Название: Гвоздичка. Автор: Арсений Небельман Фандом: Ориджинал. Бета/Гамма: Дарья Улькина. Персонажи: Гвоздик (хирург), Анжело (посланник Мастеров), кадавры. Жанр: Дарк. Предупреждение: Гуро, нецензурная лексика. Рейтинг: NC-17. Размер: Мини. Содержание: В тихом семейном кафе «Гвоздичка» работает лишь одна официантка. Она расторопна, вежлива, но никто не знает ее имени... как и того, что сокрыто в подвале ее кофейни. Статус: Закончен. Дисклеймеры: Все действующие лица и места вымешленны, и их возможное сходство с реальными людьми или местами является совпадением. Автор не несет ответственности за неприятие содержания рассказа или его окорбительное содержание. Размещение: Где угодно, но пришлите, пожалуйста, ссылку. От автора: Возможно, когда-нибудь доведу рассказ до повести.
Текст фанфика:
Щелчок затвора, сорванный передник, вздох — рабочий день закончен! Гвоздик погасила свет в прихожей и не спеша зашла за стойку. Впервые за двенадцать часов она могла сварить кофе и для себя, без суеты. Мало кто знал, что невысокая, стремительная официантка уютного кафе «Гвоздичка» является также и его владелицей. Она носила пустой бейдж, и ее прозвали Гвоздиком — так быстро и вовремя появлялась она у столиков. Впрочем, ее внешность замечательно не подходила имени: эта женщина была далеко не стройна, а длинные, мощные руки выдавали в ней что-то обезьянье. Гвоздик с любовью оглядела небольшой зал. Где-то на кухне хлопнула дверь: повара существовали в молчаливом согласии с хозяйкой и никогда не прощались, довольствуясь дежурным утренним «здравствуй». «Пора», — подумалось Гвоздику, но она не пошевелилась, а лишь продолжила вслушиваться во вкрадчивое шипение кофеварки. Должно быть, ночное кафе, освещаемое лишь парой алых огоньков от неостывшей плиты и одиноко трудящейся кофе-машины, выглядело жутковато. Но женщина за стойкой вряд ли испытывала дискомфорт или, тем более, страх. Она неторопливо расправилась со своим эспрессо и, отключив приборы от сети, вошла в пульсирующую темнотой подсобку. Какое-то время оттуда доносилась возня, перезвон ключей и поскрипывание деревянного люка на давно не смазанных петлях. Затем — громкий стук, и «Гвоздичка» окончательно обезлюдела. Подвал был зоной строжайшего запрета для всех работников заведения. Несмотря на то, что крошечный домик-кафе снаружи выглядел смехотворно маленьким, широкая сеть подземных коридоров могла не на один час поглотить неопытных авантюристов. Катакомбы тянулись далеко от кофейни, вплетаясь в подвалы жилых домов и заброшенные бомбоубежища. Впрочем, землистый пол и бесконечные дощатые стены давно уж никого не прельщали: все любопытные носы давным-давно побывали практически во всем подземелье. В одном из многочисленных аппендиксов коридора скрытно поблескивала массивная дверь с кодовым замком. Скучная, ржавая — она обещала незваным гостям полки с маринованными овощами и прохудившийся мешок муки. Гвоздик решительным шагом прошла полкилометра, отделявших отросток от люка и, вооруженная ручным фонарем-прожектором, несколько раз вдавила железные цилиндрики, исполнив замысловатую комбинацию. Что-то щелкнуло, провернулось, и ржавая привратница сдалась. Хозяйка мягко притворила за собой дверь и рванула рубильник на приборном щитке неподалеку. Замигали больничные лампы дневного света, и подземелье осветилось мертвенной синевой. По бокам от входа в стену были вмонтированы два стеклянных цилиндра: мутных, заполненных непрозрачной дрянью, в которой иногда мелькало что-то темное и округлое. Бросив беглый взгляд на загадочные приборы, Гвоздик со все нарастающим возбуждением поспешила дальше — туда, откуда тянуло холодом огромного подземного зала. Тихий, жалобный вой. Женщина вошла в огромный чертог, заставленный всевозможными клетками, вольерами, коконами бечевки; в его центре возвышался, словно идол боли и чистоты, стерильный хирургический стол. Поскуливание из ближайшей клетки — самой опрятной на вид. Гвоздик приблизилась к возмутителю спокойствия — и куда только делась расторопная официантка? У стальных прутьев стояла госпожа, хозяйка жизней, мастер, сошедшийся в поединке разума и искусства с самими богами. Без тени брезгливости или смущения смотрела она на отвратительное существо, сжавшееся у ее