 Фанфик «Костер и солнце»
Шапка фанфика:
Название: "Костер и солнце"
Автор: - AMADARE-
Фэндом: Gankutsuou - The Count of Monte-Cristo
Персонажи: Граф Монте-Кристо. Альбер де Морсер, второстепенные персонажи.
Жанр: Слэш, Романтика, Hurt/comfort, Драма.
Рейтинг: PG-13
Размер: Миди
Статус: Закончен
Дисклеймер: Все персонажи принадлежат Gonzo)
Размещение: Где угодно, с указанием авторства.
От автора: История в четырех фанфиках по Gankutsuou.
Текст фанфика:
1. "Костер и солнце"
Они вынырнули рядом с широким пещерным входом, возвышавшимся над морской гладью. Альбер не дышал. Из рассеченной руки сочилась кровь, но граф не обратил на это внимание. Он втащил неподвижного юношу на мокрую скалу и склонился к его губам. Медлить было нельзя – Альбер успел потерять сознание и нахлебаться воды, пока они добирались до поверхности. Монте-Кристо зажал парню нос и плотно накрыл его губы своими. Пара глубоких вдохов, и изо рта юноши хлынула вода. Хрипло дыша, Альбер закашлялся, его тело мелко дрожало. Граф вздохнул и стал поспешно, но осторожно снимать с виконта промокшую насквозь одежду.
Альбер не заметил, когда граф успел развести костер - он все еще лежал на скалистой земле и приходил в себя. Его окончательно привели в чувство прикосновения графа – мужчина резко и очень чувствительно растирал пальцами онемевшие руки виконта. Юноша попытался слабо улыбнуться своему спасителю. Граф, заметив, что на щеках парня проступает румянец, потрепал его по мокрым волосам и по-доброму улыбнулся в ответ.
… - Простите, что не уберег ваш подарок, - поеживаясь, Альбер наблюдал, как граф перевязывает ему кисть руки – Максимилиан выбил его так неожиданно… Его теперь, наверное, уже не отыскать?
- Не расстраивайтесь, виконт, это всего лишь меч. Вы должны радоваться, что не оказались на дне вместо него.
- Спасибо вам!
Граф слегка усмехнулся и вернулся к костру. Продрогший юноша тоже придвинулся как можно ближе к огню. Жар очага быстро согрел ладони и лицо. Вздохнув, Альбер тихо произнес:
- И все-таки, мне стыдно, что я так разозлился… Но я так и не понял, почему Максимилиан вдруг тоже вышел из себя?
Глядя на огонь, граф медленно ворошил прутиком догорающие в пламени деревянные обломки:
- Юности часто свойственна вспыльчивость… Но тебе не стоит корить себя – тобой овладел вполне благородный порыв, ты отстаивал чувства своих родителей. Так же, как и Максимилиан, возможно, защищал свои чувства.
- Вы думаете? Но… Максимилиан спросил, люблю ли я Эжени, и я ничего не смог ответить…
Граф молчал. Пламя отбрасывало беспокойные тени на темные стены пещеры. Лучи заката тоже проникали сюда, переплетаясь с ничтожными, но родственными им отсветами костра. Огненные всполохи отражались в неподвижном взгляде Монте-Кристо. Почему-то Альбер не мог насмотреться на это отражение. Оно поглотило разные цвета зрачков графа, затуманило его взгляд и скрыло его мысли.
- Скажите, граф… Помните, на Луне вы сказали, что когда-то давно в вашей жизни была женщина, которая занимала все ваше сердце? Вот вы… смогли жениться на ней?
Глаза графа вдруг ожили так резко и неожиданно, что юноша вздрогнул. Несколько секунд Монте-Кристо очень пристально смотрел на молодого человека, после чего его взгляд снова стал спокойным и задумчивым:
- Нет, Альбер, я так и не смог жениться на ней.
Альбер вздохнул. Помолчав, он все же решился спросить:
- Почему? Она… была простолюдинкой…?
Граф снова отвлекся от созерцания костра и стал внимательно смотреть на юношу. Альберу показалось, что мужчина как-то странно вглядывается в его лицо. Юноша смутился:
- Простите, я, наверное, слишком любопытен…
- Да. Она была из простой семьи.
Альбер горько вздохнул:
- Получается, Максимилиан прав, и аристократы женятся не по любви…
Граф снова ничего не ответил, и, казалось, забыл о присутствии Альбера. Виконт в свою очередь продолжал глядеть на своего спасителя сквозь дрожащие языки костра. Им овладевало странное чувство, которому парень еще не придумал названия. Оно манило и одновременно отталкивало – желание проникнуть в душу сидящего перед ним человека, узнать, что за история несчастной любви таится за его непроницаемым взглядом. Наверное, сейчас граф думает о ней, о той девушке…
- Наверное, это так мучительно - не быть с тем, кого любишь…
Граф вздохнул:
- Увы, иногда любовь приносит больше страданий и боли, чем радости, Альбер. Люди часто забывают, что именно любовью порождается самая сильная в мире ненависть.
- Вы имеете ввиду…
Граф не дал ему договорить, быстро поднявшись и подойдя к кромке воды:
- Из-за любви люди смеются, плачут и ненавидят. Мне бы хотелось, виконт, чтобы эти чувства никогда не коснулись вас, но нельзя сопротивляться судьбе – граф обернулся:
- Ты мне нужен.
