— Нет… Нет, нет, нет! Кай!!! Прекрати сосать! — кто бы мог подумать, что у спокойного холодного самоуверенного мужчины может быть такой взволнованный беспомощный голос?
— А-а-а-ха-а-ня… — что-то лепетала кроха себе поднос, хватая ножки маленькими ручками и беря их в рот.
Ай, вот ведь незадача! Внимание малыша вдруг отвлекла красивая голубенькая бабочка переливчато зазвенела, стукнувшись о другую висюльку, и ребенок, резко отпустив ножку, задел баночку с тальком. Какая досада. Весь белый порошок с ног до головы осыпал Итачи. Бывший брюнет теперь больше походил на седого старика, полусогнутого, с грязным подгузником в руках и с таким видом, словно он мог снести все и терпение еще есть, но нервный тик уже появляется. Но как он мог сердиться на эту кроху, которая с беззаботной улыбкой на лице протянула свои ручки к стеклянной подвеске? Малыша, который напоминал ему о Сакуре своими большими глазками, улыбкой и даже поведением?
За ребенком оказалось ухаживать не так-то просто. Пришлось доставать кормилицу, да еще покупать стопки журналов «Молодая мама», кучу подгузников и других вещей, без которых младенцу не обойтись. И каждый раз подходя со всем этим к кассе Итачи думал, почему бы не издать, например, «Молодой отец-одиночка» и изобрести какого-нибудь робота-няньку, у которого бы всегда было все нужное.
«Да, а еще в каждом номере журнала раздел: «Для тех, кто растит юных Дьяволов», — с досадой думал Итачи, когда, возвращаясь к коляске, уже издали видел глаза своего сына. Темные, карие, но немного с оттенком красного. Этот ребенок — вообще феномен. Его «молодой» отец даже не имел представления, что будет дальше, как его сын повлияет на судьбу Мира. Но, что было для Итачи главнее — он уже чувствовал, как былые силы постепенно возвращаются. А раз он снова становился сам собой… Значит, его пребывание в этом мире заканчивается. Нет, он может остаться в нем навеки, как создатель, но он жаждал вернуться к Сакуре. Быть с ней. Никогда более не причинять ей страданий и дарить ей свою любовь — все, что у Дьявола по-настоящему было.
Исполняя последнюю волю девушки, которую когда-то знали, как Сакура Харуно, он передал полугодовалого ребенка ее родителям и легко внушил им, что это их дитя. А неизвестно откуда взявшееся свидетельство о рождении, да полностью обустроенная детская в квартире, только подтверждали это. Теперь, благодаря Самаэлю, чета Харуно считала маленького Кая своим родным ребенком. Чтобы им было легче, по просьбе девушки, они забыли родную дочь.
Передавая малыша из рук в руки, Итачи почувствовал, что отрывает от себя нечто большее, чем просто ребенка, за которым ухаживал все это время. Он привязался к малышу, любил его, но все же любовь к Сакуре была сильнее. Стоило маленькому Каю оказаться в руках своей новой мамы, как странный человек, принесший его в этот дом, словно растворился в воздухе, и о нем более никто не вспоминал.
Существующий вне измерений и в каждом сердце, он восседал небрежно на черном троне. Сам воздух был еще пропитан его могуществом, и все здесь будоражило вновь его воспоминания. Их первая встреча, первое касание, первая страсть, первые страхи…
Высокий мужчина крепкого телосложения с аристократичными чертами лица откинулся на спинку трона. В его глазах, направленных в черную пустоту плескались боль и отчаяние, нежность и отстраненность. Его губы чуть исказились в полуулыбке, а кожа словно стала сиять черным изнутри. Вскоре воздух превратился в массу миазма, притягивающуюся к нему, окутывающую его и поглощающую. Каждый завиток этого дыма был очерчен, словно по контуру, ослепительно-ярким светом, но вскоре все закончилось. Затряслась земля. Загудел ветер, пронизавший пещеру, и с потолка посыпались устрашающим ливнем древние сталактиты, пронзая собой великолепный величественный трон, словно он был сделан из бумаги. Грохот был оглушительным на столько, что все птицы и звери, что были неподалеку, испуганно помчались прочь без разбора. Но вот — все стихло. Остались лишь руины и разруха на месте мистического древнейшего храма. Остались лишь воспоминания трех человек об этом месте.
