День неоправданных надежд подходил к концу. Джеймс налег плечом на дверь, закрывая ее плотнее. В замке было слишком людно, слишком шумно, а так хотелось покоя. Сколько раз Джеймс скрашивал холодные ночи на севере, рисуя в воображение то, как вернется домой. За победу над дикими, кровожадными племенами ему причиталось многое. Но он никак не ждал, что его овеянное славой возвращение затеряется в суете рыцарского турнира. Турнир проходил с размахом. День рождения новой, любимой народом королевы заслуживал подобного внимания. Была приглашена вся знать государства. Сотни вельмож, рыцарей, эсквайров заполнили замок. В предместьях за ночь вырос город из походных шатров и передвижных лавчонок. Все вокруг было вызывающе ярко, празднично, шумно. Не удивительно, что в таком гвалте возвращение отряда в полсотню человек во главе с рыцарем в тусклых, покрытых щербинами доспехах осталось незамеченным.
За пять проведенных на севере лет переменилось много: замок преображался по прихотливой воле новой королевы, и многое, знакомое Джеймсу с детства, исчезло навсегда. Но главное оставалось прежним: король-отец был с ним неприветлив, мачеха подчеркнуто вежлива, а Лоуренс... Джеймс пока не знал, чего ждать от Лоуренса. Сегодня он видел его только издали на ристалище. Из мальчишки младший брат превратился в крепкого юношу, и про себя Джеймс отметил, с какой нескрываемой гордостью отец наблюдает за его поединком.
Вечерело, и Джеймс, наконец, смог уединиться в своей комнате. За прошедшие годы он слишком изменился, а потому никак не мог узнать странное убранство своих покоев: всех этих деревянных жеребцов на кривых ногах, копейщиков с веточками вместо копий, тараны с висящими на нитках бревнами. Наверное, он создавал свою потешную армию, мечтая о славе великого полководца. Но детские мечты давно затерлись реальными сражениями, а потому он без жалости смахнул деревянный хлам со своего стола и расстелил на нем карту государства. Бережно прикрыл рукой присоединенные им северные земли. Все они уместились под ладонью. Не так уж и много... Но и не мало, с другой стороны. Теперь бесконечные набеги с севера не будут беспокоить отца.
Размышления прервал вкрадчивый стук в дверь. «Кого еще дьявол принес?» - с досадой подумал Джеймс и свернул карту. Не дожидаясь приглашения, визитер скрипнул тяжелой дверью.
Лоуренс.
Вот уж кого Джеймс меньше всего ожидал увидеть.
- Не ждал меня? – повторил его мысли брат и с улыбкой, так напоминающей материнскую, подошел к столу. – Что это ты тут хламья навалил, - поинтересовался, раскидывая солдатиков ногой.
- Как турнир? - перевел разговор Джеймс.
- А, проиграл! – небрежно махнул рукой Лоуренс. – Подняли меня в воздух, как чучело соломенное. Думал, совсем дух вышибут.
- Жаль, - солгал Джеймс.
- Да вовсе не жаль! Там бугай такой - медведи в лесу краше! Вот у него все и вылетают из седла, как лососи на нересте. – Брат поискал взглядом, куда бы сесть. - Думаю, он и завтра всех повышибает и загребет звание победителя.
- А что отец? – поинтересовался Джеймс со скрытым злорадством.
- А что отец... – повторил Лоуренс, усаживаясь на угол стола. – Отец ничего. Посмотрел, похлопал. Вот мать жаль. Она-то ждала, что именно я стану победителем.
- Да, жаль. – Снова солгал Джеймс. Но уж если он кого-то и жалел, то точно не мать Лоуренса. Именно с этой женщиной он связывал главные несчастья в своей жизни.