ног. Это была девушка — грязная и малосимпатичная, со вздернутым носом и темными редкими волосами. Через ее живот тянулся вздувшийся от стежков розоватый шов, а вместо ног от туловища спускался торакс мохнатой хитиновой твари. Ее пустые глаза ничего не выражали, из птичьего ротика свисала нитка слюны. — Признаться, — холодным голосом начала Гвоздик, — я и сама не знала, как поведешь себя ты, арахнофобка, если скрестить тебя с пауком. Сняв с кольца очередной ключ, она отперла клетку и, поигрывая продолговатым брелоком на нем же, подошла к жертве. — Ты меня разочаровала. Сойти с ума — самое тупое, до чего ты могла додуматься. Невнятное бормотание. — Заткнись, наконец! Лицо женщины исказилось, и она ткнула брелоком в грудь кадавра. Тело гибрида содрогнулось в одиночной конвульсии, прошитое слабым разрядом, но выражение лица девушки даже не поменялось. — Только на охрану теперь и годишься, — уже спокойнее резюмировала женщина, с удовлетворением отмечая жесткую щетину, начавшую покрывать обнаженный торс несчастной. Похоже, тела, наконец, прижились и начали окончательно срастаться. — Т-тётя. Позор... Тётя. Гвоздик едва заметно вздрогнула. Подойдя почти вплотную к продукту своего гения, она наградила полудевушку увесистой пощечиной. Голова той мотнулась, слюна брызнула на скудно покрытый соломой пол. — Дрянь такая... — ругнулась хирург, обтирая ладонь пучком сухой травы. — Я тебе не тетка никакая, поняла? Я твоя хозяйка. Повторяй: хо-зяй-ка. — Хо... зяйка, — тупо промычало существо. — Вот и славно... — пробормотала женщина, запирая клетку снаружи. — Собственную племянницу — в кадавра? — донесся миролюбивый голос из дальнего угла. — Должно быть, ты по-настоящему смелый исследователь. Официантка не вздрогнула, не испустила истошный вскрик. Спокойно вернув увесистую связку в карман, она приблизилась к источнику звука. На перевернутом ящике с сушеной рыбой, высыпавшейся на пол, громоздился юноша лет двадцати пяти, крепкий, коротковолосый. В руках он баюкал внушительных размеров «Магнум», рукава его были изорваны, лицо — в глубоких царапинах. — Теневой столик, — холодно резюмировала хозяйка. — Чай с гвоздикой, ветчинный сэндвич. Десять процентов чаевых. Парень снял несуществующую шляпу в игривом приветственном жесте. — Скольких крошек ты завалил? Гвоздик трепетала от ярости, слова с трудом выталкивались из ее сокращающейся глотки. — Двух, одна ранена, — пришелец посерьезнел. — Было никак. Твоя охрана сорвалась сразу. Хирург самодовольно кивнула. Два кадавра — это неприятно, но поправимо. Год спокойной работы — и потери будут возмещены. — Меня зовут Анжело, — торопливо представился парень. — Я принес приглашение на съезд Мастеров. Гвоздик презрительно фыркнула и отвернулась от посланника. Неторопливым шагом она отправилась к вольерам: оценить нанесенный ущерб. — Постой, постой же! Анжело соскочил с насеста и кинулся вдогонку женщине. — Я слышала о вас, недоделках, — бросила через плечо официантка. — Сборище некроромантиков. Как вы еще на плаву? Ни стержня, ни лидера, ни идеи... Ваша организация — пшик. — Все совсем не так! Мы воспеваем красоту человеческих творений, тела, слитого с тораксом, с панцирем, с чешуей, с... Гвоздик громко цыкнула, перебив юношу. Убитых кадавров уже пожирали товарки, а раненая девушка-скорпион вжалась в угол, зажимая пробитый живот. — Луиза! Луиза, девочка моя! Иди сюда, иди... Анжело, отвали! Съебись подальше, пока она тебя не увидела! Подбитая стражница, с трудом перебирая членистыми конечностями, выползла из распахнутой клетки. Замок был сбит, но щеколда уцелела: хозяйка тут же заперла вольер. Парень скрылся в тенях, но его присутствие чувствовалось в сладковатом воздухе подвала. Гвоздик любила Луизу. Она была спокойной и преданной; единственной, кому хозяйка сделала лоботомию из жалости и раскаяния, а не расчета. Медленно, стараясь не растревожить рану, женщина отвела ее к хирургическому столу. Обтерев прозрачную ампулу, хирург вспорола стекло бритвой и ввела морфий в тело кадавра. Убедившись, что скорпионша в отключке, Анжело вновь появился в свете ламп. — Не хочу показаться навязчивым... — Ты уже показался навязчивым. Я оперирую. Хирург, надев прорезиненные перчатки и чепчик, придирчиво изучала поврежденные