Глава 14.
Рейчел.
…И я просвет увидел в глубине…
И вдруг, качнувшись в воздухе упругом,
Из мрака звезды просияли мне.
Данте Алигьери
На следующий день, ближе к полудню Кадди вызвала в свой кабинет штатного юриста больницы, и, рассказав ему о вчерашней мальчишеской проделке Хауса, попросила приложить максимум усилий к отведению беды от светлой с импозантной проседью головы выдающегося врача.
Уильям Герберт работал в ПП второй год, и впервые с момента знакомства со своим женственным и обаятельным шефом он увидел Кадди мечтательно сияющей и словно бы не имеющей представления о хронической усталости, постоянной раздражительности и непреходящей озадаченности сверхсложными проблемами. О докторе Грегори Хаусе Герберт, как и многие, был наслышан еще до того, как начал работать в ПП.
- С этим Доусоном, - объясняла Кадди, - вам необходимо встретиться сегодня же, раньше, чем он обратится в суд. Убедите его решить дело миром. Если потребует денег, соглашайтесь на любую сумму в пределах разумного.
- Насколько я понял из вашего рассказа, - заметил Герберт, - Доусон не из тех людей, для кого существуют какие-нибудь разумные границы. Кроме того, на мой взгляд, нужно дождаться его обращения в суд.
- Вы хотите скандала вокруг доктора Хауса? – с насмешливым прищуром спросила Кадди, и Герберт поразился ее способности увидеть его насквозь. Ему и в самом деле рисовался шумный судебный процесс, освещаемый всеми ведущими Принстонскими газетами. Хотелось славы, пусть и кратковременной, но связывающей два имени – его и Хауса – в прочный неразделимый узел.
- Я полагаю необходимым проучить его, - прикрылся благими намерениями Герберт, изобразив на своем молодом 35-летнем лице заботу и сопереживание о будущем Хауса.
- Я не думаю, что три года в тюрьме чему-нибудь его научат, - резко возразила Кадди, не утрачивая своего мягкого свечения и не показывая вида, что сама мысль о трех годах заключения для Хауса до смерти перепугала ее на мгновение. Она понимала совершенную абсурдность этого страха, ибо для Грега в данной ситуации нет ни одного шанса лишиться свободы, но все же она не могла сдержать внутренней дрожи от мелькнувшей в уме вероятности. – Кроме того, я плачу вам зарплату за то, чтобы вы решали некоторые скользкие вопросы. Вы же предлагаете еще больше усугубить проблему.
- Я и не говорю о том, чтобы посадить его на три года, - пояснил свою предыдущую мысль Уильям. – Я говорю о судебном процессе, из которого мы с ним вышли бы победителями.
- Правда полностью на стороне Доусона! – напомнила Кадди.
- Доктор Кадди, вы же умный человек, и вы же понимаете, что правда никого в наше время не заботит, - не сдавал своих позиций адвокат. – Сильный был и будет прав во все времена.
- И эта правота сильного обойдется гораздо дороже, чем любые досудебные запросы Доусона. Так что, если вы все поняли и вам не о чем меня спросить, идите работать, Герберт.
Юрист с трудом подавил тяжелый вздох, забрал визитную карточку Доусона и пошел к выходу из кабинета. В дверях он столкнулся с той самой живой осью, вокруг которой вращался весь его разговор с руководителем.
Доктор Хаус, в представлениях Герберта вечно угрюмый и чем-нибудь недовольный, в эту минуту был мало похож на себя самого от внутреннего свечения, явно происходящем из того же источника, что и радостное сияние Кадди.
«Да они же любовники!» – воскликнул про себя Герберт, расходясь с Хаусом на пороге начальственного кабинета. Он не любил сплетен и не верил им, но сейчас не таящаяся правда произвела на него ослепляющий эффект. И, на все лады обзывая себя за недальновидный спор со своим шефом, юрист пошел к себе назначать встречу с обманутым владельцем похоронного бюро.
- Какие у тебя планы на обеденный перерыв? – спросил Хаус, вплотную подходя к столу Кадди и увлеченно любуясь ее солнечной улыбкой.
- Собираюсь обедать, - легким прикосновением дотрагиваясь до левой руки Грега, ответила Лиза. – А у тебя есть более интересное предложение?
- Мы могли бы вместо обеда заняться любовью, - кивнул Грег.
- И ты полагаешь, что я распоряжусь сервировать для нас с тобой любую из смотровых?
Грег вытащил из нагрудного кармана голубой рубашки сложенный вчетверо белый конверт и отдал его Лизе.
- Там ключ от номера в мотеле, - пояснил Хаус. – И ключи от Лексуса, который неплохо было бы проверить на отсутствие лишних запчастей в багажнике, - Грег весело усмехнулся этим словам. – Он мог что угодно нагулять на отдыхе, не пропуская мимо себя ни одной клевой тачки.
Кадди вытряхнула на стол перед собою содержимое конверта и увидела обещанные Хаусом ключи. Плоский пластмассовый брелок ключа от номера был снабжен надписью «Мотель «Полнолуние» 201». Кадди невольно улыбнулась еще шире, чем прежде, подумав о том, что весь мир ходит перед Хаусом на голове, и даже полнолуние ему в угоду наступает днем независимо от истинной фазы Луны. Но ключи от Лексуса улыбку пригасили, поскольку вызвали ряд справедливых вопросов.
- И ты не мог мне сразу сказать, что вернешь Лексус только тогда, когда я снова стану спать с тобой?
- Мы не спали вместе, Лиззи, - заметил Хаус, обаятельно улыбнувшись. – И это простое совпадение, что Лексус утомился от санаторно-курортного лечения именно сейчас. А насчет шантажа – настолько классная идея, что мне хочется оштрафовать ее за опоздание.
- Надеюсь, он цел, - сказала Кадди, подбрасывая на ладони ключи от своей любимой машины. – И, Хаус, не мог бы ты уйти из моего кабинета?
- Почему? – удивился Хаус абсолютному противоречию ее влюбленного взгляда и произнесенной вслух просьбы.
