 Фанфик «Замершая жизнь | Глава 1-3»
Шапка фанфика:
Название: Замершая жизнь
Автор: Дмитрий Крамер
Фандом: Ориджинал
Персонажи/ Пейринг: омега и альфа
Жанр: Мелодрама.
Предупреждение: Мужская беременность, Омегаверс
Рейтинг: NC-17
Размер: Миди
Содержание: Омега Давид попадает в аварию, которая уродует ему лицо. Теперь когда-то красивый парень не вызывает у окружающих ничего, кроме страха и отвращения. Мальчишка замыкается в себе, и лишь считает месяц за месяцем, сам не зная, чего ему ждать. Потому что кажется, что ждать больше нечего...
Статус: в процессе, а вообще закончен.
Размещение: только с разрешения автора.
Текст фанфика:
Глава 1. Авария
Попробуй спастись от дождя, если он внутри.
Попробуй сдержать желание выйти вон.
(Виктор Цой)
После горячего июльского солнца воздух был наполнен странным, терпким запахом диких трав и выжженной почвы, смешанным с парами бензина. Я стоял на заправке, устремив взгляд в горизонт, в бесконечную степь. Кажется, вдобавок сильно парило. Когда бензобак наполнился, я вытащил пистолет, закрутил пробку и, усевшись в свой старый форд, отправился дальше. Предстояло ехать еще часа четыре. Воздух над асфальтом был мутным, но солнце неумолимо падало и, когда я смотрел на дорогу, мне казалось, что шоссе ведет прямо в ярко-оранжевое небо.
Было так красиво, что я не мог оторвать глаз. Но на сердце было тяжело и грустно. Причина была одна: альфа, который мне нравился, оказался женат и теперь благополучно ждет ребенка от своего беременного супруга. Их свадьба состоялась в тот день, когда я безуспешно пытался дозвониться до Рональда и в сотый раз хотел признаться в своих чувствах к нему. Оранжевое солнце мне напоминало его глаза, светло-карие, почти золотые. Он морочил мне голову почти год. То смотрел на меня так, как будто хочет изнасиловать прямо тут же, то, когда я, готовый ко всему, начинал искать его общества, избегал меня и становился холодным. Он распалял меня. Не знаю, специально, или просто не знал, что делать со своими чувствами ко мне. А я уверен, что они были. Потому что никто на меня не смотрел так, как смотрел на меня он. С такой страстью. Но Рональд оказался обыкновенным трусом. Вместо того, чтобы сказать мне, что он живет с омегой уже несколько лет, он врал, что одинок и морочил мне голову, пока, наконец, его отношения стало невозможно скрывать. Пока его омега не забеременел и не настоял на официальном браке.
А я, дурак, мечтал, что буду самым лучшим мужем на свете для Рональда. Да что просто буду самым лучшим для него... А теперь я еду в другой город. Зачем? Глупо, конечно, но мне тесно в одном городе с ним, мне больно внутри, и нет сил терпеть это всё, нет сил сотый раз возвращаться к одной и той же уничтожающей мысли, что с тобой просто играли. Чтобы не думать об этом и отупеть, я напился успокоительных. И это плохо, потому что я забыл, что я за рулем, и теперь моя реакция стала гораздо хуже, чем обычно. Но шоссе прямое и впереди пусто, а я просто еду, глядя на кусочек солнца, которое вот-вот спрячется.
Справа показалась вывеска продуктового придорожного супермаркета. Притормозив рядом с ним, я отправился купить что-нибудь из еды. Не знаю, сколько я там пробыл, но когда я вернулся к стоянке, запах раскаленной почвы уже смешался с прохладным ветерком, который еле-еле касался желтоватых выжженных трав. Я сотый раз спрашивал: "Рональд, зачем ты меня обманывал?". Ведь знай я всю правду изначально, я бы не надеялся, я бы ничего не придумывал, не путался в глупых догадках и не преследовал его. Но, видимо, Рональду льстило, что юный красивый омега не давал ему прохода, что лез и постоянно ловил его взгляды. Будь ты проклят... Я сел за руль и поехал дальше, заметив, что небо в отражении зеркала заднего вида приобрело красивый темно-синий цвет. Мелькали молнии, и на меня двигалась гроза, догоняла. Тогда как впереди облака были розоватые и невинно-воздушные. Мне казалось, что я еду в эту светлую сторону, в лучшее будущее, бегу от грозы и бури, от зла, лжи и страдания. Но я ошибся. Гроза накрыла меня острыми стрелами ливня, он барабанил по капоту и лобовому стеклу. И я ехал почти вслепую, потому что дворники не справлялись. Мне надо было остановиться и переждать непогоду... Но я всё ехал вперед, почти не снижая скорости. Ехал, пока шоссе резко не повернуло вправо и машину не занесло. А дальше последнее, что я помню - лобовое стекло покрылось тысячами трещин, и осколки полетели мне в лицо. А потом всё пропало, даже дождь.
