 Фанфик «Три песни времени. | Глава 2.»
Шапка фанфика:
![]()
Название: Три песни времени
Автор: Aleteya Levkora
Фандом: Sailor Moon
Бета: автор.
Рейтинг: G
Пейринг: Серенити/Эндимион, Усаги/Мамору
Персонажи: Они же + Хронос, Селена, Луна и сенши.
Жанр: романтика, драма.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: Я зануда(. Немного сентиментальная, немного высокопарная и, похоже, неисправимая. Так что… особого экшна нет (не дается он мне), зато много много романтики, лирики, описаний, рассуждений и «красивостей»...не обессудьте.) И чуть-чуть юмора. Местами...;-).
Рейтинг: G.
Размер: Миди
Содержание: От рождения Солнечной Системы и сейлор-воинов через эпоху Серебряного Тысячелетия до наших дней - они всегда вместе. Это своеобразная мозаика. Набор лирических зарисовок, описывающих эпизоды из трех разных эпох долгого жизненного пути главных героев сериала "Сейлормун".
P. S. Автор обещает, что все закончится хорошо)))
P.P.S. Тапки принимаются... ;-)
Статус: закончен.
Дисклеймер: все персонжи принадлежат уважаемой Наоко-сенсей.
Размещение: с разрешения автора.
Текст фанфика:
Песня вторая: Белые лепестки.
Так – снежно и ясно –
Зимы приходят.
Так – вздохом бесстрастным –
Падают годы.
Так – утренним мигом
В ночи суровой,
Так – просто и тихо –
Рвутся оковы.
...Кружатся, стонут и поют ветры у Врат Времени. Тревога и предчувствие, непереносимое счастье и горе, бросающее в бездну, сливаются в их песне, больше похожей на крик.
В эту песню вливаются высокие серебряные голоса струн, плетущих человеческие судьбы. То тут, то там слышится их звон – то смеющийся, то жалобный, то гневный…
И только две из них пока еще молчат.
…Ночь была очень холодной.
Деревья в дворцовом парке почти полностью скрылись в густом тумане, и устало, как-то обреченно, опустили ветви – сырые листья клонили их к земле. И даже розы, всегда такие яркие в лунном свете, выглядели черными, как запекшаяся кровь. Мир казался пустым, темным и тихим.
И только в ночном небе празднично царствовала Луна. Ее ясный, отливающий перламутром диск, был залит светом далекого невидимого Солнца. Наверное, там сейчас тепло…
…Маленький темноволосый мальчик с самого вечера сидит на подоконнике верхнего этажа замка. Заря давно уже погасла, а он все смотрит и смотрит на далекий серебряный мир и не может оторвать взгляда.
Неслышно открывается дверь:
– Ваше Высочество, почему вы еще не в постели в столь поздний час?
– Я не хочу. А что там сегодня такое? – он указывает на белый шар Луны, по которому пробегают радужные сполохи, отчего вечная спутница Земли еще больше напоминает большую цветную жемчужину.
– Праздничная иллюминация. Серебряное Тысячелетие приветствует Наследницу Дома Белой Луны. Сегодня у Ее Величества королевы Селены родилась дочь. Вам пора в постель, Ваше высочество.
… Ночь давно вступила в свои права. Но маленький мальчик с взрослыми печальными глазами никак не может заснуть. Лежа в роскошной и пустынной королевской опочивальне, он все смотрит и смотрит в окно, где в холодном небе переливается праздничными огнями светлый диск Луны.
Смотрит, будто зовет кого-то.
…Далеко, у Врат Времени, поток теплого ветра всколыхнул две пока еще безмолвные струны.
…На Луне цвели яблони.
