Перемирие. Часть первая

Что ж, по крайней мере, ей больше не было одиноко. Во всяком случае, не настолько сильно. Сьюзен начала завоёвывать расположение лорда Арбитайра, который по ночам в качестве хобби мастерил обувь. Он был одним из лучших сапожников в Анк-Морпорке, и герцогиня частенько заглядывала к нему вместе со своими детьми (эм, со своими подопечными; детьми, за которыми она присматривала; они на самом деле не её (постоянно приходилось напоминать себе об этом)), чтобы измерить их ноги и сшить новые ботинки. Поразительно, насколько быстро у маленьких мальчиков и девочек растут стопы – складывается ощущение, что они беспрестанно увеличиваются. А зачастую случается так, что детская обувь приходит в негодность даже раньше, чем из неё вырастут: то подошва лопнет, то мыски обдерутся.

В общем, Сьюзен удалось подружиться с лордом-(по секрету)сапожником, дети своим поведением в какой-то мере напоминали миниатюрные копии Локи (стоит отметить, очень милые миниатюрные копии Локи), и ПиттЧай был повсюду. Залезал через окна, проходил мимо в парке… Чаще всего он просто останавливался на несколько минут, чтобы высказать какой-нибудь новый или редкий аспект своего мировоззрения или же поинтересоваться, почему кто-то поступил именно так, а не иначе. И Сьюзен пыталась объяснить, насколько сильно он неправ или почему вышеупомянутый человек сделал то-то и то-то. А также она частенько фыркала и бросала гневные взгляды на надоедающего ПиттЧая, крутящегося рядом, но в глубине души всё же наслаждалась его обществом: у неё было не так-то много друзей (и ещё меньше вра-зей). Они провели вместе ещё парочку выходных, и, по правде говоря, не так-то просто найти на свете двух других людей, которые отдыхают настолько… скажем так, «опасно». Но каждому своё.

– Привет, Сьюзен!

«Помяни чёрта…», – подумала девушка (и не важно, что у этого чёрта лицо херувима).

Она прекратила мыть посуду, подняла голову и посмотрела в маленькое окошко над раковиной. Кухонное помещение располагалось на первом этаже и было длинным и довольно узким; к среднему окну прислонился ПиттЧай с характерной ухмылкой на лице. Всё такой же жутковатый, сумасшедший, очаровательный и инфантильный, как и обычно. Сьюзен пыталась решить, как ему ответить: улыбнуться, бросить недовольный взгляд или же сказать что-нибудь язвительное. В итоге, придя в согласие сама с собой, она подняла бровь.

– Здравствуй, ПитьЧай. – Не похоже, что он собирался что-то сказать. – Как дела? – немного помолчав, выдала она.

– Вполне сносно. – Вдруг молодой человек просиял: – Знаешь, сегодня ночью мне нужно будет выполнить одну услугу. Придётся приложить много усилий, чтобы преуспеть.

Сьюзен вздрогнула. Она старалась как можно реже вспоминать тот факт, что ПиттЧай – наёмный убийца, но это было довольно-таки непросто сделать, поскольку он упоминал об этом в каждом третьем предложении. И в то же время всем нужна работа (за исключением аристократов, конечно. Но иногда, как продемонстрировали Сьюзен и сапожник, ради сохранения ясного ума даже они не чураются труда), и заказ поручат выполнить какому-нибудь другому ассасину, если этот откажется за него браться. По крайней мере, ПиттЧай наверняка сделает своё дело так, что об этом случае ещё не скоро позабудет общественность (девушка даже не догадывалась, насколько она права). Кстати, на свете существуют и более неприятные профессии. Например, обыкновенные бандиты, душители или (она поёжилась) герои. Кроме того, у наёмных убийц весьма строгие правила поведения. Они обязаны оказывать свои услуги чисто, всегда быть предельно вежливыми, действовать быстро и не убивать тех, кто случайно может им помешать.

– Неужели? – сумела выдавить Сьюзен, продолжая мыть посуду. ПиттЧай настолько глубоко погрузился в мысли о предстоящей работе, что, казалось, совершенно не заметил промелькнувшую в её голосе натянутость.

– Когда-то он сам был наёмным убийцей, поэтому знаком со всеми нашими традиционными приёмами и уловками, – молодой человек едва ли не светился от предвкушения, – вот почему это дело поручили мне. Я крайне редко действую традиционным образом.

Среди всех когда-либо существовавших членов гильдии Ассасинов никто, кроме ПиттЧая, никогда не смел столь нагло и откровенно игнорировать строгие правила этой организации. В то же время он был настолько хорош, что его просто-напросто невозможно было устранить. К счастью, Сьюзен ничего об этом не знала, иначе она проткнула бы его кочергой задолго до Страшдества*.

