 Фанфик «Маги: плечом к плечу. | Глава третья (часть вторая)»
Шапка фанфика:
Название: Маги: плечом к плечу.
Автор: Gattamilata
Фандом: Magi: The Labyrinth of Magic
Персонажи: Аладдин, Морджана, Синдбад, Джафар, Масрур, Юго.
Жанр: Джен, Фэнтези
Предупреждения: ОЖП
Рейтинг: R
Размер: планируется Миди
Содержание:
Фанфик можно считать литературной адаптацией манги. Сюжет полностью повторяет ее события, начиная с событий в Бальбаде, с одним лишь различием - появляется авторский персонаж. Описывается то, как незначительно влияет он на происходящее, и в несколько большем объеме, чем в оригинальном произведении Отаки Шинобу, раскрываются характеры остальных героев.
Статус: в процессе написания
От автора:
Новые главы будут появляться оооо...ооооочень редко, потому что автор глуп, и чтобы что-то членораздельно написать, должен перерыть кипы референсов и немного покопаться в словаре синонимов и толковом словаре. К каждой главе будет иллюстрация
Текст фанфика:
– А теперь рассказывай, – Синдбад с любопытством склонил голову на бок, – что ты собираешься делать завтра?
– Я думаю... – начал Яр, но договорить не успел, его перебил негодующий вопль купца, бегущего за пожилым бальбадцем по галерее.
– Держите! Остановите его, не дайте уйти! – пыхтел Аль-Джарис, обливаясь потом. Вопреки разнице в возрасте, старичок быстро увеличивал расстояние между собой и хозяином особняка и был уже у дверей в коридор, ведущий из дома, когда, по указанию Синдбада, дорогу ему преградил Масрур. Бедняга метнулся к окну, но в этот раз уже сам король помешал ему сбежать. Схватив за шиворот старика, моряк отбросил его к противоположной стене. Пробежка по дому стала серьезным испытанием для дряхлых дедовских косточек, он сполз на пол, съежился и беззвучно заплакал, понимая, что теперь ему не сбежать. Ни моряк, ни фаналис не обратили внимание на жалкие поскуливания беглеца, мужчины вернулись на свои облюбованные места и стали дожидаться, когда тучный купец, наконец, доберется до них. Яр же был растерян, и совершенно не понимал, что делать: то ли помочь горожанину подняться, то ли держаться от него подальше и быть наготове – тот что-то прятал за пазухой, и, могло статься, что это был нож. Жалость и отвращение смешались на лице юноши, когда старик, хныча и пуская сопли, пополз к нему, видимо, почувствовав, как колеблется парень.
– Эй, дед, чем ты так прогневал достопочтимого хозяина дома? – вопросом остановил его Синдбад.
– Он... Уф-ф-ф... Он, – наконец подбежал Аль-Джарис, отдышка не давала ему предъявить обвинения в адрес бальбадца, и только с третьей попытки он на одном дыхании выпалил. – Этот вонючий оборванец стащил у меня набор столового серебра, – и снова запыхтел отдышкой, как закипающий чайник.
Моряк сморщил подбородок поднял брови.
– Вот как? – он посмотрел на горожанина. – Что скажешь?
Тот, рыдая, стал мямлить что-то в свое оправдание, сжимая ворованную вещь под рубахой. Разобрать его речь было невозможно: нищий глотал слова при каждом всхлипе, а когда пускал слезу, лицо его настолько искажалось судорогами, что он мог только реветь, как гаур на гоне.
Синдбад жестом приказал ему замолчать, и старик мгновенно заткнулся.
– Ты кого-то убил или покалечил в этом доме?
Бальбадец выпучил глаза и замотал головой так резво, как это ему позволяли его скрипучие суставы.
– Покалечил! – купец, в точности, как и его "гость", вытаращил зенки и затряс головой с такой частотой, что делай он это чуть дольше – его глаза перевернулись бы, и до конца дней своих он мог бы видеть разве что свои темные мыслишки. А таких у него было предостаточно. Заметив, что его бывший охранник не придал должного значения факту о краже, толстяк решил оклеветать деда.
– Ну что ж, плохой поступок всегда требует наказания, – согласился моряк и добавил. – Если он есть. Пойдем, покажешь мне пострадавшего.
Аль-Джарис стиснул зубы и процедил сквозь них.
– Не стоит беспокоится, этот человек получил не серьезные повреждения.
– Нет-нет, мне непременно надо увидеть, что натворил этот негодяй, – король указал на сжавшегося в комок и снова начавшего хныкать старика, – чтобы вынести ему достойный его деяния приговор.
– Но он вор! – купец бросил попытки наговора, потому как предъявлять пред кари очи "судьи" было некого, но он решил до победного конца гнуть линию с кражей. – Этот отброс стащил у меня вещи в то время, как я был к нему так добр и накормил досыта яствами со своего стола.
