Тело не слушается, меня мучит слабость и головная боль.
В дверь звонят по нескольку раз на день, благо, телефон отключен. Если бы я нужна была Стивену, он нашел бы способ проникнуть в мою квартиру, так что мне не о чем беспокоиться.
Каждое мгновение я жду, что вот-вот войдет Мориарти и пристрелит меня, но я готова — под подушкой лежит мой пистолет, и, хоть я растеряла ум за эти дни, реакция по-прежнему в порядке.
- Что ты наделала, - выдыхает он, держась за свой живот, кровь из которого капает на пол, протекая сквозь пальцы, - Венди, что я сделал тебе?
Я молчу, в оцепенении не сходя с места, но вскоре все же перебарываю себя и опускаюсь в кресло.
Не в силах оторвать взгляда от крови, продолжаю смотреть, чувствуя, как влажнеет у меня между ног. Мне хочется попробовать эту кровь на вкус, но я должна подождать, пока сознание покинет тело отца. Он неправильно меня поймет, если я сделаю это при нем.
Меня зовут Венди Морган, мне шестнадцать лет, и я убила своего отца.
Меня зовут Венди Морган. Я убила своего отца.
Меня зовут Венди Морган.
Есть только я. Я и мой длинный нож.
Поднимаюсь на ноги, всматриваясь в невидящий взгляд отца, опускаюсь на корточки, убираю почему-то оцепеневшие руки трупа от раны, засовываю в нее свою ладонь, затем достаю и облизываю. На вкус отвратительна. Моя вкуснее. Даже мои месячные вкуснее, чем кровь этого жалкого человечка.
Наверное, я проколола кишечник и вместе с кровью отведала и его дерьма, потому что постепенно по комнате разносится едкий запах фекалий.
Вырвав прямо на труп, я вытираю рот своим носовым платком, но тут же еще раз опустошаю желудок.
Теперь я не поступлю в колледж, и меня посадят в тюрьму. Возможно, в колонию для несовершеннолетних. Главное — много плакать на суде и повторять, что этот грязный ублюдок домогался меня. Угрожал убить. В итоге явился ко мне домой, и мне пришлось его...
Моей жизни ничего не угрожало, но я все же убила его — меня не пощадят даже несмотря на письма от отца. Письма с угрозами, которые я регулярно отправляла себе на почту с ящика, зарегистрированного на имя отца. Я умная девочка, я все правильно сделала.
Набираю три девятки, окровавленной рукой достав из кармана свой телефон и, как только мне отвечают, принимаюсь имитировать истерику и сквозь рыдания произношу:
- Прошу вас, приезжайте... Я убила человека... Я только что...
- Назовите свое имя и адрес, мэм.
- Венди Морган, Олдвич 14.
- Оставайтесь на месте, полиция прибудет в течение пары минут.
Конечно прибудет, куда ж она денется. Тут на все готовенькое — пожалуйста. Вот вам и убийство, и убийца тут же.
Отец молчит, он уже не будет разговаривать со мной никогда. Наши последние встречи были такими же сухими, как моя промежность во время осеннего субботника.
Он красив, черт возьми. Я обязательно переспала бы с ним, если бы он не был моим отцом. А мертвым он кажется еще красивее.
Интересно, что сказала бы на это мама? Она бы налила мне пару порций виски, и сказала бы — умница, дочка. Она рассказывала мне, что представляет, как всадит нож в задницу этому ублюдку.
В дверь опять звонят. Мое сознание вырывается в реальность, но я все равно не решаюсь спуститься и открыть. Мне не хочется, да и страшно. Вдруг Мориарти решил поступить иначе и все-таки натравил на меня толпу головорезов?
Если даже так, входная дверь меня не защитит.
Я слышу, как в нее уже стучат.
Который час?
Множество рук и ног стучат в нее.
Они знают, что я здесь. Они войдут и убьют меня.
Они знают, что я опасна и что у меня есть оружие. Они будут готовы к этому. Как мне защититься? Как?
Я одеваюсь, морщась от непрекращающихся ударов в дверь, и босиком неслышно спускаюсь вниз, держа свой пистолет наготове.
Они ломятся сюда, ко мне, значит, они прямо за дверью, и если я несколько раз выстрелю...
Не задумываясь, я так и поступаю. Сдавленные крики и выстрелы в ответ служат мне хорошим знаком. Наверное. Я должна сбежать. Не успев броситься к запасному выходу, я слышу, что и те двери тоже скоро будут сломаны. Животный страх сковывает мои внутренности, я чувствую слезы на своих щеках. Мне и правда жаль себя.
Может, следует убить себя, прежде чем они войдут?
- Разумеется, тебе следует убить себя, Венди, - мягко произносит отец. Он смотрит на меня снизу вверх, положив одну руку на перила, - ты представляешь, что они сделают с тобой, прежде чем убить? Они разденут тебя и будут иметь твое тело, пока не превратят твою промежность в одну сплошную дыру. Они будут бить и насиловать тебя, еще и еще. А своими выстрелами ты только раззадорила и разозлила их.
- Нет, - тихо отвечаю я, - нет... - я засовываю дуло пистолета себе в рот.
Дверь все же не выдерживает натиск и отворяется.