Глава 2. Майкл
Теперь ты хочешь проснуться, но это не сон.
(Виктор Цой)
Я очнулся в палате с сероватым потолком, который пересекала трещина. Я смотрел на нее, не очень понимая, почему шевелиться так больно. Рядом кто-то ходил, я слышал тихий разговор, шепот. Мне хотелось повернуть голову, но только движение глаз не вызывало боли. Ко мне подошли.
- Привет, как ты? - милый альфа в белом халате, с взъерошенными волосами, голубоглазый.
Я хотел что-то ответить, но язык заплетался. Видимо, это был наркоз. Видя мои безуспешные попытки ответить, альфа кивнул и продолжил.
- Ты попал в аварию и сейчас находишься в больнице. У тебя немного поврежден позвоночник, поэтому пару месяцев ты проведешь в корсете, плюс - раны на лице и плечах. Машина восстановлению не подлежит, - парень помолчал, о чем-то раздумывая, затем, наконец, улыбнувшись, произнес: - Кстати, я - Майкл, младший врач. А ты Давид. Верно?
Я промычал "угу", отметив про себя, что когда парень улыбнулся, мне показалось, что в палате стало светлее. Мне светлее. Всё-таки я очень нуждался в искренних улыбках незнакомых людей. Но мне тут же вспомнилось лживое лицо Рональда, и снова будто раскаленная игла проткнула сердце. А альфа продолжил.
- Ну, вот мы и познакомились. Меня можешь не стесняться, я буду твоим лечащим врачом...
Майкл хотел что-то еще сказать, но тут его позвали. Извинившись, он удалился, а я невольно проводил его взглядом. В ту секунду я не думал о том, что сказал Майкл о ранах на лице. Я по-прежнему считал себя прежним Давидом, милым красавчиком с нежной кожей и красиво очерченным овалом лица, и не знал, что я уже другой, что всё безвозвратно изменилось. Тогда я просто не верил, что со мной может произойти что-то по-настоящему страшное, что-то, что искалечит всю мою жизнь.
Я закрыл глаза и стал терпеливо ждать, когда Майкл вернется. Мне невероятно захотелось ему понравиться, ведь в нем, в этом приятном жизнерадостном альфе я мог найти хоть какую-то отдушину на эти несколько недель. Мне не хотелось думать о Рональде, я уже тогда понимал, что он со своей ложью не стоил ни одной царапины на моем лице, плотно перебинтованном. Потом это стало еще более очевидно, но это было потом. А сейчас...
Я снова рассматривал потолок, в углу которого ползал крупный паук. Больше смотреть было не на что. Потом я дремал, просыпался и снова ждал Майкла. Он пришел под вечер, такой же веселый и светлый.
- Ну как? Ты уже можешь говорить?
- Могу, - я чуть приподнял руку, стараясь ухватить его ладонь. - Почему мое лицо так сильно перебинтовано?
- Потому что пострадало. Я не видел, что с ним, если честно, - Майкл, заметив мое движение, по-доброму улыбнулся и сжал мою руку в своей. Затем он пожал плечами: - Я ведь только заступил на смену. У тебя родители есть?
- Они живут в другом городе. Точнее, папа... Отец умер, - мне не хотелось вводить Майкла в курс моей несложной биографии, которая, к тому же была до вульгарности драматичной.
- Я могу позвонить ему... - Майкл смотрел на меня так, как будто я был его лучшим другом, и мне это нравилось. Я захотел стать им на самом деле. А точнее, не другом, а может, и кем-то большим. Когда ты лежишь, не в состоянии как-то отвлечься, то фантазия работает с особенной силой. И я не оказался исключением.
