От автора: первые 5 сезонов «Хауса» я посмотрела на одном дыхании примерно за месяц (октябрь 2009-го). К середине 1-го сезона мне пришла в голову мысль о том, что Хаус и Кадди живут вместе, только об этом до поры предпочитают умалчивать, и всё глубоко личное в их отношениях происходит за кадром. Их взаимная любовь с самого начала представлялась мне настолько очевидной, что невозможно было не подозревать существования неких бонусных серий, объясняющих всё-всё вполне откровенно. Поскольку таких серий нет, возникло желание самостоятельно написать историю, дополняющую основную сюжетную канву сериала. К началу февраля 2010 года написано 7 с половиной глав.
(начато 30.11.09)
Глава 1.
Вкус пламени.
…Ты – благо гибельного шага,
Когда житье тошней недуга,
А корень красоты – отвага,
И это тянет нас друг к другу.
Б.Л. Пастернак
«Твой поезд давно ушел, Хаус» - снова и снова проносилось в голове одного из самых талантливых врачей современности. Грег Хаус сидел в своем кабинете в любимом мягком кресле, вытянув ноги и глядя прямо перед собой застывшим взглядом. Ослепительная, умопомрачительно прекрасная Кадди во весь рост представала перед его внутренним взором, отчего сердце сжималось до еле дышащего клочка плоти. Она настолько же недосягаема, насколько притягательна.
Сегодня он напомнил ей об их единственной ночи, тотчас же она потребовала, чтобы он перестал мечтать о ней. И неважно даже, в дýше или в душé. С тем же эффектом она могла бы потребовать, чтобы он разучился дышать. Что же он ответил ей? Всего несколько часов прошло, но он не помнит наверняка. Что-то колючее и язвительно-едкое. И теперь, когда значительная часть больницы погружена во тьму, а большинство сотрудников разбежались по своим теплым домашним норкам, Хаус кутается в свое одиночество при свете настольной лампы. А мысли, над которыми он не властен, кружатся в его голове, словно танцоры на паркете старинного зáмка в дни святочных балов.
- Извините, - незнакомый женский голос вывел его из мечтательного состояния, - доктор Хаус, я была уверена, что вы уже ушли. Хотела выключить свет.
Хаус посмотрел в сторону двери, на пороге его кабинета стояла молоденькая медсестра. Грег видел ее впервые. Но она, даже если новенькая, похоже, уже наслышана о нем и его привычках, не позволяющих ему задерживаться в госпитале допоздна.
- Собирался провести здесь ночь, - с этими словами Хаус встал, по обыкновению, придерживая больную ногу рукой. – Напомните завтра доктору Кадди выписать вам премию за то, что вы не позволили перетрудиться врачу-инвалиду.
Хаус поднял с пола свой рюкзак, повесил его на плечо и прошел мимо слегка растерявшейся медсестры настолько быстро, насколько позволяла ненавистная хромота.
Викодин, бурбон, пианино, гитара, телевизор, редкие посиделки с Уилсоном – вот и всё, из чего состоял обычный досуг Хауса. Иногда по вызову прилетали ночные бабочки, иногда он гонял на предельной скорости мотоцикла до полной потери чувства пространства и времени. Сейчас, возвращаясь домой, он необычайно остро чувствовал, сколь сильно опостылела ему подобная жизнь. Он должен что-то предпринять, чтобы жизнь перестала быть серой, засияла новыми яркими красками. И лучший способ достичь этого – доказать Кадди, что она глубоко заблуждается, его поезд не только не ушел, но и в принципе не может уйти, поскольку она сама не отпускает его. Это была дерзкая мысль, но она нравилась Хаусу и вызывала едва заметную полуулыбку, привносившую в его облик обаяния и очарования.
Но если бы Кадди в этот момент видела его сияющий взгляд и слегка улыбающиеся губы, она мгновенно поняла бы, что ее неугомонный подчиненный задумал очередную безумную чертовщину. И ей не понравилось бы это. Поначалу.
*****
Два дня спустя дверь в кабинет главврача Принстон Плейсборо с треском распахнулась. Кадди неохотно отвела глаза от экрана монитора, ожидая увидеть Хауса и внутренне подготовившись к очередному сражению с новой сумасбродной идеей блистательного диагноста. «Какое еще мучение на грани смерти придумал он для пациентки?» - промелькнуло в голове доктора Кадди.
- У меня очень срочное дело! – заявила незнакомая женщина средних лет, быстро подходя к столу Кадди и обращаясь не столько к ней, сколько к растерянному новичку-секретарю.
- Все в порядке, я разберусь, - сказала Кадди, и секретарь, похожий на херувима с рождественской открытки, мгновенно ретировался.