Вначале умерла его мать. Он до сих пор думал, что ее сожрали придворные слухи. Серые шепотки о том, что король завел новую фаворитку: красавицу с белыми кудрями – не чета королеве, походящей на черную птицу с слишком резким для женщины голосом. «Ворона», - так звали его мать за спиной. А Джеймса – «вороний сын». Джеймс и правда был слишком похож на мать: высокий, сухопарый, с пронзительными глазами и горбатым носом. От отца он взял характер, от матери – только облик, но и этого ему не простили люди. Он всегда напоминал им молчаливую чужестранную королеву, которая, как сухая палка, воткнутая в новую землю, не смогла прижиться в их стране.
Матери не стало, и вскоре при дворе появилась предсказанная фаворитка, через полгода ставшая полноправной королевой. А еще через год родился Лоуренс. Несколько раз Джеймсу даже удалось поиграть с ним, а на этом общение с пухлым белокурым мальчишкой закончилось.
Король принял решение отослать старшего сына к одному из знатных вельмож – в прошлом полководцу, снискавшему немалую славу. В его доме Джеймс постигал науку войны до тех пор, пока ему не исполнилось девятнадцать. После он ненадолго вернулся к отцу, но почти сразу был то ли сослан, то ли с честью отправлен усмирять воинственных северян. Никто и не предполагал, что военные стычки затянутся так надолго. Пять лет...
За прошедшие пять лет Лоуренс возмужал, раздался в плечах, а крепкие ноги выдавали в нем хорошего наездника. Он так сильно напоминал свою мать, что Джеймс невесело подумал: «Как не везет отцу... Ни один из сыновей на него не походит». Те же мягкие черты, что и у королевы, насмешка и сообразительность во взгляде, светлые волосы, светлые глаза.
- А ты не из разговорчивых, как я погляжу. Война учит молчать, старший братик?
Слово «братик» неприятно резануло по уху, но Джеймс не подал вида.
- Ну, да. Болтливых у нас там немного, - согласился он.
- А вот и зря. Быть может, удалось бы уболтать северян на перемирие и не растягивать войну на пять лет. – Не смущаясь собственной бесцеремонности, Лоуренс растянул на столе свернутую карту. – А-а... – протянул он со знанием дела, - победы свои лелеешь! Ну это правильно! Себя нужно ценить.
Не привыкший к такому обращению Джеймс вытянул карту из рук брата и бережно ее свернул.
- Зачем пришел, Лоуренс? – тот успел порядком надоесть. - Не оценить же мои победы?
- Ну да, – пожал тот плечами, - зачем мне твои победы. У меня и своих хватает. Но не об этом сейчас. У меня дело к тебе, Джеймс. Серьезное дело. Так что дай мне, наконец, сесть и послушай, что я тебе скажу.
Джеймс неохотно поднялся и пригласил брата на один из двух стульев у неразожженного камина. Признаться, ему нравилось слушать Лоуренса сидя – будто перед ним не младший брат, а один из его подчиненных. Но пришлось разрушить эту желанную иллюзию и сесть в позиции равных.
- Я хочу, чтобы ты выступил на турнире, - едва присев, начал Лоуренс.
- На турнире? – Удивился Джеймс. – Что за идея? Турнир заканчивается завтра.
- Так и я о том же! Последний бой турнира – самый почетный.
- Последний бой турнира, Лоуренс, бой – победителя, - устало напомнил Джеймс. – Ты предлагаешь мне воспользоваться положением и драться с человеком, успевшим пройти все схватки?
- Да что за чушь... - Лоуренс не успел как следует возмутиться, когда Джеймса осенило:
- Или ты хочешь, чтобы я сразился с завалившим тебя медведем, коль тот действительно станет победителем.
- Да что за чушь! –повторил брат, морщась. – Грязный ход. У меня совсем другая идея. Я хочу, - Лоуренс подался вперед, - чтобы ты сразился... со мной!
- С тобой?
- Ну да! Представь, сколько внимания и шума будет вокруг это боя. Сражение принцев крови происходит не так уж и часто, тем более если они братья друг другу. Все и думать забудут о победителе!
- Так дело все-таки в победителе? – ухмыльнулся Джеймс.
- Ну и в нем тоже, - с неохотой признался Лоуренс. – Кому понравится вылететь из седла, сияя доспехами? Но сейчас не об этом. Давай, сразимся, братик. И потрясем жадную до зрелищ публику!
