы. В приюте подобные вещи были запретны, поэтому я мало знаю о шоу-бизнесе и его героях. В любом случае, если сегодняшний трюк удастся, спасибо этому парню. И не только за потрясающий макияж, но и за идею моего нового костюма. Ах, Клод, шортики тебе покажутся самой невинной моей шалостью.
— Господин, — Клод входит и замирает у порога. До его прихода я успел уже несколько раз сделать то, что тренировал уже неделю. Подводка мне давалась с трудом, но я был усерден, как и во всем, что я делал. Этому меня научил мой демон. Собственно, я стер и накрасился уже по третьему разу, последний был успешен; в первый раз я переборщил с темными тенями, во второй не слишком аккуратно нарисовал стрелки. Мое последнее творение лицезрел Клод.
— Обед готов?
— Да, обед, он в столовой, — идиот, без тебя знаю, что в столовой.
— Я не буду есть.
— Господин, я приготовил утку, как вы любите, — сразу видно, демон-искуситель. Но я тверд, не буду есть его утку, хоть как он там старался, я обиделся!
— Мне жаль, что я забыл тебя уведомить, Клод, но я сегодня не намерен обедать. Более того, я занят.
— Вы собираетесь ехать вот так?
— Нет, в халате было бы слишком, я собираюсь надеть новый костюм. Это все? — странно, что он все молчит? Я что, так сильно размалевался? Да нет вроде, просто выразительнее стал.
— Да.
— Тогда, будь добр, Клод, закрой дверь с той стороны, спасибо, — я отвернулся обратно к трюмо, игнорируя его персону, он постоял еще немного и захлопнул дверь. Почему-то я чувствовал, что поступил неправильно, не стоило так себя вести. Но я решил отогнать всякие подобные мысли, иначе что будет, когда я осуществлю то, что задумал?
* * *
Вечером я закончил с экспериментами, надел то подобие одежды, которое гордо именовал костюмом. Черные бриджи с разрезами по длине стягивали ленты. Конец бридж заканчивался рюшами, также я успел купить ботфорты на каблуке со шнуровкой, они не особо отличались от моих предыдущих, разве что каблук выше, и цвет я выбрал в этот раз черный. Против обыкновения, рубашку я вообще решил не надевать, хотя питаю страсть к блузам викторианской эпохи. Но, в очередной раз вдохновившись странной модой рок-певцов, я отыскал в одном мрачном заведении жилет с металлическими пряжками. Они застегивались так, что в просвет между стыками ткани виднелась полоска кожи. Не знаю, кто автор сего произведения, но вульгарщина страшная, чего я, собственно, и добивался. С укладками я не экспериментировал, поэтому побоялся делать это сейчас, перед выходом, да и без дикобраза на голове смотрелся я ну уж очень не по-деловому. К довершению всего, в одном театральном магазине я нашел замечательную вещь, какую не встретишь в обычном магазине одежды, да и в бутике тоже. Приталенное черное пальто без подкладки, отороченное белым кружевом. Аксессуары вроде кожаных браслетов я также не обошел стороной, на шею надел ошейник.
— Господин, нам пора, — Клод постучал в дверь и вошел, я обернулся и встал. Демон окинул меня взглядом и, кашлянув, спросил:
— Думаю, отговаривать бессмысленно?
— Как видишь, — я гордо прошел мимо Клода, стараясь прислушиваться к его дыханию, но, к моему разочарованию, у него оно не сбилось и не замедлилось. А ведь я так надеялся.
— Через полчаса будем на месте, — сообщил Клод, придерживая дверь машины. Он сел, как всегда, напротив — любит меня взглядом сверлить. Я невозмутимо уставился на его абсолютно непроницаемое лицо. Он не отвел взгляд и отвечал мне взаимностью. Первым, как всегда, не выдержал я, отвернувшись к окну и получив усмешку с его стороны. Мы ехали в молчании всю дорогу, что меня несказанно бесило. Я не против помолчать, но когда молчание такое… приятное, что ли. Вот как мы с Сомой можем вместе часами сидеть и ни о чем не говорить. Но с Клодом такое не возможно. С ним вообще не бывает просто, всегда есть подвох. Это с одной стороны делает его особенным и интересным, но иногда так сильно раздражает, что хочется закричать, заорать ему прямо в лицо; как он меня бесит своим этим безразличием, как я ненавижу его плоское, словно блин, лицо без намека на эмоцию! Если бы это привело хотя бы к какому-то результату, я бы так и сделал, но мои попытки будут бесполезны. Ему все равно.