Моряк устало потер переносицу и тоном, не терпящим возражений, потребовал у бальбадца.
– Показывай, что ты там прячешь.
Однако горожанин не спешил расстаться со своим сокровищем. Он затравленно пялился на Яра, ища у него поддержки. От этого взгляда по спине юноши пробежали мурашки, он передернул плечами и отвел глаза. Тогда нищий подполз к парню, стал дергать его за рукав и просить о помощи, и Синдбаду пришлось прикрикнуть на старика, чтобы тот прекратил безуспешные попытки свалить свои проблемы на Ярову голову. Только так горожанин отлип от юноши и выудил из-за пазухи плоскую прямоугольную коробочку. Моряк взял ее и, открыв, обнаружил там на шелковой подушке вилку, ложку и нож. Приборы совсем потемнели от времени – в последний раз их чистили не меньше года назад.
– Вот! Я же говорил! – раскудахтался Аль-Джарис. – Он украл у меня серебро! Отруби ему руку – вот какого наказания он достоин!
Синдбад вздохнул, вытаскивая из коробка нож. Повертел его в руках, подкинул, проверяя баланс, и резко с силой швырнул его в косяк двери. Столовый прибор просвистел мимо левого уха Яра и воткнулся в дерево на четверть клинка.
– Ну, во-первых, – с расстановкой произнес король Синдрии, – не "он украл", а "ты пожертвовал". Во-вторых, тебе стоит что-нибудь пожертвовать и остальным своим гостям. В этом случае ты удостоишься не только благодарности султана, но и награды от Альянса. И в-третьих, хорошо бы чтобы проявления добродетели вошли у тебя в привычку: сегодня эти люди пришли пришли с серпами и кортиками, а завтра штурмуют твое скромное жилище с лестницами и топорами. Сам знаешь, в такие неспокойные времена нужно быть ближе к народу. Ни один отряд наемников пока не устоял против беснующейся толпы. Ты ведь осведомлен о том, какое количество человек населяет город?
Уже на слове "пожертвовал" купец дал себе слово довести до казни дело с жалобой на этого самоуверенного сына вонючей ослицы. Аль-Джарис развернулся на каблуках и, стараясь раньше времени не разразиться проклятиями в адрес охранника, зашагал обратно в дом. Когда он скрылся за углом, Синдбад выковырял нож из косяка и сел рядом с бальбадцем.
– Послушай, дедуль, мне ведь действительно стоило бы отсечь тебе руку, – сказал он задумчиво, проверяя большим пальцем остроту лезвия. – Воровство – это серьезное преступление, знаешь ли.
Старик был бы и рад бросить добычу и дать стрекача, но выход по-прежнему был под наблюдением фаналиса, которого нищий боялся больше всех остальных. Моряк в то время продолжал, рассеянно рассматривая вязь узоров на ноже.
– Да, так бы я и сделал, если бы не вмешался уважаемый Аль-Джарис. В силу своего, несомненно, врожденного человеколюбия, он умерил свой праведный гнев и, вместо того, чтобы покарать тебя, как безродного шакала, он преподнес тебе такой дорогой подарок. А ты его даже не поблагодарил, – с укором произнес мужчина, вкладывая прибор в коробок и щелкая изящным замочком на нем. – Так что впредь тебе стоит проявлять у нему огро-о-о-омное уважение. Такое большое, какое позволяет тебе твоя прохудившаяся душонка. Только благодаря ему ты не стал вором.
Синдбад протянул набор старику, но тот не притронулся к шкатулке. Глаза горожанина налились кровью, немощные руки, стиснутые в кулаки, задрожали от гнева.
– Щенок! – выплюнул он оскорбление, вскочив на ноги. – Ты думаешь, мы от хорошей жизни пришли сюда! Вся ваша братия только и знает, что жрать от пуза и девок лапать, – бросался обвинениями старик, приняв короля и его свиту за наемников. – Вы ничего не умеете, кроме как простым людям глотки резать. Да ты и пайса честно не заработал, чтобы учить меня, что хорошо, а что плохо. А я знаю: все, что я делаю для своей семьи – все благо. И ты, гнида продажная, мне не указ!
Моряк выслушал все оскорбления в свой адрес даже не моргнув. Неторопливо поднявшись, он незаметно для бальбадца сделал знак Масруру, чтобы он отошел от прохода, и стал невзначай вертеть в руках коробок.
– Мда, плох Бальбад, как ни погляди, – тяжело выдохнул король Синдрии. – Но скоро все изменится к лучшему: вашу страну посетил сам Синдбад , Повелитель Семи морей. И он собственноручно взялся за решение проблем бальбадского народа!