- Я?
Монте-Кристо кивнул и снова повернулся к закату. Огромное искусственное солнце подземного мира ничем не отличалось от небесного светила над поверхностью Земли. Разве что здесь оно вставало и садилось только ради своего хозяина, который сейчас провожал глазами медленный и торжественный закат своей звезды. Словно прощаясь с ним на ночь, она осветила его фигуру своими последними лучами. Граф протянул к ним руку:
- Даже солнце в своем движении следует законам вселенной. Судьба состоит из неизбежных событий. Однажды ты это поймешь.
Альбер смотрел, затаив дыхание. Он и сам не смог бы объяснить, что именно так завораживало его в освещенном закатными лучами человеке. В эти минуты граф перестал быть похож на себя – солнечные блики стерли мертвенную бледность его лица, окрасили его нежными оттенками живого тепла.
Но, как и сказал граф, могущественное солнце, от которого зависела жизнь тысяч живых существ, так и не сумело побороть свою собственную судьбу. Огромное и сияющее, в назначенный природой час оно покинуло небосвод. Но прежде чем утонуть в водной глади, оно, словно в агонии, цеплялось угасающими лучами за пляшущие языки маленького костра, тепло и жар которого оставались неподвластны смене дня и ночи. Краешек почти исчезнувшего светила полыхнул в последний раз и скрылся за морским горизонтом. Сиротливый костер, сохранивший в себе последний поцелуй ушедшего солнца, остался одиноко освещать темные своды пещеры…
2. "Секрет"
Струи теплой воды стекают по телу, приятно щекочут лицо, шею. Волосы, намокая, спадают на глаза. Из под шипящего душа струйки нагло затекают в рот, добираются до каждого уголка тела, но только лишь его – Альбер жалеет, что вода не может унести с собой и его мысли.
«Граф заметил, что я подсматриваю… Но я ведь не подсматривал, это вышло случайно! Я не хотел…»
Альбер оправдывал себя, в глубине души чувствуя, что если бы он оказался в тот момент один, без Максимилиана, он так и не оторвался бы от той страшной, но приковывающей сцены, разыгравшейся в оранжерее госпожи Вильфор.
«И почему он не остановился?! Он же видел, он же заметил меня, он знал, что я все вижу… Почему он продолжал? Это… Так нельзя...!»
Память как будто специально издевалась над ним, заново и заново прокручивая перед глазами тот короткий, но полный эмоций миг. В бинокль Альбер прекрасно видел, как клыки графа впились в шею женщины, после чего Монте-Кристо обернулся. Виконт провел рукой по своей шее, и тут же, словно желая отогнать наваждение, тряхнул головой, разбрызгивая по стенам теплые капли. Сердцем мальчик чувствовал, что это съедающее, неприятное и обидное чувство, жестоко заставляющее людей разочаровываться в чем-то очень важном для них, называется ревностью. Альбер понимал, что именно она не дает ему покоя, и от этого становилось не по себе.
«Тогда, в пещере, он сказал, что я необходим ему… Что он этим имел ввиду?»
За прошедшее с тех пор время юноша смог понять, из-за чего Максимилиан так разозлился в гостях у графа. Но когда они вместе возвращались от Вильфоров, парень совершенно не слушал своего друга. Кажется, Максимилиан снова говорил о Валентине и о своих чувствах к ней, но Альбер был настолько разбит и поражен, что мог только рассеянно глядеть по сторонам. Альбер сам не ожидал, что впервые увиденная «в живую» интимная близость произведет на него столь неожиданное впечатление. Вместо обиды на графа, причины которой он и сам был не в силах понять, юноша принялся винить себя:
«Что граф теперь будет думать обо мне? Я так хотел подружиться с ним, а сам поступил так некрасиво, так невежливо! Я не должен был подсматривать… А если он больше не захочет меня видеть?! Конечно, каждый бы так и поступил на его месте… Что же мне делать?»
- Эй! Ты в порядке? – просунув голову в дверь ванной, Беппо обеспокоено смотрел на Альбера.
- Чего тебе надо?! – виконт машинально потянул на себя занавеску.
- Я стучал, но ты не отвечаешь. Ты уже давно тут сидишь. Что-то случилось?
- Нет… Просто я… Видел графа… с госпожой де Вильфор – Альбер снова убрал с глаз мокрую челку.
- Ну и что? Тебя это волнует? Он мужчина, это вполне нормально. Или – Беппо хихикнул – или он у тебя разрешения спрашивать должен?
- Да не в этом дело! – заявил, краснея, Альбер. – И вообще, иди уже!
Любопытная «служанка» недовольно хмыкнула и хлопнула дверью.
«Значит, это нормально?...»
…Прибыв по приглашению графа в его особняк в Отейле, Альбер твердо решил извиниться перед Монте-Кристо. Общество, в том числе и родители виконта, были радушно встречены хозяином в просторной, но мрачноватой гостиной. Юноша с улыбкой двинулся к графу, и напоролся на то, чего так боялся – Монте-Кристо даже не взглянул на него, уделяя внимание Фернану де Морсер и Мерседес. Альбер покаянно вздохнул, решив приблизиться к графу позже. Стоя рядом с Францем, он глядел с балкона, как Эжени играет на пианино.