- А второй раз из седла вылететь не боишься? – без обиняков спросил Джеймс.
- Не боюсь, - так же прямо ответил Лоуренс. – Ты еще сумей это сделать, ведь до рыцаря-медведя тебе далеко.
- А ты злой! – хохотнул старший.
- Да и ты недобрый! Вот только давай ближе к делу. Обставить все нужно достойно: речи герольдов, красивый выезд, парочка заездов на потеху публике, а уж потом – в третьей сшибке можно и победителя определить.
- Все, конечно, придумано неплохо, - подытожил Джеймс. – Вот только с красивым выездом дела туго. Нет у меня турнирных доспехов, а мои боевые...
- Не беда, - отмахнулся Лоуренс, не дослушав. – Доспехи для тебя найдут, а плащ и попону можешь взять из материнских запасов.
- Не думаю, что королева...
- А я не про королеву. Возьмешь плащ из вещей своей матери, - сказал он так, будто мать Джеймса королевой никогда не была. - А я возьму у своей. Не думаю, что сражаться в цветах отца – хорошая идея. Два одинаковых рыцаря с одинаковыми гербами – это уже потеха какая-то.
- Хорошо. Идея недурна. Вот только не думай, что если мы братья, то сражаться я буду в полсилы.
- А я и не думаю, – улыбнулся Лоуренс. – Да и ты не испытывай заблуждений. Пять лет резни с дикарями не дают тебе преимуществ.

Закрывая за братом дверь, Джеймс все еще решал про себя, почему же он согласился на этот сомнительный поединок? Что за радость – сражаться с самолюбивым юнцом? Лоуренс свою долю внимания уже получил, а Джеймсу этот бой чести не прибавит. Вот только, как там выразился Лоуренс... «вылетел из седла, сияя доспехами»? Улыбаясь про себя, Джеймс решил приложить все усилия, чтобы младший брат повторил этот трюк на глазах у матери.

На следующее утро весть о том, что сражаться будут королевские сыновья, охватила замок со стремительностью пожара. Последний день турнира да еще с заявленным боем братьев привлек к себе столько зрителей, что трибуны не могли вместить и половины. Вельможи сидели бок о бок с горожанами, крестьян, успевших добраться до замка, оттеснили на последние ряды, рыцари, напоказ гремя оружием, занимали себе лучшие места. Остальные же, менее удачливые, теснились за пределами арены, жадно ловя доносившиеся крики. Сражения шли, как и прежде, жарко и напряженно, ломались копья, падали всадники, но зрители реагировали невпопад: не к месту улюлюкали, подгоняли затянувшиеся бои, орали без всякого стыда: «Эй, вы там! Пошевеливайтесь! Мы тут не до ночи сидим!» Даже победителя турнира – рыцаря-медведя, выигравшего со сломанной ключицей, приветствовали без обычного восторга. А когда тот совершал круг почета, произошла уж и вовсе постыдная вещь: какой-то наглец угодил его лошади деревяшкой по крупу, и кобыла, заржав, пустилась рысью, к всеобщей радости унося злосчастного рыцаря.
Толпа явилась за иным зрелищем. Толпа жаждала последнего боя. И как только злой и оскорбленный победитель покинул ристалище, смешки прекратились. Зрители притихли. Только перешептывались напряженно и поглядывали на королевскую чету, сидящую высоко в ложе. Ставки делали нерешительно. Кто его знал, этого «вороньего сына», как он там сражается?.. Может вконец одичал на своем севере?.. А вот «серебряный Лоуренс» совсем неплох, тороплив правда, и задирист невмеру, но шансы на победу у него были. И многие про себя надеялись, что победит все-таки свой, давно знакомый Лоуренс, а не эта черная ворона.

Джеймс прислушался: над ристалищелем повисла недолгая тишина, победитель определен, толпа омыла его жидкими хлопками и выпустила из своих цепких лап. Теперь их – Джеймса и Лоуренса – очередь дать толпе зрелище.
