Солнце ярко светит над Парижем. На небе не было ни облачка. Покатистые крыши домов сверкали в этот день неистовыми блестящими цветами: красным, синим и зеленым. Кафедральный собор в Ситэ грелся одной стороной на солнце, второй оставаясь в тени. На улице блуждал легкий, теплый ветерок. В воздухе стоял приятный запах выпечки, и витало настроение праздника. По всей площади разносились детские голоса, крики кумушек, зазывающих проходящих мимо людей посмотреть на это чудо.
Величественный собор блистал своими витражами с изображением умерших королей, эпизодами из Библии. Разноцветные стекла отбрасывают на пол причудливые тени разных красок. Галереи, расположенные по периметру храма, не кажутся пустыми и мертвыми из-за стоящих на страже статуй тех же королей, святых и стражников Собора Богоматери – горгулий.
Вдоль галереи, близ площади, где проходило представление, хранители внимательно следили за происходящим на улице. Горожане поговаривали, что ночью эти статуи оживают, когда злобный дух скачет по крышам собора. Но сейчас, впрочем, как и всегда, все статуи были неподвижны. Пожалуй, все, кроме одной, которая передвигалась ближе к краю, тихо, словно боясь, что ее заметят. Ветер играл с ее растрепанными волосами, но лица статуи не было видно. Но это был не дух храма, не незримая тень хранителя. То был всего лишь Квазимодо, звонарь Собора Богоматери. Никто и не обратил свое внимание на передвигающуюся тень по крыше храма; все внимание было приковано к цыганке.
Перед ступенями Собора был расстелен пестрый, по-видимому, египетский ковер, вокруг которого уже собралась толпа зевак. Шум, который производился этой самой толпой, доносился до самых верхушек храма, до кельи, в которой, нахмурив брови, сидел архидьякон Клод Фролло.
Отец Клод, как всегда, сидел за столом и что-то усердно пытался изучать. На его высоком лбу выступал пот; священник время от времени теребил воротник рясы, хмуро поглядывая на слуховое оконце, из которого доносились радостные возгласы, смех, аплодисменты, пение и звуки бубна. Фролло изо всех сил пытался не обращать на все это веселье ни капли внимания. Руки священника дрожали, не слушаясь и роняя перо на стол. Мужчина чувствовал, как бешено бьется его сердце и ноги наливаются свинцом. Его громкий удар по столешнице испугал голубей на крыше, и те, воркуя между собой, быстро устремились к площади, словно знали о представлении, которое там устроили цыгане.
Там, у величественных стен Собора Парижской Богоматери, собралась толпа горожан, а в центре образованного живого круга, была необычайной красоты девушка, веселящая своими танцами зевак. Стража, которая пришла разогнать толпу бездельников, позабыв о своем долге, так же аплодировала черноволосой девушке. Наконец сами бродяги восхищались своей сестрой, ловко управляющейся с бубном. Вокруг девушки прыгала козочка с позолоченными рожками и копытцами. Один из стрелков, подняв руку и указывая на цыганку, воскликнул:
– Клянусь своей шпагой, эта малютка лучшая из всех девиц, которых я когда-либо видел! Как зовут это прелестное дитя?
– Кажется, Эсмеральда, – ответил кто-то из толпы.
– Какое странное имя! – не унимался капитан. – Какие ножки, вы только посмотрите! Я продал бы душу дьяволу, лишь бы уединиться с этой красоткой в какой-нибудь комнатке. Вы только посмотрите, как Смеральда танцует! Черт побери, что за имя?!
Капитан Феб де Шатопер не сводил глаз с извивающегося стана молодой цыганки и, посвистывая и хлопая в ладоши в такт бубна, продвигался поближе к ковру, где танцевала девушка и ее коза.
– Джали, – звонким голосом, улыбаясь и оглядывая толпу, обратилась к животному цыганка, – который час? – умная козочка по имени Джали ударила два раза копытцем в бубен; и правда, на часах башни стрелки указывали на два по полудни. Цыганка продолжила:
– А какой нынче месяц? – белая козочка, подумав, ударила в бубен шесть раз. Действительно, на дворе был июнь. Публика ликовала и восхищалась умениями козочки и цыганки.
Слыша все эти крики и смех, отец Фролло резко встал из-за стола и устремил свой взор на окошко, из которого доносились звуки.
– Невыносимо! – промолвил он сквозь зубы. – Сколько можно?! Эта цыганка действует мне на нервы!
Священник хлопнул в ладоши и поднял голову вверх, сложа руки для молитвы.
– Господи, за что ты так терзаешь мою душу?! В чем я согрешил?! О, сжалься надо мной, Пресвятая Дева! Почему именно эта распутная девка? О, Боже! – продолжал причитать архидьякон, заламывая руки и ходя по своей маленькой келье, словно голодный тигр, чувствующий запах мяса, лежащего рядом с клеткой, но до которого не дотянуться.
Глаза его бегали по стенам комнаты, словно что-то ища, но взгляд остановился на слове, выцарапанном на одной из стен: 'ANÁГКН.
В этот момент с улицы донеслись бурные аплодисменты. В висках отца Клода стучало так громко, что на секунду ему показалось, что он оглох, как его подопечный Квазимодо. Священник снова взглянул на окно и, проведя рукой по лбу, вышел из кельи, накинув на голову капюшон.
