Днем - ходячее недоразумение, бесполезная "рыбья кость", неудачник и мальчик для битья. Ночью - кумир тысяч, любимец публики, таинственный и непобедимый гонщик. При желании такую жизнь можно продолжать сколь угодно долго, но что произойдет, если в один прекрасный день (или ночь?) случится то, что заставит перемешать обе личности, раскрыть все карты и стать тем, кем никогда стать и не мечтал?
День. Иккинг Хэддок.
Утро Иккинга Хэддока началось как обычно – с будильника. Зловредное устройство издавало режущие уши электронные вопли, с легкостью пробивающиеся сквозь накинутую на голову подушку. Через шесть или семь воплей из-под пледа высунулась рука и принялась сослепу шлепать по столу. На пятом шлепке и одиннадцатом вопле ладонь все-таки стукнула по верху будильника, и тот обиженно замолчал. Однако нормально доспать парню все-таки не дали.
- Иккинг, вставай! На занятия опоздаешь. – Раздался мощный бас из-за двери. Тембр голоса пробирал сквозь подушку ничуть не хуже будильника, поэтому вышеупомянутый Иккинг принялся с черепашьей скоростью выбираться из постели. Полный цикл извлечения сонного тела занял около двух минут, и появившаяся в итоге на свет худощавая (почти тощая) но мускулистая (хоть и было почти не заметно) фигура ростом около метра восьмидесяти отправилась в сторону ванной. Оттуда после пяти минут контрастного душа вполне уверенно вышел проснувшийся и готовый к принятию утренней дозы кофеина человек.
Добравшись до гардероба, Иккинг напялил светло-зеленую футболку, темно-синие джинсы, пару черных носков и прихватил со стула серую толстовку с капюшоном. Вся одежда (кроме носков) была на размер-два больше, создавая эффект тощей вешалки, чего Хэддок обычно и добивался.
После процедуры облачения Иккинг, позевывая, спустился на первый этаж и проследовал на кухню, шлепнулся на стол и сразу выпил почти половину стакана с кофе. Крепким, черным кофе. Остальную половину стакана он совместил с тостами.
- Сегодня, возможно, снова вернусь поздно. – Отец Иккинга, Стоик, также зевал – хотя его зевки выглядели более… эпичными, чем сыновьи.
- Снова будете гоняться за стритре-е-е-ейсерами? – Спросил Икк.
- Ага. Эти обормоты мне уже полтора года толком спать не дают.
- Да ты и раньше не особо высыпался. – Отметил Хэддок-младший.
- Раньше не было этого подонка Фурии, чтоб у него все колеса поотваливались! – Рявкнул Стоик (по совместительству – начальник полиции Берка, города-спутника Сиэтла (1)).
- Все еще не можешь его поймать?
- Да куда там!.. Он обставляет нас как слепых котят. Скоро на улицах города люди, глядя на копа, будут смеяться и тыкать в него пальцем.
- Ну, это ты зря. У нас в городе полицию уважают. А то, что вы не можете взять этого гонщика, значит не то, что вы плохо работаете, а то, что он умнее и рискованнее вас.
- Вот уж спасибо на добром слове. – Съязвил Стоик. – Хорошо. Будь осторожен на дорогах, я пошел.
- Удачи! – крикнул Иккинг, но отец этого уже не услышал. – Ну, зато поговорили дольше, чем за все наши диалоги на прошлой неделе вместе взятые. – Философски пожал плечами подросток.
Выйдя на улицу и накинув на голову капюшон, Иккинг вставил в уши капельки наушников iPod’а и запустил первую попавшуюся песню.
Such a lonely day,
And it’s my
The most loneliest day of my life.
В уши тихо стучался приятный баритон Сержа Танкяна (2), а Иккинг, слегка удивившись такому совпадению, подумал, что у него почти каждый день подпадает характеристикой под эту песню. И вправду – ни друзей, только пара личностей, числящихся под пометкой «знакомые», ни более-менее постоянной компании. Даже в школе на Хэддока обращали внимание лишь на контрольных тестах. Иккинг иногда себе напоминал Питера Паркера, героя комиксов, мультфильмов, фильмов и книг – такой же малозаметный и незначительный, плюс безнадежно влюбленный в одну из самых красивых в школе девушек (конкретно для него – самую красивую в данном рукаве галактики).