– Кто он?

ПиттЧай нахмурился (но не на неё) и взволнованно опустил взгляд.

– Боюсь, не могу ответить – не имею права. Но ты, несомненно, как-нибудь услышишь об этом событии. – Он на некоторое время замолчал. – Сьюзен?

– М-м-м? – отстранённо ответила Сьюзен, начавшая насухо вытирать чистые тарелки.

– У меня будет выходной в Ночь Всех Пустых…

– Ночь, в которую все ведьмы и колдуны не покидают своих постелей? – с любопытством спросила девушка, взглянув на ПиттЧая.

– Да. Я просто пытался придумать, чем можно заняться. Мы можем сыграть в шахматы или ещё что-нибудь подобное.

Сьюзен фыркнула:

– Ты ещё когда-нибудь в своей жизни захочешь сыграть в шахматы?

Они не раз садились за эту игру, и для него всё всегда заканчивалось разгромным поражением, в то время как Сьюзен находила ситуацию в высшей степени занимательной. ПиттЧай мрачно посмотрел в никуда. Сегодня у никуда был явно не лучший день, Никуда было в этом твёрдо уверено.

– Если не продолжу стараться, – голос молодого человека звучал твердо, мрачно и немножко гневно: было ясно, что он не собирается менять свою точку зрения, – я никогда не научусь.

– Тоже верно, полагаю. Есть предложение, – сказала Сьюзен, привлекая к себе его внимание. – Я нашла одну интересную книгу в библиотеке и попросила пока никому не отдавать. Если ты её принесёшь, то можно будет днём заняться чем-нибудь интересным. А вечер у меня несвободен: нужно прийти кое-куда в семь тридцать.

– Куда? – поинтересовался он.

Сьюзен раздражённо поморщилась.

– Помнишь Лорда, которого ты отравил?

ПиттЧай кивнул. За всю свою карьеру он предал земле при помощи яда лишь одного человека. А скольких убил? С тем же успехом можно попросить краба подсчитать точное количество песчинок на пляже.

– Этот Лорд имел привычку устраивать в год три-четыре бала, посещение которых стало обязательной традицией для всех благородных семейств города. Мое отсутствие будет равносильно брошенной в лицо перчатке.

– Хочешь сказать, что если не придёшь, то тебе придётся драться с ним на дуэли? – В голосе ПиттЧая явно слышалось лёгкое недоумение.

– Нет, определённо нет, потому что я девушка. Но я бы нанесла ему весьма серьёзное оскорбление.

– Но если дело доходит до драки, то твоё искусство фехтования не уступает мужскому. – Теперь он, без сомнений, далеко не «слегка» недоумевал.

– Разве ты не знаешь? – удивилась Сьюзен. – Мальчишки всегда боятся девчонок. Иначе зачем бы им создавать так много ограничений и пытаться превратить нас в послушных домохозяек?

ПиттЧай наклонил голову и с некоторым благоговением произнёс:

– Никогда не думал об этом в таком ключе…

– Ты даже сам не осознаёшь, что поступаешь точно так же, – заверила его Сьюзен.

Молодой человек с безразличным видом пожал плечами.

– Но зачем тебе туда идти, если Лорд давно мёртв?

Ассасин ожидал краткого прилива гордости, который наступал, когда он вспоминал об успешно выполненной услуге, и очень разочаровался, ничего подобного не почувствовав. Да, теперь ПиттЧай был твёрдо уверен: он больше никогда в жизни никого не отравит (по крайней мере, пока у него при себе есть для-всего-пригодный-маленький-нож. Или кочерга. Или верёвка. Или руки. Или иглы. Или, на худой конец, хоть что-нибудь, что можно использовать в качестве оружия).

– Единственная действительно позитивная мысль, промелькнувшая у меня в тот чёртов вечер: «это больше никогда снова не повторится», – вздохнула Сьюзен. – Но послушай вот это. – Она осмотрелась. – Жди здесь.

Девушка поднялась на второй этаж и зашла в свою комнату, чтобы взять приглашение, после чего вернулась на кухню. Её собеседник к тому времени уже успел проникнуть внутрь через окно и устраивался поудобнее, держа в руках чашку горячего шоколада, который каким-то образом успел приготовить всего за минуту. Он даже и для неё сделал.

Как она успела заметить, ПиттЧай был без ума от этого напитка и, независимо от времени года, погоды или времени суток, готовил его идеально и довольно-таки часто.

