Из листьев ворох разгрести руками
Любовь, что соскользнула с чьих-то плеч
Найти, сберечь, не превращая в камень,
Осколки летних мимолетных встреч.
Animal Джаз, "Из листьев"
- Колдун! Колдуун?
Резкий голос, заставляющий поморщиться. Набатом бьющий по ушам. Прокатывающийся по лесной избушке через открытые окна.
Молчаливая фигура выступила из полумрака дома. Колдун остановился на порожке, обласкал зовущего безрадостным взглядом.
- Чего тебе?
Голос – сухой, мрачный. Кто-то сказал бы неживой. Почему-то еле слышно отдающий звоном остро наточенной стали.
Селянин попятился. О колдуне знали все, как и о его избушке вдали от деревни.
- Да повадилась у нас какая-то тварюга шутить по лесу-то. Бабы как пойдут за ягодой, так и заплутают на день-другой. Уж и обереги отводящие носят, и дары оставляют, а все без толку. Подсоби, батюшка ведьмарь, за нами не убудет!
Колдун с полминуты стоял молча и не двигался. Селянин дрожал под пристальным взглядом светло-серых глаз, похожих на тусклые мертвые облака. Будто углем по краю обведенные. Ох, не к добру это все!
- Хорошо, - медленно кивнул ведьмарь. – А теперь отправляйся к своим.
Повернувшись, колдун исчез в избушке.
- А труп тварюги-то когда забрать можно будет, а? – вдогонку крикнул мужчина, но колдуна уже и след простыл.
***
Зеленый ковер мха прекрасно скрадывал шаги. Телар неслышно шел по болоту, и с руки его срывались и тут же гасли маленькие белые искры. Кто мог портить жизнь селянам? Да мало ли какой леший или болотник баловался… Только вот сам ведьмарь придерживался иной версии.
Жило в их неприветливых северных лесах существо, куда более опасное, чем любая лесная нежить. Сам Телар не мог точно определить его природу, но, вероятно, это было нечто сродни лесному духу. И как-то же выживало оно суровыми зимами, когда волки выли под самыми окнами деревень… И не в волках дело. Голодные вурдалаки и оборотни тоже не гнушались поесть все, что шевелится.
Сталкиваться прежде с духом Телару не приходилось. Но на следы какой-то примитивной остаточной магии он натыкался постоянно. Один раз – подумать только! – почти у порога собственной избы. Хватило, правда, одной предупредительной сетки заклятий, чтобы существо больше не приближалось.
Следы вели по болотам за первые две просеки, куда бабы и ходили за ягодами, а малышня – за грибами. За вторую просеку народ предпочитал не забираться – и дело не только в медвежьих тропах и лисьих норах, коих там было в достатке. Заблудиться там было легко, а вот выбраться обратно мог не каждый.
Колдун шел, и солнце отбрасывало налево его длинную темную тень. Крестовина меча серебрилась за плечом, в руке по-прежнему нет-нет да полыхали тусклые искорки. Заплутать он не боялся – лес он знал как свои пять пальцев, а уж выйти с третьей просеки смог бы с первого раза.
Пересекая прогалину, понемногу зарастающую деревьями, Телар сжал руку в кулак. Следы существа чувствовались так ясно, словно колдун был гончей, а дух – дичью. Слух обострился, и ведьмарь чутко реагировал на любой шорох листьев, даже если это было простое дуновение ветра.
Сухая тропинка перешла в топкое болото, размокшее от дождей, и колдун осторожно ступал по краю дорожки. Следы остаточной магии становились все четче, было ясно как божий день, что дух совсем рядом.
Однако после знакомого третьего поворота Телар вдруг остановился. Чутье, никогда не подводившее его в лесу, куда-то пропало, и он не мог выбрать дорогу на развилке. Помотав головой, ведьмарь шагнул влево.
Ему почудился смех – тонкий, звонкий, еле слышный, похожий на журчание ручья. Существо издевалось. Оно сумело сбить ведьмаря с толку и теперь упивалось своей частичной победой.
Отворотный знак будто бы сама по себе вычертила рука; в голове прояснилось, и колдун повернул направо, чувствуя рождающуюся внутри глухую злобу. Оно посмело играть с ним?
Смех прозвучал громче и ближе, и Телар медленно потянул из ножен широкий боевой нож, который при правильном броске мог и вовсе прибить жертву к дереву. Справа мелькнуло что-то белое, и колдун одним слитным движением коротко размахнулся и метнул нож.