– Врешь, паскуда, до нас уже девять лет никому нету дела! Девять чертовых лет мы прозябаем в этих помоях, что султан и его прислужники все еще именуют государством! – взбеленился старик.
Он продолжал кричать, посыпая проклятиями власти и взывая к Соломону, чтобы тот ниспослал кару на их пустые головы. И вдруг, все так же вопя о наказаниях, он выпростал вперед руки и загреб набор, который моряк по-прежнему держал на виду, обратно себе за пазуху. В этот же миг, не теряя ни секунды, горожанин опрометью бросился из особняка. Моряк, как будто спохватившись, но при этом дав хорошую фору нищему, выскочил за ним на улицу и прокричал вслед.
– Не смей переплавлять их – тебя раскусят в первой же лавке!
Прислушавшись к топоту убегающего, Синдбад убедился, что тот сумел расслышать его слова. Не хватало еще, чтобы он расплачивался фальшивыми монетами, переплавленными из приборов, – в это столовое серебро была примешена немалая доля меди. Легкий сквозняк заставил встрепенуться согревшегося в галерее моряка, и он поспешил обратно. Масрур ждал его, перекрыв проход во двор и наблюдая за галереей.
– Мы еще нужны здесь? – спросил силач, и по его тону невозможно было понять, в чем он заинтересован больше: остаться и понаблюдать за веселой чехардой в купеческом доме, или вернуться в гостиницу и насладиться поздним ужином. Или ранним завтраком – это как посмотреть.
– Да, – подтвердил Синдбад, состроив гримасу обреченности – в том, что хотелось ему, сомневаться не приходилось. – Вряд ли банда тумана заявится сюда сегодня, но нужно проследить, чтобы все эти обалдуи благополучно покинули дом. Я же все-таки обещал. К тому же... А где Яр?
Король Синдрии растеряно оглянулся по сторонам, в голову ему начинала закрадываться мысль, что парнишка сбежал. Однако была в этом какая-то странность: если бы он хотел поживиться за счет Синдбада, то взял бы весь кошель, а не...
– Он во дворе, – фаналис чуть отступил, открывая королю обзор на внутренний дворик. Юноша уже подходил к ступеням, где стоял мужчины.
– Кто-нибудь из вас может определить, созрел ли гранат? – с ходу воодушевленно спросил он.
– Ты почему ушел? – проигнорировал вопрос моряк.
– Разве я был нужен? – удивился Яр, переглянувшись с Масруром.
Разговор явно не складывался, и, учитывая это, Синдбад не стал его продолжать, хотя был недоволен исчезновением юноши.
– Нет. Но в следующий раз предупреждай, если надумаешь отлучиться – мне не хотелось бы когда-нибудь остаться с открытой спиной, – наказал король своему подопечному.
– Хорошо, – ответил юноша, почувствовав укол совести.
Он видел, как недоволен Синдбад, и ему казалось, что он уже подставил человека, который выручил его из передряги, непосильной для самого парня. Дав себе обещание, что впредь будет осмотрительней на этот счет, юноша хотел было вернуться к своему отчету о королевских деньгах, но не успел раскрыть рот, как моряк произнес:
– У меня для тебя есть задание, Яр. Ты должен будешь организовать бесплатную похлебку в бедствующих районах. Подумай сейчас, что может тебе понадобиться, потому что все нужно сделать уже завтра, – мужчина хитро улыбнулся. – Мы подорвем авторитет банды тумана среди горожан. Будешь раздавать еду от имени короля Синдрии. Справишься?
– Да, – напряженная сосредоточенность на лице юнца сменилась уверенностью.
– Если не знаешь, как распланировать действия, спрашивай у... Подожди-ка, – Синдбад сбавил темп, глядя на широченную, от уха до уха, улыбку мальчишки. – Похоже, тебе есть, что мне рассказать?
– Да, – кивнул парень. – С похлебкой проблем не будет, этого хватит на продукты, – он похлопал себя по поясу, где были завернуты монеты, – а вот на раздачу у меня не хватает рук. Пока есть только мои и еще одни – местной уроженки. Возможно получится подключить еще кого-то из местных, но они слишком голодны, чтобы принять на себя эти обязанности. Мне нужна Моргана.
– Будет тебе Моргана, – с легкостью согласился моряк, про себя отметив, что так он убивает двух зайцев: дает девочке задание и держит ее подальше от прямых встреч с бандой тумана.
– И Масрур, – добавил Яр
– Зачем? – не понял Синдбад.
– Скажу прямо, мне Ваше указание представляется чем-то вроде: "Пойди накорми вон тех голодных тигров", – я и сам-то не смогу отбиться от этих живых воплощений здорового аппетита, а со мной будут еще две женщины! – привел аргумент юноша.
– О, можешь не беспокоится об этом: Моргана справится и с...