Показавшись на улице, архидьякон зажмурился от ослепляющего солнца. Натянув капюшон на лицо, он двинулся в сторону толпы. Просачиваясь между людьми, Фролло прошел в первый ряд и громко прознес, прервав прекрасный голос цыганки:
– Что ты здесь делаешь, оружие Сатаны? Кайся, грешница, пока танцуешь на соборной площади! Убирайся, пока стража не отправила тебя на виселицу, ведьма!
Горожане и стража пребывали в недоумении, слушая слова священника.
Архидьякон буквально пожирал девушку глазами, не мог оторвать от нее взгляда. Дыхание замерло, ноги предательски стали подкашиваться. Отец Клод поспешил удалиться с площади под ропот толпы.
Спустя минуту все позабыли о его словах и снова радостно хлопали в ладоши, а цыганка продолжила танцевать и петь. Но святой отец продолжал наблюдать за Эсмеральдой, стоя среди статуй королей, в их тени. Его взгляд был прикован к ее тонким запястьям, к ее маленьким ножкам, глазам, губам и черным кудрявым волосам, которые соблазнительно развевались от каждого ее движения. Клод сжимал что-то у себя на груди, хмуря брови и прикусывая нижнюю губу. Священник еле стоял на ногах, поэтому он держался за одну из колонн галереи. Так он простоял еще некоторое время после ухода цыганки.
Работает, да Но странненько так. Я ж романтику писать начинала. Такое вдохновение пришло... пошло... куда-то не туда ушло в итоге. Материла - да, сильно)) А толку? Да, вот часто мечтала поступить именно так))
Кэт, я в шоке Яблочко реально работает )) Теперь отбоя не будет от клиентов ))
Очень понравилось )) Читала и смеялась - настроение резко улучшилось)) Некоторые выражения просто вдохновляют: ""Интимности мне на ухо шептал, На матюки никак не обижался" - сильно материла?
Конец просто великолепен: "А что поделать, если глупость спел? Но вот как завтрак он – вполне удался."
Считаю, что именно так нужно поступать с теми, кто "поет нам глупости" на ушко ))
Ох, Кэт, это просто нечто. Романтика есть в начале, да. От некоторых фраз даже покраснела, ей богу ("С груди по пузу вниз короткий ворс//Спускается к внушительной преграде"). Ничего не могу сказать про всякие там ямбы или амфибрахии, т.к. ничего в этом не смыслю, однако читается легко, на одном дыхании. С ритма нигде не сбивалась, так что, скорее всего, всё у тебя хорошо.
Но вот конец... Боже ж ты мой, не ожидала, да... Это ж что за вид нечисти у тебя такой девушку изображает? Оборотень? Гуль? Или ещё кто? Даже на секунду стало жалко менестреля, да. Но есть такая вещь, как женская солидарность. Девушка сыта, и это главное...
Ритм выдержала вроде, да. Вот рифма подкачала, знаю. Вид нечисти... Вот честно, так хотелось иногда такой нечистью побыть, что просто не удержалась. Мечта всей жизни, можно сказать))
Я вот менестрелей не ем, поют уж они больно красиво...
Но Кэт, ты просто прелесть) Я разулыбалась до ухей-ушей-ух))) Прямо хитрецой от стихотворения веет.
А меня наоборот строчки про пух на пузе и преграду повеселили) Про романтику - наверное, нужно больше яблочек было схрумкать))) Хотя мне и так нравится)))
Ну Кэт, ну пушистик! Я под столом! Это нечто! "р-романтик" ты, в кавычках, ага! Леди, а Леди, а как-нибудь в обратное состояние её вернуть можно? Или эффект скоро закончится? А то она нам понапишет, чую...)))))) А менестреля жалко, ага))
Не, ну я же честно романтичная вся... *хлопает ресничками* Менестреля ей жалко! Сразу видно, что не попадались подобные экземпляры в жизни. Счастливица!
Это истинно кошачий ответ на людской анекдот про "вы просто не умеете их готовить". Псевдоромантического менестреля совершенно не жаль, с удовольствием размазала бы по бутерброду. И ведь какой настырный попался! Мне нравится твое чувство юмора.
Котя я записываюсь в клуб твоих поклонников, только надеюсь, что как завтрак я тебя не привлекаю))) Здорово! Тонко и со вкусом. Что особенно радует - не любя особо стихи, мне хочется перечитать его еще)
Веришь - у меня нет чувства юмора. Откуда взялось вот это - сама удивляюсь. Рада, что у нас нашлось нечто общее в воприятии. А Змейсы едят подобные бутерброды? Надо же!
Начал улыбаться - ещё когда читал шапку: юмор + предупреждение. Диво-дивное, чудо-чудное!))) Ржал/конь...
А всё же жаль - такие менестрели Бывают очень хороши в постели. Грех не попробовать "природы естество" И всех "внушительных преград" его! )))))))))))))))
Но странненько так. Я ж романтику писать начинала. Такое вдохновение пришло... пошло... куда-то не туда ушло в итоге. 
Яблочко реально работает )) Теперь отбоя не будет от клиентов )) 
Мне нравится твое чувство юмора.