Кстати, имя у него было другое – во всех документах он был записан как Итэн Хэддок, но Иккинг прилепилось с детства – у него была непрекращавшаяся икота года четыре (с восьми до двенадцати), а он в с младых лет, как, впрочем, и сейчас, увлекался историей норманнов и своих древних норвежских предков, поэтому, однажды в компании других детей он сказал что-то вроде: «Я – ик-кинг». Само собой, подразумевалось слово «викинг», но так уж вышло. Исковерканное словечко почти сразу стало заменителем его имени.
Тем временем в наушниках продолжала спокойно литься одна из немногих действительно лирических песен SoaD.
And if you go - I wanna go with you.
And if you die - I wanna die with you.
Take your hand and walk away...
Да, а вот с этим особенный напряг. Девушек много, но есть одна единственная, которая если и смотрит в сторону Иккинга и временами с ним общается, то говорит в основном повелительным и агрессивным тоном, как и ее друзья. В общем куда ни кинь - каждый день был Хэддок-младший одним сплошным недоразумением и неудачником по жизни. Перемена после первого урока. Следующим занятием должна была быть психология, но пока преподаватель не заявилась в класс, ученики занимались своими делами. Иккинг, вновь вставив наушники и откинувшись на спинку стула - когда ты тощий, но крепкий и жилистый, даже сиденья одноместных школьных парт становятся более-менее удобными - продолжал слушать музыку. В загашнике на флешке у него лежали пара аудиокниг, да и в рюкзаке они присутствовали в бумажном виде, но читать у него сейчас настроения не было. Сейчас в ушах играла Nightwish - конкретно песня "Turn loose the mermaids", но чувство гармонии и созерцания внутреннего мира было нагло и грубо прервано методом выдергивания наушников из ушей.
- Эй, Хэддок, я с тобой разговариваю!
"Мда уж, это явно не Анетт Ользон (3)", - между делом подумал Иккинг. Над ним нависла немалой ширины туша Свена Йоргенсона, кошмара ботаников и предела мечтаний половины представительниц слабого пола старших классов. Быть может, даже процентов шестидесяти пяти.
- Ты мне ответишь или как? - продолжил Свен.
- Будь добр, озвучь еще раз суть твоих претензий ко мне.
- Чего? Не по...
- Он говорит, чтобы ты повторил вопрос. - Робко заметил Роб Фишер, толстоватый и несколько неопрятно одетый парень.
- А... Ага! Из-за тебя, Хэддок, я завалил контрольный тест по математике! С тебя должок.
- Кто ж тебе виноват, Йоргенсон, что ты даже списать по-человечески не можешь? - Флегматично ответил Иккинг.
- Короче, Хэддок, пока я не исправлю отметку по математике, не видать тебе этого, - Свен потряс выдернутыми из устройства наушниками, - как своих ушей, хе-хе-хе! - довольный из-за, как ему казалось, остроумной шутки, он отправился было прочь, когда его остановили смешки, быстро переросшие в общий хохот. Обернувшись, Свен увидел, что Иккинг достал другие наушники и сейчас вновь не слышал ничего кроме своей музыки. Разозленный Йоргенсон решил было вернуться к Иккингу, но передумал – даже для малосообразительного качка у него хватило сообразительности не трогать «рыбью кость» под глазком видеокамеры. Свен просто выбросил наушники в мусорную корзину и двинулся клеиться к Астрид.
А Иккинг, слушая музыку, наблюдал за ней сквозь чуть приоткрытые веки. Он испытывал теплые чувства к этой девушке сколько себя помнил, то есть лет... много. Не меньше дюжины. Правда, она, как уже было сказано, обращала на него чуть больше внимания, чем на ноготь мизинца своей левой ноги.
- Здравствуйте мои дорогие, можно сказать, любимые дети! - радостно воскликнула мисс Шаффер, преподаватель психологии. Класс напрягся - источающая благодать психологичка была вестником особо мозголомных задачек.