- Нет, не звони, не надо. Никому не надо говорить, я сам справлюсь... - мне хотелось о чем-нибудь поговорить с Майклом, только тем общих, к сожалению, не было. - Когда я смогу подняться?
- Через два месяца, когда мы снимем корсет, - Майкл провел подушечками пальцев по моей руке, и я уже хотел улыбнуться, но застонал от боли. - Что такое?
- Губы... - я хотел коснуться их пальцами, но альфа не дал мне этого сделать. - У тебя лицо в порезах, не трогай ничего.
Тогда я впервые ощутил беспокойство. Что же у меня под повязкой, если улыбнуться больно? А Майкл, видимо, угадав мои мысли, начал буквально засыпать меня вопросами.
- И куда же ты так спешил в дождь?
- Я хотел переехать в другой город.
- А что тебе в родном не понравилось?
- Там... Там был Рональд...
Сам не знаю почему, но я рассказал Майклу всю эту глупую любовную историю, которая со мной приключилась. Он кивал, качал головой. В общем, делал всё, чтобы показать, что ему очень интересно, хотя, наверное, он был просто очень добрым и хорошо воспитанным. Ведь в моей истории не было ничего особенного, а он как врач, да еще и общительный врач, думаю, слушал и что позанятней. Спросил только:
- А ты попал в аварию случайно, или ты...
Я понял, что он имел в виду. Мне хотелось горько усмехнуться, но я не мог.
- Рональд не стоит того, чтобы я пытался покончить с собой ради него. Он ничего не стоит, - в моем голосе, конечно, звучала обида. Но Майк кивнул.
- Конечно, ты прав.
Шли дни. Я всё лежал, думая ни о чем, постоянно ожидая своего лечащего врача, который, как назло, работал посменно. Мы часто разговаривали, обо всем на свете: об отношениях, об искусстве, людях, путешествиях. Так прошло недели три. Повязку с моего лица меняли только два раза, и то это выпадало в те дни, когда Майкл не работал. Я периодически намекал ему на симпатию к нему, но... Он улыбался и делал вид, что не понимает. А я вспоминал Рональда, который делал также.
А потом настал день икс, который, как тяжелый рубец, расколол мою жизнь на "до" и "после", убил мое прошлое "я", убил того омегу, глупого, наивного, надеющегося.
В тот день Майкл снял мои повязки. Он делал это сам. Я лежал и смотрел на него, а он, как всегда, что-то рассказывал. Что-то смешное - увлеченно, в красках. Рассказывал, пока не снял бинты и не увидел мое лицо. Тогда он осекся и отвел глаза, а мне впервые стало страшно так, что хотелось кричать.
- Майкл, Майкл... - я чувствовал, как в голосе растет тревога, но ничего не мог с этим сделать. - Дай зеркало...
Альфа замотал головой, поднялся и молча вышел. А я кричал ему вслед:
- Дай зеркало!
Мне принесли зеркало. Не Майкл, один медбрат, я видел, что ему тоже очень жаль... А потом стало жаль мне. Самого себя. Когда я поднес зеркало к лицу, признаюсь, я даже не понял, что это я. Я себя просто не узнал. А потом долго не мог отойти от шока. Казалось, на моем лице не было ни одного живого места: кровавые борозды, царапины. Я лежал и смотрел в потолок. Я снова ждал Майкла. Теперь как врача.
- Я хочу сделать пластику...
Майкл, уставший и невеселый, сел рядом со мной.
- Давид, никто не возьмется делать тебе операцию с твоим сердцем. Ты едва не умер после аварии, мы боялись, что ты не отойдешь от анестезии... - альфа смотрел куда-то в сторону. - Прости, что мне приходится тебе об этом говорить. Я просто уже провел исследование твоих внутренних органов. У тебя слабые клапаны сердца. Слишком слабые для таких нагрузок.
Я молчал. Я был слишком подавлен, чтобы что-то отвечать. А Майкл просидел со мной всю ночь. На следующую ночь со мной сидел какой-то медбрат, и так изо дня в день. Они боялись, что я покончу с собой, хотя я не говорил, что собираюсь это сделать. Я вообще не знал, как мне быть. Мне казалось, что я уже умер... А мое лицо... Оно уже не могло ничего выражать, а с Майклом я старался больше не разговаривать. Перед самой выпиской он попытался поговорить со мной, взбодрить, но... Ничего не вышло.