- Ты прекрасно играешь – музыка твое призвание! – граф искренне похвалил девушку, после чего обратился к гостям с предложением:
- …лишь одна комната в этом доме осталась без изменений. Тот, кто первый обнаружит ее, будет вознагражден! Господин Альбер!...
Услышав свое имя из уст графа, парень встрепенулся. Да, конечно же, он рад участвовать в игре! Он обязательно постарается первым отыскать эту загадочную комнату!
…Шагая по темным коридорам, Альбер практически светился от счастья – граф выбрал его, значит, он не сердится! Юноше хотелось развеять тяжелую атмосферу, он обернулся к своим спутникам – господину Вильфору и госпоже Данглар. Но у тех были настолько настороженные, и даже напуганные лица, что Альбер оставил попытки завязать беседу. В конце одного из коридоров показалась дверь. Альбер опрометью бросился к ней, не дожидаясь провожатых, которые словно приросли к полу.
- Поздравляю! Вы – первые! – Монте-Кристо появился из ниоткуда:
- Господин Альбер, вы мне не поможете?
- Да, разумеется!
…В маленькой комнатке царил запах пыли. Она больше походила на кладовую, в которой кроме серых каменных стен и некоего старого подобия сейфа больше ничего не было.
- Простите меня, граф! – густо краснея, юноша решил, что если он не извинится сейчас, то больше за вечер такая возможность ему уже не представится.
Граф обернулся, окидывая собеседника вопросительным взглядом:
- О чем ты?
- Я… Я видел вас… там… в оранжерее… Это вышло случайно! – Альбер глядел в пол. Он был готов к гневу графа, но вместо этого услышал его смех. Парень удивленно вскинул глаза. Граф засмеялся громче:
- Ты меня видел? Что ж, я сражен!… Понимаешь, она… была слишком настойчива, и я… - граф снова засмеялся. У Альбера мгновенно посветлело на душе, он с удовольствием рассмеялся в ответ. Смех хозяина дома без остатка разогнал тревогу в сердце виконта:
- Я думал, вы будете сердиться на меня!
- Ну что ты! – граф приблизился к юноше и взял его руки в свои:
- Прости и ты меня. Я не смог встретиться с тобой на кануне…– граф протянул парню ладонь. Кожа на ней была покрыта странными пятнами, как у прокаженного. Альбер не на шутку забеспокоился, но граф сам ответил на его немой вопрос:
- Это болезнь, которая появилась у меня за время путешествий по далеким мирам. Из-за нее мне часто необходим покой, и я ни с кем не вижусь. Альбер, прошу тебя, пусть мой недуг останется нашим секретом. Только между мной и тобой… - завороженный его гипнотизирующим голосом, виконт не мог оторвать взгляда от графа. Он мало понимал, почему, собственно, граф просит его скрывать такой невинный факт, как болезнь, но тут же клятвенно пообещал никому не выдавать секрета. Граф внимательно смотрел на юношу еще несколько секунд, после чего улыбнулся своим мыслям. Поднявшись, он протянул парню небольшой сундучок:
- Ну что ж, а теперь будьте так добры – отнесите нашим гостям этот сундук…
Альбер бережно принял из рук графа сундучок, опасаясь, как бы «подарок» не рассыпался от старости. Длинные волнистые пряди едва ощутимо коснулись лица юноши, он вдруг прекрасно расслышал глубокий вдох графа. Альбер широко распахнул глаза, когда Монте-Кристо склонился и привлек его к себе. Холодные губы мягко коснулись родинки виконта, и этого прикосновения оказалось достаточно, чтобы забыть обо всем на свете. Альбер поднял лицо, встречая взгляд разноцветных зрачков. Губы опалило холодное дыхание. Закрыв глаза, мальчик потянулся ему на встречу... Старый сундучок почти выпал из его рук, но граф вовремя подхватил его. Спрятав глаза, он тихо укорил обескураженного юношу:
- Вы слишком неосторожны, друг мой…– он поднял глаза на растерянного виконта и с лукавой улыбкой добавил:
- Идемте же – победители ждут свою награду. Неприлично заставлять гостей ждать…
3. "Фаворит"
… - А это еще кто? – Альбер с трудом подавил возглас негодования, когда граф ввел в гостиную красивого юношу с пышными светлыми локонами, и, держа руку на его плече, любезно представил его собравшейся аристократии. Общество было в восторге от новоявленного графа Кавальканти, который в изящном поклоне преподнес цветы юной госпоже Данглар. Альбера представленный графом гость заинтересовал не меньше, чем остальных присутствующих, а тут еще и Франц подлил масла в огонь:
- Очевидно, он новый фаворит графа!
Альбер хмыкнул, внимательнее вглядываясь в сияющего роскошью дворянина…
Вздохнув, Альбер отвлек себя от воспоминаний двухнедельной давности. Он уже не первую минуту стоял у особняка графа и собирался с духом, чтобы постучать в массивные резные двери. Снова оглядев себя с головы до ног, он в который раз поправил бабочку и раздраженно вздохнул. Альбер терпеть не мог носить галстуки, и в дружеских встречах с графом обычно не придерживался официального внешнего вида, но сегодня он решил натянуть этот злополучный галстук, который никак не хотел держаться прямо и все время норовил съехать на бок.