- Итак, как вы все, надеюсь, прекрасно знаете, этот год у вас в школе предпоследний. После нашего прекрасного учебного заведения вы разлетитесь по всей стране - и даже за ее пределы - на учебу. А после нее - найдете наиболее подходящее вам место работы. Кто-то, возможно, пропустит этап профессионального или высшего образования, но это не беда. Главное в том, что вам придется научиться составлять психопортреты своих одногруппников, коллег, начальства и, того и гляди, подчиненных. А вы это делать абсолютно не умеете. Но нет ничего невозможного, пока с вами я. Поэтому разберите методички, - учительница потрясла в воздухе кипой листков А4, - и готовьтесь к разбиению на пары. За неделю вы должны будете разузнать как можно больше о своем напарнике - пикантные подробности разрешаю опустить, - хихикнула мисс Шаффер, - и затем сдать мне. А я, по обоюдному согласию обоих испытуем... м-м-м... в общем, обоих учащихся, зачитаю их результаты.
Иккинга начало неудержимо клонить в сон - закончился период действия утренней дозы кофеина. Поэтому он пропустил мимо ушей список назначения - все равно он прекрасно знал, что его назначат парой к Робу. Однако, погрузиться в объятия древнегреческого бога ему помешал слитный возглас одного (или нескольких? - в дреме непонятно) человек: "Что?".
- Хэддок! Проснитесь и пойте! - воскликнула мисс Шаффер. - Повторяю для лиц с неустойчивой степенью усвоения информации и засонь: шестая пара - Хэддок и Хофферсон.
- А-а-а... - успокоенно протянул Иккинг и снова лег было на парту, когда его затуманенный сном мозг все-таки усвоил вышесказанную информацию. - Что?!!
- Я не хочу идти в пару с Хэддоком! Лучше с... э-эмм... Джошом Торстоном, вот! – Возмутилась Астрид.
- А мне как-то ультрафиолетово. - Индифферентно пробормотал Иккинг, скрывая этим небывалый душевный подъем.
- Ваши желания, конечно, учитываются, мы же живем в демократической стране, - мило улыбнулась преподавательница, - но пары уже подобраны, и любое противодействие отразится на семестровой оценке самым негативным образом. Кстати, сильная половина пары Торстонов идет с... минутку-у... Ага! Джош, ты с Мэри Хэлиш. – Астрид издала нечто среднее между тигриным рыком и стоном и рухнула на парту.
- Это кто это тут сильная половина? - возмутилась близняшка Джоша, Джен Торстон, однако она живо успокоилась, когда озвучили, что с ней идет Йоргенсон. С абсолютно маниакальным выражением лица она принялась что-то строчить в записной книжке, при этом неразборчиво бормоча. Сидевший неподалеку Иккинг смог расслышать слова "Порох... запал... задержка..." и даже немного пожалел Свена. Но совсем чуточку и на исчезающе краткое мгновение. Остальная часть урока прошла в постепенно угасающем ажиотаже по поводу новой информации, а на перемене Иккинга подловила Астрид.
- Хэддок! Стоять! – Скомандовала блондинка.
- А? Астрид? Внимательно слушаю. – Отозвался парень.
- Итак. Не знаю, как ты, а я намереваюсь получить нормальные оценки за семестр, посему, хочется нам того или нет, а задание нужно выполнять. – Астрид говорила строгим, приказным тоном. – Значит, так. Лучший способ нормально это сделать – проводить друг с другом свободное время после занятий. Гром и молнии, вот уж не думала, что придется таскаться с тобой.
- Не могу не согласиться. – Вклинился Иккинг между ее фраз, но его, как обычно, не заметили.
- Начнем с завтрашнего дня, на сегодня у меня планы. Ты завтра что собираешься делать?
- После занятий? Съездить за город – у меня там хобби, вечером – заняться заданиями на дом.
- Идет. И я очень надеюсь, что у тебя не такое скучное хобби, как кажется с первого взгляда.
