 Фанфик «Курсач»
Шапка фанфика:
![]()
Название: Курсач
Автор: Evillight
Фандом: Властелин Колец (Арда Современная... моя фантазия)
Персонажи: студенты Тол-Фаласского Государственного Университета
Жанр: экшн/драма
Предупреждение: нецензурщина
Рейтинг: Т
Размер: миди
Содержание: Арда Современная. Гондор. Вуз. Студент, чью расовую принадлежность нельзя назвать титульной, пишет курсовую работу на злободневную, взрывоопасную тему... прекрасно зная, с чем ему придётся иметь дело.
Статус: закончен
Размещение: нельзя
От автора: Сэр Дж.Р.Р.Толкиен не любил современность и свой мир в современном антураже никак не представлял. Полагаю, он был бы глубоко оскорблён, увидев мой фанфик, но, при всём к нему уважении, я от этого удержаться не могу. Однажды воображение нарисовало мне весьма реалистичные картины Арды - её стран и городов - в исторический период, аналогичный нашему. И почему, собственно, нет? Арда - это мир, населённый разумными существами. Они живут, меняются сами и меняют его. Первое: это не юмор и не пародия. Второе: это эксперимент и ничего более. Третье: если вам кажется, что в тексте присутствуют аналогии и аллегории с реалиями Земли и России, то... вам просто кажется. Может быть, они есть, а может и нет. Толкиен этот вопрос обходил стороной и я тоже обойду 
Текст фанфика:
Курсач
или
Сказ о последних мгновениях Гондора в преддверии так называемой
Расовой Революции 548 года
…Сказать, что в этот ясный апрельский вечер на галерее главного университетского корпуса было свежо – всё равно что назвать лютый мороз прохладцей. По всей её просторной, сверкающей в закатных лучах мраморной площади со свистом гулял пронзительный ветер, гоняя по полу яблоневые лепестки из палисадника на террасе. Небо уже набрало глубокую летнюю синеву, но на Тол-Фаласе весна редко бывает тёплой и тихой. Здесь она всегда дождлива и ветрена, это только сегодня так хорошо… и кто распорядился строить учебное заведение на мысу? Мало того, что холодно, так ещё и далеко от Роувена, где снимают квартиры те, кто не хочет жить в кампусе.
У перил безмолвно застыла, ёжась от ветра, одинокая фигура в потёртых джинсах, толстовке с капюшоном и видавшей виды косухе. Оставленная на скамье сумка выдавала в нём припозднившегося студента второй смены. Услышав сзади звук шагов, он хотел было обернуться, но не стал, лишь плотнее спрятал руки в рукава, как в муфту.
-Молодой человек, почему вы не идёте домой? Уже полшестого, - вежливо спросил мягкий голос мужчины почтенного возраста, - вы кого-то ждёте?
Студент отреагировал, но уже позитивно – да, он ждал и наконец-то дождался.
-О, прошу прощения… - вынужденно произнёс преподаватель, разглядев его лицо.
«Молодой человек», как выяснилось, оказался не человеком, а орком. Профессор не терял лица, но осознавал, что последствия могут быть серьёзными. Его могут освистать, лишить степени и лицензии, исключить из всех коллегий, написать в газетах, что он расист и дискриминатор…
-Мистер Нанторейн, - устало сказал орк, улыбнувшись, - это же я!
О да, это он. Ходячий курьёз. Припоминая, как он отличился на открытом семинаре по культурологии, шестидесятипятилетний историк Фирилон Нанторейн успокоился и выдохнул. Ничего, что могло бы с ним произойти, ему не грозит, потому что перед ним Гхазрат Куулур из группы 12-67, а он мало похож на стукача. Зрение село, надо менять очки.
Заявить, что семь из десяти современных орков растеряли расовую гордость и продались за вонючие державные подачки… будь он человеком, его бы растерзали прямо в аудитории, причём к оркам с энтузиазмом присоединились бы и люди, истово верящие в дружбонародные идеалы. Семинар закончился бурной потасовкой, в которой Гхазрат получил две резаные раны и множество синяков, а сам разбил восемь харь. Его бы одолели кучей, если бы не охрана, вовремя подоспевшая с брандспойтом, но авторитет он себе сделал на совесть. Безусловно, его могли триста раз подкараулить после занятий или заявиться к нему на квартиру, но нет – его стали обходить стороной. Слух о родне, которая может припереться в универ с огнестрелом, был небезоснователен.
-Почему домой не идёшь? – повторил препод.
-Хочу пообщаться по поводу курсовой.
-Так у тебя же всё готово… или опять переписывал?
-Нет, - замялся Гхазрат, - мне просто интересно, каковы мои шансы. Вы же включены в комиссию и наверняка уже знаете, что обо мне думают остальные.
-О Эру! Ладно, пойдём, а то тут и простыть недолго.
Нанторейн пошевелил мышкой и мирно спавший на столе из красного дерева монитор проснулся, поприветствовав хозяина обоями с шахматной доской на фоне вишнёвого сада.
-Ну-с, ты на хорошем счету, - историк проницательно заглянул в оранжевые глаза. Натуральный их цвет был жёлтым, но, как и многие другие орки, в дневное время Гхазрат носил линзы-хамелеоны.
-Я польщён, но всё же хочется правды.
-Это правда. Ты принят по квоте и комиссия не имеет права тебя завалить. Показательно запороть зачётку можно какому-нибудь местному домашнему мальчику, но не…
-Я настоял на экзаменах, - перебил Гхазрат, - и я их сдал. Считайте это комплексом, но квота – удел идиота. Кстати, я с названием определился. Извините уж, короче не получается.
-Судьбу искушаешь? – учёный поднял бровь, издав короткий смешок.