«С нашей последней встречи прошло уже две недели, а граф так больше ни разу и не дал о себе знать… Возможно, он просто занят обустройством в Париже… Надеюсь, мой визит не покажется ему навязчивым…»
Вздохнув уже в тысячный раз за день, Альбер осторожно коснулся двери костяшками пальцев. При первом же ударе двери особняка распахнулись, и Альберу даже показалось, что за ним наблюдали все это время. Батистен услужливо поклонился, однако пропускать молодого человека в дом, по-видимому, не собирался:
- К сожалению, граф сейчас весьма занят, и не сможет принять вас, виконт де Морсер.
- Ох, но… - Альбер даже не попытался скрыть своего разочарования: – просто от графа не было никаких вестей, и я подумал…
- Возможно, вам лучше будет прийти завтра… Я доложу графу о вашем визите.
- Благодарю… - только и мог произнести обескураженный юноша, и медленно направился к воротам.
Батистен неподвижно смотрел в спину удаляющемуся пока еще виконту де Морсер. В отличие от него самого слуга графа прекрасно знал, какая участь ожидает Альбера в ближайшем будущем. Возможно, этот мальчик вовсе не заслуживает подобной расправы, но никто из малочисленных слуг графа и в мыслях никогда не решался мешать планам своего господина. Впрочем, сейчас, пока еще оставалось время, этому юноше еще можно было подарить надежду. Пусть даже не долгосрочную и напрасную. Батистен покачал головой и снова распахнул двери особняка:
- Постой! – он поспешно догнал Альбера: - Как я уже сказал, граф сейчас занят, но ты можешь подождать, если хочешь – возможно, он сможет принять тебя, когда покончит с делами…
- Правда? – Альбер не сумел скрыть надежду в своих глазах, точно так же, как и разочарование всего минуту назад. Батистен нахмурился, и, не произнеся больше ни слова, проводил парня в просторную, богато обставленную гостиную. Он прекрасно знал, что сегодня граф «не сможет освободиться от дел», сколько бы Альбер не прождал его. Жалость, взявшая верх над слугой своего господина была ничем иным, как желанием продлить настроение юноши хотя бы еще на какое-то время…
После того, как Батистен удалился с очередным поклоном, Альбер остался один. В огромной комнате с высоченными потолками стояла тишина, а сквозь широкие окна лился слепящий солнечный свет. Мысли Альбера снова вернулись к хозяину дома:
«Наверное, я зря беспокоюсь, и граф действительно слишком занят делами… Не может быть, чтобы я ему надоел!… Мы ведь друзья! Он доверился мне, рассказав о своей болезни… Мне, а не кому-то другому! Разумеется, ему наверняка просто некогда проводить со мной столько времени, как раньше, и болтать о всякой всячине… Мне не стоило забывать об этом… У графа, наверное, и без меня достаточно интересных собеседников, с которыми проводить время гораздо интереснее и полезнее… Может быть, Франц прав, и в отличие от меня граф Кавальканти может составить ему куда более важную компанию. Он так молод, и уже владеет несметным капиталом… Граф, наверное, тоже приглашал его в оперу…» - снова печально вздохнув, Альбер поднялся с мягкого дивана и подошел к большому украшавшему стену холсту, изображавшему Распятие Христа. Альбер долго рассматривал живые краски, в которые художник, должно быть, вложил всю душу. Юноша осторожно провел пальцами по раме из чистого золота:
- Наверное, мне все-таки лучше уйти… Навязываться – не в правилах хорошего тона, и граф это уж точно знает лучше меня… В любом случае, я могу прийти позже… - Альбер еще раз набрал полные легкие воздуха (сегодня вздохи превратились в его неизменных спутников) – и уже готов был позвонить, чтобы вызвать Батистена, как вдруг уловил тихий, болезненный стон, напоминавший плач. Альбер вздрогнул – этот голос он не смог бы спутать ни с чьим другим. Юноша прислушался. Спустя еще несколько минут звенящей тишины до его слуха вновь долетел едва различимый стон. Покинув гостиную, Альбер прошелся по еще одной такой же шикарно обставленной, но безлюдной комнате. Какое-то время было совсем тихо, и Альбер уже было решил, что ему показалось, как вдруг стон донесся до него еще отчетливей, чем раньше. Минув еще два или три уютных будуара, Альбер не на шутку перепугался – стоны явственно доносились до него из одной из комнат, скрытой в глубине дома. Наконец запыхавшийся юноша обнаружил узенькую, небольшую лестницу, ведущую к неприметной, в отличие от всех остальных, двери. Стоны несомненно доносились из-за нее.
С дрожащим дыханием Альбер неслышно приотворил дверцу и замер: в полумраке, созданном солнечным светом, тщетно пытавшимся пробиться сквозь темные, плотно задвинутые шторы, на широкой смятой постели, прикрытой легким пологом, раскинулся хозяин особняка. Его черные волосы были рассыпаны по подушке, а рубашка расстегнута на груди. Монте-Кристо часто и тяжело дышал. Чуть распахнутые губы пересохли, словно от сильной лихорадки, на висках и лбу выступила влага.