Доспехи ему достались неудобные. Впрочем вся турнирная амуниция была такой: тяжелой, малоподвижной, с отвратительным обзором. Шлем прочно крепился к кирасе и имел узкую смотровую щель, видеть сквозь которую можно было только сильно наклонив голову. Кираса была утяжеленной, вдвое массивнее боевой. Тяжелые оплечья, наручи, набедренные щитки – Джеймс поразился, насколько непрактичными были доспехи. В настоящем бою, измотанный таким непомерным весом, он не продержался бы в них и получаса. Но сейчас не вес доспехов беспокоил его. Прохаживаясь по своему шатру, он никак не мог решить, на какое же бедро крепить перевязь с мечом. Так вышло, что в его роду со стороны матери все мужчины были левшами. Рыцарь-левша – страшный сон для любого противника. Но здесь, в стране его отца, в стране, где ему предстояло править – леворукость считали признаком дьявола, и в рыцари таких не посвящали. С раннего детства Джеймс учился есть и писать правой рукой, а вот владеть мечом мог только левой. Он старался не выказывать этой особенности лишний раз, но те, кто сражался с ним бок о бок, прекрасно знали о его секрете. На севере ему давно простили «руку дьявола», оценив бесконечные преимущества леворукого воина, но вот на прощение при дворе он рассчитывать не мог. А потому поразмыслив немного, ножны он повесил, как полагалось, слева. Мечом Джеймс пользоваться не рассчитывал, а копье и в правой держал прекрасно.
Теперь оставался только плащ. Роскошный черный плащ, подбитый алым шелком. Некогда он принадлежал его прадеду. А теперь хранился где-то в пыльных сундуках, как и все вещи его матери. Правой рукой, необлаченной в латную перчатку, он развернул полотнище. Неожиданно в сердце защемило – герб его матери: белый рыцарь, разрывающий пасть алому льву, и девиз «Честь победить сильнейшего». Он никогда не носил этого герба на своих одеждах, никогда не сражался под этим девизом, но всегда помнил о них – этих славных атрибутах материнского рода. Он ласково погладил потертую вышивку, провел пальцами по выпуклым буквам. Какого черта он согласился выйти на сегодняшний турнир? Разве сильнейший будет перед ним? Что за мелочный расчет толкнул его на этот шаг?.. Раздасадованный собственной низостью, он не без труда накинул плащ и застегнул пряжку.
Выходя из шатра, Джеймс твердо решил не запятнать девиза матери и потому биться честно, не применяя хитростей и уловок, узнанных на севере. Садиться на коня пришлось при помощи эсквайра. «Вот немощь-то!» - посмеялся он над собой. Но и жеребцу его повезло небольше: он был слишком широк в груди и высок в холке, и попона оказалась ему коротка. «Ну что за срам!» - вертелось в голове. Уж его-то славному жеребцу никогда не приходилось терпеть позора. О крутом нраве Вихря ходило столько легенд, что Джеймсу казалось порой, будто конь давно опередил его в славе.
Но еще хуже он почувствовал себя, выехав на ристалище. Встретили его неуверенными хлопками. В узкую прорезь шлема он видел, как сотни голов повернулись в его сторону.
Выехал и Лоуренс. Джеймс с облегчением заметил, что и его приветствуют так же скромно. Джеймс видел брата плохо, но очевидно было, что Лоуренс выбрал более легкие доспехи. Видимо, он решил взять внешним эффектом: стройный, в блестящей кирасе, в шлеме с поднятым забралом и в струящемся серебристом плаще - он выглядел гораздо привлекательней своего тяжеловооруженного брата. Эсквайр подал Джеймсу щит, затем турнирное копье с тупым наконечником. Герольды один за другим произнесли свои витееватые речи и дали отмашку флагами.
Бой начался.
Впивая шпоры, Джеймс еще раз с яростью подумал: «Вот идиот! Мечтал победить мальчишку! Не хватает еще убить его игрушечным копьем.»