Трудно сказать, какой срок минул с тех пор, как их лепестки впервые упали на полог колыбели Наследницы Серебряного Тысячелетия. Пятнадцать… лет или веков? Здесь это имело мало значения. Подобно ритму спокойно бьющегося сердца, время текло медленно и незаметно, не размениваясь на такие мелочи, как даты и календари. День или век – велика ли разница? Когда срок жизни измеряется эпохами, на мелькающие за окнами годы перестаешь обращать внимание…
… Юная принцесса была созданием необычным – даже для полусказочной Луны, которая сама, казалось, пришла из давно минувшего времени волшебных легенд.
Она от рождения обладала уникальным даром принимать жизнь без вопросов, упреков и требований, подставляя ладонь каждому новому дню так же доверчиво, как подставляла ее лепесткам цветов или брызгам воды из ручья. Она ощущала силу своей планеты совершенно бессознательно, как ощущают биение собственного пульса – и никогда не задумывалась, насколько эта сила велика.
Любить и дарить радость означало – быть. Быть – означало быть счастливой. Просто и естественно – как дыхание, как полет птицы, как падение лепестка в потоке ветра. Она была счастлива, никогда не ища счастья и не прося его. Она просто была.
Она никогда – с самого раннего детства – ни о чем не задавала вопросов. Это не нужно, если умеешь видеть не взглядом, а сердцем, и чувствовать не кончиками пальцев, а струнами души. Как птица в полете чувствует крыльями ветер. Как цветок, не имея глаз, ощущает солнце и тянется к его теплу. Как лунный луч скользит сквозь сумрак, не касаясь его. Вот так просто.
…Люди называли ее ангелом. Говорили, что она умеет успокаивать боль, отгонять ночные кошмары, улавливать зло, слышать мысли окружающих. Она не знала этого, а если бы и знала – рассмеялась бы, приняв за шутку. Она пропускала силу через свою душу, как поток воды пропускает лучи солнца – совершенно бессознательно, просто радуясь тому, что живет.
Когда ее спрашивали, как она это делает, она смущенно улыбалась, не зная, что ответить. Разве можно объяснить, как дышишь? как смеешься? как бьется сердце? Что тут непонятного?..
… Селена знала, какая огромная сила скрыта в душе ее хрупкой, как фея, дочери. И столь же огромен был ее страх за свое единственное дитя.
Она старалась не отпускать ее за надежно защищенные пределы Лунного королевства, старалась как можно дольше не дать ей столкнуться с опасностями внешнего мира. Хотя ей и было известно, что практически никакое зло неспособно причинить вред Наследнице Белой Луны, оберегаемой силой родной планеты.
Пока эта сила спала ее в сердце… но королева знала, что наступит момент, когда она проснется, и сложенные до поры крылья распахнутся навстречу Ветрам Времени, о которых так часто говорит Воин Плутона… И кто знает, как высоко эти крылья смогут взлететь?
Селена чувствовала, что очень высоко. И тем больше был ее страх – нерассуждающий, неутолимый ничем, вечный страх матери.
Слишком чиста была душа ее малышки, слишком ярок тот свет, что струился вместо крови по ее венам, заставляя тело светиться в ночном сумраке, подобно ангелу. А Селена знала, что ангелы рано возвращаются к себе на небо. Слишком рано…
И она боялась – и ждала – того момента, когда сердце ребенка станет сердцем женщины.
И Принцесса Луны задаст жизни свой первый вопрос.
… На Луне снова цвели яблони.
Их крупные розоватые лепестки кружевным покрывалом ложились на зеркальную поверхность пруда, на серебристую, слабо светящуюся траву и небрежно рассыпанные по этой траве золотые пряди волос принцессы. Это немного напоминало снег – каким она его видела на изображениях других планет. Правда, снег холодный, Меркури ей это объясняла… а Луна никогда не видела настоящих зим – какие они бывали, по рассказам, на Земле.
Серенити задумчиво поймала лепесток на ладонь.
Земля… Такая близкая – кажется, протяни руку и достанешь – и такая далекая…
Ее никогда не отпускали туда. Ни одну, ни с подругами. Говорили, что там опасно, там постоянные войны, кровь и ненависть. Но говорили и то, что планета эта все же необыкновенно красива… Серенити очень хотелось ее увидеть.