«Да ты на это хобби и не глядела», - усмехнулся Иккинг. Остальной день прошел как обычно – Хэддоку удалось увернуться от всех поползновений Свена, уберечься от членовредительских идей ужасающих полгорода близнецов и отправиться домой отсыпаться перед вечером.
Ночь. Ночная Фурия.
Едва стемнело, я выскользнул из дома (хотя чего таиться-то – отца дома нет, опять всю ночь Фурию ловить будет, хе-хе) и добрался до гаража, расположенного в трех домах от нашего. Строение я выкупил еще года два назад, когда только-только подсел на новое увлечение. Открыв гараж, я выкатил из его темного нутра черного как ночь «Yamaha YZF-R6», моего двухколесного друга, за которым я слежу и ухаживаю как… как ни за чем другим когда либо в своей жизни. Дальше – переодевание: повседневную одежду сменили черные джинсы, черные берцы, черные футболка и крепкая кожаная куртка, черный шлем с непрозрачным забралом. К слову, единственным «светлым» пятном в моем образе была ярко-красная левая выхлопная труба байка. Провернув ключ и с удовольствием послушав норовистый рык двигателя, я тихо добавил газа и неспешно принялся разгоняться – еще мне не хватало следы шин оставлять на своей улице и более того – рядом с домом.
Минут десять езды по правилам дорожного движения– и я уже за городом, подъезжаю к заводскому комплексу (давно заброшенному), где на сегодня был назначен старт гонок, как мне сообщили заранее. Сегодня народу собралось как обычно, то есть не особо много – сотни три-четыре. На гонки Большого Пула, когда съезжались стритрейсеры из нескольких штатов, собирались по несколько тысяч человек, но не сегодня. Да и такие гонки постоянно проходили в разных местах – мне пока что не удалось принять участие ни в одной из них, но завтра… завтра старт Большого Пула в Сиэтле, и его я ни за что не пропущу.
- А вот и наш общий любимец и супер-мега-победитель – Но-очна-а-а-ая Фу-у-урия-а-а-а!!! – а теперь несколько минут постоянных мучений знаменитостей – фанаты и фанатки. Кому-то, это, конечно, нравится, но уж точно не мне. Визжащая и размахивающая конечностями толпа, девушки, кидающие в меня различные предметы одежды (а порой и парни – но от таких я стараюсь держаться подальше). – Мальчики и девочки, поприветствуйте нашего лучшего гонщика хорошенько, и он, возможно, покажет вам парочку новых трюков!! – тебе кранты, Винс. Винс – это главный организатор и вдохновитель гонок, и за лишнее привлечение внимания… Ага, знаю. Байк тащился сквозь толпу с черепашьей скоростью, но в конце концов я добрался до точки старта и слез с железного коня. Подойдя к небольшой сцене, на которой и расшагивал Винс, я поднялся к нему и, мстительно улыбнувшись (жаль, под шлемом не видно было), произнес так, чтобы уловил микрофон:
- За такое теплое приветствие ну просто необходимо отплатить той же монетой, Винс – поэтому я приглашаю тебя прокатиться после гонки. – Толпа радостно засвистела и захохотала – практически все знали, что он терпеть ненавидит езду на мотоциклах (вот такой парадокс – парень, устраивающий гонки на байках, ну очень не любит на них ездить). – И не надейся отвертеться, мой говорливый друг. – А это я уже сказал лично ему.
- Вот видите, дамы и господа, с какими жестокими, даже больше – циничными личностями приходится иметь дело бедному мне? Ладно, недружественное отношение оставим на потом, а сейчас я напоминаю – до старта гонки осталось меньше пяти минут, а сегодняшний победитель будет защищать честь Сиэтла завтра на Большом Пуле!
Тем временем я спустился с помоста и кивнул нескольким байкерам, стоявших у своих мотоциклов в стороне, получив ответный коллективный кивок. Суровые бородачи на чопперах редко принимали участие в гонках – в отличие от нас, стритрейсеров, они ловили кайф не от скорости и нарушения закона, а от процесса езды как такового, но нередко присутствовали как наблюдатели. Не стану скрывать, в том числе и из-за меня. Благодаря моей любви к року и привычке гонять под что-нибудь «металлическое», байкеры положительно относились к Фурии и считали если не своим, то, как минимум, достойным уважения.