* * *
У Ариве был эстетический вкус. Его особняк находился также как и мой за Лондоном. Сейчас, вечером, среди бескрайних полей, он выглядел бы наверное, мрачно, но мистер Ариве закупил гирлянды, светящиеся желтоватым светом, от чего его дом приобретал не то рождественское, не то просто какое-то маняще-праздничное настроение. Более того, поляна перед особняком также была освещена и я смог оценить его чуть простоватый колониальный стиль. Мой особняк выглядел пышнее и наряднее, потому что при его постройке Клод стремился подражать викторианской эпохе. Однако данный факт не делал его ценнее любой другой современной постройки. Мой особняк не хранила ни истории, ни тайны. Дом, в котором я жил, был всего лишь муляжом, подделкой, доказывающей, что и я в сущности такая же фальшивка.
Часть гостей собралась, в окнах виднелись тени людей. Подойдя к двери, я начал чувствовать озноб. Одно дело думать о чем-то, другое осуществлять. Да и мой дворецкий немало способствовал тому, чтобы внушить мне чувство стыда, коим я раньше никогда не страдал. Но я все-таки нашел в себе силы позвонить. На пороге показалась невзрачная прислуга. Когда я вошел, и меня представили, в зале все смолкло. Я увидел глаза толстосумов: удивленные, завистливые, пренебрежительные, вожделеющие. Почти все грехи смешивались в одной толпе; я словно стал жертвенным ягненком, которого сейчас зарежут на алтаре в дань какому-нибудь зловещему богу. Мне казалось, еще минута, и я от испытываемой тошноты свалюсь в обморок. Они все были единым. Массой, гребущей деньги, пожирающей блага цивилизации, монстрами, наживающимися на других. Фраза «богатым быть не стыдно» приобрела для меня совершенно иной, извращенный смысл. Не стыдно, конечно, не стыдно, ведь для такого чувства, как стыд, нужна совесть, а почтенные господа просто лишены ее. Вот им и не стыдно. И мне, мне тоже не стыдно. Я могу прикрываться нуждой, тем, что мне необходимо быть таким, необходимо быть с ними сейчас здесь. Но кого я обманываю, я и забыл уже, зачем здесь. Выдумал эту глупую затею, подвергшись желанию вызвать ревность Клода.
— Алоис, так приятно тебя видеть, — счастливый Ариве с кудряшками на висках и лысым вспотевшим темечком стиснул меня в объятиях. Я даже не видел, как он подошел. Воняло от него так же, как и всегда.
— Поздравляю вас, круглая дата, — шепнул я ему на ухо.
— Я так рад, что ты пришел, — он все еще тискал меня в руках, его ладони плавно спускались к моей заднице. Я с трудом мог дышать. — Твой облик как всегда эпатажен!
— Старался специально для вас, — наконец он отпустил меня, и я смог выдохнуть. Взяв бутылку у Клода, я вручил ее имениннику.
— Спасибо, мое любимое. Алоис, идем, я тебя познакомлю с моими друзьями, — с друзьями-извращенцами, смекнул я. Ну, хуже Сайроса нет, так что не важно. Фантомхайва все еще не было, с остальными я знаком только по одноразовым сделкам, так что они разве что знакомые. Позже притащился Сома, хотя говорил, что не пойдет. Предатель, могли бы вместе поехать!
После пятого коктейля я понял, что вечер не так уж и плох. Уже успели обсудить биржевые сделки, в которых я, признаться, до сих пор с трудом разбирался, кое-кто договорился о встречах, я узнал о сплетнях вокруг Фантомхайва и его дворецкого. Мадам Алисия — жена одного из здешних господ — увлеченно разболтала мне о якобы слишком тесных и нежных отношениях Сиэля и Себастьяна. Я молча слушал и завидовал. Такой противный, холодный и надменный обошел меня! Конечно, это могут быть только слухи, но зависть… она ведь как поселится, так и не вытащишь.
Короче, когда успели обсудить все жизненно важные вопросы, сели играть в карты. Фантомхайв с колокольни своего величия назвал сие дело плебейством и сообщил, что будет играть только в шахматы, так как только они не задевают его честь графа. Но после того как мы с Сомой усомнились в его умении играть в дурака, разозлился и сказал, что на него тоже раздавать. Тут подвернулся еще один странный субъект, я так и не смог определить, какого оно пола, потому что его красный плащ и каблуки скорее говорили о женственности, но плоская грудь и далеко не женский голос говорили об обратном. Он приставал к мужчинам и постоянно звал себя леди. Все остальные, вернее, один странный тип в черном костюме, с лицом таким же непроницаемым, как у Клода, звал его Греллем Сатклиффом, или диспетчером Сатклиффом, а тот, в свою очередь, вешался на него и называл Уилли. Наверное, семейная пара извращенцев.
— Сома, раздавай, коли дураком остался! — Сома проиграл уже раза четыре. Оно понятно, он первый раз про дурака у меня узнал пару дней назад, в Индии у них свои игры и увеселения.
— Да надоело мне, какая разница, пусть другой кто-нибудь тасует! — Сома кинул на стол колоду и обиженно уставился в сторону.
