 Фанфик «Не любовь | Главы 4-6.»
Шапка фанфика:
Название: Не любовь
Автор: Злое Полено
Фандом: Katekyo Hitman Reborn!
Персонажи/ Пейринг: Хибари/Ямамото (80/18), Хибари/Реборн
Тип/Вид: Слеш
Жанр: Ангст, Психология
Предупреждение: BDSM, Нецензурная лексика
Рейтинг: NC-17
Размер: мини
Содержание: Ямамото любит Хибари. Хибари спит с Ямамото. И всем-то есть до них дело.
Статус: закончен
Дисклеймеры: ни на что не претендую.
Размещение: нет
Текст фанфика:
Часть 4
- Ты же собирался уезжать, - затворяя за собой дверь, холодно обронил Кёя в темноту.
- А я и уехал. Для всех, - легко согласился Реборн.
Сладковатый запах его сигарет расползался по комнате, словно липкая паутина старого, матёрого паука. Кёе вдруг показалось, что ещё немного и он даже увидит эти тонкий нити. И возможно, смог бы ловко проскочить мимо, не попавшись.
- Я просил тебя не курить здесь, - напомнил Кёя, ослабляя галстук.
Вместо ответа в комнате зажёгся свет. Реборн стоял у противоположной стены, не выпуская из рук тонкие гавайские сигареты. Балконная дверь за его спиной была как обычно закрыта, но занавеска чуть отдёрнута в сторону.
- Это было перед тем, как я тебя трахнул или после? - усмехнулся Реборн, в очередной раз затягиваясь. - Память что-то стала подводить.
Рука сжалась в поисках тонфа. Чтобы разбить эти тонкие ухмыляющиеся губы в кровь. Чтобы стереть оскорбление, грязным плевком повисшее в воздухе.
Обычное ледяное спокойствие махом слетело, обнажив нервное болезненное нутро, испещрённое сотней шрамов.
- О, неужели тебе хочется повторить вчерашнее, но предварительно поломаться для приличия? - недобро оскалившись, протянул Реборн. - Не сдерживайся.
Эмоции, вспыхнувшие ярким пламенем ярости, погасли. Одной его кривой ухмылки хватило, чтобы сердце пропустило удар. И этот чёртов дым. Он возбуждал. Стоило только ощутить знакомый запах его сигарет, как от затылка, всё ниже и ниже, поползли мелкие колючие мурашки. Они плавно опустились к паху, скручивая там тугой, пульсирующий узел.
Между ним и Реборном всегда было напряжение. Недосказанность. И только вчера всё это вылилось в нечто, больше похожее на изнасилование, чем на секс.
Реборн ввалился к нему посреди ночи, застав уже в дверях. Несколько фраз, недолго притворявшихся светской беседой, перешли в ругань. А слово - отличный повод обнажить оружие. Драться в домашнем кимоно было неудобно. И Реборн был не тем противником, кто упустит хотя бы малейшее преимущество.
Обмен ударами, перевёрнутый стол, пара царапин, ритмичное дыхание. И запах гавайских сигарет.
Каким-то чудом Реборн уселся сверху. Его глаза смотрели прямо, куда-то глубже, чем в душу. Туда, где сокрыты все эти грязные желания и потребности. Отвратительный взгляд, полный ненависти, злости, насмешки и странного понимания. И такое знакомое, томительно ожидание разлилось по телу. Что-то твёрдое недвусмысленно тёрлось о пах, мешая думать.
Реборн целовал жадно, до крови кусая губы, точно так, как нравилось Хибари. Больно. Сладковато-солёный привкус, который дразнил и заводил ещё больше. И собственное тело предало тебя. Руки уже не отталкивали, а притягивали для нового поцелуя.
И нет времени даже снять одежду. Кимоно так удачно распахнулось одним движением. И белья нет, потому что ты собственно собирался к... чёрт, неважно.