– Я пойду с Яром, – вставил фаналис.
Король Синдрии посмотрел на него, и в этот момент юноше показалось, что они мысленно переговариваются. Вздохнув и усмехнувшись, моряк снова взглянул на мальчишку.
– Так и быть: завтра ты, Моргана и Масрур возьметесь за выполнение моего поручения. Несколько слуг вам выделит Аль-Джарис. Но постарайся как можно скорее найти себе соратников – Масрур мне и самому нужен.
– Я... Постараюсь, – было видно, что рядом с силачом юноша чувствует себя уверенней, но возражать он не посмел; таким образом, у парня оставался только один вопрос. – Так как определить спелость граната?
Синдбада этот вновь заданный вопрос застал врасплох, а Масрур, не говоря ни слова, спустился во внутренний двор к кустам, возле которых крутился Яр, когда король разбирался со стариком. Юноша, схватив фонарь, оставленный фаналисом, шмыгнул вслед за силачом.
Моряк прислонился плечом к стене коридора, но тут же отпрянул от прохладной поверхности и перебрался поглубже, ко входу в галерею, где подпер теплый деревянный косяк. Король Синдрии расслабленно наблюдал со своего поста за тем, как Масрур объясняет Яру, какие плоды пора срывать, а какие лучше оставить. Юноша достал нож, осторожно срезал указанные ягоды, положил их в сумку и продолжил собирать урожай. Глядя на паренька, Синдбад припомнил те времена, когда он сам становился участником событий разной степени важности и, надо сказать, сомнительности. Тогда он научился говорить подходящие слова и умалчивать о том, чего другим знать не стоит. Да, не слишком-то честный человек из него получился. Встреть он себя в четырнадцать лет, ему было бы стыдно за то, каким он стал. Но лучше быть лживым добродушным королем, чем несущим правду кровавым тираном. Излишняя искренность привлекает дурное внимание и служит плохую службу. И Яр это знает. Он уже хитрит и умалчивает о сокровенных для него вещах. Хотя парень все еще слишком разговорчив и простодушен. Ну, это до поры до времени, придет час, и из такого юнги вырастет отличный шкипер, если не старпом, со своими секретами и методами. Синдбаду нравилась любознательность и смышленость мальчишки. Безусловно, царь у него в голове есть, вот только... Какого гуля ему понадобилось столько гранатов?
Довольный собой, Яр закрыл сумку, положив туда последнюю порцию плодов, которую принес Масрур, и поспешил обратно к галерее. Силач же задержался, чтобы сорвать еще одну ягоду. Между краями лопнувшей кожицы в холодном ночном свете казавшейся фиолетовой, проглядывали сочные зернышки. Они бликовали, и казалось, что в гранате созрели звезды – новая маленькая галактика. Подойдя к товарищам, фаналис разломил добычу на три части и раздал остальным. Моряк принял свой кусок и, прежде чем попробовать, приблизил его к огню фонаря. Здесь гранат сверкал, как драгоценный камень. Такие рубины не стыдно и в царскую корону вставить, а есть такое добро как-то даже кощунственно. Вдоволь налюбовавшись, мужчина откусил несколько зернышек, подумав, что этот момент в своей следующей книге он опишет так: "И вот, под строгими взглядами тысяч ночных светил вкусили мы драгоценный плод дружбы, как символ единого духа и чистых помыслов". Хотя на деле все было гораздо прозаичней: Масрур, с выражением ленивой задумчивости хрустел гранатовыми косточками и изредка поглядывала то в галерею, то на двери во дворе, не столько следя за происходящим, сколько от скуки. Яр поначалу пытался брать пример с фаналиса и раскусывать зернышки вместе с костью, но скоро выдохся. Помогая себе ножом, он оторвал от своего куска корку и стал сплевывать в нее. Какой-то он чересчур аккуратный, подумалось моряку, когда сам он плевал ненужное прямо на пол коридора – все равно утром слуги выметут сор. Впрочем, это не то, на что стоит обратить внимание, нужно смотреть, как парнишка завтра справится с данным ему поручением. Вот по этим поступкам будет видно, кто он такой. Король Синдрии, жуя кисло-сладкий "драгоценный плод дружбы", силился придумать, чем бы развлечься, пока бальбадцы уйдут из дома купца. Ах да, по поводу плода, который они вкушали.
– Ты так любишь гранаты? – Синдбад потряс за лямку сумку Яра.
– Это не для меня, – юноша поправил сбитый с удобного положения ремень. – Завтра они пригодятся: вряд ли в бедствующих районах люди могут позволить себе разнообразную пищу, а гранат – хорошее средство от цинги... Неплохо было бы еще оборвать финиковые пальмы, растущие в городе. На окраине низкие деревья объедают дети, а вот в более благополучных районах финики осыпаются и гниют, – Яр хмыкнул. – Может, не так уж все ужасно в Бальбаде?