Издав очередной мучительный стон, граф вцепился в и без того смятую простынь. Альбер бросился в комнату:
- Что с вами, граф?!
Монте-Кристо резко обернулся, встретив юношу недоуменным и каким-то раздосадованным взглядом:
- Альбер…?
- Батистен сказал мне, что вы заняты, но… Что с вами?!
Граф глубоко вдохнул и обратил к молодому человеку страдальческий взгляд, изо всех сил пытаясь улыбнуться и добавить своему голосу мягкости:
- Н-ничего… Не стоит волноваться, Альбер… Я всего лишь неважно себя чувствую, вот и все…
Альбер видел, что слова даются графу с трудом. Отдышавшись и подавив стон, Монте-Кристо продолжил:
- Тебе лучше пойти домой… Думаю, завтра мне уже станет гораздо лучше, и… - договорить графу не позволил очередной приступ боли.
- Но что с вами?! – Альбер осторожно взял графа за руку – Почему вы здесь один? Где Батистен?! Где Гайде?! Нужно позвать врача…
- Н-не надо… Это я велел им не входить сюда… Врач здесь бессилен, но тебе правда не о чем переживать… Иди домой…
- Неужели это все та болезнь, о которой вы говорили?!
Ответом перепуганному юноше послужил тяжелый стон, после которого на лбу графа вдруг расплылись странные, причудливые узоры, напоминающие карнавальную маску. Альбер с ужасом созерцал это необычное зрелище:
- Чт-то это? – его пальцы осторожно коснулись покрытого испариной лба. Граф застонал еще громче, и судорожно дернул виконта за рукав, после чего юноша впечатался головой в подушку, и даже ахнуть не успел, когда граф с силой вжался лбом в его плечо:
- Альбер… мне больно…
Альбер не смел пошевелиться, уткнувшись носом в непонятное пятно на лбу графа, по форме напоминавшее два больших глаза. Громкое, частое дыхание Монте-Кристо жгло его шею, Альбер всхлипнул:
- Что… Что я могу сделать?!
Но граф лишь простонал в ответ что-то нечленораздельное. Приступ усиливался, приближаясь к своему апогею – невыносимой боли, после которой не оставалось больше ничего. Монте-Кристо знал, что придет в себя уже в окружении слуг, которые только и могли, что приводить его в чувство…
Сухо взглотнув, Альбер принялся осторожно гладить графа по голове, пытаясь хоть как-то его успокоить. В ответ на это граф крепко вцепился в лацкан его пиджака:
- Ганкуцуо… еще не пора… еще не время…
Альбер принял эти бессвязные, непонятные слова за лихорадочный бред. Юноша обвил шею графа руками и прижался губами к его горячему лбу. Мужчина застонал еще мучительнее, но затем вдруг глубоко вздохнул и затих. Его голова, покоившаяся на плече Альбера, заметно отяжелела, дыхание стало спокойным и размеренным. Альбер лежал, вслушиваясь в глубокие, хрипловатые вздохи Монте-Кристо и ласково водил пальцами по его волосам. Он не без удовольствия ощущал жар, исходивший от его обычно такого холодного тела. Зажмурившись, юноша не отнимал губ от его все еще пылавшего лба.
Поняв, что граф успокоился, Альбер открыл глаза и обнаружил, что странная отметина на его лбу исчезла, будто ее никогда и не было. Виконт еще несколько минут лежал неподвижно, затем нежно убрал тонкие пряди с влажного лба и снова робко скользнул по нему губами. Лицо Монте-Кристо все еще хранило следы утихшей боли, но к счастью Альбера, они постепенно сменялись выражением полного спокойствия и безмятежности...
Ничто больше не нарушало покоя дома, в котором даже течению времени, казалось, было лень продолжать свой ход. Воцарившаяся в комнате мертвая тишина была перемешана со сладковатым, дурманящим запахом дыма, исходившим от тонкого полога, за которым была скрыта постель. В узеньком, едва заметном луче света, который каким-то образом пробился в окно, витали тысячи потревоженных пылинок…
Стараясь не потревожить графа, Альбер осторожно отодвинул полог рукой. Его взгляд остановился на изумрудной бонбоньерке, в которой граф обычно носил при себе таблетки – она была распахнута и совершенно пуста. Рядом стоял нетронутый стакан воды.
«Неужели… Неужели ему никто не мог помочь?... Почему он отказывался от помощи и в одиночестве терпел свои муки?...»
Приподнявшись, Альбер коснулся руки графа, которая продолжала сжимать лацкан его пиджака. Расслабленные пальцы легко поддались, и Альбер опустил отяжелевшую ладонь на одеяло…
Монте-Кристо спокойно спал.
***
… - Прости, что заставил тебя смотреть на все это – право, мне очень неловко перед тобой… - вечером того же дня граф Монте-Кристо радушно принимал своего фаворита в уютной гостиной. Покачивая легкие шторы, из распахнутого окна доносился свежий ветерок...