Хозяин святилища, подобно тому, как храм превратился в тень своего существования, кажется, превратился в блуждающую во мраке душу. Он исчез из мира, где оставил своего малыша, и, не прекращая, искал свою любовь, связанную с ним лишь контрактом.
Черный мир страданий и агонии? Нет, не такой он создал для нее. Светлый, беспечный, как утопия? Нет.
Ощущение собственной силы, шум водопада и аромат ирисов и других цветов привели его к великолепному месту. Этот мир был простеньким, каким-то неуклюже маленьким, но потрясающе красивым. Красный закат с одной стороны — холодная ночь с другой. Где-то вдалеке собирается гроза, сверкают молнии, но ни одна капелька дождя не оросит эту землю. Здесь еще многое нужно исправить, многое додумать, многое сделать. Но это все — позже. Сейчас единственно главным для Самаэля являлась его Лилит.
Рассекая цветочное поле в поисках одного единственного сокровища, он, наконец то, увидел его. Самое красивое, самое вечное, самое безупречное для него одного. Ее длинные волосы переплетались с полевыми цветами, а легкое белое платье было почти прозрачным, невесомым, словно тень прошлой жизни.
Подойдя к желаемому, Итачи долго смотрел на девушку, разглядывая черты ее лица, а затем погрузился в море цветов, улегшись рядом с любимой. Это его драгоценность, с которой хотелось просто хотя бы быть рядом. Смотря в бездонное темно-синее небо, Дьявол надеялся, что он имеет хоть какое-то право на то, чтобы быть здесь, сейчас, после всего того, что он сделал.
Они лежали валетом, и их лица, находившиеся в нескольких сантиметрах друг от друга, были направлены в небо. Его черные волосы касались ее нежно-розовых, но это была единственная близость. Самаэль не смел прикоснуться к той, которую заставил заснуть в том мире навсегда против воли.
Ее ровное дыхание говорило лишь о том, что девушка по-прежнему крепко спала. Но что-то произошло в ней. Что то, что заставило ее испуганно вздрогнуть и отвернуть лицо в сторону. Заметив движение, Итачи перевел взгляд с неба на Сакуру. Ее лицо… Родное, любимое… Против воли, как завороженный, он протянул к ней свою руку, слегка дотронувшись кончиками пальцев ее мягкой щеки. Он словно боялся обжечься о солнце, умереть от ожогов и никогда более не видеть ее. Но она здесь, с ним, такая же, как прежде, совершенно не изменившаяся. Контракт ли повлиял на это? Уже не важно.
Самаэль приподнялся на локтях и, нависнув над девушкой, поцеловал ее веки точно так же, как в тот день, когда забрал ее жизненную силу. Почувствовав ее губами, он уже не хотел отстраняться и, прикрыв глаза, еще долго так полулежал. Но все же, спустя некоторое время, его губы сместились на ее скулу и щеку, а затем, взяв ее руку, он начал целовать каждый ее тонкий пальчик. Так странно, но теперь ее кожа благоухала цветами и словно светилась изнутри, даря на этот раз Самаэлю долгожданный покой.
Еще один вздох. И вдруг, неожиданно, девушка потянулась, высвободив свою руку из ласк постороннего. На какое-то мгновение ее лицо озарила удивленная улыбка, но, когда девушка открыла глаза, она стала рассеянно смотреть в небо, а затем изучать все вокруг, насколько это было возможно. Увидев Самаэля, Сакура испуганно ахнула и, резко сев, отползла от него как можно дальше и застыла на одном месте, прерывисто дыша. Лепестки потревоженных цветов тут же взвились легкой завесой и только потом начали медленно опадать на землю, танцуя и переплетаясь друг с другом.