– Дорогие друзья, – прочитала вслух Сьюзен. – Видишь, это письмо с первых же слов вызывает у меня отторжение. Складывается ощущение, что на самом деле она не знает хорошо ни одного из приглашённых, – отметила девушка, причём последние слова она произнесла изрядно угнетённым голосом. ПиттЧай кивнул, и Сьюзен продолжила: – … я хотела бы поблагодарить всех вас за то, что в течение многих лет вы постоянно посещали наши ежегодные балы. Это очень много значило для меня и моего мужа. Как будто у нас был выбор. Сейчас, когда он отошёл в мир иной – пусть земля ему будет пухом – чтобы почтить его память, я решила не прерывать эту традицию. Не думаю, что он и правда способен волноваться о том, устраиваются ли приёмы или нет, верно? – В голосе Сьюзен появилось ещё больше безнадёжности.

– Полагаю, нет, – пожал плечами ПиттЧай.

– Ты дальше слушай, – казалось, что следующие строчки причиняют ей реальную боль, – там ещё хуже. В Ночь Всех Пустых, в семь тридцать в моём поместье будет устроен ежегодный бал-маскарад. Пожалуйста, приходите в костюме и с равным вам по статусу партнёром (жирным выделены интонации Сьюзен, а не автора письма). Видишь? – воскликнула девушка. – Видишь?!

– Это звучит не настолько ужасно, Сьюзен.

– Благодаря подобным мыслям ты и попадаешься, – мрачно кивнула герцогиня. – Поначалу всё выглядит вполне себе неплохо. А потом начинается. Нейтральные темы для разговоров быстро иссякают. Поэтому люди от безделья начинают давать тебе глупые советы, что пора бы уже выйти замуж и нарожать кучу детей, обсуждают погоду и то, как я отличаюсь от всех; и в то же время всем скучно, и они разговаривают и разговаривают, прекрасно понимая, что несут полнейшую чушь, но всё равно продолжают делать это, так как больше нет никаких интересных занятий. – Сьюзен сделала глубокий вдох. – А я ведь ещё до танцев не добралась. Даже не вздумай спрашивать меня об этом!

– А что не так с танцами? – ПиттЧай поставил локоть на стол и опёрся подбородком о кулак, с величайшим интересом разглядывая Сьюзен и потягивая горячий шоколад. Он очень сильно хотел услышать её ответ.

– Все пытаются двигаться грациозно, но это бесполезно: мы все без исключения в той или иной мере неуклюжие. И вокруг так много ярких цветов, от которых у меня начинает болеть голова; и мы кружимся и кружимся в танце, я чувствую себя ужасно; а мужчины на самом деле верят, что я им не откажу; и я краснею, смущаюсь, а музыка слишком громкая и слишком дикая… – Сьюзен заставила себя прекратить ныть. В попытке успокоиться она глубоко вздохнула, сделала большой глоток чуть остывшего горячего шоколада (на самом деле желая, чтобы в кружке было что-нибудь покрепче, но когда вспомнила, чем всё закончилось в прошлый раз, то резко передумала) и вернулась к протиранию посуды. Сьюзен удивилась, насколько это всё-таки приятно: иметь рядом того, кому можно смело выговориться о наболевшем. Она уже пару раз делилась с ним своими переживаниями, но возникающее при этом чувство всё ещё было для неё странным, непривычным и новым. Девушка решила, что оно ей даже нравится.

Наконец успокоившись, она решила прервать молчание и снова заговорила своим обычным, невозмутимо-суховатым голосом:

– Я просто не люблю танцы.

ПиттЧай испытывал практически непреодолимое желание рассмеяться, но сумел-таки сдержаться по двум причинам. Во-первых, он прекрасно осознавал, что его смех оказывает на людей достаточно… нервирующее действие, что уместно лишь тогда, когда собираешься предать человека земле, но прямо сейчас ассасин не хотел, чтобы Сьюзен чувствовала себя неуютно. Во-вторых, ПиттЧай подозревал, что если он всё же засмеётся именно сейчас, над именно этой ситуацией, то не пройдёт и мгновения, как ему в живот вонзится кочерга. Вместо этого он, разумеется, предпочёл бы прожить ещё несколько десятилетий (или – в лучшем случае – вечность, но этот план был всё ещё в разработке – удалось даже наладить контакт с внучкой Смерти (нет, не специально, конечно, но подобное знакомство в любом случае лишним не будет, верно?)). Временами Сьюзен могла быть достаточно милой, как, например, в настоящий момент. Однако ПиттЧай был не настолько глуп, чтобы произнести это вслух.

Вместо этого молодой человек многозначительно кивнул.

– Может быть, мне стоит составить тебе компанию? – ухмыльнулся он, очень надеясь, что Сьюзен не сможет догадаться, чем именно вызвана эта усмешка: её предыдущей речью или же его текущим предложением. – Гарантирую, что со мной-то уж точно не соскучишься.