ткани. — Разрывные пули. Из «Магнума». Не представляю, как мне это чинить. — Могу я взглянуть? — робко спросил парень. — Нет, — отрезала хозяйка. — Просто оплатишь чек. Анжело заерзал. — Если честно, мастера не располагают излишком материальных средств... Мы могли бы освободить тебя от членского взноса... Гвоздик яростно фыркнула, с невероятной скоростью орудуя пинцетом и ножницами. Ее длинные, приматоподобные руки каменной хваткой впились в приборы. — Убитых кадавров я вам спишу: незачем мне защитники, неспособные справиться с каким-то щеглом и его хлопушкой, — произнесла женщина, выдержав незначительную паузу, — Но искусственный желудок Луизе, будь добр, оплати. Юноша испустил слишком уж облегченный вздох: недоверчивой официантке подумалось, что парень просто давил на жалость, чтобы сбить цену. Впрочем, это не играло никакой роли. Только за этим столом Гвоздик чувствовала себя живой, погруженной в любимое дело. Внутренняя плоть девушки, такая нежная, хрупкая, беззащитная, распадалась и собиралась вновь, подчиняясь своему единственному хозяину — богу, держащему в руках инструмент. Хирургу открывалась истинная суть человека: истинный цвет наших тел. Когда-то давно, впервые порезавшись кухонным ножом, она нашла свое кредо — смутно, неясно, но осознание пришло сразу. С тех пор утекло немало воды, но стержень Гвоздика, ее тайная страсть, оставались неизменны. Анжело мялся, не зная, как начать разговор. Несмотря на внушительную внешность, он, похоже, был весьма неопытен и наивен. Встретившись с суровой хозяйкой, он не знал, как реагировать на ее грубость. — Так вот, слет состоится... — Заткнись и подай ланцет. — Я не в перчатках... — Делай что велено. Парень подчинился и бочком подошел к столу. Только он потянул руку к инструменту, как из-под халата Гвоздика вылетела тонкая хитинистая конечность, увенчанная ребристой клешней. Посланник и пискнуть не успел, как его шея оказалась в смертоносных тисках. — Послушай, гондон, — нежно пропела женщина, не отрываясь от операции. — Я тебя, конечно же, отпущу. Но если в ближайшие полгода ко мне заявится инспекция — будешь разделан на запчасти. Это понятно? Юноша судорожно закивал, инстинктивно вцепившись в чудовищную конечность. О том, чтобы нашарить кобуру и накормить стерву свинцом, не могло быть и речи: одно неверное движение — и через пару дней Луиза б набивала селедочными головами уже его желудок, а не искусственный заменитель. — Я не слышу, — угрожающе прошипела женщина. — Да… Поня… — прохрипел Анжело. — Замечательно, — резюмировала хирург, и крабья клешня, разжавшись, юркнула обратно под ее одежду. Посланник, потирая поцарапанную шею, отошел подальше от операционной, стараясь сохранять видимость спокойствия. Получалось плохо: колени его заметно подрагивали, а руки то и дело бесконтрольно оправляли одежду и пробегались по жесткому ежику волос. — Ты… — начал парень, тщательно взвешивая слова, — Ты и себя… модифицировала? Женщина бросила на него взгляд, полный неизречимого презрения. — Вот почему вы, Мастера, всегда будете лишь любителями, — медленно проговорила она, — Вы делаете с другими то, на что сами никогда не решились бы. Вам не понять эту поэзию. Я — художник, а вы — обезьяны с кисточками. В ее голосе слышалась неподдельная тоска. Какой подвиг воли ей потребовался, чтобы отказаться войти в круг единомышленников, способный защитить ее от инспекции, непонимания, изнурительных поисков? Анжело все прекрасно понял. «Сумасшедшая», — подумал он, с облегчением выходя из подвала.
Здравствуйте, автор. При неплохом, в общем, слоге, у вас есть существенный гамма-недостаток. А именно: в произведении все составляющие должны являть собой композицию, все элементы должны быть для чего-то. А, по сути, первые три абзаца про кафе вкупе с пояснением этимологии клички ГГ ни для чего. Их можно просто убрать - и ничего не изменится. Та гуро-часть с немудрящей философией, которая призвана развлечь читателя останется неизменной, произведение не пострадает. То есть, должна быть разница, понимаете? Как-то должно откликнуться в произведении то, что Гвоздик - именно официантка и именно кафе, равно как и немудрёная история имени. Вы уделили этому немало описаний, но всё впустую, эта часть - лишняя.