Реборн вошёл одним движением. Опять боль. Пронзила, вкручиваясь в тело. Но это уже не просто боль - боль и наслаждение сплелись в одно. Хибари не хотел любви. Он хотел быть наказан. Любовь с детства ассоциировалась только с болью - удары бамбуковой трости сопровождались наставительными речами. Любить мужчину - это неправильно, это грех. Испытывать эмоции к однокласснику - это скверна, которую можно искоренить. Выжечь. Выбить. Пока не поздно.
- Я делаю это, потому что люблю тебя, - приговаривал отец, ритмично нанося удары. И Хибари верил.
Вбитая в детстве уверенность в собственной ущербности поддерживала его долгие годы. Выскрести до дна все эмоции. Чтобы не болело ничего в душе - заглушать болью тела. Чтобы не было лишних мыслей - опустошить разум предельной логичностью.
Он уже почти поверил, что вытравил эту заразу из своей души. Почти поверил, что стал нормальным...
Хибари кончил первым, считай, проиграл. Коротко застонал, судорожно сжимая пальцы. Открыл глаза и утонул в чужой ненависти. Реборн смотрел ему в лицо, кривя губы в усмешке. Он двигался быстро, рвано, даже не сбив дыхания. Это не любовь, это даже не секс. Это очередной урок от лучшего репетитора в мире.
Но хладнокровие лишь снаружи. В глазах бушевали эмоции. Дикие, странные, не прочесть вот так сразу. Боль. Ненависть. И что-то ещё, главное.
Требовательный стук в дверь и обеспокоенный голос Ямамото заставили их обоих вздрогнуть. Реборн наморщил лоб и мотнул головой, будто отгоняя назойливую муху. Он закрыл глаза, перестав, наконец, ухмыляться.
А Хибари смотрел в потолок, который подрагивал в такт движениям Реборна.
- Хибари! - голос Ямамото требовательный. Даже не видя его, понятно, что он ерошил свои волосы и мялся у двери, продолжая улыбаться.
Реборн сдавленно зарычал. Открыл глаза и отпрянул, будто не Хибари ожидал увидеть под собой. Откатился в сторону, закрывая лицо руками. Рассмеялся.
- Хибари! Что случилось? - голос уже настойчивее. Дверная ручка задёргалась.
Реборн растворился где-то в темноте балкона. Только и остался, что этот отвратительный запах гавайских сигарет.
Хибари остановился напротив двери. Хотелось пойти в душ и простоять там час. И не видеть бы Ямамото, не сейчас.
- Хибари, я выбью дверь! - голос звучит спокойно, значит, совсем на пределе.
Ручка легко провернулась. Бессмысленный обмен фразами. Захлопнул дверь перед носом. Глухой удар. Звук шагов. Кончено.
Вчера думал, что кончено. Но ноги сами понесли к знакомой двери сегодня. Но всё что смог сделать - только усугубить ситуацию.
Ямамото не мог играть по правилам, к которым привык Хибари. Значит, пора заканчивать. Просто обрубить и идти дальше.
- Эй, ну так что? Продолжим? Ты ведь мне кое-что должен, - проговорил Реборн, покачиваясь с пятки на носок.
Реборн стоял совсем близко. Если вытянуть руку, то можно дотронуться до пиджака. Или можно ударить его под дых и смотреть, как сигарета покатилась по ковру, отмечая свой путь тонкой дорожкой пепла.
Но прикасаться к нему не хотелось. Вообще никогда и ни под каким предлогом.
Хотя сил сказать что-то тоже нет. И сейчас он опять, как в детстве, ощутил бы себя никчёмной похотливой мразью, которую просто наказал добрый дядюшка Реборн. Вот сейчас...
- Хибари! Хибари! - Хибёрд вклинился между ними с тревожными криками.
Хибари вздрогнул, отшатнулся. Сделал шаг назад, потом ещё. Птица жёлтым вихрем металась, сдавленно пища и топорща перья. Хибёрд кружил, почти задевая лица мужчин.
- Эй, ты чего творишь, - очень мягко возмутился Реборн. Он легко ладил с любыми животным и, прямо скажем, любил их куда больше людей.
Реборн аккуратно поднял руку, чтобы успокоить разбушевавшуюся канарейку.