- Потому что я тоже всегда хочу тебя поцеловать.
- Тогда я поехал в мотель ждать тебя, - ответил Хаус, глядя на нее пристальным раздевающим взглядом.
- Хаус, обед будет только через полтора часа.
- Как инвалиду мне полагается удлиненный перерыв.
И, выстукивая тростью какую-то только что придуманную мелодию, Хаус прошел через весь кабинет и скрылся за дверью.
Лексус, измененный почти до неузнаваемости, преграждал прокатному Ленд Роверу выезд с парковки. Со смешанными чувствами удивления, восхищения и умиления Кадди оглядела свою машину, которую еще совсем недавно она полагала изученной до самых незанимательных для женщины мелочей. Широко улыбаясь, сияющими глазами она рассматривала украшающую Лексус аэрографию, в центре сюжета которой находились львица и ее маленький детеныш. Мать спала, а львенок, положив ей переднюю лапу на морду, словно бы охранял ее сон. Вокруг них расстилалась саванна, явно живущая своей, не учтенной художником жизнью.
По дороге в мотель, разогнав Лексус до предельно возможной для него скорости, Кадди думала о Хаусе и о том, как сильно он способен любить ее, если даже в период разлуки подготовил подобный сюрприз, очень трогательный и покоряющий. Сердце обжигало ее изнутри и грозило вскипятить ей кровь в случае дальнейшего неуемного восхищения любимым. Ехать было недалеко, но дорога показалась ей бесконечно длинной, похожей на весь их с Хаусом петляющий и тернистый путь друг к другу.
Она открыла дверь номера своим ключом, толкнула дверную створку и тотчас же оказалась схваченной за руки и втянутой внутрь помещения. Не теряя ни единой дольки драгоценных мгновений, Хаус коснулся ее губ своими жадными и теплыми губами, и губы их сами собой раскрылись навстречу друг другу, полностью отдаваясь ощущениям обоюдной нежной и покоряющей уверенности.
- Грег, львы… - попыталась сказать Кадди в минуту вдыхания воздуха в легкие, жалобно умоляющих хотя бы о двух-трех глотках жизненно необходимого элемента. Но Хаус вновь накрыл ее губы своими, и фраза так и осталась незавершенной.
- Поговорим потом, - выразил пожелание Грег, ненадолго обрывая очередной поцелуй.
- Тогда почему ты не разделся заранее? – ласково улыбаясь, спросила Лиза и стала расстегивать его рубашку.
- Это же все равно что наесться перед обедом, Лиззи, - улыбнулся в ответ Хаус. – И не суметь оценить особо изысканной приправы к самому любимому блюду.
Не переставая улыбаться и обмениваться поцелуями, они раздели друг друга, и, оставляя на полу холмик из одежды, Хаус потянул Кадди за собой на кровать. Он сразу же придавил ее весом своего тела, крайне осторожно и ненавязчиво укротил ее попытку выбраться из-под него и самой устроиться сверху. «Я буду тебе всецело покорным, - подумал Хаус, глядя в ее блестящие серые глаза, - но когда-нибудь потом, когда смогу быть уверенным, что только я владею тобой». Но в эту минуту он горел страстным желанием показать ей всю силу своего мужского превосходства, и она согласилась с этим, закрепляя согласие крепким обхватом его пояса обеими ногами и упоительным поцелуем в губы.
Надвигалась буря, передовые отряды которой уже всколыхнули бескрайнее поле подсолнухов до самой середины, обнаружив в солнечных зарослях вдвое выше человеческого роста беззаботных и бесстрашных влюбленных. Подсолнухи незамедлительно поклонились буре, пригнув свои гордые, желтые с черными сердцевинками головы. Но влюбленные были пока несгибаемы, хотя им и слышался взволнованный шепот необъятного поля, предрекающий им скорое коленопреклонение перед грозной и могучей стихией. Подсолнухи, конечно, были правы, но Грег и Лиза знали по опыту, что никакая свирепая буря не сможет принудить их выпустить друг друга из объятий.
Новый, на этот черед, разрушительный порыв ветра бросил их плашмя на землю, так и не сумев разорвать сцепление их рук. Буря ломала стебли подсолнухов, выдирала с корнем целые скопления близко растущих цветов, переворачивала вверх дном и землю, и воздух. Но Грегу и Лизе она словно была крыльями, увлекающими их в бесконечную вышину поднебесья.
Все резко притихло для них, когда они достигли своего предела наслаждения. Выравнивая дыхание и учащенный стук своих сердец, они возобновили переглядывание глаза в глаза, словно стремясь наверстать то недолгое время, что они закрывали их для усиления чувственного удовольствия.
- Самая моя, - приглушенным голосом сказал Грег, соединяя пальцы их правых рук в тесное переплетение.
- Это ты мой самый, - улыбнулась Лиза, поднося соединение их рук к своим губам и целуя костяшки его пальцев. Свободную руку Хаус положил ей на левую грудь, большим пальцем бережно провел по напряженному, в мелких складочках соску, не спешащему переходить в спокойное шелковисто-гладкое состояние. Сердце Лизы, едва-едва умерившее бурную пульсацию, пропустило удар от проникновенной нежности этого касания.
- Так что ты говорила об африканских охотниках на любителей сафари? – с видом впервые открывающего мир мальчишки полюбопытствовал Хаус.
- Львы необыкновенны, Грег, - поделилась самою сутью своих впечатлений Кадди.
- И ты не считаешь, что Лексус изуродован? – продолжал допытываться Хаус.
- Он только сегодня и предстал моим глазам во всей своей красе, - ответила Кадди. – И львица с львенком – это намек на меня и Рейчел?
- Это ваш семейный портрет, почти фотографически точный, - широко улыбнулся Хаус, обхватил губами приоткрытые губы Кадди, и диалог ненадолго оборвался глубоким ненасытным поцелуем.
