Репу в Потеряево каждая собака знала. Мнения о нём были разнообразны: самый крутой, накачанный, влиятельный, богатый, роскошный, отмороженный. Еще Репа – свой в доску, недоступный, простой и честный, себе на уме, протянешь палец – откусит руку. К тому же Репа пережил три передела и похоронил всех братьев... Репа – он был ого-го! При нём все приседали и улыбались. Некоторые падали ниц – кто в стеснённых обстоятельствах, кого нагнули. Девки вешались на шею, бабы визжали и отгоняли ребятню от машины. Старухи крестились, но называли кормильцем.
И его-то, неприступного для чужих, как Эверест или начальник ОВИРа, бесстрашного, как главврач психиатрички, купившего всех и вся – разумеется, в определенных географических пределах, но всё же, – его взяли прямо в зале собственного ресторана.
В среду, в пятнадцать тридцать пять по московскому, взвод ОМОНа в масках и с «калашами» наперевес ворвался в заведение «Репчатый лук». При входе в это бывшее казино, а ныне клуб с рестораном посетителей встречала золоченая статуя Купидона с луком колоссальных размеров, что проясняло происхождение названия.
Сейчас обеденный зал, почти пустой по случаю визита авторитетного владельца, заполнился темными фигурами вооруженных людей и тревогой. Репа, он же Репнин Валерий Палыч, одна тысяча девятьсот шестьдесят шестого года рождения, бездетный и неженатый, негласный «владелец заводов, газет, пароходов» на площади в миллион соток, был арестован, как жалкий гопник, на глазах своей охраны, своего юриста и своих же девиц со второго этажа! Уму непостижимо!
А из-за спин омоновцев появился сухонький человек лет шестидесяти в поношенной форме с парой звездочек на погонах. Репино круглое лицо исказилось гримасой раздражения, как от кислого лимона. Он явно узнал своего давнего неприятеля и поспешил перехватить инициативу:
– Нет, ну надо же, Дед! Что это за кино и немцы?! Мы никого не вызывали. Грабят – это через дорогу, в налоговой, а у нас тут всё в порядке, – Репа по привычке заговаривал зубы, а сам напряженно вглядывался в лицо подполковника, одновременно косясь на «стрелков» и разложенных ОМОНом охранников и официантов.
– Подполковник Иван Сергеевич Кривин. – Худая ладонь привычным жестом метнулась к объемной фуражке, из-под которой сверкнули неожиданно яркие голубые глаза. – Вы, Валерий Павлович, задержаны по подозрению в совершении убийства с особой жестокостью...
Не то чтобы Репа никого в своей жизни не убивал, на его руках хватало крови, чтобы запачкать рубашку от Nino Danieli как минимум до локтей, но невыразительные слова обвинения, зачитываемого сейчас Кривиным, повергли его в видимое недоумение. Убийство старушки-уборщицы в привокзальном туалете неделю назад? Что за фантастический бред? Он мог опасаться обвинений в даче крупных взяток, в незаконной предпринимательской деятельности, в уклонении от уплаты налогов... Это были масштабные, эстетически приемлемые обвинения, за которые и замминистра посадить не стыдно, а тут... Старушка?
Вероятно, у Репы было настолько пораженное выражение лица, что стоявшие ближе к нему омоновцы даже опустили дула автоматов. Подполковник Кривин, он же Дед, быстро воспользовался замешательством подозреваемого, Репу живенько скрутили и отправили в казенный автомобиль. Бойцы быстрой рысью очистили помещение, брошенные на произвол судьбы телохранители и прочий персонал не успели прийти в себя, как начали выяснять, кто и с какого перепугу угробил старуху в туалете. Однако никто из собравшихся не смог припомнить ничего подобного.