– Наша задача сделать так, чтобы не стало хуже, – с укором посмотрел на него король Синдрии.
Парень пожал плечами, но ничего не сказал. Снова повисла тишина. Ягоду они доели, а больше заняться было нечем. Юноша забрал у моряка и фаналиса корки и снова юркнул во двор, к клумбам, чтобы закопать то, что осталось от граната. Вырыв небольшую лунку ножом, мальчишка ссыпал все туда и бережно присыпал ямку. Пока он там возился, Синдбад, пользуясь тем, что Яр их не слышит, поделился с Масруром своими сомнениями о парне.
– Тебе не кажется, что он немного странноват? – спросил моряк, глядя на копающегося в земле мальчишку.
– Да, есть немного, – согласился силач. – Его движения слишком мягкие.
– И этот непонятный пацифизм, – добавил король.
– И голос еще не изменился, – продолжил фаналис.
Мужчины уставились друг на друга, каждый при своей догадке. Первым высказался Синдбад.
– Думаешь, он того? – моряк скрестил руки на груди и свободной кистью, так, чтобы не увидел возвращающийся Яр, показал пальцами "ножницы".
– Не знаю, – бесцветно произнес Масрур. – Возможно.
Юноша был достаточно близко и услышал слова фаналиса, но спрашивать о них не стал, его интересовало другое.
– Наверно, поздновато об этом говорить, – перестраховался он, чтобы потом не выглядеть глупо. – Но разве в таком доме не должно быть других выходов? Почему мы стоим здесь, когда люди уйдут через них?
– Да, есть другие ворота, – раскатал фразу моряк, с наслаждением наблюдая, как у паренька отвисает челюсть. – но с чего ты взял, что они открыты?
Яр захлопнул рот.
– Но ведь... О... А... – пробормотал он, глядя на силуэты мужчин, выхваченные из темноты светом фонаря.
Ответ был настолько прост, что юноша готов был провалиться сквозь землю от стыда за то, что не догадался сам: на ночь все внешние двери запирали на замки. Один такой, но открытый, висел на воротах, в которые они вошли. Парень в очередной раз дал себе обещание не задавать вопросов, прежде чем сам не обдумает все возможные ответы на них. Он сел на ступени и стал пальцами оттирать от ножа землю, оставшуюся после стряхивания. Король Синдрии наблюдал за этим незамысловатым делом, потому что ничего более увлекательного не происходило. Рассеянно глядя на усердно сопящего мальчишку, он приметил, что с ножом что-то не так – его клинок...
В этот момент в галерее послышались первые шаги убирающихся восвояси горожан. Теперь Синдбад не особо беспокоился о том, что они навредили кому-то, – у нищих просто не было повода для этого: "гости" несли с собой какую-нибудь вещь – похоже Аль-Джарис избавился от бесхозной домашней утвари, которая загромождала нежилые помещения особняка, и за которую можно было выручить на рынке разве что залатанные шаровары. Однако лица людей сияли, бедняки горячо обсуждали, как поправят свое положение с помощью этих подарков, еще не подозревая о настоящей их цене. Король Синдрии, помянув недобрым словом "щедрость" хозяина особняка, останавливал выходящих и раздавал каждому по рупии из своего кошеля, нахваливая славного повелителя Альянса Семи Морей и его благоприятное влияние на дела Бальбада. После этих слов горожане окончательно убеждались в том, что страна возрождается, хоть некоторые скептично посматривали на монеты. Люди продолжали расходиться группами по два-три человека, и моряк каждую из них одаривал серебром и напутствиями примерно того же толка, о скором благополучии страны.
Яр поначалу старался считать выходящих, но скоро бросил, потому что все равно не знал, сколько человек вошли в дом. И, проводив взглядом очередных "счастливцев", юноша, сидя на следующем от Синдбада подоконнике, откинул голову на раму и слегка задремал.
– Эй, поcтовой! – моряк, не вставая с места, вытянул ногу и дал под зад засоне. – Не дрыхни – я завидую.
Парнишка встрепенулся и завертел головой, не совсем понимая, что его разбудило. А когда сообразил, что происходит, спокойно сковырнул с уголков глаз засохшие слезинки, – он привык к таким шуткам, матросы и пожестче шутили. Зевнув пару раз, он прогнал дремоту и поинтересовался.
– Мы здесь на всю ночь?
– Нет, – вяло ответил Синдбад, ему тоже уже порядком надоело быть посредником между купцом и бальбадцами. – Мы останемся, пока особняк не покинут последние из горожан.
Юноша совсем приуныл: он продумал план действий на завтра, но все это окажется бесполезным, если он будет спать на ходу. Встав в нерешительности, парень сделал несколько шагов вглубь галереи, остановился и, немного подумав, обернулся.