- Сначала я хотел самостоятельно написать на корпусе Лексуса, - продолжил разговор Хаус, завершив поцелуй серией едва ощутимых прикосновений губ к губам, - «осторожно, на дороге мама с детенышем». Но потом вспомнил, что в нашей стране далеко не все умеют и любят читать. И наглядная картинка скорее донесет до широких слоев населения мою мысль о том, что нужно быть внимательнее, когда на шоссе выезжают мать и ребенок.
- Спасибо за такую заботу о нас, Грег, - сказала Лиза, снова целуя его в губы и в жарком пламени этой ласки испытывая сильнейшее головокружение. – Мне нравится скрытый смысл твоего подарка, я никогда и не подумала бы о подобном.
- Думать о таком должен твой защитник, - заметил Хаус. – А у нас с тобой повелось, что ты все время защищаешь меня.
- Нет, Грег, нет, - возразила Кадди, - я не щит для тебя в минуту опасности. Скорее уж я твой страховочный трос, как у альпиниста, покоряющего горы. Ты такой же неутомимый искатель острых ощущений, как любой из альпинистов, и, как этот трос, я не даю тебе сорваться в пропасть и разбиться, разбив вместе с собою мое сердце и способность испытывать чувства.
Хаус пылко поцеловал ее и обнял так, что у нее перехватило дыхание. В следующую секунду он выпустил ее из своих сильных рук и, сбросив на пол подушку, переместился в положение полусидя. Он выровнял спину по гладкому изголовью кровати, доходящему до его лопаток, и с улыбкой поманил Лизу к себе. Кадди тоже улыбнулась, вспомнив свое недавнее намерение побыть сверху. Но она не понимала, отчего ее до глубины души взволновало желание Хауса дать ей то, чего она хотела.
- Тебе не будет тяжело? – спросила Кадди, не решаясь занять предложенную им позицию из опасений растревожить застарелую рану в его ноге, больше не обезболиваемую викодином.
- У меня ничего не болит со вчерашнего вечера, - ответил Хаус. – И только не спрашивай, почему. Это так и нужно этим пользоваться, - но, видя ее недоверчивую улыбку, он все же счел необходимым пояснить: - Должно быть, я настолько под кайфом из-за тебя, что даже болевые ощущения обернулись любовью к тебе.
После этих его слов Лиза уже без опасений устроилась на его бедрах, обняла ногами за поясницу и с жадностью поцеловала горячие губы. Она обхватила обеими ладонями его голову, ни на миг не отрываясь от его губ. Чуть позже ее руки скользнули к его плечам, оставляя на них белые штрихи осторожных царапин. Грег обеими руками обнял ее спину чуть выше пояса и притянул к себе вплотную, достигая почти полного изгнания воздушного слоя из исчезающего пространства между их раскаленными телами.
Бойцовый аквалангист, полностью готовый к подводному погружению, устремился к гребенчатой поверхности волн. И вот он уже в объятиях моря, открывающего перед ним все богатство и многообразие своего неповторимого мира. Море крепко обхватывает его, ласкает и дразнит, увлекая к новым и новым неожиданным открытиям.
Чувствуя внутри себя его неукротимую, покоряющую силу и твердость, приподнимая и опуская бедра с точным расчетом вызвать в нем наибольший восторг, Кадди по-прежнему не могла отстраниться от его губ и целовала с тем же неослабевающим пылом, что и накануне, в час после долгой разлуки. Хаус отвечал ей исступленным поцелуем уходящего на фронт добровольца, целующего свою невесту, с которой не надеется уже когда-нибудь обвенчаться и провести первую брачную ночь.
Немного позже, отыскав в себе слабые тайные желания к разъединению губ, они наградили крохами поцелуев и другие части разгоряченных страстью тел. Хаус прихватывающим движением губ поцеловал грудь Лизы, слегка прикусил взбудораженный всем происходящим сосок. В следующую минуту вся его живительная влага хлынула в горячее сжимающее его лоно, увлекая их обоих на второй, более широкий круг оргазма.
Вконец обессиленные, Грег и Лиза вытянулись рядом друг с другом, повернув головы вбок. Ни одному из них не удавалось отвести от своей половинки влюбленного взгляда, тем более созерцание друг друга ощущалось единственным, на что они были способны в эту минуту.
- Я полностью опустошен тобою, - признался Хаус.
- А я до краев тобой переполнена, - ответила Кадди, сияя самой восхитительной улыбкой.
Продолжая вглядываться в глаза, серые и голубые, внимательно присматриваясь к всплескам и непродолжительным спадам обоюдного праздничного ликования, они молча лежали на боку в режиме несуществующего времени. Немного позже внутри Кадди поднял голову бдительный руководитель и она взяла с тумбочки первые подвернувшиеся под руку часы. Это оказались часы Грега, сурово извещавшие, что ее с Хаусом обеденный перерыв завершился десять минут назад. Кадди тотчас же вскочила с постели, подобрала с пола ворох одежды и положила его на кровать. Так было проще отделить свою одежду от одежды Грега.
- Мы должны вернуться на работу, - напомнила Кадди Хаусу, напустившему на себя поддельный непонимающий вид.
- Распоряжайтесь вашим подчиненным, босс, - предложил Хаус, снова укладывая Лизу поверх себя и страстно целуя в губы. – Готов исполнить любой ваш каприз, - он подмигнул ей с безудержным мальчишеским озорством, - чтобы вы вообразили, что вы уже на работе.
- У меня не настолько богатое воображение, Грег, - высвобождаясь из его объятий и начиная одеваться, с сожалением заметила Кадди.
Закинув правую руку за голову и устроив затылок на ее сгибе, Хаус стал жадным взором ловить каждое движение Кадди, превращающее ее из его пылкой любовницы в строгого и подчас безжалостного начальника. Но все же преображение это, родственное магическому, по-прежнему оставалось для него скрытым плотным пологом тайны.