- Что вы, я рад, что вам стало лучше… - Альбер все еще не отошел от произошедшего и с беспокойством поглядывал на графа. Тот выглядел абсолютно беспечным и совершенно здоровым, будто и не испытывал страшных мук всего несколько часов назад. Видя обеспокоенный взгляд виконта, мужчина перешел на шутливый тон:
- Наверное, все дело в вас, дорогой виконт – в вашем присутствии мое самочувствие значительно улучшилось. Я очень вам благодарен – кто знает, сколько бы я еще промучился, если бы не вы?
Альберу было невдомек, что за своей полушутливой речью Монте-Кристо скрывал беспокойные мысли. Его не на шутку взволновало появление Альбера в столь неподходящий момент:
«Надеюсь, я не сболтнул в его присутствии ничего лишнего, пока спал или находился в беспамятстве… В любом случае, даже если это так, думаю, он бы не обратил на это никакого внимания…» - размышлял Монте-Кристо, подавая своему гостю чашку чая. На самом деле он был даже доволен произошедшим инцидентом – после него Альбер должен привязаться к нему гораздо сильнее, а не это ли необходимо для его сокровенных планов? Теперь манипулировать юношей станет гораздо легче. Но Монте-Кристо не давала покоя и еще одна странная вещь – он не мог не отдать должное тому, что с появлением Альбера приступ невыносимой боли, которые случались у графа в последнее время все чаще, действительно прекратился. Граф прекрасно знал, что от его «болезни» не в силах избавить ни один врач, но вместо ужасающих мук Монте-Кристо ощутил совершенно внезапное чувство тепла и спокойствия, когда мальчик оказался с ним в одной постели. Это было единственным, чему граф не мог найти объяснения. Он одарил Альбера дружелюбной улыбкой, на которую виконт не смог не ответить, вспоминая чужое дыхание на своей щеке:
«Если для вашего исцеления мне необходимо всего лишь находиться рядом… Клянусь, я никогда вас не покину».
4. "Осколки"
Чернота ночи нарушалась яркими всполохами молний и шипением холодного ливня. Громкий стук в дубовые двери заставил слугу вздрогнуть - кто мог явиться в такой поздний час, да еще и сюда, в особняк в Булони?
Стук раздавался непрерывно. Он нарастал, словно кто-то решил выместить всю свою злость на деревянной двери. Захватив свечу, Бертуччо проследовал в прихожую.
Холод и сырость дождя ворвались в комнату, когда слуга отпер дверь. Отшатнувшись, Бертуччо не поверил своим глазам - на пороге стоял промокший до нитки Альбер.
- Виконт?..
- Аа, сеньор Бертуччо... - протянул юноша, пошатываясь и все еще стоя под проливным дождем:
- П-прошу прощения за столь позднее вторжение! - развязно протянул виконт. Сделав несколько нетвердых шагов назад, он присел в каком-то издевательском реверансе, и чуть не упал.
Бертуччо понял, что виконт безбожно пьян. Признаться, он был не мало удивлен - еще ни разу он не видел Альбера в таком состоянии. Несколько секунд он смотрел на то, как Альбер приложился к бутылке, которую держал в руке, после чего вышел под дождь и, поддержав юношу под руку, попытался провести его в дом.
- Ч-что вы, не стоит так беспокоиться! - Альбер сделал слабую попытку оттолкнуть руку слуги, но тот уже успел ввести виконта под крышу дома.
- Благодарю... - виконт попытался поклониться, но усмехнулся. Посмотрев в глаза Бертуччо, он громко поинтересовался:
- Ну, и долго ты будешь стоять? Где он?! Я требую, чтобы ты проводил меня к этому...
- Что происходит, Бертуччо?
Вздрогнув, слуга обернулся на голос своего хозяина. Монте-Кристо спокойно стоял в дверях гостиной - видимо, шум уже успел привлечь его.
- Граф...
- Аа, ваша светлость! - наигранно воскликнул Альбер: - Вот и вы! Монте-Кристо, или как тебя там... господин Дантес, не так ли? Надеюсь, я вас не потревожил?
При этих словах юноша снова приложился к бутылке. Монте-Кристо молчал, не сводя глаз с Альбера, но под его спокойствием все же скрывалось неподдельное удивление - виконт впервые предстал перед ним в таком виде. Промокшая насквозь одежда, с которой стекали струи воды, и почти опустошенная бутылка вина, из которой Альбер допил последние капли. Впрочем, граф прекрасно знал, чем вызваны столь резкие перемены в поведении юноши...
Махнув пустой бутылкой, Альбер оперся на ручку все еще распахнутой двери:
- Тебе, наверное, интересно, для чего я здесь, а, Дантес? Ну так я пришел... - Альбер мотнул головой и усмехнулся: - Я пришел поблагодарить тебя! Да-да! У меня, занете ли, сегодня день рождения, а вы преподнесли мне такой чудесный подарок, любезный граф! Что может быть прекраснее смерти лучшего друга в день рождения! - Альбер не скрывал издевки в своем тоне. Произнеся последние слова, он истерично рассмеялся. Монте-Кристо и Бертуччо продолжали молча смотреть на парня. Тот сделал несколько шагов, и посмотрел в лицо графа:
- Я пришел отблагодарить тебя, монстр! Если помнишь, я... вызывал тебя на дуэль, но она так и не состоялась... - Альбер замолчал переводя дыхание: - Так вот, я требую, чтобы ты дрался со мной, чудовище! Здесь и сейчас!