- Вы именно такая, какой я вас видела, - возбужденно произнесла посетительница, устраиваясь в кресле напротив Кадди.
- Мы знакомы? – вежливо осведомилась хозяйка кабинета, одновременно подумав о возможной необходимости вызвать санитаров из психиатрического отделения. Но решила не торопиться, поскольку серьезной угрозы гостья пока не представляла.
- У меня было видение, - приходя в состояние крайней аффектации, сообщила незнакомка.
- Вы хотите сказать, что видели будущее? – осторожно спросила Кадди.
- Простите, я забыла представиться, я – Ромильда Блум, потомственная ясновидящая, - не без гордости проговорила посетительница. – Вы, должно быть, подумали, что я сумасшедшая…
- Нет, что вы, - покривила душой Кадди, так как последнее заявление Ромильды лишь укрепило ее подозрения о помешательстве собеседницы.
- Конечно, вы так и подумали, и я вас отлично понимаю. Но все же выслушайте меня. Это очень важно, это касается доктора Хауса.
- Хауса? – изумленно переспросила Кадди, менее всего ожидавшая, что в разговоре всплывет это имя. – Вы его знаете?
- Нет, вовсе нет, именно это я и пытаюсь вам сказать. У меня было видение, связанное с доктором Хаусом и вами. Сначала я словно со стороны наблюдала за ним, словно бы шла за ним по улице. Он направлялся к отелю «Семь звезд», в двухместном номере 312 его ждала девушка по вызову. Потом… Ну, вы знаете, что бывает в таких случаях…
- Вы на самом деле считаете, что мне интересны похождения Хауса? – Кадди, как обычно, передернуло от одной только мысли о развлечениях Хауса с продажными девицами. – В свое свободное время он вправе заниматься чем угодно.
- Я полностью с вами согласна. Но, видите ли, это развлечение закончится трагически. Всё произойдет сегодня вечером, после десяти. Девушка очень неосторожно схватит доктора Хауса за больное бедро, он инстинктивно оттолкнет ее, немного не рассчитав своей силы. Она ударится головой о край тумбочки, смерть наступит мгновенно. Доктор Хаус вызовет полицию. Из его разговора с копами я и узнала и его имя, и чем он занимается, и где работает.
- И чем закончится эта история? – полюбопытствовала Кадди.
- Мое видение, связанное с доктором Хаусом, на этом обрывается. Но, по-моему, нетрудно представить, чем все закончится. За непредумышленное убийство и своевременное признание вины меньше 15 лет ему всё равно не получить. И я не пришла бы к вам, если бы не было возможности изменить это роковое стечение обстоятельств. Как только оборвалось мое видение о докторе Хаусе, я тотчас же увидела вас. Точно также, со стороны и точно также я словно бы шла за вами. Вы, как и Хаус, направлялись к отелю «Семь звезд», сразу прошли в 312-й номер. Вы оказались на месте прежде, чем случилось непоправимое. Вы прогнали проститутку. Доктор Хаус начал кричать, что вы не имеете права влезать в его жизнь. После этого мое видение окончательно покинуло меня.
- То есть, вы хотите сказать, что судьба Хауса – сесть в тюрьму?
- Совершенно верно.
- Но мое вмешательство могло бы это изменить?
- Доктор Кадди, вы не представляете, насколько приятно разговаривать с умным человеком. Вы прекрасно меня поняли.
- Насколько мне известно, - заметила Кадди, - судьбу изменить невозможно.
- Это так, но в редких случаях сильная личность способна полностью изменить ход событий.
- Спасибо за комплимент, но, уверена, Хаус более сильная личность, чем я, и вам лучше поговорить с ним. Мой ассистент проводит вас в его кабинет.
- Доктор Кадди, если бы это было так, уверяю вас, я не стала бы отнимать вашего времени, - с глубокой печалью в голосе сказала Ромильда Блум. – Но я попытаюсь убедить доктора Хауса, что сегодня вечером ему следует остаться дома в полном одиночестве. И, доктор Кадди, когда я окажусь права, когда он даже не захочет меня выслушать, вы обещаете, что попытаетесь спасти его?
- Уверена, ничего этого не потребуется. Все будет в порядке.
После этих слов Кадди вызвала из приемной своего секретаря и велела отвести ясновидящую в кабинет Хауса. Ромильда Блум уходила из кабинета главврача с таким видом, словно на нее обрушилась вся тяжесть необъятного космоса.
Кадди не поверила ни одному слову этого занимательного рассказа. Скорее всего, всю эту историю выдумал Хаус и заплатил Ромильде за ее визит к главврачу. Зачем ему выдумывать подобную историю, Кадди могла лишь догадываться. Скорее всего, это очередная попытка выставить ее в глупом виде перед теми, кто посвящен в его замысел. Или перед теми, кому он позже пожелает обо всем рассказать, и тогда число посвященных увеличивается до бесконечности.