Кадди застегивала светло-синий пиджак, когда Хаус тоже соизволил подняться и лениво натянуть на себя серые боксеры. Внезапный игривый порыв велел ей присесть рядом с ним на постели, обнять и заново закружить голову глубоким продолжительным поцелуем. Одновременно с этим Лиза уверенно положила левую ладонь поверх бугорка под тканью трусов и дразнящею хваткою сжала яички.
- Женщина! – прикрикнул Хаус, резко обрывая поцелуй. – Ты уж определись, куда ты хочешь вернуться – на работу или в постель!
- Я хочу быть с тобой, и не только в постели, - ответила Кадди, возобновляя поцелуй и неспешным, ласковым движением убирая руку от его самого чувствительно органа. – Но сейчас мне нужно на работу. И тебе, кстати, тоже.
Еще несколько неторопливых поверхностных поцелуев, мимолетное соприкосновение лбов, и Кадди ушла из номера. Хаус проводил ее торжествующей полуулыбкой, продолжая улыбаться и тогда, когда за нею закрылась дверь. Еще через минуту он, прихрамывая, подошел к окну и стал ждать ее выхода из мотеля. Но она не вышла, а словно бы выпорхнула, будто колибри из высокогорной пещеры на зов первого луча солнца. Легкою, плавной походкой прошла к Лексусу, торопливо села за руль и быстро скрылась из вида[14-1].
Остаток рабочего дня прошел для Хауса словно в густом прибрежном тумане, пронизываемом только светом возвышающегося над морем маяка. Его почти неодолимо тянуло в кабинет Уилсона, которому он хотел рассказать обо всем и показать себя безоговорочно счастливым. Но, подумав немного, он решил отложить этот важный разговор до вечера.
Канал «Дискавери» вел беспристрастное документальное повествование об искусственных спутниках Земли, постепенно уводя Уилсона с поверхности родной планеты на околоземную орбиту. Глядя в экран с отсутствующим видом, Джеймс не обращал внимания на Хауса, сидящего на своей половине дивана и тоже витающего где-то далеко, но явно в другой части Галактики. И это расстояние между друзьями в несколько световых лет стремительно сократилось до промежутка вытянутой руки, как только Хаус сказал:
- Мы с Лизой сегодня занимались любовью.
Уилсон, неожиданно выхваченный из межпланетного пространства, ошеломленно поглядел на Хауса, не скрывающего радости и торжества. Улыбкой Грега в эту минуту не погнушался бы любой новоявленный властелин мира. Но для Уилсона эта улыбка стала сигналом тревоги.
- Хаус, мне страшно предположить, какой травы ты обкурился. Но пообещай, что больше не будешь баловаться ею, - не сводя с друга напряженно-внимательного взгляда, попросил Джеймс.
- Уилсон, я чист! Мы с Лизой любим друг друга и сегодня в обеденный перерыв были вместе!
- Вот что бывает, если вовремя не решать проблемы! Теперь ты окончательно свихнулся из-за нее!
- Ты даже не представляешь, насколько вовремя я решил все свои проблемы, связанные с Кадди! Мы с ней женаты! А после всего, что было вчера и сегодня она навсегда только моя!
Челюсть Уилсона при словах «мы женаты» не коснулась черно-белого пола исключительно потому, что человеческое естество не терпит по отношению к себе столь грубого насилия. Он продолжал в полном изумлении смотреть на Хауса и внутренне холодел от страшных кадров цветной кинохроники, проходящих перед мысленным взором. Уилсон представил друга навек запертым в психиатрической лечебнице, словно наяву уже присутствовал на консилиуме психиатров, скорбно произносящих: «Нам очень жаль, доктор Уилсон». Коснулось его сознания и мимолетное желание расправиться с Кадди за то, что она отвергла столь сильно влюбленного в нее человека. Он теперь неизлечим, и никто ничем не сможет ему помочь. Даже ей не удалось бы, если бы она сочла за лучшее сменить гнев на милость.
- Хаус, успокойся, ладно? – утешающим тоном сказал Джеймс. - Мы с тобой сейчас поедем к Нолану…
- Проклятье, Уилсон! – грубо оборвал его фразу Хаус. - Ты совсем отупел! Мне не нужна промывка мозга, я в своем уме, чувствую себя лучше некуда! Она меня любит, потому что не может иначе!
- Хаус, да не сошелся же на ней клином белый свет! – сердито воскликнул Уилсон.
- Сошелся! И для нее, и для меня! Не веришь мне, позвони ей!
И пока Уилсон отрицательно вращал головой, пытаясь собраться с мыслями для продолжения спора, зазвонил мобильный телефон Хауса, и он, адресовав Джеймсу очередную торжествующую улыбку, нажал кнопку ответа на вызов.
- Солнышко, - сказал Хаус в трубку и, услышав в ответ только рыдания, переменился в лице. Ликование безжалостно поглотила тревога в тесном переплетении с тяжелым вчерашним предчувствием. – Лиза, что случилось? – мягко спросил Грег, одновременно вплотную приближаясь к пониманию, что узнать что-нибудь осмысленное из телефонного разговора ему не удастся. – Я сейчас приеду. Договорились? И постарайся успокоиться. Я не сумею превратить следы слез на твоих щеках в объяснения. Но я люблю тебя и всё для тебя сделаю.
Он нажал кнопку завершения вызова, поднялся с дивана, схватил с его спинки свой серый пиджак и, одевая его на ходу, направился к выходу из квартиры. Уилсона весь этот телефонный разговор и дальнейшее поведение Хауса лишь убедили в верности его подозрений о безумии друга.
- И ты не хочешь сказать, кто на самом деле тебе звонил? – вопрос Джеймса прозвучал Грегу вдогонку.
Хаус остановился на пороге, оглянулся на друга и предложил:
- Поехали к ней, заодно спросишь ее обо всем, во что не веришь.
- Хаус, - жестко сказал Уилсон, подходя к шкафу и вытаскивая из него свое бежевое полупальто, - Кадди встречается с Лукасом, и я не понимаю, сколько раз она должна оттолкнуть тебя, чтобы ты уяснил, что она…
- Она – моя и со мной! – категорическим, не терпящим возражений тоном заявил Хаус и, схватив Уилсона за предплечье, вытащил его из квартиры. Друзья захлопнули входную дверь и пошли к лифту.