Почувствовав шпоры, Вихрь сразу взял мощным галопом. Джеймса подбрасывало на скачкАх, будто и не было нам нем неподъемной амуниции. Низко наклоня голову, он прижался к коню и не спускал глаз с летящего рысью Лоуренса. Тот догадался хотя бы забрало опустить. «Буду метить в плечо, - решил Джеймс, - не умрет, так полетает». Лоуренс, видимо, решил бить в голову – уж больно высоко он задрал наконечник копья. «А ты еще попади!» - успел подумать Джеймс, почти поравнявшись с братом. Тут на очередном скачке Вихрь неожиданно высоко задрал передние копыта. «Вот дьявол!» - выругался Джеймс и всем весом навалился на шею коня. Но это не помешало зверюге, мотнув головой, встать на дыбы. В этот момент потерявший всякую ориентацию Джеймс почувствовал смазанный удар по щиту. Этот неточный, слабый удар был бы не страшен, но Вихрь довершил работу, завалясь на спину и подмяв под себя Джеймса.
Грохот вышел страшный. Несколько секунд Джеймсу казалось, что он больше не сможет дышать. Спасло то, что жеребец быстро вскочил, оставив на земле злополучного всадника. Джеймс лежал не поднимаясь. «Только бы спину не сломать», — промелькнуло в голове. Свободной правой рукой нащупал заклепки у ворота шлема, постарался сорвать его, но понял, что совсем забыл, как он снимается. Сел. «Спина цела», - подумал с облегчением. В узкую щель он видел, что толпа беснуется, орет что-то, машет руками. Но, кроме гула в собственной голове, он не слышал ничего. Подъехал Лоуренс. Наклонился над ним, сказал что-то с ухмылкой. Развернулся. Кобыла его, махнув хвостом, приоткрыла сочащееся, набухшее естество.
Джеймс почувствовал, как в голове медленно проясняется. Лоуренс подъехал снова, сказал еще что-то. Потом повторил, поняв, что брат его слышит.
- А конь твой... – слова слышались глухо, невнятно, - а конь твой... – Джеймс напряг слух, - полностью оправдал свое имя! – договорил Лоуренс и снова отъехал в сторону.
И снова эта кобылка, снова хвост... В голове мелькнула догадка, но после падения Джеймс соображал туго. Наконец поднявшись, он привалился к разделительному шесту и почувствовал, как в голове проясняется и от понимания горло сжимает спазм.
- Так кобыла твоя в охоте! – хотел он закричать, но вышло невнятно. – Кобыла твоя в охоте! – крикнул он громче, но Лоуренс все равно не услышал. Он объезжал трибуны, смакуя легкую победу. Левая рука схватила воздух на том месте, где обычно висел меч. — Лоуренс, вернись! — правой неловко вытянул меч из ножен и ударил им по шесту. Лоуренс, наконец, обернулся. Подъехал неторопясь.
- Ну что ты творишь? – поинтересовался нахально. – Только позоришь себя. Проиграл сражение – так признай! Не пятнай чести еще больше.
Перекинув меч в привычную левую, правой Джеймс царапал заклепки у шлема. Ему показалось, что он сорвет себе все ногти, когда одна, наконец, поддалась, и, вырвав с корнем вторую, он забросил проклятый шлем далеко в сторону. С наслаждением вздохнул полной грудью, а после сказал негромко и зло:
- Так ты, сучонок, на охочей кобыле выезжаешь, а потом мне о чести говоришь?
Ленивая ухмылка сошла с лица Лоуренса.
- Не тебе меня сучонком называть, воронье отродье.
Джеймса не удивили его слова, о «вороньем сыне» он знал хорошо. Но сейчас, стоя в плаще деда с обнаженным оружием в руках, не хотелось слушать о том, что мать его – ворона.
- Не по делу трепешься, - ответил он, делая пробный замах левой.
«Дьявольская длань!» - крикнули с трибун. Но Джемсу было уже все равно. Он намеревался отделать Лоуренса, и если в этом ему поможет «рука дьявола», он был бы непротив.
Лоуренс рванул меч из ножен.