– Я могу пойти проверить, – с готовностью предложил он.
Король Синдрии улыбнулся мальчишескому рвению, такие абсурдные идеи могут прийти лишь в молодую глупую голову.
– Не стоит, – моряк махнул ладонью, подзывая Яра, – скорее всего все ушли. Слуги Аль-Джариса наверняка как-нибудь ненавязчиво выперли тех, кто оставался. Но мы посидим еще немного, на всякий случай, и тоже пойдем.
Вернувшись на прежнее место, парень привалился к стене у окна. Его юное, пока что округлое, лицо выражало крайнюю сосредоточенность: похоже, он в очередной раз прокручивал в голове порядок действий следующего дня, стараясь не упустить ни одной детали, которая могла бы поставить выполнение королевского распоряжения под угрозу. Усердие мальчишки умиляло Синдбада, но сейчас оно ни к чему бы не привело – обдумывать детали нужно на свежую голову – а Яру совершенно точно пора было отдохнуть. Сон в удобных гостиничных покоях приведет его мысли в порядок. Потерпи еще немного, юнга. Тут моряк вспомнил, что хотел кое-что узнать у Яра.
– Дай-ка взглянуть на твой нож, – отвлек он юношу от повторения заученного на зубок плана.
- Зачем? – осторожно поинтересовался тот, вспомнив с какой легкостью синдрийский король распоряжается чужыми принадлежностями.
– Посмотреть, – снова обиделся Синдбад.
– Вы ведь не отдадите его кому-нибудь? – решил все-таки уточнить юноша, нащупывая в сумке нужный предмет.
– За кого ты меня принимаешь? – нахмурил брови моряк. – С Аль-Джарисом я так поступил, потому что он достаточно богат, чтобы помочь горожанам в эти трудные для них времена. Да к тому же я обещал ему вознаграждение. Надо сказать Джафару, чтобы торговался с этой свиньей о каждом пайсе! – он недовольно скривил губы, но тут же отошел. – Прости, что вспылил. Мне, похоже, тоже пора на боковую... Ну так что, покажешь ножик?
Пристыженный, Яр кивнул и протянул королю Синдрии то, что он просил. Синдбад, видя, как юноша дорожит ножом, принял вещь с осторожностью и уважением. Вынув клинок из чехла, он стал рассматривать его пытаясь выяснить, что же так смутило его, когда Яр оттирал лезвие от грязи. Нож был хорош: сталь напоминала бальбадский вуц, но рисунок имела незамысловатый, еле видный. Увесистая деревянная рукоять удобно ложилась в ладонь, таким образом в запястье не чувствовалось напряжения. Да и шлиф радовал своей остротой. Обух клинка немного опускался, а перо было почти не закруглено, получалось, острие сужалось к кончику, им удобно было прокалывать, будь то ткань или кожа. Так вот в чем дело. Не много накопаешь таким лезвием. Где же хитрость? Не здесь ли? Вдоль черенка моряк обнаружил прорезь, от верха на три четверти.
– Это так делается, – Яр хотел выхватить нож из рук Синдбада, но тот был начеку, и мальчишка сжал в ладони только воздух.
– Как-как, говоришь? – король Синдрии смекнул, что в рукояти спрятано дополнительное лезвие, но вот как его достать?
– Продолжайте, если не слишком дорожите пальцами, – мрачно посоветовал юноша, глядя, как моряк выковыривает деталь.
– Ну так расскажи, что сделать, чтобы вытащить... О! Оказывается лезвие цельное!
– Да, так, только пальцы-пальцы уберите, ага, вдоль черенка, – взволновано руководил действиями Синдбада парень. – Выпрямите! Выпрямите их – а то порежетесь – я его недавно точил. А теперь перегибайте. Туго пойдет, там дощечка новая... Ой.
Моряк резко и быстро развернул клинок на рукояти, и тот, описав полукруг, скрылся в щели, вытащив за собой второе лезвие, которое было шире и мягко загибалось на подобие буквы S. Теперь это был неплохой шкуродер. Вместе оба клинка представляли отличное сочетание: первый клинок и как боевое орудие (только сейчас мужчина заметил упор для пальцев на рукояти, удобный при колющих ударах), и как кухонный нож, а второй был незаменим на охоте, когда надо было освежевать добычу. Деревянный штырь, находящийся рядом с центральным болтом, соединяющим лезвие с черенком, уверенно стопорил стальную часть ножа и не позволял ей вращаться. Да, вещица была замечательной! Удобной и с лихвой покрывающая запросы к подобным изделиям, вот только...
– Это лезвие совершенно тупое! – изумился Синдбад такому варварскому отношению к ножу. – Ты же сказал, что точил его. Или клинок затачивать ты тоже не умеешь?