Я вынимаю пистолет изо рта и стреляю просто перед собой, без разбору, отец вовремя отскакивает в сторону и сначала смотрит на четверых людей в черных одеждах и масках с прорезями лишь для ртов и глаз, затем переводит взгляд на меня, с расстроенным видом качая головой.
Я попала лишь раз, а патроны закончились. Теперь я под прицелом. Двое мужчин затаскивают пристреленных мной ублюдков в дом, еще двое подходят ко мне, обессиленной от ужаса и растерянности, берут меня под руки и ведут вниз, отобрав пистолет. Сейчас мы войдем в подвал.
Так и случается. Там меня швыряют на пол и связывают. Один из них срывает с меня рубашку, отрывает от нее рукав и, скомкав его, сует мне в рот. Сверху — скотч. Все по правилам. Глаза тоже заклеивают.
Интересно, на мои выстрелы приедет полиция? Хоть время и позднее, соседи должны были что-то слышать. Полиция никогда не казалась мне спасением; но сейчас, даже несмотря на то, что у меня в доме куча оружия и запрещенные вещества, я мечтаю о спасении хранителями порядка. Впрочем, уверена, у этих ребят есть план, как избавиться от полицейских.
В беспамятстве и одиночестве я провожу восемнадцать минут — я считаю секунды. В подвале ничего не слышно, совсем ничего, только редкий топот ног.
Что они делают? Они обыскивают мой дом? Или избавляются от полиции?
Меня зовут Венди Морган, и я убила своего отца.
- Ничего, дорогая, ты же знала, что за все нужно расплачиваться. Почему ты просто не выстрелила себе в голову?
- Пошел к черту! Лучше спроси, почему я не покинула Лондон, как только поняла, что Мориарти хочет убить меня!
- Потому, что ты - моя храбрая девочка, которая встречается с врагом лицом к лицу. Потому, что тебе не позволила твоя честь и гордость покинуть Лондон. Я горжусь тобой, детка.
- Не называй меня детка, я так себя называла в тех письмах, которые сочиняла от твоего лица, - недовольно бормочу я. - Мне хочется стереть все. Знаешь, взять резинку и стереть все. Исправить. Переписать свое прошлое.
- Но меня бы ты не оставила.
- Разумеется, не оставила бы. Я бы всаживала тебе в живот нож еще и еще, в каждой своей жизни.
Вот и пришел конец. Так быстро, что мне даже не верится. А у меня ведь были планы. Я была молода и красива, а теперь... Теперь все исчезнет. Мне всего лишь панически хочется все вернуть.
О, да, вот и наступает мой кошмар... Я слышу, как отпирается подвал, слышу шаги по лестнице.
И Шерлок Холмс больше не спасет меня, нет, не спасет...
Почему так? Все же было гладко долгие годы. Никогда меня и пальцем никто не тронул.
Меня поднимают и тащат наверх. Все будет происходить в моей спальне. Надеюсь, с моих глаз не снимут скотч. Впрочем, я всегда могу их закрыть.
На лестнице чья-то рука ложится на мою задницу.
- Нам повезло, - мерзкий смех нескольких человек выбивает из меня душу.
Меня швыряют на кровать, кто-то садится на меня верхом и резко срывает скотч, цепляющийся за брови, с моих глаз.
- Тебе повезло, твой рот не будет работать, потому что я знаю, как вы любите кусаться, - произносит человек, склонившись ко мне. Он целует мои губы через скотч и задирает мою майку. Его ладони лапают мою грудь, и я наконец закрываю глаза, позволяя слезам течь на подушку.
Человек слезает с меня, разворачивает на живот, стаскивает джинсы, но мои ноги связаны, и я не могу сопротивляться ничему. А, нет, вот они освобождают мои ноги... Крепко удерживая их при этом. Привязывают каждую из них, раздвинув, к быльцу. С руками поступают так же. Я теперь словно распята на своей кровати. Мой бывший любил такие игры. И мне тоже нравилось.
Первый пошел. Он разрывает мои трусы, лапает мою задницу, больно мнет ее, затем вставляет в меня свой член. Он не очень большой, и я безболезненно смогу это стерпеть.
Безболезненно стерпеть.
Подушка безропотно поглощает мои слезы горечи и обиды, и я думаю о маме, о ее вкусных пирожках с яблоками, из которых вытекал сладкий горячий сок.
Моя пизда так суха, что вскоре мне становится больно. Трение усиливается, оно разжигает кожу.
- Тебе нравится, сучка? - раздается у меня над ухом. Странно, пару мгновений назад я не слышала этого омерзительного пыхтения над собой.
- Ей нравится, продолжай, - слышится еще голос.
- Не слушай, что они говорят, Венди. Не слушай их, ты же можешь.
- Я так хочу, чтобы они укололи меня, папа... - про себя произношу я. - Тогда мне было бы все равно. Но я терпела, я терпела, я не трогала морфин... Я не знала, что мне так пригодится кайф... сейчас он бы так облегчил мои страдания...
Плевок.
Через мгновение в мой задний проход проникает два пальца.
Не слушай их, не слушай.
- Ты просто восхитительна, - похотливый шепот мне на ухо ударом отнимает у меня слух. Я смогла. Я справилась.
Музыка. Слушать музыку.
Член проталкивается в мою задницу, я будто слышу скрип своего натянувшегося сфинктера.
Меня зовут Венди Морган, и я убила своего отца.
Кровь течет на простыни, я чувствую ее, горячую, чувствую тянущую боль, но продолжаю вспоминать слова.