- Жаль, что ты шею себе не сломал.
- Трепешься много, - повторил Джеймс, поводя острием. Единственного замаха хватило, чтобы понять, в каком невыгодном положении он оказался. Проклятые доспехи. Сцепление турнирных оплечий с кирасой не позволяло высоко поднять меч, а их непомерный вес делал руку тяжелой и неповоротливой. Не хотелось выдавать свою беспомощность резкими движениями, а потому он просто чертил петли острием, ожидая первого удара.
Он последовал мгновенно. Коротко разбежавшись, Лоуренс подпрыгнул и яростно рубанул сверху вниз. Удар вышел до того сильным, что Джеймс отразил его чудом – вовремя выставил ногу, угодившую Лоуренсу в живот. Боли младший не почувствовал – стальная кираса защищала надежно. Отшатнулся только, ухмыляясь.
«Вот же сучонок», - только и успел подумать Джеймс, когда последовал второй удар – на этот раз режущий с замахом справа. И опять в шею.
«Да он меня убить решил», - удивился Джеймс, еле подняв руку для парирования.
- Как баба сражаешься, - оскалился Лоуренс, отходя на пару шагов назад. – Или вас там на севере так учат?
С дальнейшей атакой он не спешил. Прохаживался кругами, помахивая мечом. Зрителей слышно не было. Все затихли настолько, что безмолвие оглушало.
Что-то явно было не так – слишком раскованно и легко двигался Лоуренс. Доспехи не мешали ему, меч он выбрал укороченный и легкий, шлем его с решетчатым забралом надежно защищал от меча, не ограничивая обзора. Снаряжен он был вовсе не для конной сшибки. Снаряжен он был для боя на мечах. «И он прекрасно знает о моей неповоротливости», - заключил Джеймс, - «иначе не подходил бы так близко». Словно в подтвержение его слов Лоуренс приблизился к нему, беспечно закинув меч на плечо. Обнажил незащищенную подмышку. «Он знает, что я не могу совершать верхние атаки», - с досадой понял Джеймс.
- Ну, как? Нравится? – поинтересовался младший с неизменной усмешкой. – Прославленный воин, а отделают тебя как оруженосца.
- Долгие разговоры – твоя слабость, - улыбнулся Джеймс. – Потому что на войне ты... – не договорив, он присел и, описав мечом дугу, заставил брата подпрыгнуть, а после по той же дуге вернул лезвие и плашмя ударил по ногам. Второй раз отклониться Лоуренс не успел, а потому удар пришелся по незащищенной голени. Рубить брату ноги Джеймс не хотел, а вот синяков наставить был не прочь.
Защищаясь от удара сверху, он мгновенно разогнулся и отскочил влево. Оттуда несильно кольнул его в боковой зазор кирасы. На белом дублете проступила кровь.
- Вот дьявол! – рассверипел Лоуренс, запоздало отбивая боковую атаку. Поднял меч над головой обеими руками и снова рубанул по шее. Чтобы избежать смертельного удара, Джеймсу пришлось упасть вправо и, перекатившись, снова подняться. Видимо, шутки кончились, и Лоуренс действительно вознамерился убить его.
- Ты белены случаем не сожрал, брат? – спросил Джеймс, восстанавливая дыхание. – Какого черта ты делаешь?
- Меньше трепись, вояка. – Без эмоций ответил Лоуренс, продолжая наступать.
Джеймс отходил назад, выставив перед собой острие меча. Бой начинал выматывать его. Только теперь он почувствовал, как нестерпимо болит в груди. Видимо, Вихрь сломал ему ребра. Начало казаться, что доспехи набирают вес. Промокший от пота дублет облепил тело. Нужно было кончать с этим, но доступными были только атаки по ногам и в нижнюю часть корпуса.