Война ее не пугала – это слово мало что ей говорило. То, что она слышала на уроках истории о великих сражениях прошлого, казалось далеким и ненастоящим. А что такое ненависть, было ей совершено непонятно – она не представляла, что можно желать чьей-то беды.
И снова и снова принцесса задумчиво разглядывала голубой шар с разводами облаков, висящий в высоком небе.
Иногда ей казалось, что там, за этой белесой пеленой, кто-то настойчиво зовет ее…
… – И как это называется, Ваше Высочество?! – гневный окрик Луны вывел ее из приятной задумчивости. Раздраженный голос Первой фрейлины королевы Селены был безжалостно вежлив – что служило очень дурным знаком. Так она говорила только в состоянии крайнего возмущения. – Послы уже прибыли, прием начинается через полчаса, а вы еще не одеты! А ну живо во дворец переодеваться!!
– Ну-у, Луна, ну можно я не пойду, а? – без особой надежды протянула безответственная принцесса. – Опять танцевать придется с послами этими, а они мне еще на прошлом балу все ноги истоптали…
– Это ВЫ кое-кому все ноги истоптали! И причем нарочно! Да еще и дали оплеуху, как какая-нибудь деревенская девчонка! – Луна, которая в честь торжества находилась в своем человеческом облике, воинственно уперла руки в бока. – Нам пришлось приносить Кинмоку официальные извинения!
– А он сам виноват! Нечего было руки распускать. Думает, раз поет хорошо, так ему теперь все можно, да? И я терпеть не могу, когда он меня называет «куколкой»!
– Это вас не оправдывает, – Луна явно не собиралась сдавать позиции. – Принцесса в любой ситуации должна вести себя воспитанно.
– Ладно. В следующий раз я ВОСПИТАННО скажу обо всем Уран, и она ВОСПИТАННО надает пинков этому хвостатому нахалу. Довольна?!
Терпение Первой фрейлины королевы лопнуло. Будь у нее сейчас шерсть, она встала бы дыбом от ярости.
– Я буду довольна, когда Принцесса Луны, облаченная в подобающее ей платье, будет стоять у трона королевы и подобающе себя вести! – она ухватила свою подопечную за локоть и бесцеремонно потащила к дворцу. – Делегация с Земли сейчас гуляет в ЭТОМ САМОМ парке, а вы тут в таком виде! Что о нас подумают наши гости, когда увидят Наследницу Серебряного Тысячелетия, которая валяется в траве, как босоногая девчонка?!
– А я и есть босоногая девчонка… – но Луна, достигшая крайней точки кипения, не слушала никаких отговорок.
Она с субсветовой скоростью затащила растрепанную и вымокшую от росы Принцессу Белой Луны в ее покои, где ее уже дожидались бальное платье, туфли на каблуке (Серенити передернуло), шкатулка с драгоценностями и личный парикмахер королевы (Серенити передернуло дважды…).
…С самого начала этого бала что-то пошло не так.
Ей было тревожно. Тревожно звучала музыка всегда такого радостного вальса. Тревожными казались веселые голоса приглашенных. Тревожными бликами били по глазам яркие платья подруг.
Внезапно в этой цветной круговерти мелькнуло серо-черное пятно. Ах да, это, наверное, гости с Земли: Венера говорила ей, что черный – один из гербовых цветов этой планеты… Вот они подходят ближе к трону королевы. Опять церемонии эти, ну их совсем!..
Серенити длинно вздохнула и, припомнив наставления Луны (которая пилила ее ими весь день), приняла величественный и благопристойный вид. Ну, по крайней мере, она очень надеялась, что со стороны это именно так выглядит… Но любопытство так и подмывало ее таращиться на подходящих во все глаза.