- Не смей, - холодно проговорил Хибари. Это не просьба, это приказ, за невыполнение которого простой и близкий сердцу камикорос.
- Не кипятись, - Реборн улыбнулся, демонстративно пряча руку в карман. - Я ничего бы не сделал твоей птице. И почему ты так над ней трясёшься?
Хибёрд сделал большой круг по комнате. Потом с довольным видом уселся на плечо, нахохлившись. Его чёрные блестящие глаза буравили Реборна.
- Хибари, я люблю тебя идиота, - вдруг выдал Хибёрд, прижимаясь всем телом к тёплой шее хозяина.
Мужчины замерли друг напротив друга. Реборн понимающе усмехнулся. С жадностью затянулся и щелчком отправил окурок в полёт. Хотелось хотя бы так отыграться.
- Как же я вам, сукам, завидую, - протянул Реборн. Губы, растянутые в усмешке, дрогнули. Глаза холодные. В них самая настоящая тоска.
Реборн подхватил свою шляпу с подоконника. Надвинул её на глаза, снова становясь непроницаемым для окружающих.
- Передавай привет Ямамото, - снова ухмыльнулся откуда-то из-под шляпы. - И скажи Дечимо, пожалуйста, что его обучение закончено.
Створка окна жалобно скрипнула. Холодный ветер ворвался в комнату, попытался стащить шляпу с Реборна, но справиться с лучшим киллером семьи Вонгола не смог.
Отступил, метнулся к Хибари. Взъерошил волосы и затих возле двери, улёгшись на ковре.
Пора было заканчивать с этим. Они слишком заигрались. И если Ямамото мог себе позволить побыть влюблённым идиотом, то Хибари просто не хотел вот так.
Такая привычная боль в груди, вдруг стала совсем нестерпимой. Долгие годы он мучил и пытал сам себя, наслаждаясь сладкой агонией. И втягивать кого-то в это мерзкое дерьмо Хибари не собирался.
Часть 5
Ямамото никогда раньше не замечал многих вещей. Например, он никогда не задумывался, почему Мукуро упорно отказывается называться мафиози, но ходит на каждое собрание. Или же он и не понимал, как их в сущности мало. И когда утром вдруг опустело одно из кресел, потеря стала совсем очевидной. Не только для него. И для рассеянного сегодня Тсуны, и поскучневшего Мукуро, и для странно возбуждённого Хаято.
После собрания все разбредаются кто куда. Ямамото не ищет чьего-то общества, но ноги сами несут его к беседке, где совершенно точно сейчас курит и думает о чём-то своём Хаято.
В первый раз Ямамото вдруг посмотрел на Гокудеру чуть внимательнее и был приятно удивлён его красотой. Волосы до плеч собраны в хвост - и это делает Хаято ещё лучше, открывая тонкую, изящную шею, с кожей, которая непременно покроется мелкими мурашками от лёгких поцелуев. Чувственные, идеально очерченные губы, которые так сладко будет подмять под себя в страстном поцелуе. Стройное, гибкое тело, которое наверняка томно выгнется в момент экстаза.
И красота его была настолько утончённой, настолько приближенной к совершенству, что скорее сделала бы честь любой женщине. А досталась курящему киллеру, матерящемуся как сапожник.
Ямамото просто подмечает про себя всё это в один взгляд и двигается дальше, не шибко зацикливаясь на деталях. Это как в бейсболе. Можно порадоваться успехам какой-то команды в этом сезоне, признать их отличную игру и отменный состав, но это не сделает её любимой. Не заставит тебя болеть за неё, срывая голос на трибунах.
Неожиданно мелькает мысль, что всё дело в сигаретах. Курение - необычайно сексуальная привычка. Реборн не выпускает сигарету из рук. Хаято тоже. Наверное, надо начать курить, думает Ямамото.
- Надо начать курить, - тут же произносит Ямамото вслух. И даже не понимая, что делает, прикладывается губами к тонкой сигарете, которую Хаято задумчиво держит в руках.
Гокудера вздрагивает и поворачивается назад - всем телом в немом изумлении. Ямамото кашляет, давясь вязким дымом. Курить - это так мерзко, думает мужчина.