В машине, ожесточенно разгоняя ее до предельной скорости, Хаус принялся размышлять вслух о том, что могло случиться с Кадди.
- Из ее рыданий почти ничего нельзя было разобрать, - объяснил он Уилсону. – Только «Рейчел» и «ты мне нужен». И первое упомянуто чаще, чем второе.
- Возможно, Рейчел заболела, - предположил Уилсон.
- Она не стала бы так убиваться из-за этого, - мгновенно отбросил версию друга Грег. – Врач, которого она считает лучшим, примчится по первому зову.
- Этот врач тоже не всемогущ, - возразил Джеймс. – Есть болезни, диагностировать которые способен даже студент-второкурсник, - дополнил он свою мысль. – Но вылечить не под силу никому из врачей с мировым именем.
- Не накликал бы ты беды, - задумчиво ответил Хаус. – Смерть Рейчел способна обернуться самыми непредсказуемыми для нас с Лизой последствиями.
- Хаус, прекрати меня разыгрывать! – потребовал Уилсон. – Нет никаких вас! Есть только заболевший ребенок и мать, обезумевшая от мысли, что болезнь может оказаться смертельной. Да и это лишь в том случае, если ее плач – не спецэффект твоей больной обостренной фантазии!
- Прекрати тупить, Уилсон! – раздраженно откликнулся Хаус. – Я сейчас здоровее всех психиатров вместе взятых! Лиза моя жена, и я не хочу, чтобы она плакала, да еще так, словно рушится все мироздание!
И остаток пути к дому Кадди оба друга провели в молчании.
Возле двери ее дома Хаус пару секунд отдал колебаниям, воспользоваться ли звонком или открыть дверь тем ключом, что остался у него с той поры, когда они расставались лишь затем, чтобы позже устроить любовный пир во славу новой встречи. Уилсон же, глядя на Хауса, вкладывающего ключ в замок белой двери, подумал о Лукасе, сделавшим в прошлом году дубликаты ключей от квартир всех подчиненных Грега. Но любопытство Хауса, начавшись с подчиненных, неизменно заканчивается прицельным огнем внимания по желанному и неприступному начальнику.
Когда Хаус и Уилсон вошли в гостиную, Кадди сидела на диване, подтянув колени к подбородку и обхватив ноги обеими руками. Рыданий уже не было, она беззвучно плакала, присматриваясь к какой-то только ей видимой точке на стене комнаты. Заметив Хауса, спешащего к ней, насколько позволяет прихрамывающая походка, Лиза быстро переместилась с дивана на пол и бросилась к мужу.
Она прижала одну ладонь к его затылку, другую положила чуть ниже ключицы и прикоснулась губами к губам Грега, вначале робко и нерешительно, затем, после его ответа, поцелуй стал набирать пыла и огня, словно поднимающихся из самого центра двух сердец. Но в то же время поцелуй вышел горьким и соленым от ее слез, и Хаус покрепче прижал ее к себе, желая поделиться собственной уверенностью и силой духа.
«И долго ли я так тупил? – задавался в этот момент Уилсон безответным вопросом. Он отвел от Грега и Лизы глаза после первых нескольких секунд поцелуя, подошел к черному кожаному креслу и устроился в нем. – Как я мог не видеть, что они попросту одержимы друг другом? Да, она была права, у нас с ней точно ничего не получилось бы. Сколько бы я ни старался для нее, мне никогда не удалось бы так ее поцеловать. Словно это первый и последний поцелуй в моей жизни. Они же не целуются даже, они соединяются в целое. А я был так слеп, что пытался быть между ними посредником! – он невесело усмехнулся и озадаченно покачал головой. – Не удивительно, что у меня ничего не вышло. Нельзя соединить тех, кто и так уже неразрывно связан».
Не выпуская Кадди из объятий, Хаус сел на диван и усадил ее на свое здоровое бедро. Он еще раз ласково поцеловал ее, слегка коснувшись мягких и трепещущих губ. Потом заглянул в ее серые глаза, переполненные слезами, и почувствовал, как сердце наполняется болью и гневом. Тот, кто заставил плакать этот светлый взор, достоин самой мучительной участи. Только бы виновной не оказалась какая-нибудь загадочная инфекция, ей не очень-то устроишь подобающий час расплаты.
Хаус переплел пальцы их рук и с ласковой осторожностью снял губами очередную слезу с ее левой щеки. Но это движение, переполненное нежности, не только не успокоило Лизу, но и вызвало еще более безутешные рыдания.
- Уилсон, - обратился Грег к другу, - на кухне есть аптечка, принеси успокоительное. Самое сильное из всего, что найдешь.
Джеймс кивнул, встал с кресла и пошел на кухню. Хаус на мгновение прижался лбом к ее лбу и тихо, умиротворяющее сказал:
- Лиза, мне нужно знать, что случилось. Давай вместе поплачем, когда все будет позади.
Кадди попыталась ответить, но слова, как и прежде, утонули в рыданиях. Уилсон вернулся с успокоительными таблетками и стаканом воды, передал их Кадди и отошел к своему креслу. Лиза запила таблетки водой и поставила стакан на журнальный столик. В ожидании действия лекарства Хаус положил ее голову к себе на плечо и бережно провел свободной от сплетения пальцев ладонью по спутанным темным волосам. Кадди стала затихать в его руках.
- Надеюсь, Уилсон не перепутал успокоительное со снотворным, - с легкой иронией в голосе подтрунил над лучшим другом Хаус. – Поспать тебе тоже пошло бы на пользу, но прежде мы должны поговорить.
- Я ничего ни с чем не перепутал, - сообщил Уилсон. – Но любое успокоительное навьючено седативным эффектом.
Минуты три они все помолчали, а потом, немного успокоившись, Кадди сказала:
- Рейчел похитили.
Сердце Хауса дрогнуло и пропустило удар.