When I once was
Untouchable
Innocence roared
Still amazes
When I once was
Innocent
It’s still here
But in different places.*

Сперма внутри меня. Грязная сперма внутри меня. Похлопывание по заднице.
С меня слезают, и залезают вновь.
Воспаленная дырка ноет и невыносимо жжет, но мне все равно стало бы легче, если бы меня перестали трогать.
Не отвлекаться. Не слушать.
Другой член входит в мою задницу, и новая вспышка боли, словно в меня воткнули нож, ослепляет мое сознание, но я продолжаю.

Neurosis only attaches itself to
Fertile ground where it can flourish
The thrill of fear
Thought I’d never admit it
The thrill of fear
Now greatly enjoyed with courage.

Еще, еще, еще.
Трение уже не кажется чем-то ужасным, боль тухнет и вновь воспламеняется у меня внутри, и мне кажется, будто все простыни залиты кровью и слезами, эти мои простыни, залитые кровью и слезами...

When I once was fearless
Innocence roared
Still amazes
Untoucheble innocence
It’s still here
But in different places.

Меня тянут за волосы; мне приходится стерпеть еще и это унижение.
И вновь сквозь музыку прорывается пыхтение, горячее дыхание, боль... О, эта боль, унизительная и позорная.

But in different places Fear is a powerful drug
Overcome it and you think you can do anything!

Верно, Венди, не бойся. Хуже вряд ли будет...

Should I save myself for later
Or generously give?

Великодушно отдать, великодушно отдать...
Меня зовут...
Как меня зовут?
Мамочка, помоги мне, мамочка. Мамочка моя, умоляю, приди и спаси меня. Обними, я так хочу, чтобы ты обняла меня, крепче.
Мамочка...
Я помню твой запах, я помню...
Толчок, толчок. Боль все сильнее.