Но как только Хаус увидит свою сообщницу в собственном кабинете, ему станет ясно, что Кадди поняла его замысел. И тогда он отступит. Хаус теряет интерес к игре, если видит, что сопернику наперед известны все его расчеты.
Не прошло и получаса, как дверь в кабинет главврача снова с громким треском распахнулась, и на сей раз через порог переступил вечный нарушитель спокойствия – доктор Грегори Хаус. Подняв на него глаза, Кадди подумала, что никогда еще не видела его настолько разъяренным.
- В этом филиале психбольницы кто-нибудь понимает, что мне тоже необходимо работать? – ставя трость на стол Кадди и перенося на нее тяжесть своего тела, спросил Хаус.
- Я не знала, что ты сегодня празднуешь окончательную победу над ленью.
- Эй! Мне нужно подумать! У меня пациентка умирает! И даже два пациента, если учитывать этот злополучный плод!
- Хаус, он тоже живой человек!
- О боже, как надоело! Чем бы ни было это создание, для спасения его матери я должен сосредоточиться, а ты посылаешь ко мне пациентку психиатрического отделения!
- Ты ее выслушал?
- Нет, конечно! Я не психиатр, чтобы выслушивать бред буйнопомешанных. Я, возможно, потому и не стал психиатром, чтобы оградить себя от общения с психами!
Кадди лучезарно улыбнулась.
- Хаус, от себя всё равно не убежишь!
- Короче, требую избавить меня от общения с душевнобольными. Или сама лечи моих пациентов.
- Хаус, ты сам затеял игру с этой провидицей.
- Мне сейчас не до игр! – грубо отрезал Хаус, повернулся и вышел из кабинета.
Абсолютная уверенность Кадди в собственной правоте оказалась в крайне шатком положении. Она знала, что все лгут, отлично знала о совершенно мальчишеской страсти Хауса к разного рода розыгрышам, в особенности к играм на нервах окружающих. Но что, если все эти знания лишь вводят ее в заблуждение?
Она не верила в способность некоторых особо одаренных личностей предвидеть будущее. Но, что если и в этом она ошибается и, пусть редко, но пророчества посещают тех, кто верит в них? И не только посещают, но и оказываются правдивыми? Она не могла понять, почему от одного лишь предположения, что все это может произойти на самом деле, ее сердце так болезненно сжимается. Если есть хотя бы полшанса на миллион, что подобное произойдет, ее долг не допустить этого. Хаус ее друг, но ни ей, ни кому-нибудь другому не дано уберечь его от всех возможных неприятностей. Если ему по злому стечению обстоятельств суждено убить какую-то… На глазах Кадди выступили слезы, она мгновенно отогнала их, а вслед за этим поняла, как ей следует поступить.
Она не может сама пойти в этот отель, поскольку полностью исключать возможность подставы со стороны Хауса нельзя. Одно то, что он зачем-то отправится в отель, тогда как намного проще пригласить шлюху к себе домой, чего стóит! Но на случай, если все это правда, можно устроить так, чтобы он вовсе никуда не пошел сегодня, и для этого ей незачем снова ссориться с ним.
Из кабинета главы онкологического отделения навстречу Кадди вышел совершенно подавленный горем человек. Рухнула еще одна жизнь, еще один американец, который совсем недавно умел надеяться и верить, шел домой осмысливать смертельный приговор.
Кадди шагнула через порог кабинета Уилсона и быстро посмотрела в сторону балкона. Хауса там нет, значит, говорить можно свободно. Только бы Уилсон не был заодно с Хаусом.
Уилсон пребывал не в самом лучшем настроении. Сегодня был один из тех дней, когда он совершенно не понимал, отчего эта беспросветная работа, на которой приходится столько говорить о смерти, до сих пор не свела его с ума. Визит Кадди стал для Джеймса проблеском надежды. «Скажи мне, что жизнь продолжается», - красноречиво молил взгляд онколога.
- Какие у тебя планы на сегодняшний вечер? – «в лоб» спросила Кадди, и Уилсон, не ожидавший подобной откровенности, несколько секунд ошеломленно смотрел на нее.
- Я еще не определился, - пробормотал Уилсон.
- Тогда, пожалуйста, проведи сегодняшний вечер с Хаусом. Поужинайте вместе, посмотрите телевизор или чем еще вы занимаетесь обычно.
- К Хаусу я иду на следующей неделе во вторник.
- Ты нужен ему сегодня, это очень важно.
- У него какие-то проблемы? Уверен, он сказал бы мне.