-Да нет же, - засмеялся Гхазрат, протянув ему флэшку, - говоря языком хакеров, я нашёл эксплойт. Я знаю, что меня не завалят. Я просто уже представил, как они будут морщиться, кривиться, но слушать, поражаясь моим социально-опасным речам, но ничего не смогут поделать, ибо иначе сами попадут под статью! А диск-то с записью уйдёт аж в Комитет…
Нанторейн между тем наморщил брови, погладил усы, вставил флэшку в компьютер и неторопливо пролистал файл. Да, шутник прав. «Ложь о разновидностях орков и правда о менталитете гондорцев, лояльных государственной власти 539-548гг». Человека за такое бы отчислили, после чего он попал бы в реанимацию, если не в могилу: обычно орки не утруждают себя судом, а на них самих не подаст никто, кроме родни несчастного, которая уйдёт, несолоно хлебавши. Источники, указанные в конце курсовой, шатко балансировали на грани законности. Многие из них были изъяты из печати и внесены в реестр экстремистской литературы, так что раздобыть их можно было только в интернете. Автора одной из монографий, известного генетика, официально лишили научного звания. Он никого не убил, ничего не украл, но зато констатировал наличие у орков, наводнивших Запад, множества патологий, возникших из-за алкоголизма. Его приговорили к пяти годам лишения свободы и запретили публиковаться, ну а Гхазрату несказанно повезло, что его родители, перед тем как стать жертвами зачистки, успели накопить приличный валютный счёт…
Он ненавидел свой гондорский паспорт, но благодарил мировую рулетку за то, что живёт на тихом курортном Тол-Фаласе, а не в полицейском Минас-Тирите, где парня с его внешностью постоянно пасли бы менты и ГСБ. Разумеется, выглядел он отнюдь не официозно. Его волосы были выбриты по-панковски и покрашены в дикий малиновый цвет, но он не ленился их мыть, да и в целом был совершенно непохож на вездесущих мигрантов из Мордора. Ровная тёмно-рыжая кожа, угловатый, но изящный контур лица, здоровые белые зубы всегда были для спецслужб красной тряпкой, и не просто так. Он был чистокровным итилиенцем, сородичем тех самых ужасных «боевиков», на которых штурмовые части ГСБ охотятся по горам по долам, не щадя своего живота. Президент Кирингор Таланнири в своём предвыборном выступлении грозился бороться с ними на воде, на суше, в воздухе и даже в клозетах, призывая не только людей, но и «нормальных» орков сотрудничать с органами правопорядка. Так или иначе, что бы Гхазрат ни думал по поводу своих шансов защитить курсовую, немудрено, что эта тема его волновала. Его страну Гондор оккупировал и проглотил более тысячи лет назад, и за всё это время итилиенский подвид орков не присягал на верность ни королям, ни президентам. Даже во времена правления Саурона их племена сохраняли формальный суверенитет… но то дела давно минувших дней, преданья старины глубокой, а нынешняя власть в лице Таланнири набивает Итилиен худшими из людей и гондорские города – худшими из орков. Хотя причём тут Таланнири? Он уйдёт, а на его место сядет другой зоотехник, и аппарат ещё не одну сотню лет будет работать, как часы.
-Ну как? – вопрос Гхазрата вырвал препода из пучины мыслей о судьбах стран и народов.
-Недурно, - спокойно ответил тот, - к тому, что касается истории и культуры, претензий нет, но за психогенетические выкладки я не отвечаю, это к мистеру Лоттамилю…
-Фу, - фыркнул Гхазрат, - не пойду к этому старому маразматику. Вы знаете, за что я уважаю вас, мистер Нанторейн? За то, что ваш мозг не разъеден ни толерастией, ни тупой ксенофобией. Иногда и вы изрекаете гнилые штампы, от которых у меня вянут уши, но я ведь понимаю, что это естественный страх за своё рабочее место.
-Не будем об этом, - нахмурился профессор, - но насчёт Лоттамиля согласен. На февральской конференции он добрехался до того, что «открыл» у эльфов ген экстремизма.
-Ну и дурак. По его логике всех эльфов надо посадить по 343-ей...
-Так, - Нанторейн глянул на часы и подпрыгнул на месте, - шесть часов.
Гхазрат нехотя взял сумку и достал мобильник, чтобы посмотреть, сколько ему ждать до прибытия автобуса. Комнаты в кампусе у него не было, но не потому, что его счёт был слишком жидок, а потому, что его, одиночку, от этой коммуналки тошнило.
-Мне флешку оставить? Завтра вернёте?
-Постараюсь, - ответил Нанторейн в усы, тяжело вздохнув, - счастливо добраться домой.
Темнота – друг молодёжи. Можно даже безошибочно предположить, для какой молодёжи она особенно верный друг: во-о-он для той самой неблагополучной мигрантской молодёжи, которая тусуется на выходе, нарушая тишину битьём бутылок и невообразимым матерным гвалтом.
Орки активны ночью, а спят днём, и поэтому для них составлено отдельное расписание. Так потребовал Комитет по Мониторингу Политической Корректности, заручившийся поддержкой мордорской диаспоры. Гхазрат этим фруктам компанию не составлял и предпочитал дневные занятия, но, похоже, сегодня это ему не удастся. Ворота единственные, и мимо этой гурьбы придётся пройти.
Пока он, засунув руки в карманы и нахлобучив капюшон, перебирал в уме доступные пути, шевеление в толпе усилилось. Причиной тому была студентка, затравленно семенившая к воротам со стороны кампуса. Видимо, она была у кого-то в гостях и теперь торопилась на автобус, не понимая, что ей, мягко говоря, не повезло. Мало кто говорит об этом вслух, но среди мордорских мигрантов полно извращенцев, которым трахаться хочется всегда, а не только в брачный сезон, и они не считают должным себя контролировать. Не осмеливаясь нападать на орчиц, не уступающих силой мужскому полу, они обрушивают своё внимание на человеческих девушек, и уж если при свете дня они нередко орут им скабрезные фразы, безнаказанно хватая за мягкие места, то в сумерках… в общем, студентке капитально не повезло. Случаи изнасилований в кампусах были пугающе часты, но это умалчивается или выдаётся за «добровольные отношения», когда забитая, запуганная бандой дура прибивается к одному, чтобы её не трогали другие. Правозащитники трубят об этом в интернете, а возмущённые граждане порой учиняют акции возмездия, но если первых власть душит штрафами, то вторых сажает за решётку, как радикальных националистов.
Тем временем девчонке перегораживали путь. Всего мордорцев было пятнадцать, они столпились у ворот, и вперёд вышли двое, явно считавшие себя представительными персонами.
-Дайте пройти, - раздражённо вырвалось у неё, когда она уже была в двух шагах от калитки. Один из гопников бесцеремонно одёрнул её назад, схватив немытыми лапами за грудь и зажав рот...