Вернувшись на старт, я еще раз проверил машину и осмотрел байки соперников. За честь защищать Сиэтл завтра боролись кроме меня трое знакомых стритрейсеров – Асмодей на красно-черной "Хонде", Хедшот на черно-сером "БМВ" и Хорн на бело-зеленом "Инкоме" (4). А нет, вот еще какой-то участник, на ярко-красном "Дукати" (фу, какое безвкусие) не то последней, не то предпоследней серии. Так-так, кто это у нас... Лопни мои глаза, мама родная, это ж Свен! Йоргенсон решил принять участие в гонке? Причем гонке лучших из лучших? И это учитывая, что раньше он на стритрейсинге не появлялся? Да, сегодня явно мой день. Свен поставил свой байк с правого края, по соседству со мной.
- Эй, чернявчик, говорят ты и есть Фурия? - я не спеша повернул голову в его сторону. - Слушай, а ты где такое старье раскопал? Я говорю про то, что ты байком называешь. Много помоек обшарил? Знаю я одного сморчка, он там постоянно ошивается, так он небось тебе помогал? А мама знает, что ты не ложишься спасть в десять?
Я также медленно повернул голову налево, глядя на соперников - те пожали плечами, а Асмодей так и вообще покрутил пальцем у виска. Оскорблять гонщика перед заездом может позволить себе только полностью отмороженный псих - даже я, со своей безбашенностью, такого себе не позволял (в основном из-за банальной вежливости, а не из боязни). Вновь повернув голову к замолчавшему было Свену, я выразительно постучал кулаком по шлему. Тот в ответ лишь нагло усмехнулся и громко высморкался - его счастье, что порождения бездны под названием "нос Йоргенсона" не долетели до моего байка.
- Так, дорогие зрители, кажется, нас сегодня ожидает интересная гонка! Наш нагловатый новичок только что нарвался на Фурию! Кстати о новичке: как бессменный организатор и ведущий, я, пользуясь правом, данным мне мной (а кем еще вы думали), даю постоянный позывной нашему новому участнику! Отныне и присно будешь ты зваться Сморкалой, пока не заработаешь другое прозвище!
Народ радостно заржал, тыкая пальцами в самоубийцу на красном "Дукати", а тот цветом лица сравнялся с цветом своего байка.
- Ну все, Фурия, готовься к скату в лузу. - Пообещал Сморкала, усаживаясь на мотоцикл. А наш ведущий продолжил:
- Напоминаю всем гонщикам и болельщикам, согласно обещанию, данному Фурией полгода назад, в случае, если он проиграет в любом заезде при отсутствии копов - так как он иногда плюет на финиш и гоняет этих лентяев чуть ли не по всему штату - он прилюдно снимет свой шлем, показав нам наконец свою наглую физиономию, и признает победителя лучшим гонщиком как минимум Сиэтла!
Через минуту Винс начал отсчет последних десяти секунд, все гонщики завели моторы и нетерпеливо подергивали рукоятки газа, а я, провернув ключ зажигания, полез в карман, достал свою "Нокиа" и вложил ее в специальное углубление рядом с приборной панелью, параллельно подключив ее к акустической системе - один усилитель и четыре колонки, углубленных в разных местах под сиденьем мотоцикла и под боковыми панелями справа и слева от мотора. Палец нажал кнопку Play как раз в тот момент, когда Винс рявкнул: "Старт!!!". Четыре байка резко рванули вперед, а я остался на месте.
Зрители было неодобрительно зашумели, но затихли, как только я обеими руками ухватился за рукоятки, и прислушались к Тиллю Линдеманну (5), отсчитывающему мгновения до МОЕГО старта:
- Eins, zwei, drei, vier, fünf, sechs, siben, acht, neun, aus (6). - С последним словом я выкрутил рукоятку газа, но тормоз отпустил лишь с первым ударом бас-гитары. Ямаха сорвался с места. Даже сквозь рев мотора и грохот тяжелого рока я услышал слова Винса:
- Итак, Фурия сегодня расщедрился и дал своим соперникам аж двадцать секунд форы. Что ж, посмотрим, удастся ли им этим воспользоваться.