— Вот поэтому я и не хотел играть, ведете себя, как дети, — Фантомхайв надулся как индюк и тоже принялся таращиться по сторонам.
— Тогда леди раздаст, — Грелль виртуозно схватил колоду и принялся тасовать. Фантомхайв смотрел на Сатклиффа скучающе.
— Ну, коли у меня колода, мои правила! — я заинтересованно посмотрел на красноволосого.
— И что за правила? — Сома тоже оживился.
— Два козыря — это первое, иначе неинтересно! И второе — проигравшему загадываем задание, — Сиэль фыркнул.
— Раздавай, это интереснее будет.
— Нет, так не честно, я опять проиграю!
— А ты свои карты не показывай, — вздохнул Фантомхайв.
— Ну, а если я не знаю, с какой ходить? — я улыбнулся. Сома не дурак, просто ему нравится, как Сиэль строит из себя великого знающего гуру.
— Зачем играть садился, если правил не знаешь!
— Ой, ну не кричи ты так на милашку! — вклинился Грелль. — Пики — козыри, — Фантомхайв недовольно смотрит на полученные карты, ходит ко мне семеркой треф. Козырями меня кон обделил, зато червей с трефами до фига. Но мне подкидывают еще семерок, так что беру карты и недовольно смотрю, кто что раздает в следующем ходе.
Дальше мне почему-то совсем не везет, меня то и дело закидывает Фантомхайв; козырей нет, и надежды тоже; я с опаской поглядываю на Грелля — страшно подумать, что Сиэль с Сомой под его руководством придумают.
— Держи! — кричит Сома, кидая Сиэлю двух вольтов. Я тихо надеюсь, что он его завалит картами, но упорный Фантомхайв отбивает все и ходит ко мне одной единственной картой — тузом пик, последним не вышедшим козырем. Гребаный Сиэль, довольный собой, растянулся в кресле и наблюдает схватку. Еще пара ходов и я, наконец, прощаюсь со всеми червями и трефами, последний туз берегу, как зеницу ока. Как оказалось, зря: перед тем, как Сома ходит ко мне, Грелль берет последний козырь, а под ним новый, это черви. Те, от которых я так страдал всю игру! У меня был весь набор, и я не мог отбиться, и вот сейчас! Ненавижу двойной козырь! Грелль выходит вторым, дальше мы остаемся с Сомой один на один. Но ненадолго: у меня веер карт, и все мелочевка какая-то. Разгромил он меня в пух и прах. Вот так, поверженный случайной игрой, я получил свое задание. Впрочем, я сразу понял, что ничего они придумывать не будут, Сиэлю плевать, а Сому на что угодно уговорить можно.
— Красавчик, я так и знал, что это будешь ты. Тем лучше, бука-Сиэль для такого не подходит! — заявил мне Грелль. Ничего, что там еще Сома был?
— Ну, какое задание? — Грелль наклонился ко мне и зашептал.
— Вон, видишь того мужчину в костюме и очках, с тем, что я пришел? Его зовут Уильям Т. Спирс, подойди к нему и поцелуй.
— Что? Незнакомого? — красный улыбнулся.
— Ему не в первой такие потрясения, давай. Проигрыш есть проигрыш!
Я схватил с карточного стола свой бокал с коктейлем и выпил. И так был хорош, а теперь стало легко и свободно. Да и на руку мне этот поцелуй, я же хотел, чтобы Клод заметил меня! Даже планировал переспать с кем-то, но как-то не решился, увидев все вживую.
В общем, подошел я к ничего не подозревающему Уильяму; мне его было искренне жаль, потому что внешне он был похож на вполне приличного мужчину, может, даже гетеросексуала.
— Уильям, — обратился я к нему, странно, разве это в моей привычке — незнакомых людей сразу по имени звать? Да и вообще, зачем мне к нему обращаться?!
— Да? — Т. Спирс странно на меня посмотрел и слегка покраснел. Ну неужели хоть какая-то реакция, от моего Клода не дождешься и такого! Вспомнив о Клоде, я мельком оглядел зал в его поисках. Он стоял совсем неподалеку, смотря прямо на меня. Улыбнувшись ему, я снова повернулся к мужчине.
— Я рад, — сообщил я, и, чуть подтянувшись, накрыл его губы своими. Он опешил и, наверное, хотел оттолкнуть меня, но я успел схватить его за плечи. Нет уж, второго отказа я не переживу. Даже от незнакомого мужчины! Удивительно, но он ответил на поцелуй, хотя весь его внешний вид, вся строгость говорили о том, что такой не станет просто так целовать кого-то. И, тем более, он скорее оттолкнет и отчитает наглеца, но, наверное, я выглядел жалко. До меня это дошло не сразу, не то он так целовался, не то, наконец, я представил себя со стороны. Какая сексуальность? Пьяный еще даже не подросток, накрашенный, в вульгарной одежде лезет целоваться к абсолютно незнакомому мужчине. На такое у нормального человека не встанет, разве что у педофила, нормальный пожалеет. Вот Уильям и сделал это — пожалел. От его поцелуя кружилась голова, мне казалось, я касаюсь бездны, и прекращать это мне не хотелось. Он сам отстранил меня. Крепко держал за плечи и смотрел, как родитель на свое неразумное чадо.