— Чего ты боишься? — спросил Итачи с полуулыбкой. Он уже видел этот взгляд однажды. Как давно это было…
— Кто ты? — cпросила резко Сакура, испуганно оглядываясь. — Где я? — она, вдруг, посмотрела отрешенно на свои руки. — «Кто я?»
Самаэль медленно сел и стал просто наблюдать за девушкой, за ее действиями, тихо радуясь, что она здесь, рядом с ним и с ней все в порядке. Сейчас она больше всего напоминала ему ту растерянную маленькую девочку, которую когда-то звали Лилит. Итачи не торопился, он знал, что у их любви теперь целая вечность. Впервые страх отпустил его. Он доверился полностью любви, которая способна спасти их обоих. Теперь он искренне верил в это.
— Тебе нравится здесь? — спросил Итачи, слегка улыбаясь хрупкой хозяйке своего сердца.
— Что происходит? — чуть повысив голос, спросила она с паникой в глазах. В ее голове ничего не укладывалось, какие-то отрывки из воспоминаний разных жизней стали пробиваться через ее память, раня, будоража, разрывая на части изнутри ее сознание. Она многого не понимала, не помнила и не знала.
— Все в порядке, — внезапно, Итачи исчез, словно его и не было, и тут же появился позади девушки. Он обнял ее, зарывшись лицом в розовые волосы и вдыхая их новый аромат. — Тише, я не причиню тебе вреда. Ведь ты знаешь меня, всегда знала.
Cакура испуганно охнула. Где-то она это уже видела… В воспоминаниях? Нет. Даже чувствовала? Испуганное прерывистое дыхание девушки можно было ощутить не только по ее дрожащему телу. Стук сердца отдавал такой бешенный ритм, что становилось страшно. А в ее сознание ворвался детский плач…
— Вспоминаешь нашего сына? — улыбнулся Итачи, отстранившись от нее и заставив Сакуру откинуться к нему на колени. Теперь он смотрел на нее сверху вниз, поигрывая с прядями ее волос и по-прежнему нежно ей улыбаясь.
Девушка хотела было быстро встать, но черты его лица такие знакомые и родные заставили ее остаться в том же положении.
— Я знаю тебя?
— А что тебе подсказывает твое сердце? — спросил он и, нагнувшись, слегка поцеловал ее в лоб.
Новое воспоминание, прикосновение чьей-то руки, и сердце медленно останавливается, забирая с собой силу, пробуждая слабость… Испуганно вскрикнув, девушка вскочила и побежала вперед, куда глаза глядят. Слышен был мягкий шорох цветов под ногами, из глаз текли слезы — все эти воспоминания из разных жизней просто сводили с ума, лишали способности здраво мыслить. В один момент она вспомнила кто она, в другой — снова забылась, потерялась… В голове билась одна мысль: «Хватит!!!»
— Сакура, стой! — Итачи вновь возник перед ней так резко, что девушка врезалась в него. Он крепко обнял ее, чтобы она не могла вырваться, и начал шептать ей на ухо непонятные слова. Они убаюкивали, приносили покой, и вскоре мысли в голове Сакуры потекли плавным потоком, память услужливо показывала ей все ее жизни по порядку, самые важные и переломные для нее моменты, кроме тех, где была смерть. Итачи позаботился и об этом. Постепенно дрожь в ее теле стала угасать, взгляд, направленный в никуда, стал более жизненным, а в голосе появилась уверенность.
— Итачи… — впервые за эти полгода он услышал свое имя, сорвавшееся с ее ласковых губ.
— Все хорошо, — был тихий ответ. Его хватка постепенно ослабла, давая девушке больше свободы для движений, но до конца он не отпустил — ее тепло, ее близость. Все это опьяняло. Однако, он немного вмешался в разум Сакуры, показав ей их сына, их малыша, который хоть немного, но все же успел подрасти.
Воспоминания вновь быстро сменяли друг друга, вот их встреча, их любовь…и сын… Но почему она здесь? Ах да, контракт, то, чего не хватает… Но все же, она рядом с любимым, здесь и сейчас. С тем, кто не просто остановил ее сердце, но и заставил его биться, словно обезумевшее, заставил ее жить по-настоящему, в полной мере, вкушая такой прекрасный плод, как любовь. Внезапно прокрался некий странный отрывок, где она лежит рядом с Итачи и шепчет ему что-то в слезах. И какой-то металлический привкус чувствуется на языке и собственных губах.