Нет, я не буду сейчас углубляться в нелогичность сращивания насекомого и млекопитающего, хотя, как гамма, обязательно бы упомянул, что насекомые обладают хитиновым внешним скелетом, а люди - костяным внутренним, и отсюда следуют радикальные различия в опорно-двигательных функциях, хотя бы создать логичный адаптер между двумя скелетами - было бы красиво. Нет, я знаю о том, что кадавры насекомое-человек очень популярны и канонны в гуро, потому это замечание обойдём и заострять внимание не будем.
Выступление ГГ перед сумасшедшей племянницей - вполне в духе монолога тупого злодея в бюджетной фантастике. И снова таки мы видим ружьё, которое не выстрелило. Что помешало автору при помощи второстепенного персонажа создать драматическую ситуацию, проявив сюжет? - неясно. Очевидно, автор решил, что эмоций отвращения или (у некоторых) возбуждения от жанра гуро вполне хватит.
И опять! Вы в конце переводите повествование на Анжело, бросив линию Гвоздика незавершённой. В этой сказке хоть что-то доделано вообще? Или на главной мысли о самомодификации ГГ у автора бензин закончился?
Итого - фик-недоделка. Карамель со вкусом жуков, как-то так. На секунду представим, что ГГ не кадавров собирает, а горошины скрещивает - и сразу проявятся скрытые за вкусом гуро недостатки в виде огрызка фанфа вместо нормального рассказа.
При всём уважении)) Сравнение насчёт садовников не совсем корректно, поскольку я же не говорю, что вам нужно изменить стилистику. И уж тем более ни одну из предложенных ролей к себе примерить не смогу. Тут больше подойдёт сравнение с музыкантами, если быть точнее. И, несмотря на то, что мы с вами играем на различных инструментах, оценить ваше творчество я могу, равно как и указать на незавершённость композиции. Из законченного произведения не должны торчать обрывки историй, как посиневшие пальцы из неряшливо натолканного чемодана. Разве что интригующее кровавое пятнышко)
Потому не спор это вовсе, а рекомендация, как из недоделки создать нечто памятное и даже образцовое для жанра. Общие литературные принципы универсальны и ориентированы на восприятие читателем авторской мысли.
Собственно, основные рекомендации вам дал Тиннад, я так, по мелочи пройдусь. 1. Начнем с того, что на "гуро" текст не тянет. Да, альтернативная анатомия; да, опыты над людьми... но все это описано так, что не вызывает отвращения - а гуро предполагает под собой нечто в стиле "кровь-кишки-расп***сило" (извините за мой французский). Пока что у вас какой-то научно-фантастический триллер. 2. Далее. Нелепое прозвище ГГ. Где вы видели, чтобы гвозди "быстро и вовремя" где-то появлялись сами собой?.. Однако же, фраза во втором абзаце наводит именно на такую мысль. 3. а длинные, мощные руки выдавали в ней что-то обезьянье. - в нас всех есть что-то обезьянье, если верить Дарвину. Можно было бы сказать, что "длинные, мощные руки делали ее похожей на гориллу" - обезьяны-то тоже разные бывают. 4. С биологией у вас вообще не очень. Торакс - thorax - это грудная клетка. У насекомых туловище делится на головогрудь и брюшко. Каким образом грудная клетка оказалась на месте НОГ подопытной девушки?... 5. Во времени, где возможны подобные эксперименты над людьми, операцию под морфием будет проводить только любитель винтажа. Наверняка существуют более продвинутые наркотические и анальгетические средства. Текст любопытный, но он либо требует доработки как новелла, либо пишите макси - слишком много "зацепок" вы впихнули в короткий рассказ.
Ну, я обычно года три спустя написания начинаю серьезные правки =) Чтобы свежим взглядом, как Роберт Фрост =Р В любом случае, рекомендации даны хорошие, спасибо.
Неожиданно. Я думала, что она просто других препарирует. но и себя... У нее стальные нервы, она предана своей работе. Пусть она и сумасшедшая, она все же достойна восхищения.
При всем моем уважении, мне кажется, что мы рискуем вступить в спор мастера бонсай и личного садовника Ее величества Елизаветы XXII. Веточки можно обрезать, веточки можно холить. Я бы не смог раскрыть драматичную историю племянницы и тетки в одном дне последней. Согласен, монолог звучит кривовато; спасибо, что подтвердили мои опасения. И насчет карамели со вкусом жуков: это лучший комплимент этому рассказу, вы не поверите! Примерно эта же, но лишь необлеченная словами мысль копошилась в моем авторском мозгу во время написания. Миссия выполнена Спасибо большое за прочтение. Я рад, что вы потрудились написать этот отзыв и обратить мое внимание на существенные недостатки работы.
Насчет "обезьяньего": горилла - слишком крупное животное и наводит на ненужные ассоциации. У большинства обезьян передние конечности длиннее задних; я думаю, это и имелось в виду.
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