— Доволен? — спросил он.
— Более чем, спасибо, Уильям.
— Убью Сатклиффа, — зачем-то сообщил он, потом отпустил и ушел в сторону стола, где сидели Сома, Фантомхайв и Грелль. Последний, правда, уже попытался смыться, но Спирс успел схватить его за руку и потащить к выходу. Сома за столом показывал большими пальцами вверх, как еще пару дней назад я его учил делать. Опомнившись, я посмотрел туда, где стоял Клод. Я буду до конца жизни благодарить Грелля и Уильяма — злость на лице моего демона была настолько явной, что я даже побоялся приближаться к нему. Да неужели, Клод, ты наконец, заметил меня?
Дальше происходит нечто запредельное: демон подходит вплотную, хватает меня за руку и тащит, как нашкодившего котенка, к выходу, почти как Спирс — Сатклиффа. Я упираюсь, но это, конечно, бесполезно.
— Я не попрощался!
— Ничего, все присутствующие осведомлены, как Вы невежливы и невоспитанны. Моя вина, но я надеюсь это исправить, — он грубо закидывает меня на сидение машины и садится сам, рядом, чего никогда не бывало раньше.
— По какому праву ты себя так ведешь?!
— Вы сами сказали, я Ваш опекун.
— Совсем сбрендил, только по бумагам, не забывайся! — Клод еще раз больно хватает меня за руку и притягивает к себе.
— Это Вы не забывайтесь, господин. Ваш поступок я могу расценивать либо как величайшую глупость, либо как предательство. Выбирайте.
— С чего бы? Я имею полное право на личную жизнь, это тебя не касается, Клод! Я решил тебя избавить от услуг, которые тебе покажутся в тягость.
— Значит, все-таки глупость, — он успокаивается и отпускает мою руку. Я не понимаю, с чего вдруг такие перемены. — Вы поцеловали главу Департамента Жнецов «Несущие смерть», проще — жнеца смерти.
— Что? Я поцеловал смерть? — Клод кивнул и скривил лицо.
— Да.
— Вот почему мне так понравилось, — трогаю губы. Жаль, почти не осталось никаких ощущений. Клод вздыхает и смотрит на меня, почему-то как на дурачка. — Ну что еще я не понял?!
— Вы поцеловали врага всех демонов.
— Почему? — не понял я. Жаль, мне Уильям понравился.
— Потому, что они собирают души, и я тоже. Только цели у нас разные.
— Ну и какая разница, Клод? Я вот не понимаю, это ты так свою ревность прикрываешь?
— Разница есть. Вы мой контракт, жнецы считают это незаконным.
— О, так ты вроде мафии, — демон зло смотрит, я улыбаюсь. — Понял я, понял, ты просто так забавно реагируешь. Он, узнав о тебе, может убить тебя и имеет на это полное право, так как ты вроде преступника.
— Ну, примитивно так.
— То есть, если ты мне надоешь своими нравоучениями, я могу найти Уильяма и пожаловаться на тебя ему? — улыбаюсь, Клод снисходительно смотрит.
— Господин, извините, но я вынужден это сказать. Вы идиот.
— Жаль, что ты разозлился только из-за того, что Спирс — жнец.
— А вы бы чего хотели?
— Ты тащишь меня, вот как сегодня, но при этом говоришь: «Мы скреплены узами сильнее брака», и дальше цензура, или ты оттаскиваешь меня от Спирса и даешь ему в морду, ну или…
— Тебе надо меньше смотреть мыльных опер.
— Только ты меня совсем не хочешь, почему? — он молчит, спрашивать еще раз — нарываться на грубость. — Холодно.
— Ваше пальто… — осекается демон. Ну, неужели кто-то чувствует свою вину? А вот не надо было так тащить меня к выходу. — Извините, — Клод снимает пиджак и накидывает мне на плечи. Пока он снова не отвернулся от меня к окну, хватаю его руку и прижимаюсь. Плевать мне на его мнение и на то, что ему неприятно. Ему вообще хоть что-нибудь приятно?
— Можете лечь.
— Тут всего минут двадцать.
— Мы ехали по магистрали, она закрыта ночью. В объезд часа полтора.
— Это, надеюсь, не будет расцениваться как услуга? — он молча выдергивает свою левую руку из моих пальцев и, обнимая, прижимает к себе.
— Как хотите, я предлагал.
|