— Узнаешь меня? — мягко спросил Сатана, отстраняясь и заглядывая в ее глаза. — Прошло полгода с нашей разлуки.
Слабый кивок и уже размеренное дыхание. Она возвращалась к нему, не просто как образ.
— Злишься на меня? — с горечью в голосе спросил он, понимая, что Сакура имеет на это полное право.
— Нет… — к его удивлению помотала слабо головой девушка, медленно вспоминая абсолютно все. Но ведь малышу уже почти полгода. Столько времени прошло, а для нее все это пролетело как один час… Неужели, она спала все это время?
«Я не хочу, не хочу… Я ведь больше не увижу…» — отчетливо слышала Сакура эти слова. — Неужели это правда? — еле слышно спросила она.
— Да, правда. Но сейчас я здесь, с тобой и все в порядке. Верно, Сакура? — он коснулся ее щеки своей ладонью, проведя большим пальцем по ее губам. — Я скучал, — тише добавил он.
— Я не знаю, что делать…не понимаю… — покачала она головой. С одной стороны, он рядом, они вместе, но с другой, ее мир, который больше она не увидит… Родители, друзья… И их сын.
— Разве тебе не достаточно просто быть со мной? — улыбнулся Самаэль.
— Достаточно…но я так хочу увидеть его хотя бы раз…
— Только пожелай и ты увидишь все, что захочешь, — он галантно поклонился, целуя тыльную сторону ее ладони, и снова посмотрел на нее глазами, полными ласки и любви.
— Правда?
— Конечно. Но не проси о большем, — тише добавил Дьявол.
— Что ты хочешь сказать.? — cпросила девушка, не понимая.
— Нам лучше не вмешиваться в жизнь этого мира. Довольно там и одного нашего ребенка. Как ты думаешь, что случится, если вдруг в нем проснется моя сила? — с легкой улыбкой спросил Итачи, заглядывая в ясные глаза девушки.
— И как долго…я не смогу его увидеть? — cпросила она шепотом.
— Пока я не буду уверен, что это не навредит ни ему, ни нам, — уклончиво ответил Самаэль. — Может, поцелуешь меня?
Сакура, сама не понимая что делает, бросилась на него, крепко обнимая. Из глаз почему-то потекли слезы — девушка неосознанно представила, что его нет. Но он здесь, рядом, она… Она жива, она прежняя… Только ли это контракт? Он — просто связующая нить. Итачи, сколько же он сделал, чтобы так все получилось. Вновь подняв свой взгляд на мужчину, девушка нежно улыбнулась и трепетно приникла к его губам.
В воздух взвились лепестки полевых цветов, подхваченные легким ветерком, а двое — Самаэль и Лилит существовали только друг для друга, наслаждаясь друг другом и безмерно любя.
Любовь… Либо убивает, либо возносит к небесам… Так и было всегда — человек ходит по лезвию ножа, но живет, ощущая все краски жизни.
«Я подарил тебе все краски жизни… Ты — подарила мне себя… Впервые за всю свою жизнь я наконец-то обрел покой и счастье… Спасибо…моя Лилит…» — в ответ лишь молчание, нежная улыбка и любящий взгляд. — «Скоро ты увидишь его».
Прекрасная женщина стояла на поляне, усеянной полевыми цветами. Он видел ее лицо всегда, каждую ночь, вот уже три года. Ее вечно звал мужчина с черными как смоль волосами, и темными карими, почти черными, глазами. Он так всегда нежно улыбался ей…обнимал…шептал сладкие слова… И каждый раз в его объятиях она чувствовала себя любимой. Всегда.