Слова юноши были сопровождены оглушительным взрывом грома. Бертуччо поспешил закрыть дверь. В комнате снова воцарилось молчание. Монте-Кристо никак не отреагировал на вызов Альбера, продолжая молча глядеть на юношу. Виконт опустил голову и ухватился за спинку декоративного кресла. Спустя несколько минут усердных стараний парень извлек из внутреннего кармана пиджака золотые часы, подаренные графом:
- Как ты там говорил... - произнес Альбер глухим голосом: "Они будут идти до тех пор, пока длится наша дружба"?.. Так получай!
Выкрикнув это, Альбер бросил и без того разбитые часы на пол, и принялся яростно топтать их:
- Вот тебе, вот! Монстр, трус, предатель! Ненавижу!
Бертуччо двинулся к юноше, но был остановлен твердой рукой графа. Монте-Кристо продолжал молча наблюдать за тем, как Альбер, рыдая, топтал осколки циферблата.
- Вот тебе, вот... - продолжал всхлипывать Альбер. Не удержавшись на ногах и поскользнувшись на осколках стекла, юноша рухнул на пол. Бутылка из-под вина разлетелась на крупные осколки, один из которых мгновенно вонзился в руку Альбера. Парень вскрикнул, не сдерживая слез ярости и бессилия.
- Бертуччо, вату и йод - тихо отдал распоряжение Монте-Кристо.
- Слушаюсь - немедленно отозвался слуга, скрываясь за дверью.
Монте-Кристо медленно подошел к Альберу, которому с трудом удалось сесть. Кровь сочилась из его руки. Присев перед парнем, граф потянулся к его запястью, намереваясь зажать рану, но Альбер яростно оттолкнул его руку:
- Не смей ко мне прикасаться! Мне не нужна твоя помощь, монстр!
Спрятав глаза и не сказав ни слова, граф молча отошел от виконта и продолжил наблюдать за попытками того подняться на ноги. Альбер не сдерживал слез, растирая их по лицу раненной рукой и оставляя на щеках следы крови. Граф осмелился снова приблизиться к виконту лишь когда Бертуччо принес все необходимое.
- Я уже сказал, не прикасайся ко мне!! - взревел Альбер, снова грубо отпихивая руку графа. Флакон с йодом отлетел в сторону и разбился вдребезги, оставляя на дорогом ковре темное пятно.
- Я сказал, что пришел драться с тобой, ты...!
- Прекрати!!
Голос графа показался Альберу очередным раскатом грома. Схватив юношу за грудки, Монте-Кристо одним рывком поставил его на ноги:
- Прекрати указывать мне! Я не собираюсь драться с тобой, пока ты в таком состоянии! - твердо произнес Монте-Кристо, глядя парню в глаза. Альбера мелко затрясло. Он не смел вымолвить ни слова, как и отвести взгляд от лица графа. Молча толкнув парня в кресло, Монте-Кристо властно взял его за руку. Подняв пропитавшийся кровью рукав до локтя, он быстро отер кровь с кожи виконта и принялся перебинтовывать рану.
- Если не ошибаюсь, еще сегодня утром вы собирались убить меня... - произнес Альбер. Граф ничего не ответил, продолжая обрабатывать рану.
Альбер тоже замолчал. Ему казалось, что еще ни разу в жизни он не чувствовал себя так подавлено, так унизительно. Человек, которому он всецело доверял, оказался не больше, чем предателем, использовавшим его в своих страшных целях. Не выдержав, Альбер снова заплакал. Тишину комнаты вновь нарушало только шипение дождя и тихие всхлипы мальчика. Глядя, как Монте-Кристо перевязывет ему руку, Альбер вдруг вспомнил, как всего несколько недель назад граф точно так же перевязывал ему руку после дуэли с Максимилианом после того, как спас Альбера из воды. По иронии судьбы, теперь граф снова перевязывал ему ту же руку.
Закончив, граф вернул Бертуччо медицинские принадлежности и отпустил слугу кивком головы.
- Я прикажу подать экипаж. Бертуччо отвезет вас домой - глухо произнес граф, когда они с Альбером остались одни. Отвернувшись, Дантес собрался уйти из комнаты.
- За что? - еле слышно спросил Альбер. Граф замер на полпути к двери, не оборачиваясь к парню.
- За что, граф? За что вы предали меня? Что я вам сделал плохого?
Дантес опустил голову, по-прежнему не оборачиваясь и не удостаивая парня ответом. Некоторое время в комнате снова было тихо. Наконец Альбер снова всхлипнул:
- Это я виноват... - прошептал он, закрывая лицо руками: - Я должен был послушать Франца, должен был отказаться от этой дуэли... Пусть бы меня считали трусом, пусть бы это стало позором на весь Париж, мне все равно! Тогда Франц был бы жив!
Граф медленно обернулся под несдержанные всхлипы мальчика. Сгорбившись, Альбер сидел в кресле, низко опустив голову. Спустя еще минуту молчания, граф перевел взгляд на окно, и наконец решился задать интересовавший его вопрос:
- Как... он оказался там вместо тебя?