- В данный момент его единственная проблема – пациентка, но если ты не проведешь с ним этот вечер, у него могут возникнуть очень серьезные личные проблемы.
- Прости, я совсем тебя не понимаю.
- Я не могу сейчас рассказать подробнее. Возможно, мы все обсудим завтра. Но сегодня, пожалуйста, Джеймс, просто поверь мне. Ты очень нужен Хаусу именно сегодня.
- Ладно, я приглашу его поужинать, - улыбнувшись, согласился Уилсон.
- Спасибо, Джеймс, - Кадди широко улыбнулась в ответ и ушла из кабинета.
*****
Домой в этот день она отправилась не раньше, чем получила подтверждение от Уилсона о согласии Хауса провести вечер в обществе лучшего друга. Тяжелый день завершался блестящим успехом. Пациентка и ее ребенок спасены, Хаус никого не убьет по неосторожности. По крайней мере, сегодня.
Чуть более поздним вечером, выходя из ванной, Кадди услышала настойчивый трезвон мобильного телефона. Звонил Уилсон.
- Кадди, прости, у меня ничего не вышло, - услышала Лиза, нажав кнопку ответа на вызов.
- Ты же сказал, он согласился с тобой поужинать!
- Мы поужинали, но полчаса назад он ушел, и я все это время не мог до тебя дозвониться.
- Я принимала душ, - присаживаясь на край своей широкой кровати и пытаясь совладать с потоком противоречивых мыслей, сказала Кадди.
- Хаус сказал, что у него свидание, - взволнованно продолжал рассказывать Уилсон. – Сказал, что эта женщина – его самая яркая сексуальная фантазия. И если я пойду за ним или еще как-то попытаюсь помешать, то стану калекой покруче, чем он. Буду хромать на обе ноги. И, знаешь, - голос Джеймса дрогнул, - он был очень суров и решителен, я уверен, он способен выполнить свою угрозу.
- О черт! – выругалась Кадди.
- Может, ты все-таки объяснишь, что происходит?
- Только не сейчас. Спасибо, что попытался помочь, - и Кадди нажала кнопку отбоя на телефоне.
Задержав на мгновение взгляд на часах, она вздрогнула. Без восьми минут десять. Времени совсем нет. Даже на то, чтобы как следует одеться и привести себя в порядок, не говоря уже о размышлениях. Будь что будет, решила Кадди, и, наспех одевшись, ушла из дома[1-1].
*****
Отель «Семь звезд» был одним из лучших в городе. Он ослеплял великолепием огней, производил неизгладимое впечатление умелым сочетанием современной роскоши и классической архитектуры. Выбравшись из машины, Кадди стремительно направилась к дверям отеля. Будь ей 19 лет, как в год ее знакомства с Хаусом, весь путь до номера 312 она преодолела бы бегом. Но сейчас страх выглядеть глупо в глазах служащих и постояльцев отеля странным образом оказался сильнее страха за судьбу и свободу Хауса. И она просто шла, так быстро, как могла.
Не утруждая себя соблюдением приличий, Кадди вошла в номер без стука. Машинально закрыла за собой дверь и оказалась в слабоосвещенном помещении. Хаус стоял у окна и при ее появлении сделал два шага ей навстречу.
Ему с трудом верилось, что всё удалось, она поверила придуманной им истории. Поверила и пришла его спасать. Он почти расстался с надеждой на успех, когда Уилсон пригласил его поужинать. Хаус решил, что Кадди полностью поняла его план. И все же она здесь, ее одежда в некотором беспорядке, но туфли на высоких каблуках, как всегда, безупречно удлиняют ноги. Макияжа нет, но от этого она по-особому соблазнительна и прекрасна. Похоже, звонок Уилсона застал ее в постели. Хаус зачарованно глядел на нее, чувствуя себя неосторожным путником, решившим поближе рассмотреть такие притягательные огни в глубине коварного омута.
- Хаус, ты здесь один? – справившись с новой бурей самых противоречивых чувств и мыслей, спросила Кадди.
- А кого ты ожидала увидеть? – насмешливо ответил Хаус. – Тебе нужны футбольная команда и я в тренерской форме? Или совсем без меня?
- Ты… - Кадди задохнулась от возмущения. – Ты все это подстроил!
- А ты отлично знала это еще днем. Но все же пришла убедиться, что я никого не убью.
- Хаус, не смешно! Это самая дурацкая из всех твоих шуток!
- Нет, - Хаус приблизился к ней настолько, что Кадди почувствовала его теплое дыхание на своей щеке. – Это ослепительно блестящая идея.