Fear of loosing energy is draining
It’s locks up your chest
Shuts down the heart
Misery stingy!

Пусть это прекратится, сейчас, сейчас же... Г-ди, умоляю, помоги мне... Прости меня за то, что я сделала... Если ты поможешь мне, я... Я больше никогда, клянусь, никогда... Никогда...
Боль продолжается, она длится вечность, и этот второй половой акт длится вечность.

It’s open up: share!

When I once was fearless
Innocence roared
Still amazes
Untoucheble innocence
It’s still here
But in different places.

Освобождение облегчает страдания. Я чувствую на себе сперму, чувствую на себе руки.
Третий взбирается на меня и трахает мою вагину. Он не хочет совать в дырку, из которой сочится кровь вперемежку с дерьмом и спермой. Я слышу запах проклятого дерьма, значит, они тоже его слышат, и либо вытрут меня, чтобы продолжить, либо убьют.
О, это слово звучит для меня так сладостно.
Убивайте, скорее.
Он тоже тащит меня за волосы, лапает мой зад, мнет мои соски, просовывая под меня ладонь.
Стереть. Стереть прошлое. Скорее стереть прошлое.
Звуки прорываются в мое сознание, но я слышу лишь молчаливую тишину. Им наскучило играть со мной. Подушка насквозь промокла, но безропотно продолжает впитывать мои слезы боли и унижения.
Когда заканчивает третий, им ко мне уже неприятно прикасаться. Они отвязывают меня, а я боюсь шелохнуться из-за боли, отголоски которой, кажется, будут преследовать меня всегда.
У меня нет сил оказывать сопротивление, и поэтому меня просто отвязывают и небрежно стаскивают на пол.
Мамочка, помоги мне, сейчас мне будет по-настоящему больно.
- Лицо ей больше не пригодится, - эта жуткая фраза разрывает остатки моего сознания в клочья. Только не лицо, умоляю, только не мое лицо... Оставьте его мне...
Но никто не услышит меня больше.
Как и моего отца, когда я убила его.
Меня зовут...
- Не трогай лицо. Какая разница.
- Я люблю уродовать красивые личики, - я слышу голос совсем рядом. Один из них опустился передо мной на корточки. Смотрю прямо ему в глаза, смотрю пусто, равнодушно, давая понять — мне наплевать. Делай, что хочешь. Мне все равно. Хотя на самом деле я так не думаю. Мало ли, что? Вдруг меня все же спасут, и мое лицо... Пригодится мне... Мое прекрасное лицо... Пригодится мне...
Удар в живот. Ногой. Лишь первый. Сразу же сыплются остальные, по печени, по спине...
Боль ослепляет меня в то мгновение, когда удар наносится прямо по моей промежности, мне кажется, будто целая нога вошла в мою задницу.
Одобрительный хохот прорывается ко мне в голову, и меня бьют еще, туда же. Я чувствую холод между ягодиц — кто-то сует в меня одну из бутылок из-под вина. И вновь я чувствую, что рвусь по швам, страшная боль заставляет меня вырвать, но рвота застревает где-то в горле, и я заставляю себя сглотнуть ее.
Мою голову отрывают от пола за волосы и бьют об ножку кровати. Оглушительный звон прерывает окружающие звуки.

Run with me baby let your hair down
Through every station through every town
Run with me baby let's take a chance
From Heathrow to Hounslow from the Eastern Block to France**

Удар за ударом, голову больше не трогают, но я по-прежнему чувствую не ритм, а звон.
Боль отступает, она теряется среди моих мыслей, она...
Она уходит, Г-ди, спасибо, неужели ты сделал это? Ты убил меня, Г-ди, спасибо... Я мертва... И больше ничего не будет, не будет боли, никогда не будет боли, унижения, лжи...
Б-же, спасибо...
Но сознание возвращается ко мне с новым ударом головой о металлическую ножку.
И все тело словно нанизано на копье, на одну длинную спицу, которая движется во мне подобно огромному железному члену.

Europe is our playground London is our town

Удар в бутылку, и кажется, что кишки внутри меня рвутся, и я сама вот-вот разорвусь на две половинки.
Убейте. Убейте.
Я никогда ничего так сильно не хотела, как смерти.
Убейте.