Вот оно – то, ради чего я все еще существую. Свобода – абсолютная и безоговорочная. Свобода от «дневного» Иккинга, стеснительного и скованного парня. Когда я сажусь на байк и надеваю шлем, на свет появляется Ночная Фурия – кошмар копов Сиэтла и пригородов (полицейские Берка в счет) и кумир половины молодежи. В ушах слышен рев мотора и свист ветра, в барабанные перепонки стучится тяжелый рок, километры пролетают как секунды. Фурия – моя вторая сторона, моя противоположность, мой антипод. Если его запереть в клетку, он перестанет жить, потому что его кровь – свобода.
Die Sonne scheint mir aus den Händen,
Kann verbrennen, kann euch blenden.
Wenn sie aus den Fäusten bricht,
Legt sich heiss auf das Gesicht,
Sie wird heut Nacht nicht untergehen.
Und die Welt zählt laut bis zehn (7).
Нет, Тилль, ночью солнца нет. Ночью нам светит луна и далекие солнца других систем, видимые нам лишь точками на черном небесном своде. Это, конечно, при условии, что небосклон не затянут тучами или туман не стелется по земле – в эти моменты я так же одинок, как и днем.
Eins - Hier kommt die Sonne!
Zwei - Hier kommt die Sonne!
Drei - Sie ist der hellste Stern von allen!
Vier - Und wird nie vom Himmel fallen!
Fünf - Hier kommt die Sonne!
Sechs - Hier kommt die Sonne!
Sieben - Sie ist der hellste Stern von allen!
Acht, neun - Hier kommt die Sonne (8)!
Закончился отсчет. Первые же аккорды следующей песни заставляют сердце замереть – Metallica, «Sad by True». Одна из моих любимых песен. Это песня про меня – ну или почти про меня.
«Ямаха» нагоняет первого соперника – Сморкалу, само собой. Хех, теперь это прозвище к нему прилипнет как пить дать, у Винса на это дело рука легкая. Хотя получить от него «позывной» - неважно какой – большая честь для любого, и Свен, похоже, это знает. В какой-то степени получение прозвища от нашего организатора и ведущего – своеобразный знак о допуске в нашу… не компанию, нет. В наш круг. Например, «Ночной Фурией» прозвал меня именно он, после моей первой гонки, когда я обогнал соперников на четырнадцать секунд, при этом провернув пару головоломных трюков. Тогда у меня не было достаточно опыта для такой поездки, и та гонка была гонкой со Смертью. Тогда Винс сказал, что Она никогда не сможет меня догнать, и когда я на байке, мне не следует ее бояться – Она заберет меня в любой другой момент, но только не в седле.
Свен услышал меня – не по звуку мотора, по музыке, - и ускорился. Все-таки его новенькая «Дукати» побыстрее моего байка будет. Хм, пытайся, новичок. Я свое отыграю.
You (you),
You're my mask,
You're my cover, my shelter.
You (you),
You're my mask,
You're the one who's blamed (9)
Невезучий (10) Джимми Хэтфилд бил в уши, а впереди показался поворот. А вот и мой выход. Сморкала сбросил скорость, чтобы не потерять управление, а я молнией пролетел мимо него и вошел в управляемый занос. Итог – я вышел из поворота, потеряв лишь километров двадцать скорости, и спустя пару секунд уже достиг двухсот километров в час. А Йоргенсон остался в лузе.
Заканчивал эту гонку я под Toxicity от SoaD. Второй номер – Хорн – оставался далеко позади, когда я пересек финишную черту под бурный рев толпы и еще несколько секунд крутился на месте, окутываясь дымом от стираемой об асфальт покрышки задней шины. Едва Танкян оборвал песню, я разжал ладони, стискивавшие рукояти и начал-таки успокаиваться.