…Да-а, они совсем не похожи на тех, кого она знала до сих пор. Чем-то они напоминали воина Урана, но та все-таки девушка, как ни крути, а эти…
Эти были опасны, как электрические бури Юпитера и надежны, как гранитные плоскогорья Марса. Сдержанные, даже холодные, эти пятеро казались более настоящими, чем вся шумно-нарядная толпа, до отказа наполнявшая зал. Тот, что впереди, в черном, наверное, принц…
Нельзя сказать, чтобы это сильно взволновало Серенити – принцев на своем веку она навидалась достаточно, и они успели ей порядком надоесть. Но тот, кто приближался сейчас к ней, не был похож ни на одного из них. Он вообще ни на кого не был похож. Его шаги, отчетливо слышные ей, несмотря на шум музыки и разговоров, отдавались гулким болезненным эхом где-то в глубине сердца.
Еще один шаг. И еще. И вот он уже у трона, за спинкой которого она смущенно переминается с ноги на ногу, как-то сразу забыв все наставления Луны о подобающей принцессе осанке…
Ей внезапно стало жутко, щеки обожгло румянцем. Она быстро опустила ресницы, боясь поймать его взгляд. Ей удалось только мельком разглядеть высокую, похожую на черную тень, фигуру.
Селена выступила навстречу гостям и слегка склонила голову – приветствие равного равному – протянув руку для положенного по протоколу поцелуя. Он склонился над ладонью королевы, бесстрастно касаясь ее губами, затем выпрямился – одним плавным, бесшумным движением.
Серенити не успела вовремя опустить взгляд.
…Она всегда знала, что рано или поздно это случится.
Однажды придет тот, кто возьмет ее сердце в ладони, и оно замрет и пригреется там, как маленькая доверчивая птица. Она знала, что сразу безошибочно почувствует его.
Но она никогда не думала, что почувствует – так.
Холод. Неистово-синее пламя глаз. Падение в бездну.
Боль. Стеклянно-звонкая, обрывающая сердце. Беспощадная, как ладонь, сжавшая лезвие клинка.
Что случилось с тобой? Что тебя таким сделало?
Темные глаза молчат. Только новая волна боли ледяным крылом хлестнула душу и отозвалась там пронзительным зовущим звоном. Зовущим так отчаянно, словно этот зов был чьей-то последней надеждой.
… Громче становится тревожное пение ветра. Он зовет и зовет, играя с разноцветными лепестками, перемешивая их.
Красные лепестки розы. Белые лепестки яблони.
Капли крови и брызги слез. Смех и свист падающей стали.
Все тревожнее поют прозрачные вихри.
…Алый лепесток касается доселе молчащей струны, и та откликается чистым золотым звоном.
Другая струна переливчатым эхом отвечает ей.
Впоследствии Серенити не могла вспомнить ни минуты из этого бала.
Она никак не могла понять, что с ней происходит. Ей то становилось страшно, так страшно, что хотелось убежать куда-нибудь или спрятать голову на коленях у мамы, как она делала в детстве. А то все вдруг начинало стремительно нестись куда-то, и ей казалось, что она тоже летит, став легкой, как бесплотная тень. В груди, у сердца, то и дело становилось тесно, будто там пряталась беспокойная птица, которая все порывалась расправить крылья…
И безостановочно, тонко и неслышно звенела в глубине души невидимая струна. Она звала все пронзительнее, все настойчивее, почти срываясь на плач. Ощущение чужого страдания разрывало сердце болью и непонятной нежностью.
Это было необъяснимо и страшно. Это было необычно, горячо и ласково. Это было… так знакомо…
…– Малышка моя, ты нездорова?
Серенити вздрогнула и обернулась, встретившись взглядом с обеспокоенными глазами матери.
– Ты молчишь весь вечер, пугаешься по пустякам. Тебя кто-то обидел? Луна снова была строга с тобой?