So run with me baby now

Убейте.

Run with me baby let your hair down
Through every station through every town
Run with me baby let's make a stand
From peep-shows to disco from Spain to Camber Sands

Europe is our playground, London is our town
So run with me baby now...

Меня ждет третий этап.
Тревожный звонок разрывает тишину, и мои всхлипы тухнут.
Удары прекращаются.
- Отбой, - тихий противный голос звучит для меня музыкой, потому что до меня сразу доходит смысл этого слова.
- Но...
- Уходим, быстро.
Я немигающим взглядом смотрю перед собой, и тут передо мной вновь кто-то опускается на корточки, берет за волосы и смотрит мне в лицо.
- Как дела, детка?
Детка.
Он улыбается, а я все так же равнодушно смотрю ему в глаза.
Я не верю своим глазам и своему счастью — они уходят. Все до единого. Я знаю, что внизу меня ждет подарок — два трупа. Но мне все равно. Совершенно все равно.
Как только мой напряженный слух улавливает звук захлопнувшейся двери, я трясущейся рукой тянусь к своей заднице, чтобы поскорее освободить ее от бутылки.
Нет. Нет. Только не это.
Обжигающая боль проходит разрядом по моему телу, когда я касаюсь себя. Нет. Только не это. Она слишком глубоко... Слишком глубоко, они затолкали ее почти полностью, г-ди, что же мне делать...
Я вновь беззвучно рыдаю, но мне хочется рыдать громко, потому я освобождаю свой высохший рот от скотча и кляпа, затем совершаю самую ужасную ошибку, которую могла совершить — тужусь.
Мой крик, кажется, сотрясает все стены этого дома.
Более страшной боли я не испытывала никогда в жизни.
Я не могу звонить в больницу. Я обязана сделать это сама.
Сама. Давай же, Венди.
Мамочка. Помоги мне. Мамочка. Достань это из моей задницы, умоляю.
Осторожно ползу к лестнице, и каждое мое движение сопровождается болью во всем теле. Я ползу и ползу; это путешествие, пожалуй, самое долгое в моей жизни.
Быстрее к нему. Мой любимый ждет меня. Он там, внизу, нужно лишь преодолеть две лестницы.
Проходит вечность, прежде чем я доползаю до заветной коробки, оставив повсюду кровавые следы. Кровь застилает глаза, мне рассекли голову, но я не чувствую боли. Я чувствую боль только там.
Лежа на боку, я тянусь к коробке, хватаю ее и все содержимое валится прямо на меня. Вот он, вот он... Не разбился... Достаю ампулу, отбиваю горлышко, втягиваю в шприц раствор и ввожу иглу в вену на запястье.
Не может быть... О... Не может... Быть...
Счастье наступает мгновенно, и все обиды и унижения забываются.
Счастье так близко, оно все время было так близко...
Минуты длятся мгновение, я опускаюсь в теплую пустоту, качаюсь на волнах блаженства, думая о маме, вспоминая ее запах.
Самые светлые воспоминания из детства врываются в мое сознание, я бегу по огромному зеленому полю, навстречу солнцу, навстречу детским мечтам, и со мной Джо, мой большой любимый Джо, без которого я не смогла бы быть столь счастлива. Джо лает, громко лает, счастливо лает, делясь со мной своей радостью и свободой.
Но когда возвращается реальность, я понимаю, что все это время продолжала плакать.
Бутылка вросла в меня.
Нужно сделать усилие.
Проталкиваю в себя пальцы с трудом, но без боли. Наконец без боли.
Пытаюсь взять ее пальцами, но они соскальзывают, и после третьей попытки все же сцепление становится сильнее, и я тяну эту гадость из себя прочь.
Я подношу окровавленную бутылку, воняющую моим дерьмом, к глазам, прикидываю возможный урон и кладу ее в одну из пустых коробок.
Теперь щупать свою промежность не так страшно. Перепонка не порвалась, это плюс. Остается надеяться, что мои кишки оказались прочными, и зашивать придется только вход. Впрочем, я сильно сомневаюсь, что мне могло так повезти.
Нужно немного полежать. Немножечко полежать, чтобы мне полегчало.

_______________
*Bjork – Innocence
**Suede – Europe is our playground