Все участники финишировали – даже подотставший Сморкала. Шутка ли – двадцать шесть километров трассы, затрагивающей как объездные дороги, так и пригород Берка. Хорн первым поздравил меня- невысокий гонщик отличался весьма болезненным самолюбием и аналогичным честолюбием, но умел признавать поражения и уважать победы противника. «Хорошо, что именно ты будешь гонять завтра. Надеюсь, в этом году Сиэтл станет лидером западного побережья». А потом я увидел ее – и дневной Иккинг внезапно пробудился от дремы. В толпе стояла Астрид – рваные джинсы, тяжелые боты, белая майка. Она о чем-то разговаривала с Йоргенсоном – кажется, тот пытался свалить свою вину за проигрыш на несчастный байк, а она, как мне показалось, то и дело смотрела в мою сторону. Во мне все перемешалось – самолюбие и гордость Фурии, стеснительность и закрытость Иккинга… Я потерялся – впервые с того дня, когда появился Фурия. Проторчав на старте еще минут десять, я отправился домой, не обращая внимания на разного рода приглашения и более мелкие по рангу гонки.
Ночь. Астрид Хофферсон.
Надо признаться, я не пожалела на то, что поддалась уговорам Йоргенсона выбраться на стритрейсинг. Мало того, что он эпически лоханулся, развыступавшись перед победителем в черном, так еще и прозвище говорящее получил. Ха, завтра об этом узнает вся школа – даже без моего участия. Хотя он, вроде, на это не обиделся.
А вторая причина – Ночная Фурия. Таинственный мотоциклист в черном, как мне объяснили – бессменный победитель вот уже полтора года и никогда не снимающий шлем. Себе я могу честно признаться – он меня заинтересовал. Он не строил из себя того, кем не является – в отличие от Сморкалы, пытающегося быть первым во всем (и почти всегда терпевшим в этом поражение и отыгрывавшемся на школьных ботанах). Он просто приехал и победил, выиграв право представлять Сиэтл и Берк на завтрашних больших гонках, или как их там.
Вокруг было темно – мне надоело слушать нытье Йоргенсона и я по-тихому смылась домой. До Берка идти было всего пару миль, так что такси вызывать я не стала – да и нельзя это было делать, спалила бы гонки как пить дать. Решив, что идти без музыки скучно, я принялась было доставать из сумочки наушники к своему «Яблоку», когда позади послышался рев мотора мотоцикла. На всякий случай я решила оглянуться – и ничего не увидела, свет фары ослепил меня. Я чертыхнулась и пошла дальше, ища наушники, когда около меня звук мотора стих, скатившись почти до шепота, и уверенный голос молодого парня произнес:
- Я, конечно, могу ошибаться, но может быть, вас подвезти, миледи? – повернувшись вправо я увидела никого иного, как Ночную Фурию. Стройная, спортивная фигура в черной коже и джинсе, черный шлем и черный байк с характерной красной выхлопной трубой.
- А-э-э-эм-м-м… - Ничего более содержательного я из себя выдавить не смогла.
- Запрыгивайте, миледи. – Гонщик кивнул себе за спину. – Обещаю превышать скорость незначительно и не проворачивать никаких умопомрачительных трюков.
Подумав пару секунд, я решила принять его предложение. В конце концов, если мне не понравится, я всегда могу его остановить. А если он решит распустить руки, я всегда могу их обломать. Плюнув на наушники, я перекинула ногу через байк и села позади Фурии. Заднее сиденье размещалось выше переднего, так моя голова наполовину выглядывала из-за черного шлема, а руки проходили как раз по его груди. Отпустив тормоз, Фурия мягко поехал вперед, разогнавшись за несколько секунд до ста пятидесяти… километров? Около девяноста миль в час то есть.
- Ни за что не поверю, что у такой, без сомнений, сногсшибательной девушки не нашлось ни одной кандидатуры для того, чтобы подвезти ее до дома? – Все так же вежливо осведомился гонщик.
- Была одна кандидатура, но она разнылась после позорного поражения и надоела мне. Спрашивать же о помощи незнакомца в наше время чревато проблемами. – Ответила я спустя пару секунд, справляясь покраснением от неожиданного комплимента.
- Но вы без колебаний приняли помощь незнакомца. Почему?