- У тебя впереди целая ночь, чтобы осознать беспросветность совершенной глупости, - по-прежнему не глядя в его глаза, Кадди предприняла попытку уйти. Хаус удержал ее, мягко заключив в объятия. Все вокруг перестало существовать. Безумный мир, бурлящий по соседству, исчез, и они, полностью сосредоточенные друг на друге, словно оказались на необитаемой Земле одни в самом начале времен.
Когда их губы соприкоснулись, оба могли поклясться, что знают теперь, каково на вкус неистовое пламя. Углубив поцелуй, позволив языкам вспомнить и заново узнать друг друга, они долго не могли утолить самую первую, острую жажду обладания.
Не отрываясь друг от друга, они вместе упали на кровать. Хаус отшвырнул в угол пиджак Кадди, обе его руки проникли под блузку и начали гладить желанное тело, не пропуская ни одного участка разгоряченной, шелковистой кожи. Но, как только длинные пальцы Хауса добрались до резинки трусиков, Кадди удалось собрать остатки самообладания. Резким волевым усилием она оторвалась от его обжигающих губ и отодвинулась на несколько дюймов. Ее ладони, только что увлеченно ласкавшие его грудь, сжались в кулаки и уперлись в центр грудной клетки, рассчитывая таким образом удержать Хауса на расстоянии.
- Хаус, я не хочу, - категоричным тоном заявила Кадди.
- А твое тело умоляет: «мамочка, разреши ему овладеть мной», - обворожительно улыбнувшись, ответил Хаус.
- Я… - дрожа, словно от холода, Кадди снова попыталась вернуть себе собственное здравомыслие. – Я не могу быть твоей шлюхой по вызову.
- Ты – не шлюха, - ласково сказал Хаус, - ты – моя самая смелая и яркая сексуальная фантазия.
Кадди невольно улыбнулась, глаза восхищенно просияли. Совсем другие слова ей хотелось бы услышать от Хауса в подобную минуту, но, поскольку Хаус в любых обстоятельствах остается самим собой, сказанное им равносильно признанию в любви. Требовать большего – все равно что просить Луну в подарок. И Кадди, продолжая улыбаться, всем телом прижалась к Хаусу. С жадностью приникла губами к его губам, разжала кулаки. Ее руки незамедлительно воспользовались предоставленной свободой и, одарив живот Хауса лишь крохами поспешных ласк, скользнули к внутренней стороне бедер и напряженному, изнывающему от желания члену.
Оставалось только полностью раздеться, ухитрившись при этом ни на мгновение не прервать предельно глубокого поцелуя, не утратить неповторимых вкусовых ощущений. Вкус пламени уже не был неистово-обжигающим, как в первые минуты. Теперь он стремился открыть им обоим полную, непредсказуемую гамму вкуса. Но Хаус и Кадди менее всего сейчас способны были подробно анализировать ощущения. Они всецело отдавались друг другу, и внимание к деталям казалось им таким же кощунством как пренебрежение религиозного фанатика реликвиями своей веры.
Кадди лежала на спине и широко распахнутыми глазами вглядывалась в глаза Хауса. Полумрак утаивал многое, но, вопреки этому, она видела, что повседневный голубой иней в глазах Грега полностью растаял и теплая, сияющая синева стала дополнительным ярким свидетельством того, что Хаус полностью охвачен страстью. Грег закрыл глаза и плавно, неспешно, растягивая удовольствие от первого проникновения, вошел в нее. Его руки продолжали исследовать прекрасное упругое тело Лизы, губы оставляли на коже петляющие тропинки из поцелуев. Он стремился заполнить собой каждый изгиб, пропитать каждую клеточку ее тела животворным пламенем своих поцелуев.
В унисон его движениям и ласкам Лиза преследовала ту же цель – ни один участок его тела не должен оказаться обойденным вниманием. По сути, на самом пике страсти они затеяли состязание – кто сможет доставить другому больше удовольствия. Хаус чувствовал, что финал этого раунда уже близок и будет завершен в ничью. Чтобы отдалить разрядку, Грег прикоснулся губами к губам Лизы. Несколько мгновений они блаженствовали в эпицентре полного единения. Два отдельных лепестка пламени окончательно сблизились, превратившись в полноценный согревающий костер. В следующее мгновение их накрыло девятым валом экстаза.
Потом они лежали рядом, с трудом выравнивая дыхание и неохотно спускаясь с вершины блаженства. Хаус накрыл ладонь Кадди своей, пальцы тотчас же переплелись, подчиняясь скорее инстинкту, нежели воле обладателей. Оба не решались начать разговор, оба боялись слов, способных разрушить очарование их новорожденной близости.
- Грег, - посмотрев в его сторону, заговорила Кадди, - во сколько тебе обошлась эта актриса, сыгравшая пациентку психиатрии?
- Между прочим, - ответил Хаус, - она настоящая ясновидящая. Не представляешь, чего мне стоило уговорить ее стать ненадолго актрисой. И деньги не были главным камнем преткновения.