***
А между тем, Репе был предъявлен окровавленный нож с его собственными отпечатками пальцев. Да, это был его охотничий нож, он пользовался им совсем недавно… на лосей еще ходили... или давно? «Потерпевшая Веденеева получила восемь ранений ножом и одно – тупым предметом в голову». Предмет так и не нашли. Каким-то чудом сохранилась видеозапись, сделанная камерами в здании вокзала. Да, помнится, в те дни Репа ездил в Москву решить один щекотливый денежный вопрос со многими нулями, но сейчас это афишировать не стоило.
Наконец, обнаружили письмо убиенной старушки к его старой возлюбленной, Софье Андроновой, более известной как Маманя, в котором Веденеева угрожала навести на Репнина порчу, если ей вовремя не заплатят за отворотное зелье.
– Стоп-стоп-стоп! За что? Какое ещё... зелье? – с подозрением прервал следователя Репа.

***
Маманя – грузная женщина далеко за сорок – нехотя пропустила двоих оперативников в душную и жарко натопленную комнату с тяжелыми бархатными портьерами и персидскими коврами на стенах и на полу. В воздухе стоял запах табачного дыма и ароматических свечей, откуда-то издали, вероятно, с кухни наплывал хрипловатый голос певицы Аллегровой: "Я тучи разведу рука-ами...".
Маманя опустилась в кресло и исподлобья принялась разглядывать посетителей. Она ждала вопросов о Репе. В крайнем случае – о себе. Но об этой старухе? Да, она обращалась за содействием и помощью в женских делах, но – "Вам, юноши, это будет неинтересно", – Андронова не спешила посвящать молодых людей в свои сердечные тайны.
– А чем было вызвано ваше обращение к этой вещунье м-м-м... ведунье или как там её? – всё-таки спросил один из оперативников – шатен лет двадцати пяти с упрямым завитком надо лбом и волевой нижней челюстью. Мамане такие всегда нравились, если, конечно, не менты, но тут...
– Да что-о уж мне сказа-ать? – лениво протянула она, пуская к потолку несколько идеально круглых колечек. – Ничего я не помню... Ну, ходила к ней гадать пару раз, нельзя что ли?
– А зелье как же? – спросил младший, не отрывая глаз от темно-карминных губ буквой О.
– Да на кой оно мне? Обидеть хотите?
– А что вы думаете об Анне Болеславовне Внуковой? – находчиво продолжил младший, сияя невинным взором пионера-отличника.
– Об этой лярве белобрысой? – обмолвилась перезрелая красотка и прикусила язык.
– Именно о ней, – подтвердил шатен, задерживаясь пристальным взглядом на средствах от морщин на туалетном столике.
Маманя с томной тоской посмотрела в зеркало над кроватью и затушила сигарету.

***
– Из показаний вашей многолетней сожительницы Андроновой можно сделать вывод, что потерпевшая приготовила отворотное зелье, дабы вы перестали посещать вашу любовницу Анну Внукову. Вы об этом узнали из письма и решили отомстить старухе, так?
– Старухе – это Андроновой?
– Не паясничайте! Разумеется, знахарке Веденеевой. Вы ведь именно из-за её зелья попали в больницу с обострением желчнокаменной болезни, не отрицайте! Так что у вас был мотив, знаете ли...
– От этого г...? Так я из-за того китайского чая в больничку попал? Ну, дела!
– Не делайте вид, что вас не интересовали причины приступа!
Репа, с трудом подбирая цензурные слова, поведал, что действительно после весьма жаркой недели наедине с красоткой Анной вернулся к Мамане с подарками, цветами и сластями. Особенно понравился ей новомодный кальян, а взамен Маманя устроила ему настоящую чайную церемонию. Вот только после этого произошел кратковременный провал, и теперь Репа был не в силах восстановить в памяти, как оказался в больнице. Да и обострение было непродолжительным – на четвёртый день врачи отпустили.
Следователь согласно кивал, строча протокол. "Дед обязательно похвалит и поощрит, – подумалось служителю Фемиды, – а материал я спущу редактору «Потеряевского рая»".

