Бросившись к ложу, Двалин на миг задержал взгляд на заплаканной Лили, схватил Ранка и одним мощным броском отправил в другой угол комнаты. Прорычал:
— Я убью тебя! — и обернулся к девушке, — Лили, уходи домой!
Лили сползла с кровати, запахивая платье:
— Двалин…
— Уйди, Лили!
Девушка метнулась прочь.
Ранк уже поднялся и стоял, сжимая кулаки. Двалин размахнулся и ударил гнома по лицу. Брызнула кровь; ярость слепила военачальника Торина, и, снова ударив обидчика, он отшвырнул его, выхватил нож и пригнулся.
— Мерзавец! Поднял руку! Как ты посмел!..
Ранк поднялся и встал перед Далином — молча, неподвижно. Двалин ударил снова — кулаком, в котором был зажат нож:
— Дерись, скотина! Доставай оружие!
Ранк поднял руки, и этого было достаточно. Ярость Двалина прорвалась шквалом ударов. Но угар оскорбления, боли и страха за Лили отходил — Ранк не сопротивлялся, и Двалин наконец это понял.
— Что же ты? — угрюмо спросил Ранк. — Убивай уже.
Двалин, стиснув зубы, смотрел на воина. В черных глазах плескалась бесконечная боль.
— Я затащил ее сюда, — с нажимом сказал Ранк. — Просил стать моей. Разорвал одежду. Бей, Двалин, сын Фундина.
— Доставай оружие, — холодно сказал Двалин. — Я не буду резать тебя, как свинью, хотя ты этого стоишь.
— Режь уж.
Двалин, тяжело дыша, отошел на шаг. Он не понимал, что мешает ему убить Ранка, но рука не поднималась.
— Не хочешь так — вызову тебя на поединок. Скажу Торину, будем биться, — и, развернувшись, сделал пару шагов к выходу.
— Ты знаешь, каково это — потерять ту, что любишь больше жизни?
Двалин замер на полдороге и, словно через силу, обернулся.
Ранк стоял, держа на ладони раскрытый медальон. Двалин вернулся, влекомый неожиданным порывом, и сдернул вещицу с пальцев Ранка.
В медальоне была Лили.
Гномка, изображенная на эмали, была столь похожа, что Двалин изумленно вскинулся.
— Кто она?..
— Моя нареченная. Ее убили, когда она ехала к нам в Железные холмы. Лили… — он поднял глаза. — Мне привиделось… это она. Будем биться, Двалин. Убей меня — негоже воину жить с такой трещиной на душе. Видишь, тьма затягивает меня…
Двалин растерялся, не зная, что делать. Вся его злость испарилась, он прекрасно понимал, какая боль терзает сейчас Ранка. Только представить, что Лили больше нет и не будет никогда — от одной мысли в душе все переворачивалось.
Он закрыл медальон, сунул Ранку.
— Пошли на кухню, вчера брагу варили…
* * *
— Садись! — скомандовал Двалин, выставляя на массивный стол объемные кружки и большую бутыль прозрачно-золотистого напитка. Откупорил, наполнил кружки до краев.
Ранк тяжело опустился на стул, сдавил голову руками.
— Пей, — Двалин толкнул к нему кружку, и брага волной плеснулась на стол. — Как звали твою невесту?
— Лиэн, — не поднимая головы, глухо ответил Ранк. — Даже имена похожи…
— Пей, — повторил Двалин, и Ранк, сжав кружку рукой, осушил ее в пару глотков.
— Как забыть, Двалин? Когда я вижу Лили, она стоит перед глазами. Прости. Я отвечу за все, что сделал.
— Давай-ка еще, — Двалин выпил свое, и вновь наполнил кружки. — Повинишься перед ней, при мне.
— Повинюсь! — вскинул голову Ранк, и Двалин увидел в его глазах лихорадочный блеск. — Сейчас же повинюсь, пойдем!
— Остынь, парень, — осадил его Двалин. — Успеем. Пей! — и поднес свою кружку к губам.
* * *
Упав на кровать, Лили дала волю слезам: что же это, как такое возможно? Ее колотило от страха, от осознания того, что могло случиться, не появись Двалин так вовремя. Боль и ужас рвали душу на части и выплескивались наружу неудержимым потоком. И она плакала — отчаянно, безнадежно. Лелеяла свою боль, проклиная тот день, когда они приехали в Эребор. Проклиная Ранка — не зря он так ее тревожил.
И вдруг молниеносная мысль обожгла ее изнутри, мигом осушила слезы: Двалин! Что, если Ранк убьет его?
Лили знала, как силен ее любимый и не сомневалась в нем, но вдруг другой окажется ловчее, или хитрее? Ее словно подбросило на постели — нужно бежать туда, остановить!