- Давай уже на ты? – Да я просто офигеваю от собственной смелости.
- Поддерживаю. Так почему ты согласилась на мою помощь?
- Вряд ли такая личность как Фурия решит обидеть беззащитную девушку. А если решит, - я усилила объятия, сдавив его грудную клетку, - то сильно пожалеет. Кстати, я Астрид.
- Убедительный довод. Ну а я – Ночная Фурия, можно просто Фурия. Прости, не хочу раскрывать свое годами хранимое инкогнито даже такой красивой девушке.
- Тогда хотя бы расскажи, почему ты скрываешь свое лицо и личность?
- Так легче. И интереснее. Фурия – это маска. Хотя я считаю ее полноценной личностью. Кто знает, может, я просто псих с раздвоением?
- Нет. Для психа у тебя слишком уж нормальное поведение – это я тебе как будущий прокурор говорю.
- Что ж, спасибо, миледи, вы меня утешили. Прокурор, говоришь? Так значит, есть вероятность того, что однажды тебе придется зачитывать мне обвинение?
- Есть и такая вероятность. Лет через семь, минимум – пять.
- Ну, думаю, столько времени я на трассе продержусь. Да, кстати – если бы тебе пришлось выносить приговор прямо завтра, сколько лет бы ты мне дала? Это просто академический интерес, ничего больше.
- Ну, посчитаем. – Я принялась загибать пальцы. – Многократное превышение скорости, порча частной и муниципальной собственности, сопротивление полиции, создание аварийных ситуаций, участие в нелегальных гонках… Я, честно говоря, точно не знаю, но лет на пятнадцать потянет точно – если прокурор будет суровым, а защищать тебя будет настолько профессиональный адвокат, насколько профессиональным гонщиком является Сморкала.
- Надо же. Значит, мне нужно постараться не попадаться на крючок копам, не так ли? Кстати, куда тебя везти?
- Мы уже рядом, - ответила я, осмотревшись, - угол Франклина и Эри. – Еще несколько минут езды, и я слезаю с черного байка.
- Завтра в одиннадцать вечера старт Гонки Большого Пула в старом карьере к востоку от города. Придешь поболеть… за кого-нибудь?
- Возможно. – Ответила я, глядя на отражение своей улыбки в матовом забрале шлема. – Это от многого зависит.
- Буду искать тебя глазами. – Ответил Фурия и, подняв байк на дыбы, рванул вперед. Еще несколько секунд слышался рев мотора, затем все стихло, а о только что пережитых событиях напоминала слегка занемевшая оконечность спины – все-таки на байках я езжу крайне редко. В процессе проникновения в окно второго этажа, где располагалась моя спальня, я не переставала улыбаться, вспоминая поездку и разговор. Кажется, я таки встретила парня, который мне нравится. И кажется, что это взаимно.
(1) Выдумано, есссно.
(2) Солист группы System of a Down, чьему репертуару принадлежит в том числе и песня Lonely Day.
(3) Анетт Ользон - вторая солистка группы Nightwish.
(4) Марка выдумана, для тех, кто в курсе, кто такой Корран Хорн на бело-зеленом «Инкоме».
(5) Солист группы "Rammstein".
(6) Песня "Sonne" все тех же "Rammstein".
(7) Перевод: В руках моих горит светило,
Обожгло и ослепило.
Не осталось в кулаке,
Делает к лицу пике,
И этой ночью не зайдёт.
Вся планета счёт ведёт.
(8) Перевод: Раз – пусть будет солнце!
Два - пусть будет солнце!
Три – светило ярче вряд ли найдётся!
Четыре – никогда на нас не сорвётся!
Пять – пусть будет солнце!
Шесть - пусть будет солнце!
Семь – светило ярче вряд ли найдётся!
Восемь, девять! - пусть будет солнце!
Перевод Евгений Алексеев-Пятыгин из Алма-Аты
(9) Перевод: Ты (ты),
Ты – моя маска,
Ты – моё укрытие, моё убежище.
Ты (ты),
Ты – моя маска,
Ты – тот, на кого падают все обвинения.
(10) Правда невезучий. В Вики посмотрите.