Стоя спиной ко двору, он не мог предугадать тычка, от которого чуть не треснул позвоночник. Остальные четырнадцать, видя приближение более крупного, но всё же собрата, тоже не ждали подлянки. Визг ушибленного резанул им по ушам, а второй инициативный деятель получил искромётную зуботычину и отлетел на газон. Миновав их, агрессор оказался за калиткой, но шоу было далеко от завершения. Левой рукой он сграбастал окоченевшую от ужаса первокурсницу (ну кто же ещё будет так наивно ходить поздним вечером по университетскому скверу?), а правая нырнула под куртку. Это был недобрый жест. Они синхронно отшатнулись – как собаки в тот момент, когда двуногий противник резко приседает, чтобы взять камень. Около полуминуты в воротах царила тишина, нарушаемая лишь сбитым дыханием, а затем из притихшей толпы раздался подхалимски-одобрительный возглас:
-Ну ты и бульдозер!
-Она моя, - рыкнул Гхазрат, извлекая аргумент, - рыпнетесь – хуи поотстреливаю. Всосали?
Ещё немного подержав кодлу на мушке, Гхазрат стал боком удаляться к автобусной остановке и не отпускал «трофей», пока туман не скрыл их двоих из виду. Под козырьком он ослабил хватку, отпустив беднягу, и хотел было отшагнуть назад, но пришлось придержать её в стоячем положении, так как ноги её не слушались. Невысокая, тщедушная, в неудобных туфельках, она бы не смогла нормально драться, а убежать бы ей вряд ли удалось.
-Стрелять умеешь? – перешёл Гхазрат от слов к делу, пока она не приписала ему скотские намерения. Она молчала, и он грубовато переспросил: – Умеешь или нет?
-Н-нет… то есть да, - дошёл-таки до его ушей ответ, - п-папа учил.
-Бери, - взяв её бледную руку, он вложил в неё пистолет, не без удовольствия отметив, что пальцы правильно обхватили рукоять. Навык не прокуришь, не пропьёшь.
-Д-даришь что ли?..
-Я итилиенец, - не упустил Гхазрат повод побравировать, гордо задрав нос, - у каждого итилиенца есть ствол, и не один. У меня пять, не обеднею.
-Это же проти… - огромные голубые глаза первокурсницы расширились. Она, кстати, была натуральной блондинкой. Длинные волнистые волосы, выразительные брови, нежное лицо. Нацики считают таких идеалом.
-Противозаконно, - закончил Гхазрат ненавистное слово и не удержался от громкого циничного смеха, - вижу, ты любишь смотреть дебилизор. Ну, «Виллу-3», «Хи-Хи-Клуб»… а ещё журнальчеги листаешь, девочковые. Может быть, у тебя даже есть аккаунт на «школе.го» и ты никогда не слышала, что это база данных ГСБ. Угадал, есть. Думаешь, ГСБшники эстеты и просто любуются твоими фотками? Разочаруйся, пусечка, они на них дро…
-Хватит! – выпалила девушка, сжав кулачки, - я… не такая…
Пистолет она сунула под пиджачок, так что Гхазрат не боялся быть застреленным из своего же оружия, но, признаться, ему стало стыдно. Изобличая стереотипы, нельзя поддаваться им самому.
-Где тебе вбили в башку говнозакон?
Ей явно не нашлось, что ответить. Её разбирала злость, обида, негодование, это читалось на её лице и искало выхода, но ей пришлось признать поражение и ответить честно:
-В школе, - добавила она, - дура я была… политруков слушала, а надо было отца.
Хлюп-хлюп, вот и слёзы. Ну уж нет, носовой платок он ей не даст. К счастью, сцена не затянулась и вскоре первокурсница вытерла слёзы, но продолжила изливать душу:
-У меня нет матери. Её посадили по 343-ей, в тюрьме она заболела туберкулёзом и умерла. Отец и братья меня сами воспитывали, но я отмахивалась от их советов. Вот даже то, что я здесь – последствие моего упрямства. Та же экономика есть и дома, но я же взрослой жизни хотела… а папа, между прочим, состоит в повстанческой общине. Братья тоже скоро вступят. Я лишь по верхам знаю, чем они там занимаются. Собираются, тренируются, орков дубасят, но мне до поры до времени было всё равно. Район у нас был спокойный, да и здесь как-то удавалось избегать…
-Теперь знаешь, что с тобой случится, если забьёшь на самооборону.
-Не забью. Позвоню домой, попрошу прощения.
-Вот и няшненько, - глянул Гхазрат на часы, - чего, кстати, допоздна в универе отираешься?
-Историю подтягиваю. Тройка, хоть ты тресни. А почему ты… - осеклась она на половине вопроса. Видимо, что-то в ней отказывалось признавать факт.
-Потому что насильников нужно пускать в расход. Знаешь, почему они сюда понаехали? Потому что в Мордоре за это расстрел, а здесь максимум шесть лет.
-Кошмар... - только и вырвалось у собеседницы.
-Как тебя зовут?
-Эанри.
-Роханка?
-Угу, южная, - буркнула она вполголоса, намекнув на то, что ей хотелось бы быть северной и жить в относительно спокойной и уже почти демократической стране, - а тебя как зовут?
-Гхазрат.
Впрочем, на этом беседа закончилась, потому что приехал автобус. Он обдал их гарью и распахнул старые скрипучие двери. Разговор как-то не клеился, пока они ехали мимо пустырей и редких панельных домов, а через три остановки Эанри улыбнулась на прощанье и вышла.
Пока она шла к кирпичной пятиэтажке, где снимала комнату, она слышала в отдалении крики и пьяный хохот, но домой дошла без приключений, наслаждаясь металлической тяжестью подарка. Она обязательно напишет письмецо отцу и братьям. Им лучше не знать, кто подарил ей настоящий боевой пистолет, но они будут удивлены и обрадованы.
…Тягучая, противная слизь капнула ему на лоб, затем ещё литр шлёпнулся ему на лицо и грудь, а затем ему откусили голову. Гхазрат проснулся. Несмотря на лютую ненависть к дебилизору иногда он его включал, а вчера случайно застал «Наследие Шелоб 2». Когда-то, в эпоху относительной свободы, этот фильм был культовым, так что грех не поностальгировать.