Вскрик, раздавшийся после, дал понять, что он не промахнулся. Ведьмарь никогда не промахивался, даже если хотел… То ли дар, то ли проклятье, а вот ты поди пойми. Неторопливо потянув из заспинных ножен блеснувший серебром клинок, Телар направился на звук.
На траве, растянувшись и отчаянно шипя в попытках выдернуть обжигающий серебром нож, корчилась девушка в развевающихся белых одеждах. На волосах был венок из полевых цветов, впрочем, колдун заметил там и лесные. Она подняла на Телара злые зеленые глаза, вмиг напомнив сердито шипящего лесного кота.
- Почто людям житья не даешь? – негромко спросил ведьмарь. Подошел к девушке и одним движением выдернул нож обратно.
- Я живу здесь почти целое столетье, - с вызовом раненая вздернула подбородок. В непокорных глазах плескалась живая вода зеленоватых болот и топей. – Люди мне не указ.
Ведьмарь все же поднес сияющий клинок к ее горлу. Чуть надавил, заставил отдернуть голову, задрав подбородок еще выше.
- Не хочешь стать кормом для воронья – поумерь свои прихоти, Неименуемая. Иначе рано или поздно селяне отыщут твое логово.
Телар убрал меч, повернулся и побрел обратно, не забыв подобрать нож. Девушка задиристо крикнула ему в спину:
- Я отведу им глаза. Они ничего не смогут сделать!
Колдун лишь пожал плечами. Все-таки этих людей он знал куда лучше, чем лесной дух.
***
Кметька, приходивший к ведуну давеча, заглянул снова через несколько дней. Колдуна он застал сидящим на пороге за выделкой стрел.
- Господин ведьмарь, так что там тварюшка-то? – крикнул он издалека, не рискуя заходить за ограду.
Телар медленно поднял взгляд, отрываясь от работы, и Кметька в очередной раз вздрогнул: вот уж точно, бесово семя! Не бывает таких прозрачно-серых мертвых глаз у приличных людей. Но ведьмарь на то и ведьмарь.
- Припугнул я вашу тварюшку. Будет сидеть тише воды ниже травы, - только и сказал и снова уткнулся в оголовки стрел.
Кметька помялся, раздумывая, сказать или нет.
- Мужики-то в корчме вчера решили по ее душу сходить. Уж больно им надоело! Тем более вчера Гласька целых две корзины в лесу потеряла. Только обернулась, грит, за грибом нагнулась – ан нету уже ничего! Да и ребенок чей-то заплутал, три дня отыскать не могли…
Колдун, к огорчению Кметьки, отреагировал более чем сдержанно:
- Нашли?
- А как же, - мужик гордо развел плечи, будто он принял самое деятельное участие в походе. – За третьей просекой, кудась вы давеча и ходили. Вас бортник видел, тудыть и пошли. Она сначала сопротивлялась, говорят, дай боже каждому так, а потом как-то обмякла, сникла. Ну они ее приложили об ель хорошенько, чтоб неповадно было.
- Подохла? – равнодушно спросил ведьмарь.
Кметька пожал плечами:
- Ну когда они уходили, она еще дышала. Они ее куда-то к болоту и выкинули…
***
Неименуемую он нашел именно там, где и описывал селянин. Проще было добить ее на месте – видать, крепко она насолила жителям деревни, что они не пожалели сил и потащились аж за три просеки… Ведьмарь наклонился, провел рукой по одеждам, бывшим когда-то белее снега. От крови там не было чистого места.
Она прошипела что-то, но Телар не услышал и склонился ниже.
- Добей…
Он усмехнулся в усы, осторожно беря ее на руки. Она дернулась, но почти сразу перестала сопротивляться.
- Лиранат`тур… Меня зовут Лиранат`тур…
***
Всю ночь он, проклиная свою добросердечность, провозился с ней. Дух или не дух, поколотили ее более чем крепко. Собрать кости правой руки в лубок удалось только с третьего раза, до первых петухов пришлось находиться рядом и слушать, не остановиться ли дыхание. Не придет ли костлявая старуха-Смерть.
Однако к полудню она задышала уже спокойнее, и ведьмарь позволил себе упасть на лежанку, не удосуживаясь даже раздеться. Сил, которых он отдал, чтобы жила одна лесная девушка, хватило бы на воскрешение целого гарнизона солдат. В виде зомби, конечно.
Солнце лилось тонкие занавеси на окнах, черная кошка вспрыгнула на грудь колдуна, и он проснулся. Близился вечер, кажется, было уже больше пяти часов пополудни, но ведьмарь не чувствовал себя ни отдохнувшим, ни выспавшимся. Кровать, которую занимала Лир – выговорить даже мысленно ее имя колдун не смог, побоявшись сломать себе язык – пустовала. Ржавая высохшая кровь и обрывки одежды покрывали простынь и пол, но гостьи нигде не было.