Она кинулась было к двери, но вспомнила, что одежда разорвана, и бегом бросилась к шкафу. Скинула то, что было на ней и, схватив первое попавшееся платье, лихорадочно натянула его, путаясь в подоле и завязках. И выскочила из комнаты…
Лили летела по пустому коридору, думая лишь об одном: успеть. Двалин — ее мир, ее жизнь, она не может его потерять. Сердце колотилось так, что было больно, во рту пересохло, но девушка продолжала бежать.
У самой двери остановилась, переводя дыхание. Едва пережитое картиной встало перед глазами: Ранк, встав на одно колено признается в любви, ей страшно, и потом… Невыносимо захотелось развернуться и бежать как можно дальше, но здесь был Двалин, возможно раненый.
За дверью было тихо, и сколько Лили не прислушивалась, ни единого звука не донеслось из комнаты. Она чувствовала, как холодеют руки, как замирает сердце в ожидании самого страшного — увидеть бездыханное тело любимого. Образ так ясно встал перед глазами: Двалин на полу, с клинком в груди, смотрит в вечность…
Нет, нет! Только не это!
И Лили с силой толкнула дверь.
Тишина, оглушающая, резала уши. Кровь билась в висках, разрывая голову болью. В комнате было пусто: ни следов драки, на крови на полу. Мужчины куда-то ушли.
Где же их теперь искать? Эребор огромный, можно бегать всю ночь. Да и куда бежать? Может, к Торину?
Лили лихорадочно соображала, что делать. Может ли она побеспокоить короля в такое время? Не пустят. Лучше к Эйлин, она не откажет в помощи. И Лили бросилась к покоям королевы.
Но дорогу преградили стражники, и как девушка не умоляла, внутрь ее не пустили.
— Ждите до утра, леди, — спокойно, но твердо, сказал один из них. — А пока вернитесь к себе.
«Истуканы бесчувственные! — со злостью и бессильными слезами подумала Лили. — Да до утра они десять раз друг друга убить успеют!» Но больше ничего не оставалось, и, чувствуя полное бессилие что-то изменить, Лили понуро поплелась в покои Двалина.
Вновь навалился страх, тяжелым грузом лег на плечи, прижимая к земле. Где же он, где Двалин? Только бы был жив. Страшные картины вновь замелькали перед глазами, парализуя движения, сжимая грудь так, что не вдохнуть. Никогда в жизни она так не боялась.
Едва закрыв за собой дверь, Лили бессильно опустилась на ковер — даже дойти до кровати было невозможно, страх выпил ее, лишив последних сил. И только слезы, горькие, спасительные, вновь вырвались наружу, сотрясая рыданиями скорчившуюся на полу фигурку…
Сколько времени она пролежала так, Лили не знала — казалось, что время остановилось. Слезы давно высохли, их просто не было больше, и Лили казалось, что жизнь ее кончилась. Страх успел убедить ее в том, во что никак не хотелось верить: Двалин больше не придет. Иначе как объяснить то, что его так долго нет? И Лили снова тихонько завыла.
Но тут из коридора донеслись голоса, какие-то странные… И голос Двалина.
Лили вскинулась, обернулась на дверь, пронзенная жгучей радостью. И через миг они ввалились в покои. Вдвоем: Двалин и Ранк. И остановились, поддерживая друг друга. Две пары глаз уставились на Лили, и она мигом подскочила и отступила назад. Пьяные! Настолько, что еле на ногах стоят.
— Лили, — прохрипел Двалин, качнувшись в ее сторону, но она тут же отступила еще дальше.
Теперь в ней поднимались совсем другие чувства. Как он мог? Пока она себе места не находила, не зная, что думать, он пил. И с кем!
— Я чуть не умерла, — выговорила она непослушными губами. — Думала, что ты ранен или убит. А ты, ты…
Лили бросилась к двери, но Двалин неожиданно ловко перехватил ее и прижал к себе. Она попыталась вырваться — сейчас ей были неприятны его объятия, обида душила, сжимала горло, словно ошейник, — но даже в таком состоянии гном был очень силен.
— Подожди, любимая, — дохнул в лицо винным духом, и Лили невольно поморщилась. — Выслушай.
Но ей не хотелось слушать — что они могут сказать? Она снова дернулась из его рук, и тут Ранк рухнул на колени, обхватил ее ноги и прижался лицом.
— Лили, простииии, — загудел в складки платья.
В первый миг девушка чуть не закричала: они держали ее вдвоем, и волна дикого ужаса затопила ее. Что это они удумали? Но Ранк продолжал повторять:
— Прости, прости… Лили, умоляю!
И тогда она растерялась. Ранк продолжал комкать ее подол, Двалин смотрел на все это безобразие с не совсем осмысленной улыбкой, совершенно не возражая.
Для одного дня впечатлений оказалось достаточно.
— Хватит! Отпустите! — крикнула она и отпихнула Ранка. Вывернулась из рук Двалина, чуть не свалив его на ковер. — Пошли вон! Оба! — и кинулась в купальню.