- Она не хотела лгать, выдавать твои вымыслы за свои предвидения?
- Именно. Она заявила, что ее дар бесценен, и она предпочтет умереть с голоду, чем позволит себе воспользоваться им не по назначению. Дела ее, кстати, идут очень неважно.
- Хаус, скажи прямо, сколько же стоит то, что не имеет цены?
Грег внимательно поглядел на Лизу и, отводя от нее взгляд усилием воли, ответил:
- Я не скажу этого даже под пыткой.
- Но почему? – изумленно спросила Кадди.
- Потому, что ты сейчас пытаешься понять, во сколько мне обошлась эта ночь с тобой. А я не хочу, чтобы ты считала себя вопросом цены.
- Нужно было подумать об этом прежде, чем тратить деньги.
При этих словах Кадди Хаус почувствовал, что пальцы их рук резко разъединяются, а соблазнительное тело покидает ровное горизонтальное положение. Минута промедления – и Лиза отправилась бы домой. Он не собирался ее отпускать, поэтому схватил обеими руками, сдавил в объятиях, поцелуем стер отрицание с горячих трепещущих губ. Она снова оказалась полностью в его власти, и они заново начали восхождение на высоту седьмого неба.
На пике наслаждения Хаус отчетливо увидел себя и Кадди летящими из глубин поднебесья к земле, распластанной где-то далеко внизу. Земля стремительно приближалась, но у них не было страха разбиться насмерть о ее неумолимую твердь. Они легко приземлились на ноги, не испытав ощущения прерванного полета. Плавно и естественно они перешли в другую форму жизни – наземную. Видение мгновенно промелькнуло перед открытыми глазами Хауса. Кадди в этот миг смотрела в его глаза, и Грега переполнила уверенность, что его видение было их общим.
Разговаривать хотелось еще меньше, чем прежде. Слова опять всё испортят, она наверняка уйдет, поскольку он уже не найдет в себе сил удержать ее. А ему так хотелось бы заснуть рядом с ней, тоже спящей, тоже умиротворенной.
Губы Кадди ласково соприкоснулись с губами Хауса. Впервые за эту ночь она обратила внимание на его многодневную щетину, которая одновременно колола и ласкала ей лицо. Не выпуская друг друга из объятий, не прерывая упоительного поцелуя, Грег и Лиза перекатились на постели таким образом, что Хаус оказался на спине. Устраиваясь сверху поудобнее, Кадди очень неосторожно задела ногой больное бедро Хауса. Грег оборвал поцелуй и не смог сдержать стона из-за сильной боли.
- Грег, прости, - вглядываясь в его искаженное мукой лицо, попросила Кадди. – Тебе очень больно?
- Бывает и хуже, - признался Хаус, - не отвлекайся. Побудь моим естественным наркотиком.
Ему не пришлось повторять дважды, она снова принялась покрывать поцелуями его крепкое, сильное тело, вкладывая в каждое прикосновение всю страсть, на которую была способна. Ее единственным желанием стало раствориться в нем, забрать его боль себе хотя бы на время, но лучше бы навсегда. Хаус почувствовал, как боль отступает на самый дальний план, сменяясь неистовым, неутолимым желанием провести вечность в объятиях этой необыкновенной женщины, слегка прикусившей сейчас его сосок.
Тело, в котором мгновение назад пульсировала острая боль, теперь испытывало столь же острую жажду обладания, исступленную, всепоглощающую. И нет сил терпеть, как и нет смысла дольше длить подобное мучение: желанная женщина рядом и хочет того же, что и он. Чувствуя, что он на грани полной утраты самообладания, Грег последним усилием насадил лоно Лизы на свой твердый член с предельной осторожностью и аккуратностью. Он боялся причинить ей даже малейшее неудобство. Ему не хотелось, чтобы наутро она пожалела о том, что была с ним, столько позволила ему, полностью утратила контроль над собой.
Они оба были распалены настолько, что на длительное упоение близостью уже не оставалось сил. К их мимолетной досаде, все закончилось слишком быстро: глубоко внутри себя Лиза почувствовала бурное извержение Грега, а вслед за этим – сильные волны удовольствия, охватившие все ее тело.
- Грег, - сорвался с ее губ еле слышный стон. Она легла рядом с ним, полностью обессиленная. Глаза закрылись сами собой, напрашиваясь на снисхождение Морфея.
Несколько минут Хаус внимательно смотрел на нее, мечтательно улыбаясь и отдаваясь исключительно эстетическим чувствам, возникшим из-за созерцания ее красоты. Роскошное тело, которое он только что сжимал в своих объятиях и на котором оставил несколько неосторожных засосов и синяков, изумляло своим великолепием и совершенством.