- Я всегда тебе буду другом, Давид, - он говорил убедительно, а я думал о том, что меня никто никогда не полюбит. Никто не восхитится моим внешним видом, никто не пригласит на свидание, никто не поцелует. А Майкл говорил о дружбе. Зачем мне дружба, когда моя жизнь закончена? Я оборвал его на полуслове. Получилось немного грубо, но мне было плевать.
- Майкл, пожалуйста, когда я выпишусь... Забудь меня. Насовсем.
- Но ты... - альфа попытался мне что-то возразить, но мне не нужно было сочувствие.
- Майкл, ты мне нравился как альфа. А я для тебя пугало, - я снова лежал и смотрел в потолок. - За бессмертную душу ты меня не полюбишь. Да моя душа и недостойна чьей-то любви, а лицо у меня изуродовано. Я не хочу оставаться в чьей-то памяти. Так что... Пожалуйста, Майкл.
- Я понимаю, - прошептал альфа. Он не возражал мне, и от этого становилось еще горше.
- А теперь дай мне поспать. Завтра мне выписываться. У меня будет тяжелый день.
Майкл молча поднялся и вышел из палаты, а я за ночь так и не заснул. Я плакал от обиды и страха, как теперь я буду жить.
Глава 3. Осознание
Толоконные лбы!
Кто из нас смог разобраться
Где храм, а где хлам?..
В этом городе жуткий насморк,
Носовые платки по углам.
(Александр Башлачев)
Я шел по городу, опустив глаза. Не рискнув выходить из больницы, пока было светло, я теперь блуждал по темным аллеям, косясь на проезжающие мимо машины. Первое время мне было страшно, что прохожие увидят мое уродство и обдадут презрительным или, что еще хуже, испуганным взглядом. Но людей было мало, а те, что проходили мимо, смотрели себе под ноги, занятые своими мыслями.
Фонари заливали асфальт желтым цветом, и я шел, не зная куда, вдыхая свежий вечерний воздух. Было прохладно, и я впервые осознал то, что уже почти конец сентября. Вдруг на миг забывшись, я подумал о том, что пропустил целую половину лета. А как много хотелось, сколько было запланировано! Я ведь думал поехать на море, где можно смеяться, плескаться в набегающей волне и смотреть на бесконечное голубое небо. Шелест падающих кленовых листьев заставил опомниться. Не будет теперь моря и пляжа, есть уродливые шрамы на лице и поврежденный позвоночник. Я очень быстро устал идти и сел на лавочку, чувствуя, что замерзаю.
Папа обо мне позаботился и снял квартиру где-то в этом городе. Я упросил его не навещать меня. Я никого не хотел видеть, ни с кем не хотел общаться, но сейчас... Нужно было вызвать такси.
Мне не хотелось демонстрировать свое лицо хоть кому-то, но выбора не было. Машина подъехала через десять минут, и я, превозмогая боль, поковылял к ней, злясь на себя за эту ненужную прогулку. Увидев, что я еле иду, таксист вышел из автомобиля, чтобы помочь мне сесть. Но стоило мужчине посмотреть мне в лицо, как приветствие застыло на его губах. А я, увидев наполненные ужасом глаза, отвел взгляд.
- Простите, - мужчина неловко откашлялся и открыл мне дверцу. Я неловко сел, не проронив ни слова, чувствуя себя отвратительно, но почему-то совсем не злясь на таксиста. Я бы повел себя также. Всю дорогу мы ехали молча, и я уже начал думать о чем-то другом, пока машина, наконец, не подъехала к дому.
- Сколько с меня?
- Ничего не надо, - таксист не поворачивался ко мне, говоря тихо-тихо.
- Что?! - я даже сначала не понял, почему он не хочет брать с меня деньги. Потом пришла в голову светлая мысль: я же урод, не такой, как все. И, видимо, человека охватило чувство жалости. Между тем, мужчина повторил:
- Не надо денег...
Я замотал головой.
- Я не выйду отсюда, пока не расплачусь! Сколько?