- Когда? – взволнованно спросил он.
- Сегодня днем, - с трудом выговаривая слова, ответила Лиза. – Марина, ее няня, гуляла с ней по улице и… - она снова залилась слезами, с которыми ей удалось справиться лишь минут через пять, посвященных нескольким глубоким поцелуям с Хаусом. – Грег, ты только представь, ее забрали среди белого дня на глазах у нескольких человек! Похититель велел Марине никуда не звонить – ни мне, ни в полицию, если только она хочет, чтобы Рейчел осталась цела.
- Где сейчас няня? – задал следующий вопрос Хаус.
- В комнате Рейчел. Но она не виновата, Грег. Не будь с нею слишком суров.
- Не важно пока, кто и в чем виноват, - заметил Хаус. – Мне нужны показания, и лучше всего правдивые, - он заглянул в глаза Кадди. – Пообещай мне не оплакивать Рейчел раньше времени.
- Я не…
- Вот именно, что да! Но она жива, и я ее найду. Где бы она ни находилась.
После этого пылкого обещания Хаус одной рукой подхватил Кадди подмышками, второй под коленями и аккуратно, словно невесомое перышко, уложил на диван. Лиза тотчас же переместилась в полусидящее положение.
- И еще, солнышко, - внезапно вспомнил Грег, стоя на полу возле дивана и не сводя с жены внимательных глаз, - мне нужна фотография Рейчел. Возможно, придется спрашивать о ней у посторонних, - пояснил он, не желая признаваться, что, прежде всего, фото пригодится ему, так как он довольно давно видел девочку в последний раз, очень недолго и вскользь. Да и меняются такие маленькие дети с завидным постоянством, так что ему при любом раскладе без фотографии ее и не узнать.
Кадди поднялась с дивана и пошла в библиотеку за фотоальбомом. Хаус направился в детскую.
Марина, няня Рейчел сидела в кресле-качалке возле опустевшей белой кроватки и застывшим взглядом смотрела в пустое пространство прямо перед собой. Ее круглое, полное и некрасивое лицо сильно припухло от слез. Но к той минуте, когда Хаус, опираясь на трость и прихрамывая, вошел в комнату, у нее уже не было сил плакать.
- Рассказывайте, - без предисловий велел Марине Грег. – Кто отобрал у вас Рейчел, и как это вообще произошло?
- Мы с малюткой ходили по магазинам, - принялась объяснять няня. – И вот вышли мы из очередного супермаркета, на улице Франклина Рузвельта, - усиленно вспоминала она детали, способные оказаться важными. – Шли по тротуару, когда Рейчел увидела короля-льва. Ну то есть человека в костюме мультяшного персонажа. Знаете, как актеры наряжаются для детских праздников?
Хаус понимающе кивнул и сделал нетерпеливый жест рукой, требуя продолжения рассказа.
- Надо тут сказать, что мультик про короля-льва у нее самый любимый. И поэтому она как его увидела, так уже и взгляда отвести не могла. А этот ряженый подошел к ней, присел на корточки, протянул руку, ну как бы предлагая дружить. И она протянула, и … - няня захлебнулась рыданиями.
- Сейчас не время лить слезы, - заявил Хаус. – Этим вы не поможете Рейчел. Так что же произошло потом?
- О-он-н, - тяжело переводя дух, с трудом выговорила няня, - схватил ее на руки, и прежде, чем я смогла понять, что происходит, потребовал, чтобы я помалкивала и не звонила ни в полицию, ни ее матери, если только хочу, чтобы она уцелела.
- И прохожие это видели и слышали? – задал уточняющий вопрос Хаус.
- Видеть – да, многие видели, но так чтобы очень близко никого не было, а со стороны выглядело так, будто я отпустила малышку к старому доброму знакомому. Девочка ничего не поняла из его угрожающих слов, продолжала улыбаться и радоваться, как радовалась бы, если бы король-лев выбежал к ней из кадра мультфильма. А он, отдав мне приказ, спокойно и нагло пошел к своей машине. Кажется, это была Хонда, а, может и нет. Я в них совершенно не разбираюсь, сэр, - с сожалением покачала головой Марина.
- Номер запомнили? – со слабой надеждой в голосе спросил Грег.
- Номер очень тщательно был замазан грязью, ничего не разобрать. Простите, сэр, я так подвела. Я теперь и взглянуть не смогу на доктора Кадди. Она была такой счастливой вчера и сегодня, а я…
- Чувство вины бесполезно, - поделился своим давним убеждением Хаус и, подумав немного, спросил: – И вот еще что. Когда он вам угрожал, голос не показался знакомым?
- Показался, сэр. Но это точно был не его собственный голос.
- То есть как? – переспросил Хаус.
- Голос был очень похож на голос актера, который дублирует короля-льва в мультике.
- Этот дурень не совсем дурак, - пробормотал себе под нос Грег, уходя из детской. Правда представала перед ним во весь рост, но он не осмеливался до конца поверить в нее. Все выглядело настолько простым, что в этой простоте ему уже мерещилась ловушка, и он решил не говорить Кадди и Уилсону о своих догадках.
Кадди со слезами на глазах протянула Хаусу фотографию Рейчел, как только он подошел к дивану. Очаровательная темноголовая девочка, ровесница их с Лизой разлуки, улыбалась безмерно удивленною улыбкой, словно сумела разглядеть за спиной фотографа какое-то невероятное чудо. Грег изучающим взглядом посмотрел с минуту на фото и убрал его во внутренний карман пиджака.
- Она еще даже не говорит, - дрожащим голосом сказала Лиза. – Мой маленький зайчонок…
- Ты еще много чего от нее услышишь, - пообещал Хаус, присаживаясь рядом с нею на диван и обнимая ее. – В том числе и о том, что она влюбилась и согласна жить и в шалаше, но лишь бы с любимым вместе.