- Да, само совершенство, - шепотом подвел итог своим наблюдениям Хаус. Осознав, что произнес вслух едва ли не самую потаенную мысль, Грег настороженно присмотрелся к закрытым векам Кадди. Его опасения оказались напрасными: она действительно спала и не могла слышать его слов. Он подумал, что ему тоже следует поспать.
Грег придвинулся поближе к ней, хотя расстояние между ними и без того было минимальным. Закрыл глаза и тотчас почувствовал, что боль возвращается. Эффект от обильного выброса в кровь гормонов удовольствия прошел и он с тоской подумал о необходимости принять викодин. Вот отчего ему нельзя ни этой женщины, ни какой-либо другой. Он слишком зависим от таблеток, боль ведет беспощадную войну за полное им обладание, и никакие чувства не выдерживают этого бешеного натиска. Но эта женщина, столь потрясающая и покоряюще страстная, на два часа заставила его забыть обо всем. И на четверть часа освободила от наиболее острой фазы боли.
Словно блуждая в тумане, Хаус пытался найти на полу свой пиджак, в кармане которого лежит настоятельно требуемая доза. Усиление боли помогло ему вспомнить, что пиджак он оставил на спинке кресла, когда снял его, подходя к окну. Окно выходило на проезжую часть, именно такой вид из окна был главным требованием Хауса при заказе гостиничного номера. В окно он видел встревоженную Лизу, покидающую свой Лексус LS-460 и чуть ли не бегом спешащую в отель, то есть прямо к нему, Грегу. Он снова обворожительно улыбнулся. Боль на мгновение опять отступила, признавая свою незначительность в сравнении с дьявольски приятным воспоминанием.
Хаус достал викодин из кармана пиджака, проглотил сразу две таблетки и, выключив свет, вернулся в постель. Он укутал одеялом и Кадди, и себя, лег на левый бок и пристроил правую ладонь ей на грудь. Если бы не сверхчеловеческая усталость и мгновенно совладавший с ним сон, этого движения было бы достаточно для новой серии сексуальных подвигов.
Кадди проспала не более трех часов, проснувшись на исходе ночи. Она тотчас почувствовала сильную руку Хауса, которая даже во сне властно удерживала ее грудь. Этот откровенный жест, выдающий в Хаусе яростного собственника, слегка позабавил ее. Лиза осторожно освободилась от хватки Грега и, выбравшись из постели, включила торшер, находящийся рядом с креслом. Неяркого света было немного, но вполне достаточно, чтобы Кадди смогла отыскать свою одежду и уйти в ванную привести себя в порядок. Пора возвращаться домой, решила она. Глупостей уже совершено предостаточно, и дополнить их список сумасбродным утренним сексом абсолютно недопустимо.
Но, одевшись и вернувшись в комнату, Кадди неожиданно залюбовалась Хаусом. Он спал на животе, еле слышно посапывая. Выглядел он удивительно счастливым, словно проживал во сне отдельную жизнь, не имеющую ничего общего с его истинной повседневностью. Ей невольно захотелось стать частью этого сна. Возможно, хотя бы в этих призрачных грезах у них есть шанс на общее будущее.
Кадди глубоко вздохнула и забралась с ногами в уютное кресло возле окна. Пару минут она наблюдала за постепенным рассеиванием ночной тьмы, потом снова стала смотреть на Хауса. Она не может уйти прежде, чем он проснется и они обо всем поговорят. После того, что произошло между ними, после этого бурного всплеска совершенно невозможных и невероятных чувств, Хаус не заслуживает, чтобы она просто бросила его одного в гостиничном номере. А позже избегала бы любых разговоров об этой ночи.
Кадди гнала от себя отрезвляющие мысли о том, что перед ней на постели все тот же Хаус, такой же, каким был всегда. Глупо думать, что секс, каким бы головокружительным он ни был, способен что-то изменить в характере Хауса и его отношении к жизни и людям. Он тот же, что и вчера, и позавчера и год назад. Он способен в любую минуту растрепать всему Нью-Джерси о том, что спал с ней и она себя совершенно не контролировала. Сердце болезненно сжималось в тисках пробудившегося здравомыслия. Было больно и страшно, и Кадди попыталась сосредоточиться на приятном.
Хаус сильно изменился с той ночи, когда они впервые оказались в одной постели. И дело вовсе не в том, что неумолимое время никого не обходит вниманием, ничего не оставляет неизменным. 20 лет прошло, и последние 8 из них, безусловно, были для Хауса самыми тяжелыми. Но уходящая ночь подарила Кадди неожиданное открытие: не все перемены в Хаусе всегда только к худшему. Он стал значительно опытнее, внимательнее, неизмеримо сексуальнее. Его поцелуи, объятия, прикосновения и проникновения не имеют ничего общего с тем, какими она узнала их когда-то давно. Долгосрочная память ревниво оберегала все подробности, и впервые с той поры они оказались востребованными.