Альбер отнял ладони от лица и посмотрел на графа. Он молчал несколько секунд, словно пытаясь понять заданный вопрос:
- Он... пытался отговорить меня... от дуэли, но я не слушал... И тогда он... подмешал мне снотворное, а сам... Это было еще вчера! Еще вчера я разговаривал с ним! - речь Альбера прервалась, и он снова горько расплакался. Он не видел, как изменилось лицо графа после услышанного. Дантес был ошеломлен. Его губы мелко задрожали, и он отвернулся, чтобы Альбер ненароком не заметил его эмоций. Он вдруг снова вернулся к мысли, которая не покидала его все последнее время, - мысли о том, как ничтожна вся его месть, которую он сам превратил в смысл своего существования. Теперь он как никогда ясно ощущал, что все его замыслы, все его несметное состояние – ничто по сравнению с поступком Франца, отдавшего жизнь ради спасения друга.
Взяв себя в руки, Дантес снова обернулся к Альберу. Парень продолжал всхлипывать, бессвязно бормоча что-то себе под нос. Монте-Кристо показалось, что та крохотная, но еще живая частичка его сердца сжалась от неописуемого чувства. Чувства, которое появилось в нем не дальше, как минувшим утром. Перед его глазами все еще ясно стояли последние минуты дуэли – разрубленные доспехи, поверженный противник, и то, как острым мечом Дантес пронзил грудь Альбера. В ту секунду он был уверен, что собственноручно обрубил последний канат, связывавший его с жизнью. С желанием по-настоящему улыбаться хотя бы одному человеку в этом мире. С чувством, терзающим остатки его души, и идущим наперекор всем его планам…
Каково же было его сердцу, когда на его глазах примчался живой и невредимый Альбер, и с плачем извлек из искореженных доспехов израненного Франца де Эпине… Кажется, в ту секунду земля ушла из под ног. Но страшнее всего было то самое неописуемое чувство от осознания того, что Альбер остался жив. Чувство, не имевшее ничего общего со злостью или разочарованием из-за несвершившихся планов. Нет, совсем наоборот… И это испугало графа сильнее всего. Не переставая смотреть на плачущего Альбера, Дантес вдруг с горечью подумал еще и о том, что даже сейчас, когда он предал их дружбу и растоптал доверие этого юноши, этот глупый мальчишка все равно пришел к нему. Этот наивный, простой дурачок, которого уже не должно было быть на свете, снова пришел к нему и снова не скрывал от него ни капли своих чувств.
Отвернувшись, Дантес взял в руки изумрудную бонбоньерку. Пожалуй, у него действительно не осталось больше ничего, кроме этих таблеток и простого стакана воды. Бросив капсулу в жидкость, Монте-Кристо наблюдал, как опиум медленно растворился в воде. Так и с его душой – совсем скоро и от нее не останется и следа. Поздно жалеть о чем-то. Раскаяния не изменят его участи. Он сделал свой выбор, и не имел права страдать. В отличии от Альбера, чью боль он еще мог унять.
Юноша молчал, по-прежнему сидя в той же позе. Дантесу хотелось позвать его, но почему-то он не решался произнести его имя. Помедлив, он все же прикоснулся к его плечу. Альбер с трудом поднял отяжелевшую голову, и несколько мгновений смотрел на стакан воды, подаваемый ему графом. Дантес ждал, что парень оттолкнет его, но Альбер лишь вздохнул и обреченно принял стакан. Дантес снова отвернулся – даже сейчас Альбер не изменял себе, без опаски приняв воду из рук графа и даже не задумавшись о том, что Монте-Кристо мог легко отравить его…
Глядя на темный силуэт графа, выделявшийся на фоне окна, Альбер почувствовал, что у него совсем не осталось сил после самого ужасного дня рождения в его жизни. В комнате продолжала царить тишина. Скрестив руки на груди, граф неотрывно смотрел на дождь. На глаза виконта вновь навернулись слезы, когда он подумал о том, что даже сейчас, когда ему так больно и одиноко, рядом с ним снова находился один лишь граф. Если бы только можно было вернуть все то время, что они провели вместе…
Мысли вернулись к Францу. Альбер снова подумал о том, что он сам виноват в его смерти. В самом деле, найди он в себе силы отказаться от дуэли, ничего бы не произошло… От мыслей о собственной вине юноше стало страшно, но он не успел подумать об этом. Уронив голову на руки, он забылся глубоким сном.
Заметив, что опий подействовал, Дантес тихо пересек комнату и склонился к лицу спящего мальчика. Альбер уснул, так и не перестав плакать. Дорожки слез на его лице были еще свежи, и граф едва ощутимо отер пальцами его мокрые ресницы, после чего поспешно, словно бежал от самого себя, вышел из комнаты:
- Бертуччо, подготовьте экипаж, и доставьте виконта домой.
Дождь продолжал шуметь. Возвращаясь к себе, граф почувствовал, как что-то хрустнуло под его ногой. То были осколки часов, отчаянно растоптанные Альбером.
Подняв с пола золотой циферблат и крепко сжав его в ладони, Монте-Кристо не сдержал сдавленного всхлипа, думая о том, как тяжело ненавидеть то, что успел полюбить.
|