Кадди невольно улыбнулась последним словам Грега. Подобный поворот судьбы годовалого ребенка сейчас представлялся ей невообразимо далеким. Хаус коснулся губами горячих и соленых губ жены, и, увлекаясь поцелуем, они выпали ненадолго из строгих границ беспощадной реальности. Им обоим казалось невозможным оторваться друг от друга совершенно так же, как свежим, алеющим гроздьям избалованной солнцем рябины невозможно без постороннего вмешательства оторваться от питающей их древесной ветки.
И только боль, смертоносною хваткой сжимающая материнское сердце Лизы, помогла ей опомниться и сбросить с себя головокружительное колдовство того обособленного мира, что издавна существовал исключительно для них с Грегом. Кадди с мягкою осторожностью завершила поцелуй едва ощутимым прикосновением к губам Хауса и поглядела на него умоляющим взглядом. Хаус еле заметно кивнул, подхватывая на лету усиление ее тревоги. Поднимаясь с дивана, он потянул за собой Кадди, удерживая левую руку на ее талии.
- Пойдем, ты проводишь меня до двери, - предложил Грег тихим и ровным тоном. И, повышая голос, прибавил: - А Уилсон дойдет со мной до машины.
- Лучше бы наоборот, - слабо улыбнулась Кадди, – но будь по-твоему.
И они направились к двери, не разнимая обоюдного полуобъятия. Уилсон шел за ними вслед, держась на расстоянии не менее двух шагов и невольно любуясь почти осязаемой гармонией между его беспамятно влюбленными друзьями. Подойдя к порогу дома, Грег и Лиза еще раз с неутолимой жадностью поцеловались, снова вынудив Уилсона отвести от них понимающие глаза.
- Будь осторожен, - героическим усилием воли обрывая поцелуй, попросила Кадди. – Береги себя.
- Я наведу порядок, Лиз, - ответил Хаус. – И не вернусь без нашей дочери.
Сердцу, порывам и чувствам Лизы стало от этих слов тесно в груди, перехватило на мгновение дыхание и ненадолго отступили от рассудка полчища всевозможных страхов. Хаус найдет Рейчел, но сделает это не только для Кадди и осушения ее слез, но и для себя и для них троих. Лиза ослепительно улыбнулась, превращаясь на короткий век этой улыбки в источник солнечного света.
- Наша дочь, - в полном изумлении повторила она невероятные слова Грега.
- Ты, конечно, всегда думала, что у девочек бывают только мамы, - пошутил Хаус. – А у мальчиков только папы. Но в живой природе все устроено немного сложнее.
- Да, Грег, я до сих пор живу в плену иллюзии, что дети появляются от воздушных поцелуев, - шуткой ответила Кадди, медленно выпуская Хауса из объятий и начиная тосковать о нем в тот же миг, как за ним и Уилсоном закрылась входная дверь. Она подошла к двери вплотную и прижалась лбом к ее центральной части, словно ожидая, что Грег вот-вот вернется, и она сможет настежь распахнуть перед ним разделяющую их преграду. Постояв так около минуты, она ушла в гостиную, безуспешно отгоняя внезапно нахлынувшие воспоминания о вечере десятидневного юбилея, когда она почти в точности также проводила своего любимого супруга до крыльца, не подозревая, что отпускает его навстречу смертельной опасности.
Уилсон и Хаус дошли до Ниссана молча, Грег словно бы взвешивал неизвестные Джеймсу чрезвычайно важные промежуточные выводы. Уилсону даже показалось, что Хаус забыл об его существовании, настолько отстраненным и далеким выглядел Грег. Но, открывая дверь рядом с водительским сидением автомобиля, Хаус сказал:
- Будь с ней рядом, Уилсон. Пока я не вернусь, она и на полминуты не должна оставаться одна.
- Чего ты боишься? – удивился Уилсон.
- И после этого, кто же из нас женский сердцевед? – пожал плечами Хаус и тотчас же пояснил: – Ее нужно отвлечь от всех тех ужасов, что она уже в избытке напридумывала. Ей сейчас нельзя быть одной. Иди, а я постараюсь побыстрее обернуться.
- У тебя есть версия? – заинтересованно осведомился Джеймс.
- И клубок сомнений в довесок, - ответил Хаус, забираясь в кабину и захлопывая дверь авто.
Он резко сорвался с места, и уже вскоре уходил на поворот в самом конце улицы.
Уилсон вернулся в дом, прошел в гостиную и присел на диван возле потерянной и подавленной всем происходящим Кадди. В этот момент она более всего напоминала ребенка, прибежавшего с прогулки по улице и обнаружившего своих родителей мертвыми, покинувшими ее в беспросветной пучине самых немыслимых жестокостей земного мира.
- Только бы Хаус вернулся, - непослушным, срывающимся голосом проговорила Лиза. – Только бы все обошлось.
- Ничего с ним не случится, - заявил Уилсон, сочувственно наблюдая за всеми оттенками нечеловеческих терзаний, отраженных на лице Кадди. – Ты же знаешь, Хаус в нескольких рубашках родился. И он может пройти сквозь воду сухим, а сквозь огонь не обожженным.
- Но почему тогда у меня такое чувство, словно я послала его на смерть? – спросила Кадди.
- У тебя паника, Лиза, и ей нельзя доверяться, - сделал справедливое замечание Уилсон, раздираемый в этот миг двумя противоположными стремлениями.
Ему хотелось обнять ее, взять за руку и успокаивать до полного рассеивания всех одолевающих ее кошмаров. Но одновременно с этим желанием, с осознанием важности и необходимости подобных объятий, он ощущал себя лишним. В его глазах Кадди была теперь не столько его другом, сколько женой человека, которого внутри себя он давно уже именовал своим братом. Когда-то, относительно недавно, еще и трех лет не прошло, Уилсон и сам слишком много думал об этой женщине, скатываясь порою в нежно окрашенные несбыточные грезы. И обнять ее сейчас, даже в подобную тяжелейшую драматическую минуту ему представлялось равным беспримерному предательству и брата своего, и самого себя.