С удивлением Кадди обнаружила, что воспоминания о прежних поцелуях Хауса начисто стерты. Новые, недавно пережитые ощущения заняли их место. Двумя пальцами она дотронулась до своих губ, отважно прошедших сквозь огонь и жаждущих возвращения в самое сердце желанной стихии. Кадди слегка встряхнула головой, отгоняя наваждение. Хорошо, что Хаус спит и не может видеть, как она мечтает о нем, словно влюбленная школьница.
Очередная отрезвляющая мысль положила конец упоению Кадди от прошедшей ночи. Ей вспомнились ее наивные, дерзкие и нелепые надежды и мечты, всецело захватившие ее после той, первой близости с Хаусом. Все было по-другому, они были молоды и недостаточно искушены в технике секса, но в ту ночь она мечтала о продолжении точно так же, как и сейчас. Хаус исчез после той ночи, не приходил к ней и даже не звонил. Меньше всего ей хотелось пережить еще раз все то, что тщательно похоронено в прошлом. Теперь у нее есть преимущество, она стала старше и умнее. Она найдет в себе силы справиться со своими желаниями. Она поговорит с ним, и все это никогда не повторится.
Хаус открыл глаза в восьмом часу утра. В гостиничном номере вовсю хозяйничало солнце. Увидев Кадди в кресле полностью одетой и застегнутой на все пуговицы, Хаус с трудом удержал вздох разочарования. Ночью он был уверен, что полностью покорил ее, сблизился с нею настолько, что у нее не хватит духу снова сказать ему «нет». Но он жестоко ошибся. От прекрасных серых глаз Кадди веет арктическим холодом, весь ее облик достиг полного сходства с идеально укрепленной неприступной крепостью.
- Нам надо поговорить, - сказала Кадди Хаусу, чувствуя, как усталость затягивает ее в свои липкие сети.
- Нет, нам надо еще раз заняться сексом, - ответил Хаус и, освободив правую руку из-под одеяла, легонько похлопал ладонью рядом с собой. – Иди, не прикидывайся недотрогой.
- Хаус, продолжения не будет.
- Поэтому я не хочу разговаривать. Мы говорим на разных диалектах и не понимаем друг друга.
- Ты помнишь, что сегодня в полдень мы летим на конференцию?
- Да! – с воодушевлением подтвердил Хаус. – Мы вдвоем летим прохлаждаться, развлекаться, целыми днями сексом заниматься.
Кадди утомленно подняла глаза к потолку. Этот озабоченный подросток с каждой минутой становится все невыносимее.
- Мы летим работать, Хаус! Если, конечно, в твоем лексиконе есть такое слово и ты понимаешь его значение.
- Бесконечная работа грозит ранней смертью, а я пока не готов к загробной жизни, - Хаус явно наслаждался диалогом.
- И еще, если ты обронишь хоть полслова даже Уилсону о том, что случилось…
- Не провоцируй меня, женщина. Если у нас будет общий номер на все время конференции, а ты станешь соавтором моих сексуальных фантазий, то…
- Для нас забронированы разные номера, Хаус. И тебе лучше поскорее смириться с тем, что между нами ничего не может быть.
- А ты знаешь, что, по статистике, на земле каждые пять минут от невыносимой жестокости женщины умирает один мужчина?
- К тебе это не имеет никакого отношения, у тебя иммунитет против любой жестокости.
- У меня нет такого иммунитета, - неожиданно серьезно сказал Хаус. – Но я мог бы его приобрести, если бы ты, моя синяя птица, не стремилась бы на волю столь отчаянно.
Кадди невольно ослепительно улыбнулась, ей понравилось сравнение.
- До встречи в аэропорту, Хаус, - она собиралась уйти, но, окинув прощальным взглядом богатое убранство номера, добавила: - Я всё хотела спросить…
- Я отлично выспался, - не дожидаясь вопроса, ответил Хаус. – Спасибо, что охраняла мой сон.
- Это ведь номер для новобрачных?
- Да, но не считай это намеком на предложение руки и сердца.
- Скорее всего, других номеров не было, - предположила Кадди и ушла, плотно закрыв за собой дверь. Хаус, напряженно прислушиваясь к замирающему в коридоре постукиванию ее каблуков, подумал: «Если всё это не повторится, жизнь действительно попросту огромная навозная куча».
Следующая часть: http://fanfics.info/load/fanfiki_po_serialam/house_m_d/dvojnaja_zhizn/133-1-0-8129