Первая пара кончилась. Он опять промухал «основы социального равновесия», правда, ничего не потерял. Каждый раз это было одно и то же лживое дерьмо о том, что для достижения порядка в обществе должны быть забыты такие слова как «быдло», потому что, видите ли, они программируют быдло вести себя как быдло...
Специальность Гхазрата называлась «военная политология». В его дипломе, который непременно будет красным, будет написано, что он военный политолог, и, хотя у него были планы насчёт второго высшего в области информационных технологий, наука о политике значилась первой.
-Привет! – влетело в левое ухо.
-Привет, - сонно ответил итилиенец, открыв один глаз и увидев знакомое лицо.
-Можно я буду сидеть с тобой на общих лекциях?
-Можно, за посиделки денег не берут. Как спалось вчера?
-Хорошо, - беззастенчиво зевнула Эанри, выкладывая учебники и тетрадки, - а правда, что ночью в кампусе была поножовщина? Говорят, троих забрали в медпункт, а они и там подрались.
-Откуда мне знать, я там не живу… вообще, следите за языком, не будьте расисткой, юная леди. Не поножовщина, а разрешение бытовых конфликтов традиционными методами.
Эанри прыснула. В центр лицемерного огородца приземлился увесистый камень, пародия на менторский тон Гхазрату удалась, и его никто не «привлечёт», потому что офицерская вдова в данном случае задорно сечёт саму себя. Только вот нежелательно, чтобы роханочка повсюду бегала за ним, как хвостик. Ну, помог один разок, пистолетик подарил, но пора бы и уже своими дорогами пойти.
И он не ошибся…
-У тебя сколько пар сегодня? – стоило отзвенеть звонку, как она тут же по пятам проследовала за ним из аудитории по коридору, по лестнице вниз и до самого сквера.
-Нисколько, а что?
-Да так, - смутилась Эанри, тиская рюкзак, - поговорить хотела… без посторонних ушей.
-Извиняй, мне к научнику надо.
-К Нанто? Он в полдвенадцатого приедет, у нас есть полчаса.
-Ладно… пошли вон туда.
«Вон туда» было поляной перед физматом, который располагался рядом с главным корпусом. Там росли высокие толстые кедры, за одним из которых вполне могли укрыться двое или трое. Студенты, зубрящие, пьющие кофе и просто отдыхающие, часто сидели там в теньке.
-Не думай, пожалуйста, что я навязываюсь, - Эанри начала разговор с отрадной ноты, - просто мне страшно. Я боюсь, что эти свинорылые не оставят меня в покое, но их можно обдурить. Сам видишь, многие девки сами с ними путаются. Шрабакх из 16-33 сломал моей одногруппнице нос за то, что отшила его на дискотеке, - поморщилась она, - её госпитализировали, а его заставили оплатить лечение, но потом она пошла к нему. Теперь она ему «даёт», чтобы от неё отвязались его дружки. Я к тебе вот по какому делу: давай сделаем вид, будто мы…
-За каким хреном?!
-За взаимной выгодой. У тебя хвосты есть?
-Матстатистика.
-Ну вот! Я в ней шарю. Я помогу тебе с сессией, а ты как бы будешь моим э-э… ну ты понял.
Хлоп: сделка состоялась. Действительно, матстатистика была занозой в заднице и во имя пятёрки в графе «итог» Гхазрат согласился слегка наступить на горло своему имиджу. Полчаса истекли и он издалека увидел, как старенькое авто Нанторейна (неумело покрашенное после того, как его разрисовали краской из баллончика) паркуется возле лестницы.
-Ну всё, я побёг, - он рывком вскочил на ноги, - увидимся.
-Пока. Не забудь, завтра матстатистика!
…Так прошёл целый месяц. Эанри грызла экономический гранит, Гхазрат ходил на консультации к Нанторейну. Матстатистика подтягивалась, что не осталось без внимания преподши, которая хотела поставить ему зачёт автоматом, чтобы не нарваться на возможные неприятности, но поставила заслуженно, когда он ответил по билету. Он, в свою очередь, играл роль, как заправский актёр, и если раньше галдящая на крыльце гопота встречала Эанри громкой похабщиной, то теперь никто из них и пикнуть не смел.
Благодаря пистолету с обоймой на двадцать патронов она чувствовала себя гораздо свободнее. При свидетелях им не похвастаешься, но факт его наличия вселял недюжинную веру в жизнь.
…До защиты курсовой оставалось час, полчаса, пятнадцать минут, семь, три, ноль. Гхазрат немного нервничал. Аттестационная комиссия уже собралась, председатель разложил папки, суета устаканилась и вот, наконец, студентов стали приглашать по одному. Он сказал, что хочет пойти последним (всего перед дверью аудитории мандражировало семеро, все из разных групп), и самозабвенно дремал в кресле, пока не позвали.
Момент икс…
-Здравствуйте, уважаемая комиссия, - хитрые жёлтые глаза мельком оглядели стол с вином и конфетами и сгорбившихся за ним пятерых людей, самому младшему из которых было сорок семь.
Кроме Нанторейна, чей взгляд был свеж и остр несмотря на возраст, в комиссию входили образчики гуманизма, назначенные самим Комитетом и призванные ревностно блюсти политическую корректность на экзаменах и защитах.
Дородный мистер Инториар, доцент кафедры социологии, по чьей инициативе вступительные квоты для гостей с востока были увеличены с 25% до 30%.
Маленький сухонький мистер Вэллингер, толерантнейший из профессоров культурологии, способный увидеть в любом криминале неприкосновенные вековые устои.
Костлявая и морщинистая мисс Тирруэл, профессор лингвистики, пожалевшая грабителя, отнявшего у неё сумку с зарплатой… воистину святая женщина.
Миссис Фадденгил, ярая государственница и патриотка, которую мысль о независимости Итилиена заставляет покрываться красными пятнами и бить копытом о линолеум.
И, наконец, мистер Одельвен, самый молодой и инициативный, доктор психологических наук, чьи новоиспечённые теории безапелляционно гласят, что эпоха талланиризма принесла в Гондор мир и взаимоуважение между расами.