***
Следующим пунктом назначения была просторная студия под крышей единственного в городке двадцатисемиэтажного дома, откуда открывался обзор на все окрестные достопримечательности и парк.
Анна Болеславовна Внукова оказалась очень худой и высокой девицей модельной внешности: ноги, всклокоченные волосики, пухлые губы и бесцветные ресницы. Скарлетт Йохансон от баскетбольной корзины. Анна была строга и скупа на слова, когда попросила подождать, пока она переоденется. Буквально через две минуты перед сыщиками предстала женщина-вамп с маниакально-алыми губами и начерненными ресницами, а суховатые интонации резко сменились приторно слащавыми. Она надела макияж, как маску, и сменила модель поведения.
– Что вас интересует? Я не имею с Репниным ничего общего, кроме рабочих отношений...
– Вы знакомы с Софией Андроновой?
– Впервые слышу. Кто это?
– Странно, а она вас лярвой назвала... – невинно сообщил младший из оперативников.
Внукова сузила взор до ширины клинка и метнула его промеж глаз грубияна.
– Мало ли ревнивых старух в городе...
– Но не все пытаются отвадить своих мужчин от красивых молодых девушек с помощью отравы.
– А-а-а, так это она?..
– А поподробнее можно?

***
– Меня подставили! – громко декламировал Репа, вздымая холёные руки. – Кто? Кто бы это мог быть? Малюта Северный? Вовик? Сеня Печерский? Подбросили нож. И не я это на пленке, проверьте хотя бы рост.
Следователь молча смотрел в окно. Перед подъездом денно и нощно дежурила группа журналюг, мечтающих разжиться жареной информацией.
Через час Репа в очередной раз встретился со своим адвокатом. Матвей Жук, его поверенный во всех юридических вопросах, пообещал скоро разобраться с безумной ситуацией и отмести нелепые обвинения. При этом с жалобным оханьем он признал подлинность видеозаписи с вокзала и ножа с отпечатками.
– Главное – всё отрицать, но и не спорить, – в заключение сказал он более спокойным тоном. Оба собеседника давно уже параллельно с разговором делали загадочные пассы руками, показывая пальцы, решётки и домики, из чего Репа сделал вывод, что утюжить тюремные нары ему придется еще две, а то и три недели.

***
– Василий, вы бы дверцу открывали, когда курите, – с укоризной заметил адвокат Жук, усаживаясь в слегка задымленный салон.
– Та я ж в щелочку, – с ленцой и наигранным легкомыслием отозвался молодой парень в клетчатой рубашке со светло-рыжими вихрами на нестриженой голове.
Он очень напоминал повзрослевшего «нахалёнка» из рассказа Шолохова, хотя вряд ли знал, кто это такой. Лицо его, не отягощенное интеллектуальными изысками, несло простовато-глупое выражение самодовольства и дерзости.
– Вы передадите этому... гению Голливуда дату встречи?
– А то, – весело подтвердил Васёк. – Всё будет в лучшем виде, не беспокойтесь. Старушку уже похоронили, ножик скоро потеряют. Пальто я сжёг сам, – он поднял указательный палец, подчеркивая важность своего вклада в дело.
Адвокат Жук только устало отмахнулся и вылез из машины.
Выждав после его ухода, Васек так же медлительно потянулся к телефону и набрал номер. Ленивая поза не поменялась, но голос внезапно потерял наигранную веселость.
– Дед, это Дисней. В пятницу.

***

Дней через пять в Первопрестольной был сход небольшой группы лиц, называвших себя «ворами Подмосковья». Среди них были и последние выжившие в беспредельную постсоветскую эпоху и новые, бесстыдно живущие «в ногу» с властью, делящие должности и огромные деньги.
Многие сочувственно цокали языками, замечая отсутствие Репы, кто-то всерьёз ругал потеряевца за откровенный идиотизм и неспособность разобраться со своими бабами. Репа был частенько нужен как универсальный посредник – у него был дар личного обаяния и определенный такт в делах. Не доверяя никому, тем не менее ему многие доверяли. Почтенные воры видели в нем единомышленника и соратника, хотя за решеткой круглолицый потеряевец провел значительно меньшие сроки, поскольку был скользок, как непохожая на него рыба налим.
Какие вопросы решались на том памятном сходе, история умалчивает, ибо посреди десерта, после того как тихие, но необычайно приятные блондинки в крахмальных передничках разнесли фисташковое мороженое в креманках, зал потряс грандиозный взрыв. Разворотило стол, вдребезги разнесло хрустальную люстру, расшвыряло обломки стульев вместе с неподвижными, изломанными фигурами людей. В рассыпавшиеся в стеклянную пыль окна наружу вырвался удушливый дым. К почерневшему потолку прилипли окровавленные салфетки с логотипом заведения. Не выжил никто.