– Нет, я не… Я устала, и… мама, я… Можно я пойду к себе? Пожалуйста…
– Но ты же так любишь танцевать, Серенити… Неужели это земляне так тебя напугали? Смотри, твои подруги уже нашли себе среди них кавалеров!
– Я не хочу сегодня танцевать, мама… Я хочу уйти, можно? Не смотри так, ничего не случилось, правда! Мне просто немножко не по себе.
Селена осторожно взяла в ладони лицо дочери, заглянула в огромные прозрачные глаза, коснулась губами лба.
– Иди, заинька, – она пригладила взъерошенную золотистую челку. – Как только закончится официальная часть, я сразу же загляну к тебе, слышишь?
– Ну, не волнуйся, мам… И девочкам не говори, пусть повеселятся, – и принцесса направилась к выходу из зала, изо всех сил стараясь идти медленно и спокойно.
Едва закрыв за собой дверь, она опрометью кинулась бежать.
…Она неслась по длинным пустынным галереям, как ребенок, убегающий от ночных теней, и ей чудилось, что весь мир тоже стремительно несется куда-то. Туфли ужасно мешали, и она скинула их, оставшись босиком. Луна непременно сделает ей выговор – пускай! Она не могла заставить себя остановиться, чтобы подобрать их. Ей казалось, будто она маленький лепесток, который подхватил ураган, и кружит, и несет все выше, выше… и нет никаких сил остановиться, не упасть…
Наконец она окончательно запыхалась и вцепилась в одну из тонких полупрозрачных колонн, поддерживающих балконную арку. В глазах все плыло, кружились разноцветные искры. Она обхватила каменную опору руками, прижалась к ней всем телом и крепко зажмурилась. Отполированный до зеркальной гладкости халцедон охлаждал кожу, успокаивал пылающие щеки и лоб. Она старалась глубоко и ровно дышать, как учила ее Нептун, чтобы унять неистово колотящееся сердце.
Она из всех сил пыталась успокоиться, но болезненно-звенящая струна звала и плакала где-то на дне души, и не желала, ни за что не желала умолкать…
Вдруг едва слышный звук на балконе заставил ее вздрогнуть. Чей-то вздох? Стон?
Кто-то стоял совсем рядом, и их разделяла только поблескивающая в ночном свете портьера. Неудобно как… Может, он не заметил ее? Тогда можно тихонько уйти…
Едва касаясь рукой, она осторожно отвела тяжелую узорную ткань в сторону. В сумраке был виден только высокий силуэт кого-то, стоящего к ней спиной. Вот хорошо, ее не заметили!..
Облегченно выдохнув, она хотела было ускользнуть обратно в галерею, как вдруг этот кто-то быстро и бесшумно обернулся. И стремительно несущийся мир замер, споткнувшись о неподвижный взгляд темно-синих глаз.
…Он всегда знал, что это неизбежно случится. С детских лет он запретил себе мечтать и надеяться – но этой надежды не смог в себе погасить.
Однажды он отыщет ту, которая разобьет ледяные иглы, заполнившие его мир. Прижмется к душе горячими губами, сотрет с нее шрамы, прогонит холодные тени из глаз…
Если она есть на свете – он сразу узнает ее. Если она есть…
Да, он давно запретил себе надеяться, стиснув чувства холодной ладонью рассудка – но были мгновения, когда он не мог совладать со своим сердцем и, глуша в груди тоску, отчаянно звал ее, несуществующую. Он презирал, почти ненавидел себя за эту слабость, но все-таки звал и верил…
Если только она есть на свете…
Она – есть.
…Тепло. Нежность. Весеннее небо во взгляде. Блики свечей на золотых волосах. Белое платье, сотканное из света. Непредставимо, хрустально чистая – страшно дотронуться даже взглядом… Легкая, как лепесток яблони.
Невозможная.
Настоящая.
…Оба они не помнили, сколько тогда молчали, просто глядя друг на друга.
Она боялась сказать что-то не то, отчего эти глаза станут еще холоднее, а их глубина превратится в бездну, из которой нет возврата.