Совершив отчаянный бросок, Джеймс попытался ударить брата чуть ниже кирасы. Лоуренс без усилий отбил атаку. И, будто издеваясь, небрежным движением срезал у Джеймса застежку плаща. Тяжелыми складками плащ осел в пыль. Пятясь, Джейм наступил на герб матери и с горечью подумал: «Какое счастье, что она этого не видит». «Зато видит твой отец и новая королева», - тут же отозвалось в голове. И Джеймс без труда представил, как выглядит со стороны: закованный в латы вояка бегает от юнца. А еще это проклятое падение! И отец видит все это. И королева! И весь двор. А Лоуренс, паршивец, будто собрался убить его...
- Вот дьявол! – выругался Джеймс.
Лоуренс действительно собрался убить его! Убийство на турнире – что может быть оправданней и безопасней. Чертово падение сделало Джеймса проигравшим. Ведь никто и не понял, на какую хитрость пошел брат , чтобы Вихрь встал на дыбы. Кобылка в поре – лучшее средство для норовистого жеребца. И теперь легковооруженный, расскованный, подвижный Лоуренс только и ждет шанса нанести смертельный удар. Убить брата на глазах у всех!
«Нет, не так», - поправил себя Джеймс.
Убить претендента на престол – вот это верно. Убить на законных основаниях. Ведь по турнирным обычаям, Джеймс не имел права вызывать победителя на поединок.
«Но хоть ты и умен, Лоуренс, идея эта слишком хороша для тебя».
Турнир в честь дня рождения королевы слишком затянулся, пора было его заканчивать. И улучив момент, Джеймс подцепил край плаща.
- Брось свое тряпье, братик! Держать тяжело. – Тут же отозвался Лоуренс.
- Вот ты мне и поможешь, - сказал Джеймс и, безрассудно выпустив меч, обеими руками накинул плащ на брата.
Тот не ожидал. Отчаянно махнул рукой, срывая плащ с головы. Но было уже поздно: Джеймс прыгнул на него, навалился всем весом, впервые радуясь неподъемным латам, и крепко прижал к земле. Лоуренс попытал выпрастать руку с мечом, но и этого не получилос – Джеймс вовремя блокировал его, обхватив запястье.
- Убьешь меня? – зло выплюнул Лоуренс.
- Не, убью. Не ты сильнейший, - сказал он, оглядываясь на королевскую ложу. Сжал руку сильнее, принуждая выпустить меч, вытащил за лезвие и отшвырнул далеко в сторону.
- А теперь, брат, вставай. Хватит комедий. – Сказал он, поднимаясь и протягивая открытую ладонь.
В глазах Лоуренса мелькнуло непонимание, но руку он взял и отряхиваясь поднялся.
- И все? – спросил он, снимая шлем с вспотевшей головы.
- Нет, не все. Еще надо поклониться публике, которую мы так усердно развлекали. – И Джеймс, морщась от боли в ребрах, принялся отвешивать шутливые поклоны, поворачиваясь то к одной трибуне, то к другой.
Публика молчала. Тогда Лоуренс скинул перчатки и первым зааплодировал в затянувшейся тишине. Тут же раздались несмелые хлопки, которые вскоре выродились в ликующие рукоплескания. Толпа сбросила с себя оцепенение и вспомнила, наконец, как должно буйствовать после славного боя. Кричали, свистели, топали ногами, не зная, чему же радоваться больше: тому что увидели добрую драку или тому - что оба наследника остались живы.
Продолжая раскланиваться, Джеймс поднял плащ, отряхнул его и следом за Лоуренсом подошел к королевской ложе. Отец сидел бледный, как полотно. Он еще не понял, что все уже закончилось. И закончилось благополучно. Королева напротив была невозмутима. Кивнув братьям, он смерила Джеймса долгим внимательным взглядом.
- Слава сильнейшей! – крикнул Джеймс, кланяясь королеве особо почтительно. Публика заревела еще пуще.
- Да, братик, победителя теперь точно не вспомнят, - улыбнулся Лоуренс впервые после боя.
- Знаешь, у меня просьба к тебе. – Не дослушал его Джеймс.
- Не называть тебя братиком? – Ухмыльнулся Лоуренс.
- Нет. Меньше слушать свою маму. – Ответил Джеймс, накидывая плащ.