Ямамото смотрит куда-то в сторону, задумчиво изучая забор. Гокудеру всегда бесила эта его идиотская ухмылочка. Но сейчас он бы дорого отдал за одну улыбку. Всё ждёт, что вот-вот губы дрогнут, разъезжаясь в стороны. Но нет, Ямамото серьёзен и как-то отрешён. И от этого зябко, хотя на улице только июль.
- Он уехал рано утром, - говорит зачем-то Гокудера, чтобы только не слушать обвиняющую тишину.
- Это неважно, - спокойно отвечает Ямамото, с интересом рассматривая начищенные ботинки. И действительно верит в свои слова.
Гокудера задыхается, вязнет в этой одуряющей недосказанности. Сил не хватает, чтобы просто попросить прощения. Гокудера ненавидит себя за то, что ему сейчас хорошо. Всего несколько часов назад в кабинете у Джудайме Хаято слушал, как Хибари коротко сообщает о своём отъезде. И об отъезде Реборна. Возможно, если бы он не был так занят тем, чтобы унять рвущееся от радости из груди сердце, то нашёл бы пять минут, чтобы сказать Ямамото о самом важном.
- Езжай за ним, Такеши, - тихо говорит Хаято, в первый раз за всё время называя друга по имени. - Плюнь на всё и езжай. Успеешь.
Гокудера виновато ухмыляется, разворачивается на пятках и быстро шагает назад в дом. Туда, где всё так же печально сидит в своём кабинете Тсуна, вертя в руках чентизимо, который ему оставил Хибари, как подарок от Реборна. И пусть ему снова не хватит смелости сказать всё, что рвёт душу на части. Но Хаято хотя бы может быть рядом, а это уже немало.
Ямамото наконец улыбается, но как-то криво и без привычной добродушной радости, что-то бормочет себе под нос. И думает о разном. О том, что курить, наверное, не так плохо. Возможно что-то в этом есть, надо просто распробовать. О том, что Токийское отделение теперь осталось без руководителя и, наверное, подыщут кого-то другого. И этот кто-то другой не будет наклеивать разноцветные ярлычки на папки с отчётами. Не будет требовать соблюдать регламент совещания под страхом "камикороса". Не будет пахнуть морским бризом и не будет бурчать на его небритость.
- Хах, - удивлённый смешок срывается с губ, как только на щеке обнаруживается подозрительная мокрая дорожка. И ладонь вдруг дрожит. - Забавно.
Ямамото знал немногих женщин. Ровно столько, чтобы хватило понять - их мягкие прикосновения не то, чего бы ему хотелось. И к сожалению, почти все его женщины плакали из-за него. Просто потому что он не мог дать им того, что они хотели. Раньше Ямамото не задумывался об этом, сейчас жалеет. Нелюбовь, которую ты сам завернул в мягкую и красивую упаковку, это больно.
- Эй, Хаято! - вдруг окликает Ямамото уже у самых дверей. - Есть ещё сигаретка?
Гокудера ничему не удивляется и ничего не спрашивает. Просто кивает и ловко бросает всю пачку. Ямамото ловит её одним отточенным движением, даже не удосужившись оторвать взгляд от своих ботинок.
Посмеиваясь, он засовывает в рот сигарету и прикуривает от пламени посмертной воли. Затяжка за затяжкой, минута за минутой. Теперь уже некуда торопиться.
После.
Сколько лет он уже не плакал по-настоящему? Наверное, с того дня, когда начал курить.
На похоронах отца удалось сдержаться только потому, что вокруг плечом к плечу стояла его семья. Тсуна, который не плачет, чтобы не расстраивать Киоко. Ей сейчас нельзя волноваться. Хаято, нахохленный и сердитый, как никогда, держит зонтик над четой Савада. Он волнуется о будущем наследнике босса почти как о своём, квохчет вокруг и шипит на разыгравшуюся непогоду. Рёохей, необычайно тихий и серьёзный. Мужчина что-то шепчет Ханне, успокаивающе поглаживая по плечу. Хроме, погружённая в свои невесёлые мысли, комкает в руках платочек. И даже Мукуро, который улыбается, не изменяя себе, но часто вздрагивает и опускает глаза, когда на него смотрит Хроме. Ламбо с красными глазами обнимает И-пин, которая необычайно серьёзно и по-взрослому выглядит в своём строгом чёрном платье.