Он боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть это мерцающее чудо, замершее на расстоянии вытянутой руки.
Ее глаза… Настороженные, но не испуганные. Будто спрашивают о чем-то. Глубокие и чистые… о Небо, какие чистые! как хрустальная вода земных родников.
Ты позволишь мне напиться этой воды?.. Не прогонишь?
…Кажется, он все-таки сделал еле заметное движение к ней навстречу, отчего она вздрогнула и слегка подалась назад – но, прежде, чем он успел испугаться, вдруг произнесла:
– Это ты меня звал все время?
– Чт… Что?.. – пораженно выдохнул он.
Она подошла ближе, взяла его руку тонкими горячими пальцами. В груди разлилась обморочная легкость. Ее глаза совсем близко…
Улыбка теплым лучом ложится на губы:
– Ты звал меня?
… Откуда ты?.. Какие небеса подарили тебе свой свет? Почему твои глаза так греют мое сердце?
Они зовут меня. Каждый час, каждый миг, и во сне, и в битве – они зовут меня… Откуда я знаю их?
Твои волосы пахнут ромашкой и солнцем… Откуда я знаю это, ведь я не касался их? Боже, как я хочу коснуться их хоть на мгновение! Откуда я знаю тепло твоих рук… ласковое тепло, уносящее боль – такое родное, будто оно было первым, что я ощутил, начав существовать?
Сколько веков я блуждал среди холодных теней, чтобы отыскать тебя и согреться?
Я не хочу отпускать тебя. Ни на миг. Я не могу.
… Скажи мне, кто ты?.. Отчего я слышу, когда ты зовешь меня, даже если ты молчишь? Отчего мне знаком твой голос? Отчего я чувствую, когда тебе больно? Я не могу, когда тебе больно!
Ты не произносишь ни слова, но со мной говорят твои глаза, такие родные твои глаза… Откуда я помню их? Помню так, словно они были первым, что я увидела, пробудившись из небытия?
Скажи мне, сколько веков я спала, пока ты не пришел разбудить меня?
Не отпускай меня больше. Никогда.
…Тревожатся, стонут и поют ветры у Врат Времени. Они мечутся, как раненая птица, не знающая, куда лететь.
Дрожат и трепещут две струны в призрачной ткани несбывшегося. Они тянутся ближе и ближе друг к другу.
Мир подошел к развилке дорог.
Мир ждет.
Надежда…
Игра цветных бликов в калейдоскопе ручья. Колеблющаяся чаша весов. Мерцание нитей на ткацком станке судьбы.
Дрожащие пальцы, едва касаясь, проводят по нежной щеке.
«Не оставляй меня больше».
Невесомые ладони лунными бликами ложатся на плечи.
«Не оставлю».
Счастье…
Солнечный зайчик на щеке. Звезда, упавшая в чашу с водой. Бабочка, севшая на ладонь.
«Ты станешь моей силой.
Я стану твоими крыльями».
Чудо…
Теплая ладонь на сердце. Длинные ресницы щекочут губы, как крылья мотылька. Небо тонет в васильковых глазах.
«Ты станешь моим миром.
Я стану твоей судьбой».
Медленно-медленно, как солнце, клонящееся к горизонту, приближаются друг к другу лица.
Вдох. Улыбка… Горячая искра в сердце.
Невозможно.
Неизбежно.
Непобедимо.
В первый – первый? – раз дрожащие теплые губы касаются губ напротив…
Ближе. Еще ближе.
«Мы станем – Жизнью!»
Вспышка.
Мир вздрагивает. По пульсирующей короне Солнца пробегают огненные волны. Беззвучно откликаются планеты.
Две нити колышутся в последний раз и сплетаются в одну. Их мерцающий рисунок ложится четким, навсегда впечатанным в Вечность узором судьбы.
Ветер у Врат Времени успокаивается, выбирая себе направление.
Жребий брошен.
|