Как в этой идиллии оказался Нанторейн, скучавший по старым временам, когда мерилом ценности гражданина была не политическая ориентация, а интеллект и профессионализм, было мистической загадкой.
-Начинай, - кивнул он, когда Гхазрат расписался в регистрационном листе.
Вместо того, чтобы чинно выйти к трибуне и начать монотонно бубнить стандартные, одобренные Комитетом водянистые фразы, он запрыгнул на неё и сел, скрестив ноги. Кто-то кашлянул, кто-то поправил очки. О, как скукожился нос у Фадденгил!
«Слушай-слушай, старая клизма. И только попробуй что-нибудь кукарекнуть…»
Доклад был эмоциональным, Гхазрат почти не читал по распечатке. Артистизм был одним из его лучших черт и скрашивал такой недостаток, как злоупотребление просторечиями. Впрочем, когда он всё же зачитывал фрагменты текста с бумаги, это было незаметно.
«…В период с октября по март 539 года все силы госпропаганды были брошены на создание в массовом общественном сознании позитивного образа Кирингора Таланнири. Для этого пресса прибегла к методу «от противного» - образ бывшего президента, Аллутана Риавера, был крепко ассоциирован с пьянством и попустительским отношением к хозяйству, так, что новый гондорский правитель на его фоне представал легендарным мессией. Однако положительного стимула недостаточно для влияния на сто пятьдесят миллионов граждан, чьи настроения стихийно менялись без определённого вектора. Отрицательный стимул был найден незамедлительно, и в начале 540 года президент Таланнири прославился как неутомимый борец с мировым злом – итилиенским терроризмом. Тот факт, что сам феномен «раскручивался» в ногу с его рейтингом, официальной огласки в СМИ не получил, а почти все журналисты, писавшие об этом статьи, к 546 году скоропостижно умерли насильственной смертью…»
-Нельзя ли сделать паузу? – забегали глазки миссис Фадденгил, нервно теребящей платок, - мистер Нанторейн, можно я прерву вашего студента… как его…
-Гхазрат Куулур, - подсказал ей шёпотом Одельвен.
-Гхазрат! – на грани крика сказала миссис Фадденгил, - ответь на мой вопрос.
-Да? – лукаво сощурился оратор.
-Где ты это взял? Что за источник, что за автор?
-Арангиэль Тоарн, а что? Вполне легальный, уважаемый колумнист.
Фадденгил затрясло и её химзавивка стала подрагивать в такт мелкой дрожи. Если бы не присутственная ситуация, Гхазрат заржал бы, забыв про все приличия. Сколько она гнобила его на «основах права», ловко обходя скользкий генетический вопрос и педалируя тему сепаратизма? Пришло время расквитаться с этой уродливой курвой, всё равно она у 12-67 больше ничего вести не будет!
-Я тоже спрошу, - вставил Инториар, утерев пот со лба, - почему экономика пошла в рост именно при Таланнири, а не при Риавере? В этом ведь тоже есть роль спецслужб, не так ли?
-А как же, - не растерялся орк, - нет смысла стричь паршивых овец. Вспомните эпопею с «Андуин-Рыб-Трансом». Когда он не выделялся из ряда других рыболовецких организаций, никому не было до него дела, но когда его акции закрепились на рынке, он был обезглавлен и теперь им управляет лояльный человек. Экономика растёт, но за ней надзирают, чтобы не слишком разрасталась.
-Так-так, - Нанторейн постучал авторучкой по столу, - без сантиментов.
Дальше было жёстче и провокационнее, дошло аж до того, что даже мисс Тируэлл, сидевшая тише воды ниже травы, возмутилась обилием экспрессивных выражений…
-Гхазрат, я не хочу оскорбить принятый у вашей расы способ изложения мыслей, но не кажется ли тебе, что таким словам как «гэбня» и «толерасты» не место в научном тексте?
-Вы попали в яблочко, - подхватил Гхазрат, - легче сказать, где им место: в выгребной яме! Когда они там окажутся, то и из научных текстов пропадут.
Его ещё не раз останавливали, взывая к культуре общения, но делали это с филигранной осторожностью, чтобы не обидеть, не задеть, не ранить, не наступить на расовый мозоль. Дёргать их за верёвочки политкорректности было на редкость весёлым занятием.
«Ввиду того, что программа привлечения рабочей силы из Мордора и прилегающих земель не была свёрнута в конце второго квартала 546 года, как предполагали условия реформы, рынок ею перенасытился, и новоприбывшие мигранты остались без работы. Комитет по Мониторингу Политической Корректности запретил ограничивать их права на передвижение и выбор мест жительства, так что общий процент мордорских орков в Гондоре увеличился по сравнению с прошлым годом на 70%. Отдельно следует сказать и об избирательности, с которой партия власти подошла к проблеме прописки. Вид на жительство в преимущественном порядке получали лишь самые социально-неустроенные группы, не имевшие чётких представлений о законе, преступлении и суде. Расологический анализ (приложение пятое, график третий) показывает, что предпочтение отдавалось оркам метисного типа, не причисляющим себя ни к одному из подвидов. Именно такой унифицированный этнос был широко распространён в средневековье. Его психологические параметры, такие как IQ, обучаемость и самоконтроль, являлись катастрофически заниженными, а доля индивидов, страдающих опасными психическими нарушениями, в том числе круглогодичной сексуальной озабоченностью, составляла не менее 32%. Данная картина повторяется и в наши дни, и в качестве итога исследования закономерно встаёт каверзный вопрос: чего хочет добиться господин Таланнири, насаждая оркам Итилиена лояльность гондорской государственной идеологии, правящей партии и себе лично?..»
-Нет, я больше не могу это слушать!!! – вскричала миссис Фадденгил, ударив кулаком по столу, от чего ближайшая бутылка вина со звоном подпрыгнула, - дайте мне валидол…
Лики научных светил обеспокоенно обратились к ней, и, пока она не запила лекарство едва не расплёсканной по всему столу водой, внимание Гхазрата было приковано к сине-белому значку партии «Гондорское Единство» на лацкане её пиджака. Интересно, высоко ли она там сидит?
-Тебе сверху нас видно хорошо? – подал голос Вэллингер, списав его агрессию на менталитет.
-Как в парламенте, который не место для дискуссий, - процитировал он спикера Госдумы.