– Зачем мне его затачивать, когда... – хотел оправдаться юноша, но моряк его перебил.
– Как охотиться с тупым ножом?
– Разве я говорил, что охочусь?
– Твой лесник тебя не научил?
– С чего бы?
– Вам стоит ответить хотя бы на один из вопросов, которые вы задаете друг другу, – вмешался Масрур, прекратив нелепое препирательство.
– Я им тку, – приведя мысли в порядок, сказал Яр. – Дайте сюда, я покажу.
Моряк протянул юноше нож и чехол. Тот принял их и начал показывать.
– Так располагаются нити основы, – парень провел ладонью от себя – к себе, – кончиком я выбираю узор и открываю зев, – он сделал несколько зигзагообразных движений кистью перпендикулярно воображаемой основе и повернул клинок как бы раздвигая выбранное поперек, – и пускаю уток, – рука юноши скользнула вдоль ножа. – Если его заточить, лезвие будет счесывать лен и шерсть – ткань местами будет тоньше и порвется – а шелк просто срежется.
– А ткать ты, значит, умеешь? – съязвил король Синдрии.
– Да, – не стал отнекиваться юноша. – Последние два года я работал ткачом у барина в поместье.
– Не слишком-то мужественное занятие, – угрюмо протянул Синдбад, подперев ладонью подбородок, и равнодушно рассматривая кусты роз за окном.
Яр иронично хмыкнул.
– Какое есть, – он решил не спорить с моряком, и, если обиделся, виду не подал.
Они замолчали, и Масрур не стал поддерживать беседу, и если бы не открытые глаза и недавнее замечание, можно было подумать, что он спит стоя. Все уже давно лелеяли мысли о заслуженном отдыхе в мягкой постели, оттого каждая следующая минута, проведенная здесь, становилась испытанием на выдержку. Синдрийский король вдохнул слабый аромат роз струящийся в воздухе. За крышей особняка простиралось ночное небо. Пелена тумана рассеивала яркие огоньки звезд, и только полная луна, в отсутствии соперников, свободно шествовала по густой темноте, раскинувшейся над городом, проливая размытый свет в гущу облаков. Было самое время затосковать по ласковым ночам родных краев. Но никто из собравшихся не мог похвастаться таким бесценным сокровищем, как родина. Детство Синдбада не было лишено радостей, однако уже в пять лет он стал добытчиком в семье, будучи совсем еще малюткой, он вынужден был самостоятельно разбираться с превратностями, которые подбрасывала ему судьба. Поэтому воспоминания о доме были не сказать чтобы радужными. Лишь нежные объятья матери и ее добрые слова хранил король в сердце с тех трудных времен. После того, как она умерла, жизнь болтала будущего покорителя семи подземелий по миру, как море болтает маленькую плоскодонку в самый сильный шторм. Многие места запали ему в душу, и ему приятно было перебирать их в памяти, но как бы хорошо там не было, моряк не стремился снова туда попасть. Основав страну, он обрел дом, где его друзья были рядом с ним, и тем не менее это не избавляло его от щемящего чувства нехватки чего-то очень важного. Быть может, Синдрия приковала к себе своего короля, в то время как весь мир был ему домом? Может быть...
Фаналис не мигая смотрел вглубь галереи. Его родина была в урывочных рассказах людей, слышавших от кого-то еще о Темном континенте, но никогда не бывавших на этой загадочной земле. Возможно, его страна исчезла до его рождения, когда рабовладельцы начали утраивать облавы в мирных племенах фаналисов, смекнув, что сильный и выносливый народ обеспечит им богатую, наполненную удовольствиями, жизнь: за каждого фаналиса можно было выручить доход, равный продаже тридцати обычных рабов, а на аукционах за него могли дать сумму равную примерному месячному барышу. Масрура никогда не интересовала собственная цена на рынке, как и других рабов, но, в отличие от них, его никогда не посещала мысль о побеге, потому что он не был знаком со свободной жизнью, не владел ни одним ремеслом, а умел только сражаться. В младенчестве его подобрал бродячий ланиста: работорговцы не выхаживали тщедушных малышей, каким не повезло родиться фаналису. От него избавились, как от брака, исправлять который было не выгодно, – выбросили в придорожную канаву у стен города. Но ребенок, несмотря на вынесенный вердикт, продолжал бороться за жизнь: истошный плач услышал дремлющий на козлах повозки ланиста задолго до того, как доехал до самого младенца. Рыжий пушок на макушке малыша вернул мужчине прежние мечты о своей арене с музыкантами, дикими зверями и, конечно же, местным лекарем. Фаналис собирал бы достаточно зрителей бой за боем, чтобы накопить наконец нужную сумму. Лелея мысли о собственном помещении для проведения игр, ланиста выкормил найденыша. Большая часть козьего молока – самого дорогого из еды, что мог купить владелец гладиаторов – всегда доставалась Масруру. Остальные довольствовались сухарями с луком и водой, поэтому все в группе ланисты ненавидели еще ничего не подозревающего ребенка. Уже когда мальчику исполнилось три года, наставник начал его обучение. Первой и единственной игрушкой малыша стал деревянный меч, длина которого была больше роста фаналиса на рукоять, и держать который в столь раннем возрасте мог только отпрыск могучего племени. К шести годам Масрур в достаточной мере овладел оружием, чтобы участвовать в представлении. Однако, за это время остальные гладиаторы не изменили своего мнения о нем, они относились к мальчику с ненавистью и пренебрежением, устраивая каверзы при любом удобном случае. Фаналис молча терпел все их козни, что тоже служило поводом для насмешек. Ланиста каждый раз присоединялся к ним с одной и той же шуткой про то, что Масрур откричал все, что ему полагалось еще в первые свои дни, лежа в канаве между трухлявым бревном и дырявым ведром с помоями. Естественно, причина была совсем не в этом. Мальчик не знал другой жизни, кроме жизни гладиатора, весь мир был для него ареной, поэтому мальчик не ослаблял бдительность и соблюдал правило молчания.