И особенно Хибари, стоявший чуть поодаль ото всех, будто стараясь подчеркнуть свою обособленность. Он появился внезапно - просто шагнул вперёд из толпы и встал рядом. В первый раз за долгих пять лет. И должно было что-то шелохнуться в душе, но нет. Выгорело, задохнулось в клубах едкого сигаретного дыма.
Оглядываться на всех пришедших не хотелось. Ямамото смотрел стеклянными глазами на гроб, буквально заваленный цветами. Когда яму засыпали землёй, сигарета вдруг выпала из рук. Всё завертелось вокруг. Ямамото схватился за край его пиджака - крепко, так что пальцы побелели. Но Хибари не пытался высвободиться. Просто стоял рядом в молчании. Постепенно кладбище опустело, освободившись от гула голосов, сочувствующих и сожалеющих.
- Пора ехать, - сообщил Хибари, забыв на время своё "травоядное".
- Выпьешь со мной? - спросил Ямамото, разжимая наконец закоченевшие пальцы.
- Нет, - без всяких эмоций, спокойно проговорил Хибари.
Через пару часов они сидели в каком-то баре. Ямамото пил, много смеялся, рассказывал что-то про своего отца. И с каждой бутылкой казалось, что не так уж и нереально задуманное. А почему бы и не поцеловать его?
Из разбитого носа хлынула кровь. Ямамото слетел со стула, больно приложившись головой об пол. Кровь попала в горло, заставив его закашляться. Сильная рука за шкирку подхватила с пола.
- Можно было просто сказать нет! - жутко улыбнулся Ямамото, пытаясь унять кровь, зажимая нос руками. Её почему-то ужасно много - на руках, на животе, на полу. Везде.
Хибари молча протянул ему платок и потащил к выходу из бара - точно так же за шиворот. Холодный воздух ударил в голову похлеще любого алкоголя.
- Ни шагу! - почти в самое ухо рявкнул Хибари.
Ямамото послушно оперся на стену, но потом всё же не удержался на ногах и сполз на землю. Стало так обидно. Никому он не нужен. Паршиво-паршиво-паршиво! И это пока ничего, а на утро станет ещё и жутко стыдно.
- Вытрись, - сухо приказал Хибари, швыряя ему на голову какую-то мокрую белую тряпку.
- Зачем ты со мной пошёл? Пожалел? - полюбопытствовал Ямамото, послушно прижимая холодный компресс к носу.
- Приказ Тсуны, - коротко бросил Хибари, складывая руки на груди. Его взгляд блуждал по припаркованной рядом машине. Врёт и не краснеет.
- Хах, один только Тсуна-кууун обо мне волнуется, - хохотнул Ямамото, прекрасно всё понимая. Хибари ненавидит быть в долгу.
Хибари недовольно скосил глаза на мечника, но промолчал. Наверное, надеялся избежать дальнейших разговоров. С годами Хибари стал сдержаннее, возможно даже в чём-то терпимее. А на левой щеке тонкий, едва заметный шрам.
Ямамото с трудом поднялся на ноги, с сожалением ощущая, что от приятного опьянения не осталось и следа. Но как ни странно, в целом ему полегчало.
- Пусть даже это и приказ, но я всё равно рад, что ты вернулся, - куда-то в пол пробубнил Ямамото, подозревая, что за такие слова ему тоже будет выписан профилактический камикорос.
Хибари крутанулся на каблуках и зашагал к машине. Ямамото проводил его взглядом. Из-под пиджака Хибари торчала неровная полоска белой ткани, будто из рубашки вырвали кусок. Ямамото развернул пропитанную кровью тряпку. Покрутил её в руках. Стопроцентный хлопок, мать его. Хибари не признавал дешёвок.
|