«Вечно во сне она словно смотрит на меня. И он… Почему-то в их взгляде ко мне было столько любви…я не могу понять. Да, поначалу я думал, что сошел с ума… Но сны продолжаются, и я привык и даже уже не могу обходиться без них. Они стали мне такими родными, хотя, наверное, это всего лишь плод моих богатых фантазий. Но один раз…в мое сердце прокралось странное чувство. Чувство того, что они мои настоящие родители… Бред, правда? Из-за какого-то сна, который снится три года… Как я вообще мог такое подумать и вообразить… Но почему-то я до сих пор это чувствую. Я безмерно люблю своих родителей… Но… Мне кажется, я просто не хочу верить в то, что чувствую… Либо я просто рехнулся».
Ее имя… Каждую ночь в конце сна он видел и слышал, как губы мужчины шептали заветное слово: «Лилит». А затем, ее потрясающая нежная улыбка… Она казалось ему такой знакомой…такой родной… А мужчина…
Порой парень корил себя за то, что чувствовал к ним столь сильные эмоции и ему казалось, что он предавал своих родителей… Он сидел у окна и гладил черную овчарку, пристроившуюся преданно у его ног.
— Лу… Я схожу с ума…что это за сны такие… — вздохнул он, ожидая, когда солнце наконец-то сядет, и он увидит этих людей. А людей ли…
— Кай… Кай! Харуно Кай! Сколько можно?!! — громко спросила преподавательница, от чего парень резко встрепенулся и сел ровно. Учительница, поняв, что он опять ничего не слушал смерила его недовольным взглядом. — Почти ничего не делая, сдаете все на «четыре» и «пять»! Как так! Вечно витаете в облаках на уроках! Все! Родителей в школу! — рявкнула она зло.
«Ну вот, завелась опять», — подумал спокойно Кай, забрасывая тяжелую сумку на плечо, когда прозвенел звонок.
— Так!!! По местам! Я еще не разрешала покидать класс! Скоро поездка в музей искусств. Пора наконец-то определиться, едете вы или нет! Между прочим, это очень расширит ваш кругозор! Вы уже в старших классах, а до сих пор не знаете ничего! Там выставлены работы как классиков, так и современных художников. Например… — все, кто был здесь, глубоко вздохнули, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего. Все это давно уже было никому не интересно. Все, кто хотел, уже сходил сто раз в этот музей, до него не так далеко и ехать. — …Впрочем, только на этой неделе там будет выставлена новая работа современного знаменитого художника Сая Эгавы «Моя Лилит», — все говорила преподавательница.
Все происходило очень быстро. Мысли в голове, казалось, метались с бешенной скоростью… Моя Лилит? Он шептал ей это каждую ночь… Нет, просто совпадение, было столько картин…мало ли кто так называл…
— …красавицы Ангела и Дьявола. Так, кто едет? — услышал он обрывки речи преподавательницы.
Кай, едва услышав это, сразу же развернулся с тупым выкриком:
— Я!!!
Все, как ошарашенные, уставились на парня. Он был слишком высок для японца, а его непослушные черные волосы, собранные в хвост, да глаза, мерцающие красным оттенком, создавали образ дьявола, с которым никто никогда не хотел связываться и все старались сдружиться с ним, признавая в нем лидера. Однако такого от него никто не ожидал. Казалось, что даже было слышно, как летит муха под потолком — такая тишина воцарилась в классе.
Парни больше всего были удивлены тому, что Кай вдруг так яро захотел посетить эту галерею, которой им уже все уши просто-напросто прожужжали. Подул весенний ветерок, который слегка приоткрыл окно. В класс ворвались лучики солнышка и нашли свое отражение в красной серьге Кая в левом ухе. Парень подошел к столу учительницы и неожиданно расписался в пустом списке. Затем, взяв его, спокойно пробежал глазами. Преподавательница вообще была в шоке и не двигалась от неожиданности очень долго. Чтобы Кая что-то всерьез заинтересовало? У нее не было к нему претензий, всегда во всем хорош, вот только на уроках спит… И тут такое. Когда он вышел из класса, то все понемногу стали подтягиваться к листку и записываться. Все хотели узнать, что такого в этой картине Сая Эгавы.
— Ка-а-ай! — окликнула парня симпатичная девушка из параллельного класса. Она недавно перевелась сюда, но успела порядком надоесть ему своей навязчивостью.