Как ни странно, девушка ответила ему почти незаметной улыбкой. ПиттЧай едва ли не раздулся от гордости: он заставил Сьюзен улыбнуться. Далеко не каждый способен на такое; и она становилась весьма привлекательной, когда улыбалась.

– Я бы очень хотела. Я уже представляю, как забавно ты смотрелся бы в пиратской шляпе и с повязкой на глазу. Не говоря уже о том, насколько сильно ты – без обид – шокируешь всех этих высокомерных аристократов своими убеждениями. – Герцогиня слегка потрясла головой, отгоняя несбыточные мечты, и печально вздохнула: – Нет, в письме сказано прийти с тем, у кого равное общественное положение. Скорее всего, я пойду одна; в худшем случае мне придётся выслушать нотацию о том, что я «обязана найти себе такого джентльмена, который вскружит мне голову».

ПиттЧаю было тяжело представить себе человека, от которого у Сьюзен закружилась бы голова. Что он, собственно, и произнёс вслух.

– Ну и славно, – сухо ответила девушка и сделала очередной глоток горячего шоколада.

– Кем ты собираешься нарядиться?

Сьюзен застыла, озадаченно наклонила голову и, пристроив чашку на край стола, стала с мрачным видом изучать узор на стене. Наконец она мотнула головой.

– Терпеть не могу маскарады! – пришла к заключению Сьюзен.

– Никогда не слышал о таком костюме.

ПиттЧай не был бы ПиттЧаем, если бы отказал себе в удовольствии насладиться довольно-таки токсичным взглядом, который Сьюзен бросила в его направлении. Взгляд этот мог запросто сбить обычного человека с ног и вдобавок стать причиной сиюминутной смерти несчастного. Но именно этого ассасина подобным было не пронять, и девушка, взглянув на его нахальную усмешку, ещё сильнее разозлилась и стала с удвоенным усилием тереть и без того уже идеально сухую тарелку. Её волосы начали завиваться в тугие клубочки.

– Я думаю, что тарелка чистая, – заметил ПиттЧай.

– Да неужели?

– Именно так.

– Ты можешь просто хоть немного помолчать? – проворчала Сьюзен.

– Нет.

Девушка недовольно скривилась, отшвырнула в сторону полотенце и бросила на ПиттЧая мрачный, но уже не такой ядовитый взгляд.

– Ты меня провоцируешь. – Нет, это недостаточно точно передаёт её чувства. – Раздражаешь, – она прикрыла глаза, пытаясь отыскать правильное слово, и наконец-то пришла к заключению: – Приводишь меня в бешенство, – Да, это идеально подошло к ситуации. ПиттЧай же снова ответил ей очаровательно-жутковатой ухмылкой. Вдруг на лестнице послышалась какая-то возня, и они одновременно повернулись в сторону шума.

– Наверное, это дети, – предположила девушка.

– Спасибо за очень… приятный разговор, Сьюзен. Увидимся в Ночь Всех Пустых. А может и раньше.

Не успела она и глазом моргнуть, как ПиттЧай выскользнул через окно в свежий (насколько это возможно в Анк-Морпорке) утренний воздух. Молодой человек определённо питал слабость к подобному способу проникновения в дом. Сьюзен начала подозревать, что у него какое-то предубеждение против дверей, поскольку он настойчиво отказывался ими пользоваться. ПиттЧаю давным-давно пора было понять, что она всё же впустит его в дом (правда, в процессе чисто для профилактики будет фигурировать пара гневных взглядов и несколько угроз вышвырнуть одного незваного гостя вон). Девушка боялась даже представить себе момент, когда этот человек решит-таки повернуть ручку и войти в дом через дверь – и не дай бог когда-нибудь решит постучать. Это будет противоречить всем правилам, которые он сам и установил, отвергая общепринятые.

– Не забудь книгу! – крикнула Сьюзен ему вслед. Правда, она была не до конца уверена, что ПиттЧай её услышал. Ну что ж. Если он таки забудет, то можно его просто-напросто избить кочергой.

Ух ты, в этот раз они провели день без выявления победителя/проигравшего. Есть предположения, сколько продлится это перемирие?
___________________
* Небольшой намёк для посвящённых (ака пасхалка) к окончанию книги/фильма «Санта-Хрякус». Объяснять долго, муторно и, к тому же, спойлерно. И да, согласно канону, кочерга, которой любит орудовать Сьюзен, заострена на конце, а не изогнута, как обычно. Точнее, это каминное копьё, а не кочерга… Поэтому ею при большом желании можно проткнуть (прим. переводчика).