- Три доллара.
Я протянул деньги и вышел из машины, чувствуя не проходящую боль в спине и, конечно же, отчаяние. Не желая продолжать думать об этом инциденте, я еще раз посмотрел на адрес. Мне предстояло жить в однокомнатной квартире на тринадцатом этаже. Мне нравится высота, главное, чтобы лифт не ломался. Я поднялся наверх, где меня уже ждали. Милый старик. Он был предупрежден папой, что мое лицо изуродовано, поэтому вежливо поздоровался со мной, как со всеми. Даже приготовил что-то из еды, но я не мог есть. Поблагодарив старика, я сразу лег, на спину, глотая обезболивающие. Прошло минут десять, и я провалился в сон, как был - в верхней одежде.
Проснулся я днем, один. Старик, как они и договорились с папой, ушел, оставив на кухне немного еды, ключи от квартиры и лист с какими-то адресами и телефонами. Там же я нашел и ноутбук, оставленный папой. И теперь, оказавшись в полнейшей добровольной изоляции, предоставленный самому себе, я понял, что это такое - одиночество. Не зная, чем себя занять, я открыл крышку ноутбука и вышел в интернет, на свою страницу в социальных сетях. Там меня не было более двух месяцев, и за это время накопилось более ста личных сообщений от друзей, однокурсников, коллег по работе. Я открывал их по очереди, читал по диагонали и закрывал, не отвечая. Многие спрашивали, куда я пропал, показывали свои фотки, всё как всегда. А у меня комок подступал к горлу. После двадцатого сообщения я понял, что не могу больше это читать. Порывшись в настройках, я одним движением удалил свою страницу и захлопнул крышку компьютера.
Когда-то давно я слышал об одном интересном психологическом наблюдении, которое, конечно же, тогда и не думал применять к собственной персоне. Но теперь...
Смысл этого наблюдения состоял в том, что люди, ставшие инвалидами или обезображенные, как я, первое время довольно легко переносят это. Имеется ввиду период, когда они находятся в больнице. Новая, непривычная обстановка помогает легче воспринять новый облик. Однако, когда человек попадает в тот круг, к которому привык, осознание своего нового тела приходит невероятно ярко. К тому времени относится самый большой процент попыток самоубийства среди искалеченных. К счастью, квартира, да и город, где предстояло мне жить, были для меня незнакомыми, но вот чертов интернет... Мне впервые хотелось напиться или разбить голову о стену. Перед глазами мелькали лица всех, кто остался в моей прошлой, нормальной жизни. Как я им покажусь теперь? Какой ужас и отвращение у них вызову?
Я сел на пол в кухне, опустошенный. За окном моросил дождь. Я знал, что сейчас где-то идут пары, на которых я должен был быть, что есть офис, где я работал, но меня там больше нет. Я вычеркнул себя из прошлой жизни, мне было страшно даже думать о ней. Я встал и, пошатываясь, подошел к зеркалу в прихожей. Смотреть туда не хотелось, но я заставил себя. На меня уставилось уродливое, порезанное лицо. А надо было на улицу. Я опустил глаза и тут вспомнил, что вчера обматывался клетчатым шейным платком. Недолго думая, я повязал его вокруг лица, нащупал в кармане деньги и спустился вниз, где в соседнем доме еще вчера увидел небольшой супермаркет.
- Молодой человек, вам есть восемнадцать? - кассир с подозрением смотрел на меня, поставившего на стойку три бутылки виски и блок сигарет.
- Есть, - я с тихим бешенством опустил платок, демонстрируя свое уродство.
- Простите, - кассир без возражений всё пробил, да и больше меня ни о чем в этом магазине не спрашивали. Я вернулся в квартиру, где, едва раздевшись, открыл одну из бутылок и сделал небольшой глоток. Алкоголь неприятно обжег горло. Я не умел пить, да и не курил никогда, но теперь мне хотелось начать это делать. Но вот удивительно, чем больше я напивался, тем хуже себя чувствовал. Почему-то мне легче не становилось. Опьянение как будто не притупляло, а, наоборот, обостряло все мои чувства. Я знал, что поступаю неправильно, знал, что это слабость, но мне хотелось умереть. А если не умереть, то хотя бы напиться до потери сознания.
|