-У тебя ещё много? – спросила Тируэлл больше для проформы, чем из интереса.
-Три страницы.
Эти страницы были посвящены вопросу уже не орочьему, а человеческому, и вот здесь Нанторейн немного напрягся. Ему не могло грозить наказание за курсовую работу этого студента, он не боялся ни выговора, ни штрафа, но он не исключал того, что следственные органы будут искать за спиной Гхазрата предполагаемого заказчика его вопиющей писанины. Это лишние нервы и потеря времени, да и «заказчик» может взять и неожиданно объявиться несмотря на то, что его изначально не было. ГСБшники очень даже способны это организовать и тогда несдобровать обоим. Эксплойт? Рано или поздно любой эксплойт будет обнаружен и пофиксен, а хакер посажен под замок.
Гондорская Служба Безопасности и Комитет по Мониторингу Политической Корректности играли в противостояние, взаимодействуя, как единый механизм, и доминировала в этом тандеме, конечно же, ГСБ. Пусть резвится орочий криминалитет, оправдываемый фиктивным «правом на расовую самоидентификацию», пусть коверкаются школьные программы, пусть затираются и извращаются исторические факты. Пока всё это не угрожает безопасности единой и неделимой, озарённой светом Белого Древа сверхдержавы, оно имеет право на жизнь.
«Человеческое население Гондора и Южного Рохана живёт в обморочном сне, созданном развлекательными телепрограммами и поверхностным лоском витрин. Элита, диктующая образ жизни в Минас-Тирите и центральной области, материально заинтересована в сохранении текущего положения дел, чего не скажешь о рядовых гражданах. Их мотив голосовать за «Гондорское Единство» целиком виртуален, как фетиш, как религиозная вера, потому что здесь наличествуют все черты культа: лик бога в газетах и на экранах, священные символы на рекламных щитах, помпезное празднование сакральной даты 25 марта и уголовное преследование еретиков. Народ страдает? Народ счастлив! Это именно то, что старшее поколение потеряло в «лихие 30-е», когда окаянная гласность погубила сверхдержавную идиллию. Словно капризный ребёнок в песочнице, Гондор мстит за свои порушенные куличики и ломает чужие, превратив половину Рохана в свою провинцию с полицейщиной, расовой преступностью и прочим авангардом деградации…»
Это было заключение.
Мистер Одельвен прокашлялся в кулак и собрал мысли в кучку.
-Какую конструктивную альтернативу ты нам предложишь, Гхазрат?
-Конструктивную? – наморщился Гхазрат, в затруднении почесав нос, - ну… не знаю. Итилиену – независимость, Госдуме – люстрацию. А, да, забыл: ГСБ – в компост.
Комиссия синхронно хмыкнула, лишь Нанторейн шумно тяжело вздохнул, помотав головой и приготовившись к лишним вопросам коллег. В углу аудитории висела камера, которая всё-всё записывала на диск для просмотра инспекторами Комитета. Скорчив в неё рожу, Гхазрат спрыгнул с трибуны и вышел за дверь, к остальным ожидающим вердикта осужденным.
-Ох и долго же тебя дрюкали, - поразились в один голос двое обречённых.
-Зато Фадд чуть не окочурилась.
-Реально?!
-Да. Валидол пачками жрала. Так ей, стерве, и надо.
Приговор был зачитан спустя полчаса, и, если не кривить душой, Гхазрату было страшновато, пока Нанторейн не порадовал его пятёркой – трудовой пятёркой, завоёванной в настоящей дискуссии, а не квотированной халявой для снаг. Он победил, он сделал Системе больно! Имея богатое воображение, он живо представлял, как корчится в судорогах огромный плотоядный слизень.
Преподы пошли каждый на свою кафедру. Нанторейн подмигнул Гхазрату и пожелал ему хороших каникул, Одельвен и Инториар прошествовали мимо, бурно обсуждая что-то серое и скучное, Тируэлл и Вэллингер поддерживали под обе руки трясущуюся Фадденгил, еле переставлявшую ноги в старомодных туфлях. Она всё повторяла под нос «это ж какое хамство» и «дикий ужас», и Гхазрат, показав ей вслед непристойный жест, пожалел, что не довёл её до инфаркта.
-Салют! – хлопок по плечу отвлёк его от злорадства, - ну как, всё пучком?
Запыхавшаяся Эанри долго не могла успокоить дыхание. Триумфальный блеск в её глазах говорил, что она тоже закрыла сессию без долгов.
-Я отымел их в мозг!
-А я историю сдала, - отчиталась Эанри, - увы, на четыре. Ивиррион сволочь, засыпал меня на датах. Ну, хоть не тройка… ты чем на каникулах займёшься?
-Не знаю, - пожал плечами Гхазрат, - в сети зависну.
-А я домой поеду. Они так обрадовались, когда я им написала!
-Значит, до сентября не увидимся?
-И правда, - роханке взгрустнулось, - давай сходим к морю или в кино?
-У меня идея получше. Съездим за город и постреляем по бутылкам.
-Здорово, я за! Только зачётку в деканат отнесу…
…Они быстрым шагом направлялись к автобусной остановке, оставив позади поднадоевший за год универ. Впереди был целый день, этого должно было хватить на пострелушки. И действительно, идея отличная! Чего они не видели на море? Там сыро, берег завален тухлыми водорослями. Притон пожирателей попкорна тем более не прельщал, потому что ни фантастики, ни триллеров на этой неделе не было. А вот пострелять – это великая мысль. В лесу нет ни ментов, ни ГСБшников, ни гостей из ближнего зарубежья, там можно на время забыть, что это ненавистный имперский Гондор.
-Я, кстати, знаю, как патроны делать, - похвасталась Эанри.
-Ты потише, на улице-то…
Как только они вышли за ворота, перед ними тут же шумно затормозил массивный джип без номеров и с тонированными стёклами. Он появился так неожиданно, что технология самостоятельного изготовления боеприпасов тут же вылетела у Гхазрата из головы. Из машины резко вышагнули трое рослых белокурых людей, одному лет пятьдесят, двоим около тридцати. Они были очень похожи друг на друга… и на Эанри. Ей показалось, что она перегрелась на солнце, но это действительно были они. Её отец Ральмунд и братья Антред и Теонвар.
-Папа?