Отлежалась, впитала силу Телара и уползла себе на болота, в буреломы и дебри, а может, на невзрачные кочки багульника – залечиваться дальше.
Не была она прекрасна собою, как бают иногда менестрели в корчмах. Не было в ее взгляде ничего, кроме обреченной злобы загнанного лесного кота. Не стать ей обычной человеческой женщиной, забавы ради дурившей лесных гостей.
Но почему-то ведьмарь жалел, что она ушла.
У порога он заметил четкие волчьи следы, ведущие прочь от избы.
***
Песчаный остров посреди бурной быстрой реки возвышался над водной гладью каждой год, и ведьмарь присмотрел себе там отличные кусты шиповника, смородины и прочих лечебных трав, коих в лесу отродясь не водилось. Добраться туда из леса было нелегко, приходилось перебредать по пояс через мелкую быструю речушку, не по-летнему ледяную, заставляющую чертыхаться сквозь зубы.
Но зато рыбаки, сумевшие сюда пройти, могли обеспечить себе улов при любой погоде. А если на их стороне была удача, то в ловушки заходила и крупная жирная рыба – сом, налим, судак. На наживки удили вкусную щуку, на мелкие удочки – окуня и маленьких рыбок, похожих на серебряные перышки, проворно снующие под водой.
Шиповниковые кусты кололи беззащитные ладони, ивняк цеплялся за длинные волосы, коряги норовили запутаться в ногах и уронить прямо в мелкий серый речной песок. Но полотняный мешочек все равно постепенно наполнялся ягодами, и ведьмарь, сходив сюда еще раз или два, мог быть уверенным, что пережить зиму этого хватит.
К нему обращались не только с просьбами кого-нибудь усмирить. Бегали к колдуну и с болячками, и с порчами, заломами, «бесовскими промыслами» и прочей дребеденью. Недолюбливали, но бегали.
Шорох привлек его внимание. Телар потянул с пояса нож. Зверей здесь никогда не водилось, но люди – и не самые хорошие – иногда забредали. Угораздило же как-то банду лесных татей наткнуться на него. Но мало того, что не тронули, так еще и приплатили за лечение одного из своих. А заодно и вызнали переправу на ту сторону: лодки пробило древесными корнями и тонкими стволами, торчащими по всему берегу.
Шорох повторился чуть левее. Ведьмарь затянул полный мешочек и отошел к краю обрыва. Отсюда открывался замечательный вид на прекрасную Виру – величавую реку, несущую свои воды до самого северного моря.
- Долго прятаться будешь, Неименуемая?
Она вышла совершенно беззвучно. Зеленые глаза поблескивали как два самоцвета. Рыжие волосы трепал холодный ветер.
- Зачем излечил тогда?
Телар задумался. Не мог он позволить ей умереть. Но потратить с таким трудом накопленные силы на могущественную волшбу, призванную не то что исцелить – почти с того света вернуть, было все-таки глупо.
- Считай, что искал от тебя долга жизни.
Неименуемая рассмеялась – высоко, звонко. Обошла его со спины, заглянула прямо в глаза:
- А если я уйду и больше никогда здесь не появлюсь?
- Долг призовет тебя обратно, - равнодушно бросил колдун.
Лир усмехнулась, а потом вдруг протянула ему раскрытую ладонь. В руке, поблескивая, лежала подвеска-талисман: зеленая капля на черном шнурке.
- Понадоблюсь – позови, подсоблю. Твою худую избу давненько уже пора подмести да убрать…
Телар взял дар, надел на шею. Долг не позволил бы духу отдать ему что-то, могущее принести вред.
- Мне уже давно хотелось проучить их, - внезапно сказала она. – Когда-то был у меня… сын. Охотники не пожалели, когда обнаружили. Еще бы – вольный перевертыш, да еще и с кровью лесного духа… Я выслеживала их долго, а когда нашла – все они по одному заплутали в болотах, да так и сгинули...
Ведьмарь молчал. Перевертыш тоже не произносила ни слова.
Ветер бросил ему в лицо пригоршню песка, а когда он снова открыл глаза, рядом уже никого не было. Обрывки белой одежды трепетали на песке, будто сброшенные птицей перья. Волчьи следы вели прочь от реки, углубляясь в лесок. На ту сторону берега.
Ясноглазая волчица вновь ускользнула от него.
Но Телар был уверен, что она вернется.