— М? — остановившись посреди коридора, оглянулся он, прекрасно понимая, кто его позвал.
— Кай! Ты свободен сегодня, верно? Ты просто обязан мне помочь! Ты же не оставишь девушку в беде? Особенно меня! Я ведь только недавно здесь и многого не знаю! Ну помоги Аяме, ну пожалуйста! — состроила она щенячьи глазки.
Кай посмотрел на нее, скептично выгнув правую бровь, и спросил:
— Что опять-то?
— Сходи со мной в торговый центр. Я не знаю где он, и как там, и что! Я обязательно заблужусь, ты же меня знаешь, — мило улыбнулась девушка с черными длинными волосами, беря парня под руку и сильно прижимаясь к нему.
— Аяме, учись сама находить дорогу, в конце концов, ты же взрослый человек, сколько можно? — спросил ее Кай, смотря на нее как на ребенка, который уже точно перегибал палку.
— Ну вот, что ты злишься? Я всего-то прошу тебя не дать мне потеряться, — обижено ответила она, закусив губу, чтобы не расплакаться от досады, но парня так и не отпустила.
— Аяме, я тоже человек и, поверь, у меня есть своя жизнь и свои заботы, я уже показал тебе раз пять всю школу, рассказал все о преподавателях и показал весь город несколько раз. Неужели так сложно будет походить по супермаркету и спросить охранников — они же не кусаются, в самом деле, — Кай досадовал на то, что у девушки совсем не было совести.
— Эй! Кай!!! Стой! — позвал его одноклассник. Самый бойкий парень из всех пятнадцати, учившихся вместе с Каем, подбежал к ним и, хлопнув брюнета по плечу, задал вопрос дня: «Что ты забыл в том музее?»
— Музее? — тут уже и Аяме с интересом и удивлением уставилась на Кая.
Парень же в свою очередь посмотрел на крепыша таким убийственным взглядом, что тот пожалел о том, что ляпнул это…
— Эм… А…Аяме…пойдем-ка, я тебя провожу, — быстро сориентировался одноклассник, буквально отрывая девушку от Кая и уводя ее с собой. Она была настолько сильно удивлена, что даже пикнуть не успела.
Хмыкнув и одобрительно улыбнувшись, Харуно развернулся и направился в сторону выхода.
«Может, мои сны как-то связаны с этой картиной… Быть того не может… Лилит — это же просто существо, демон… Женщина, но именно так ее называл тот мужчина…»
Кай быстро шел домой, не прекращая думать лишь о завтрашнем дне. Завтра, если он увидит ту женщину, то он просто обязан будет найти того художника. Если нет…то…
«Я нарисую ее сам…» — мечтательно подумал он, заходя домой.
Три дня спустя, когда пришло время сбора возле школы для поездки в музей, Кай снова поразил преподавательницу. Он пришел раньше всех, более того, в его глазах было такое упорство, что становилось не по себе. Он постоянно смотрел в окно, порой в нетерпении ерзал на своем месте, но никак не откликался, если его кто-то звал — он весь ушел в себя. Такое его поведение особо не удивляло его одноклассников, но что-то было в нем не то.
Несколько часов в дороге и вот — торжественное здание музея прямо перед учениками. Не дожидаясь остальных, Кай, только-только выскочив из автобуса, целенаправленно пошел ко входу, даже не заботясь об инструкциях, данных учительницей, и прочем.
Он на автомате показал билет кассирше и прошел сразу же в галерею. Кай рассекал коридоры, при этом не обращая внимания на то, что его хотела предупредить преподавательница о том, что он может там потеряться — галерея как-никак огромна. Но он шел дальше, словно зная, что он ищет. Ему казалось это бредом, но коридоры совпадали с теми, что он видел во сне, и это заставляло его идти дальше, подстегивало его любопытство.