Неужели… она только завтра хотела купить билет на поезд, а они её опередили! Мерилом любви сейчас принято считать дороговизну подарков и количество смайликов в смсках, и Эанри, не видя других примеров, тоже склонялась к такому мнению, но вот он, другой пример, приехал к ней сам. Они пересекли границу (наверняка в обход КПП!) и потратили немало бензина ради любимой младшей сестрёнки, которая без спросу умотала в загнивший Гондор, начхав на все советы и предостережения. Они не видели её больше полугода и не получали от неё ни звонков, ни писем, кроме того самого е-мэйла, который она отправила, убедившись в их правоте на горьком опыте.
-Отойди от неё, - бросил отец, наставив на Гхазрата «УЗИ», - живо, мразь!
-Эй! – рассерженно крикнула Эанри, встав напротив дула, - опусти пушку, я всё объясню! Да опусти же ты пушку наконец!
-А ты быстро в машину, - казалось, Ральмунд её не слышал или даже не слушал.
-Папа, ты не так всё понял… он мой друг! Мы не занимались ничем страшнее матстатистики!
В порыве праведного гнева она была близка к тому, чтобы отобрать у отца «УЗИ» и попыталась бы это сделать, если бы не внезапно принятые им радикальные меры.
Выстрел вышиб кусок асфальта в каком-то полуметре от ноги Гхазрата и он рефлекторно отскочил назад. Он был слишком ошарашен, чтобы успеть что-либо сказать или сделать в тот момент, когда Антред крепко взял Эанри за руку и затолкал в автомобиль.
-Так бы и снёс тебе башку, сучонок, - Ральмунд сплюнул на землю, но не стал претворять желание в жизнь, сев за руль и нажав на газ. Две секунды – и джип молниеносно укатил прочь.
Чувство реальности вернулось к Гхазрату быстро, но не так быстро, как ему бы хотелось, и он поспешил покинуть это место. Стрельба средь ясного дня в черте города, хоть и малонаселённого, не останется без внимания ментов, так что лучше убраться отсюда подальше.
Пострелушки… вот и постреляли. Стволы есть не только у итилиенцев, но и у любого, кому дороги свобода, родные, дом. Как же хочется домой…
В третьем часу дня Гхазрат вернулся в свою квартиру и тут же, не раздеваясь, бухнулся спать. Ему снились родители, хозяйство в горах, построенный на утёсе коттедж со спутниковой тарелкой и бассейном на крыше. В подвале было полно оружия на любой вкус, от пистолета до портативной ракетной установки. Сейчас там развалины на пустом склоне, и ничего из припасов не сохранилось. Сраные гондорасты всё конфисковали. Отец погиб первым, пытаясь перебить шестерых врагов с крыши и получив пулю в глаз, мать уложила двоих, прежде чем её окружили и зарезали, а его, четырёхлетнего, оставили в живых, завуалировав убийство семьи под «несчастный случай». Потом он попал в детдом при гуманитарной миссии Комитета, где отвратительная воспитательница долго пыталась его приручить, а он кусал её и обзывал жирной коровой…
В полдвенадцатого его разбудило электронное письмо:
«Я ухожу из ТГУ. Лучше буду тренироваться, а учиться поеду на север в следующем году. Пиши и стучись, у меня теперь много времени на сеть! P.S.: всё хорошо, они всё поняли и извиняются».
Ответил Гхазрат коротко и ясно: «Рад за тебя. Проверь мыло, там мой курсач. Если хочешь, дай им почитать».
Сначала он не хотел давать Эанри свой текст, но всё-таки прислал и не ошибся насчёт реакции её домочадцев. Они охотно прочли его и передали товарищам по подполью. Мнение южнороханских повстанцев об орках Итилиена не обещало перемениться в мгновение ока, но Ральмунду было стыдно за выходку у институтских ворот. Курсач распечатывался, публиковался на множестве оппозиционных и даже откровенно экстремистских сайтов, его обсуждали, цитировали и рецензировали, а отдельные тезисы опровергали, ставя диагноз «юношеский максимализм», но ни разу не назвали чушью на основании расовой принадлежности автора.
Вечером пятого июня вся жизнь Гхазрата перевернулась с ног на голову.
Тук-тук-тук.
Опять разносчики газет. Пошли на хрен! Он только сел за комп, только собрался поиграть в новый авиасимулятор, а эти спаммеры хотят, чтобы он купил их жёлтую макулатуру…
Бум-бум-бум, уже громче.
Ёптить! Яйца им оторвать, что ли?! Игра загрузилась, рука крепко держала джойстик и он уверенно выводил на взлёт реактивный истребитель, но гости не хотели идти восвояси.
Бах! Бах! Бах!
Ого. Деревянная дверь неслабо встряхнулась, из-под петель посыпалась штукатурка. Гхазрат вытер вспотевшие ладони о штаны и нажал зарезервированные кнопки, чтобы программа аварийной ликвидации данных отформатировала диск, а сам бесшумно спрятался в шкаф-купе, где быстро надел бронежилет и накрутил на пистолет глушитель. Дверь уже ломали, поддевая фомками петли и яростно куроча замок. Он слышал ругань трёх голосов, два из которых были явно орочьими, а третий казался человеческим.
Грррох! – и дверь открылась плашмя.
-Это ГСБ! Живо выходи! - скомандовал человек, - руки за голову!
«Успокойся… пусть им покажется, что никого нет дома».
Один из орков заскочил в комнату, маяча напротив щели между дверями шкафа, человек и другой орк направились на кухню и в санузел. Драгоценные секунды стремительно утекали.
Тихонько приоткрыв дверцу, Гхазрат привлёк внимание врага, и, за миг до того, как тот открыл бы пасть, вцепился когтями ему в трахею. Руку с пистолетом он перехватил и сдавил пальцы, не дав нажать на спуск. Снага, которому едва ли исполнилось двадцать, ещё месяц назад мог быть одним из шантрапы вроде незабываемой группы 16-33. Он брыкался и безуспешно пытался достать запястье Гхазрата зубами, пока его мутные глаза не остекленели и не закатились.
-Бля, его что, дома нету? – ругнулся человек.
-Похоже, нету, - буркнул второй снага и крикнул в комнату: - эй, Занхаг, ну чё там?