***
За две минуты до этого на другом конце здания девушка в униформе быстро стянула с тёмно-русой головы белокурый парик, одним движением свезла полотенцем броский макияж и за полминуты переоделась из фривольного наряда официантки в сизую водолазку и неприметные джинсы. В руках у бесцветной особы с крысиным хвостиком на затылке оказался маленький рюкзачок, откуда она достала пистолет с глушителем и небольшую пластиковую коробку с дисплеем и единственной кнопкой. На табло быстро сменялись цифры – 15, 14, 13, 12...
Она выскочила за дверь, где немедленно столкнулась с одним из «быков» сегодняшних клиентов. Пока тот успел среагировать, под челюсть с тихим свистом ударило две пули подряд, и гигант рухнул под ноги псевдоофициантке. Она, не сбавляя темпа, оттолкнулась ногой от стены и перемахнула через оседающую тушу, чтобы не запачкать белые носки кед.
Киллерша дострелила обойму на выходе, пересекая двор, – там дежурили шоферы и телохранители, кто-то болтал по телефону и даже не заметил её стремительной фигурки, хотя трое упали. Пока остальные хватались за оружие, девушка успела нажать кнопку на пульте, не дожидаясь окончания отсчёта. В проёме калитки в спину ударила взрывная волна, но она успела запрыгнуть на заднее сиденье резко затормозившего пыльно-серого опеля.
Отдышавшись, девушка выдернула из рюкзака телефон, загорелось имя абонента – Disney.
– Микки Маус победил, – пискнула она в трубку тоненьким детским голоском. Машина въехала на мост и приостановилась, телефон вылетел за опущенное стекло и канул в Яузу.

***
– На этом, Валерий Павлович, позвольте попрощаться. У вас теперь много дел, у меня – мало. С понедельника я на пенсии.
Дед смотрел своими молодеческими голубыми глазами в закругленное лицо Репнина, словно оценивая – а стоило ли ради этого корнеплода заключать сделку с совестью? Правда, сумма сделки была высока – сто тысяч зеленых и исчезновение с лица Земли группы людей, на войну с которыми он потратил всю свою жизнь, а победить так и не смог. Всё это – в обмен на безграничную власть "незлого" Репы. Теперь этот лощеный молодчик будет благодарен до конца его оставшейся дедовской жизни, и ради будущего лежащей в онкоцентре Галинки можно стерпеть. Наверное. Выбор невелик.
– А старушку-то зачем? – с лукавой укоризной спросил Репа.
– Какую старушку? – переспросил Дед. – А-а, этот труп из богадельни... Жаль было надругаться над мертвым телом, но дело-то у нас общее... Похоронили давно.
– То-то следователь ярился, – усмехнулся бывший обвиняемый и протянул руку для прощания. Репа был великодушен. У него больше не было долгов и практически не было конкурентов. Он, честный вор, пострадал в тюрьме, пока другие горели за обедом. Теперь его миллион соток умножился и растянулся в разные стороны света. Потеря денег не волновала, а вот неожиданный союзник Кривин... Пусть порадуется старичок, и так помрёт скоро. Не помрёт сам – Дисней поможет.
– Кстати, – на прощание добавил Дед, забыв подать руку, – Васёк просил передать вам горячий привет.
Репа погасил улыбку и молча вышел за дверь. "Так кто кого в результате использовал? Неужели и Диснея дедуля крышевал?"
– ...Вы-тя-ну-ли реп-ку! – слегка надтреснутым голосом пропел Иван Сергеевич Кривин и распахнул окно на солнечную сторону.