Очередной зал, поворот, еще и еще. Он уже отчаялся что-либо найти, хотел вернуться к остальным — все равно в конце программы им покажут эту картину, но он не мог столько ждать. Гоген, Боттичелли, Дали, Рубенс… Не то, не то, не то… В глазах уже начало рябить — он не всматривался в картины, стараясь проверить как можно больше залов и все смешалось, но… Словно свет на темном пути, он увидел ее. Она висела напротив входа в последний зал. Огромная, занимавшая половину стены, она была неподражаема. Каю даже не потребовалось смотреть на ее название. Уже издали он понял, что это-то, что он искал.
В картине не было особо ничего примечательного, на первый взгляд, но… Она манила к себе. Точнее — пара, изображенная на ней. Черный, привлекательный, величественный Дьявол и светлая, хрупкая, великодушная Лилит… В их глазах столько любви друг к другу… И как только художник смог это передать? Теперь стало ясно, что его слава строилась не на пустом месте.
Изображенные существа были ростом с человека — настолько огромен был этот шедевр. Дьявол пугал. Он внушал собой безгрешность, абсолютный идеал, но, в то же время, словно насмехался над всеми смертными, которые приходили посмотреть сюда на него. Сатана видел только ее. Все его внимание, все эмоции были направлены только к ней. Как вечное зло могло любить? Но, что еще больше поражало, как она, святая, чистая и непорочная, могла отвечать ему взаимностью? Ее образ был таким трогательным. Словно она с безграничной любовью и, в то же время, с сильнейшим страхом смотрела на своего возлюбленного. Но ее сила, ее доброта заключалась в том, что она освещала Дьявола своим блеском. Она словно вытягивала его из тьмы, влекла за собой, переступая через собственный страх, пытаясь спасти его от самого себя. Самаэль и Лилит… Эти два образа словно воплотились на холсте, взяв начало со снов Харуно. Это определенно были они.
Кай с придыханием смотрел на картину. Выходит, он не единственный, кто видит их. Он подходил все ближе и ближе, понимая, что художник потрясающе передал эмоции и жизнь. Они словно настоящие — так и хотелось прикоснуться.
На момент Каю показалось, что он видит эти образы прямо перед собой — вне картины. Кажется, протяни руку — и коснешься руки Лилит или Дьявола, но стоило моргнуть — и видение исчезло, словно наваждение, да не совсем. Его рука все же дрогнула. В зале откуда-то взялся легкий бриз, принесший с собой аромат ирисов и других полевых цветов, запах прошедшей грозы. А вместе с ним Кай почувствовал легкое и нежное касание его плеча… Такое теплое и ласковое… А затем, не успев обернуться, он услышал нежный, мелодичный голос женщины, переливающийся, словно журчание реки:
— Я люблю тебя, мой сын.
Как в прострации, Кай стал озираться по сторонам, так никого и не увидев.
— Нет, ты только посмотри на него! И я потратил столько сил на этого растрепанного мальчишку, чтобы он умудрился заметить только тебя, — наигранно сердито качая головой заметил Итачи. Он стоял, скрестив на груди руки и опершись о стену рядом с Сакурой, но никто не видел ни Самаэля, ни Лилит. Их образы были доступны смертным лишь на картине.
Кай замер.
«Сын?… Что за дурдом… Почему я, как ненормальный, уверен в том, что женщина на картине и женщина из моих снов словно стоит у меня за спиной? Хочу…хочу увидеть ее…»
Парень медленно повернулся. Он увидел. Действительно узрел ее. Как долго он хотел этого? Уже не помнил… Он видит ее сейчас, здесь… Почему-то тепло. Очень тепло и спокойно.
«Не понимаю…но почему-то уверен…или знаю».
Как давно? Он уже не помнил сколько они так стояли, и как долго улыбалась ему та самая женщина. Та самая Лилит… С его губ сорвалось лишь долгожданное и так не хватающее им обоим: «Мама».
«А я тут так, для украшения стенку подпираю. Ну погоди, сынок, я тебе устрою веселую жизнь», — по-доброму усмехнулся про себя Итачи, но тут же отогнал эти мысли, словив строгий взгляд своей любимой и единственной. Улыбнувшись, он протянул ей руку.
— Пойдем, моя Лилит.