- Если бы виной всему была паника, мне было бы несравнимо легче, - возразила Кадди. Она заметила его замешательство, истинно женским чутьем уловила подоплеку этой неловкости и, немного отодвинувшись от Джеймса, подтянула колени к подбородку, обхватывая согнутые ноги обеими руками. – Но никто не знает замыслов того, кто забрал Рейчел. Нелюди, способные на преступление против ребенка, самые отъявленные из всех мерзавцев. И если уж ребенок для таких зверей всего лишь разменная монета в жестокой бандитской игре, то взрослый и вовсе сойдет за букашку, которую раздавить не жаль.
- Хаус выглядел так, словно ему известен ответ, - поделился своим предположением Уилсон. – И при этом он показался мне разочарованным, как бывает, когда под наслоениями загадок он обнаруживает что-то, недостойное его хлопот.
- Его первая мысль очень редко оказывается верной, - напомнила Кадди. – Попробуй подсчитать, сколько раз в среднем он ошибается на пути к точному диагнозу. Но если бы все действительно выявилось простым и очевидным, моя благодарность небу не знала бы никаких горизонтов.
- Так или иначе, он вернется, Лиза. Хаус всегда возвращается, тем более к тебе, - и Уилсон, под влиянием всех свалившихся на него откровений, потрясенно покачал головой. – Я все могу понять, но, черт меня вразуми, почему вам с ним даже свадьбу понадобилось скрыть ото всех, включая меня!
- Таково было желание Грега, Джеймс, - невольно улыбнулась Кадди, вспомнив о тех днях, когда Хаус решил на ней жениться. – Он опасался бросить тень на свою репутацию истинного мужчины, не созданного для супружества. А я слишком его любила и сходила по нему с ума. И не придавала значения всем этим условностям, требующим присутствия нескольких десятков подвыпивших людей во имя того, чтобы союз двоих любящих был засчитан свершившимся. Я, как и он, хотела быть вдвоем с ним и, прости, Джеймс, в тот момент даже ты был бы некстати.
- Вы с Хаусом неизлечимые романтики, - наградил Уилсон своих друзей не подлежащим критике диагнозом. – Поверить во все это не могу! И кем же я должен теперь себя чувствовать? Я же влез в ваше с ним очень личное сведение счетов, присвоив себе квартиру, которую выбрала ты. Я, как последний болван, учил его ухаживать за тобой! А он, по-видимому, умел это лучше меня, раз из нас двоих ты предпочла его!
- У нас с ним была всего одна ночь, когда он ухаживал за мной в традиционном понимании этой фразы, - преобразилась от пленительной улыбки Кадди. – В ту ночь мы оба были пьяны от переполняющих нас чувств. Все остальное время он был Хаусом, тем самым гениально многогранным человеком, каким я полюбила его еще в Мичигане. А что касается квартиры, то ты поступил так, как считал правильным.
- Нет, - отрицательно повертел головой Уилсон, - я был абсолютно не прав. Если бы я только знал, что вы женаты, что у вас с ним всё настолько серьезно, я ни за какие награды не влез бы в ваши отношения этаким заступником «обиженного» Хауса. Я тогда знал бы, что любая ваша ссора – крайне недолговечное явление и придется остаться в дураках, как только вашей перебранке выйдет строго отмерянный срок.
- Этот срок я могу обозначить в днях, - с грустью отметила Кадди, и улыбка мгновенно исчезла с ее лица. – Внушительная цифра. А теперь может выйти, что я больше не увижу ни его, ни Рейчел.
- Они оба вернутся, Лиза, - снова, еще увереннее прежнего, сказал Джеймс. – И знаешь что? Я отдам вам с Хаусом эту квартиру, - он на мгновение смущенно запнулся из-за мысли, последовавшей вдогонку его великодушному предложению: - То есть, я на самом деле подарил бы вам ее, но мне не по доходам такой подарок. Поэтому вы с ним заплатите столько, сколько ты собиралась заплатить, пока я не сломал все твои планы своею ребяческой местью. Разница в цене будет моим подарком к уже прошедшей свадьбе.
- Ты не обязан этого делать, Джеймс, - испытывая чувство крайней неловкости, ответила Кадди. – Мы не заслужили такого щедрого жеста с твоей стороны.
- Но именно такой поступок я мог бы считать правильным, - возразил Уилсон. – И потом, Лиза, мне не привыкать уходить в никуда из своего дома. Я трижды так делал, когда разводился с моими женами. Оставлял им всё и уходил. А на этот раз ситуация даже не будет настолько скверной, ведь у меня будут деньги что-нибудь подобрать. Тем более эту квартиру выбирал не я, и, положа руку на сердце, я не могу сказать, что она меня сколько-нибудь греет. Уверен, Хаусу она нравится намного больше просто потому, что ее присмотрела ты.
- Ты почти убедил меня, - согласилась с доводами Уилсона Кадди. – Но не будем принимать окончательного решения без участия Грега.
- Для себя я уже твердо решил. А Хаусу я заранее скажу, что поссорюсь с ним навсегда, если мое решение чем-нибудь его не устроит. Так что квартира ваша, можно хоть завтра переоформить документы. И не будем больше об этом, давай включим телевизор, если ты не против.
Разумеется, у Кадди не было желания смотреть телевизор, но она хорошо понимала, что Уилсон стремится всячески отвлечь ее от разрушительных мыслей и не могла не испытывать признательности за его чуткую и тактичную заботу о ней.
Телепрограмма нимало не увлекла ее. Грег и Рейчел, беспечно веселые и безмерно дорогие, виделись ей в каждом мелькающем на экране человеке. Сердце, то сжимаясь, то угрожая рассыпаться на миллионы мельчайших пульсирующих сосудов, превращало в пытку каждое мгновение этого долгого, невыносимо тягостного ожидания[14-2].
Предыдущая часть: http://fanfics.info/load/fanfiki_po_serialam/house_m_d/dvojnaja_zhizn/133-1-0-8154
Следующая часть: http://fanfics.info/load/fanfiki_po_serialam/house_m_d/dvojnaja_zhizn/133-1-0-8156