Настало время, и управляющий ввел фаналиса в игру. Посмотреть на представителя диковинного племени пришло много людей, и доход с этого боя значительно превысил старые сборы. Но ликование ланисты сменилось отчаяньем. Сомнений нет, Масрур понравился публике и градоначальнику, присутствующему в качестве судьи, чего нельзя было сказать об остальных гладиаторах. Так, всего за одно сражение группа лишилась двух лучших бойцов. Мальчишка убил их по приказу, как того требовал кодекс. Оказавшись в критическом положении – лишь с одним фаворитом – ланиста попытался найти на вырученные деньги уже подготовленных и опытных воинов среди пленников у пиратов, но те, покусившись на большую сумму, воспользовались тем, что управляющий пришел без охраны, убили его и забрали деньги. На следующее утро, поняв, что ланиста не вернется, оставшиеся гладиаторы уговорили местных мальчишек сбить замки на фургоне, где держал их владелец, и успели сбежать до того, как стража города заинтересовалась бесхозными кибитками. Все, кроме Масрура, которого не привлекал новый свободный мир. Он остался ждать, куда его вынесет привычный старый. Уже к полудню мальчика арестовали как беглого раба и отправили в местную школу гладиаторов. Его перевозили еще несколько раз из арены в арену по мере того, как он зарабатывал себе славу. Это невольное путешествие закончилось в Ремано, где, в последствии, фаналис встретил Синдбада. Чего греха таить, жизнь не баловала силача.
Да и Яр не от хорошей жизни покинул отчий дом. Впрочем, скорее материнское крыло, но кого это сейчас волновало, когда из-за угла галереи показался Абдула и еще один слуга с камчой на поясе, какие использовали, чтобы подгонять лошадей. Это насторожило Яра, потому что мужики были не хилого склада, а настроены они были весьма решительно. Однако Синдбад смотрел на приближающихся слуг с той же скукой, с какой только что рассматривал купеческий палисадник.
– Доброй ночи, уважаемые, – начал Абдула, подойдя к устроителям переполоха. – Прошу вас проследовать со мной.
– Куда? – вяло, без интереса, спросил моряк.
– Я выведу вас из дома, – уточнил прислужник. – Хозяин очень зол, и велел мне приказать вам оставаться здесь и охранять дом всю ночь.
Синдбад, глядя в лицо Абдуле, моргнул.
– Не думаю, что это хорошая идея, – высказал он свое мнение о желаниях купца.
– Мне тоже так кажется, – кивнул слуга, искоса посмотрев на Масрура. – Но прошу смилостивиться над нами, ведь всю злость Аль-Джарис выместит на нас. Поэтому я выведу вас другим путем, а за воротами присмотрит Мади, пока хозяин не остынет и не уснет.
– Такой порядок мне нравится больше, – сказал моряк, вставая. – Пошли.
Абдула повел их во двор, который теперь погрузился во тьму: светильники в доме были погашены, а луна уже снова спускалась к горизонту. Они прошли в одну из дверей с правой стороны, миновали несколько коридоров, и, через конюшню, попали к северным воротам. Прохладный ветерок взбодрил компаньонов, и, прежде, чем уйти, Синдбад договорился об участии нескольких слуг в завтрашней раздаче еды – на счастье, Абдула оказался гораздо сговорчивей своего господина. На том и закончилось событие, которое бальбадцы, побывавшие тогда в доме купца, называли "добрым знаком возрождения страны".
|