Занхаг молчал, валяясь на полу, а его убийца тем временем занял позицию возле двери и ждал, пока сослуживец трупа зайдёт сам. Сердце колотилось, как бешеное, в висках гулко ухало.
-Ты чего, заснул что ли?! Ааа!!!
Гхазрат сделал ему подсечку, вышибая оружие, и схватил сзади за шею. Инкогнито раскрыто… ну, что ж поделаешь? Это произошло бы не сейчас так через минуту. Он сам удивился тому, как легко ему удалось вывести из боя этих двоих. Вроде бы и тренированные, и не дети уже, а всё равно оказались слабее. Ещё бы, после стольких-то поколений алкоголиков…
-Здорово, полкан, - оскалился Гхазрат в морду человеку, застывшему в проходе между комнатой и санузлом и, видимо, прикидывавшему, не пожертвовать ли ему жизнью второго рядового.
Дерзкое неповиновение подкусило полковника, и он сделал выбор в пользу вынужденной растраты личного состава, застрелив живой щит в надежде, что Гхазрат его бросит.
-Вы не находите ваш поступок дискриминационным?
-Сейчас я и тебя хлопну, и всё будет честь по чести, - парировал ГСБшник, приближаясь медленно, но неотвратимо, - я вас под Эфель-Дуатом не менее сотни положил. У тебя нет шансов, щенок.
Спокойно. Это провокация. Они хоть и тупые, как дрова, эти государевы люди, но приёмы психологической дестабилизации противника знают назубок. Лучше подумать о том, как потише пересечь границу единого и неделимого.
-Настоящие мужчины обожают кирзачину, - вспомнил Гхазрат фразу одного блоггера, неиллюзорно рисковавшего напороться на 343-ю, - вы любите кирзачину, полковник?
-Сссукааааа!!!
Восемьдесят, а то и все сто килограмм полковника двинулись на итилиенца в едином порыве мести за поруганную святыню. Если бы он хотел убить Гхазрата, то уже вынес бы ему мозги, но, судя по всему, из Конторы поступило распоряжение арестовать его и доставить живьём.
Мертвец был отброшен в сторону, когда полковничья масса всё-таки впечатала Гхазрата в стену и попыталась скрутить. Пистолет опричник выкинул сам, вооружившись наручниками, одно кольцо которых уже сомкнулось на запястье без пяти минут арестанта, а вторым он всё ещё пытался поймать другую его руку. Оба упали на пол и гондорец уверенно одерживал верх, а Гхазрат задыхался, чувствуя, как хрустят его рёбра под напором вражеского колена. Только бы сознание не потерять… если он отрубится, если этот урод его свяжет и увезёт известно куда, а это жопа.
-Полк-ков-ник… - пробился его хриплый голос наружу из сплющенных лёгких.
Внимание труженика госбезопасности обратилось к почти повязанному преступнику, и он об этом сильно пожалел: два длинных когтистых пальца пронзили глаза и проникли глубоко в мозг, который уже не успел обработать информацию о том, что не видать ему звёздочки на погон.
Глубоко вдохнув, Гхазрат залез к гондорцу в карман, достал ключ и освободился от браслета. Перед глазами плясали искры и тяжело двигались тёмные круги, но кислород постепенно возвращался в кровь. Он встал, шатаясь и едва не падая, и взглянул на дело своих рук.
Он убил троих представителей власти при исполнении.
Он больше не нарушитель морали.
Он больше не возмутитель спокойствия Комитета.
Теперь он настоящий террорист. Жуткий итилиенский головорез, «боевик».
А теперь, пока Контора ещё не задумалась о том, что группа захвата слишком долго возится с одним клиентом, пора брать ноги в руки и в темпе вальса дуть за тридевять земель. Да, через дверь из дома выходить нельзя, лучше через балкон и дерево. Пушки, патроны, ноутбук, медикаменты, кредитка, мобило – всё в рюкзаке, ничего не забыл? Тогда на старт, внимание, марш!
На улице была ночь. Небо было затянуто тучами, накрапывал дождь. Грязными дворами, пустырями, перемахивая через заборы и прыгая по крышам гаражей, Гхазрат за десять минут выбрался из спального района. Ему никто по пути не встретился, не считая мокрых уличных котов, и почему-то на ум пришли мысли об Эанри. Она ведь тоже возвращается домой. Сейчас она, наверное, спит на заднем сидении машины, а за рулём сидит отец или кто-нибудь из братьев. Интересно, что ей снится?
«Не переживай, я обязательно вылезу в аську, только номер сменю…»
Вот и центральный район, резной фасад и часовая башня железнодорожного вокзала. Народу мало, ментов пока тоже не видать. Это хорошо. В розыск его ещё не объявили.
«Уважаемые пассажиры, - заглушаемый собственным эхом и шумом ливанувшего дождя, молвил репродуктор, - поезд «Роувен – Минас-Тирит – Эдорас» отправляется через пять минут…»
Пусть отправляется. Краем мысли Гхазрат подумал, что на этот рейс, вероятно, Эанри хотела взять билет, и, сложись всё иначе, сейчас они попрощались бы на перроне, пожелав друг другу приятно провести лето, а потом он вернулся бы в свою хату, чтобы углубиться в реальную виртуальность. Но линии судьбы пролегли иначе: ему нужно было в банк, а затем в автосалон.
-Вон тот мотоцикл, - деньги легли на стол, - и заправьте, пожалуйста. Я тороплюсь.
Разумеется, на входе в магазин никто не попросил его снять капюшон и шарф, закрывающий нижнюю часть лица. У мордорских мигрантов это модный аксессуар, даром что похож на бандитскую маску...
Спустя час Гхазрат видел впереди лишь дорогу. Широкая гладкая магистраль вела в незнакомую жизнь. В жизнь, где нет университета, лекций, экзаменов и прочих атрибутов детства, из которого так не хотелось вырастать. Его ждал Итилиен, ещё не отсечённый от Гондора демаркационной линией, но всегда отсечённый ею в сердцах тех, кому дорога свобода. Он выжимал из мотоцикла всю возможную скорость, щуря глаза от встречного ветра, и ещё не знал, что буквально через два месяца в Гондоре начнётся невероятная по масштабам зверств и разрушений гражданская война.
|
