 Фанфик «Зимняя ночь»
Шапка фанфика:
![]()
Название: Зимняя ночь
Автор: ItsukiRingo (Ringo-chan)
Фандом: Yamato Nadeshiko Shichi Henge
Персонажи/ Пейринг: Кёхей/Сунако
Жанр: романтика, сонгфик
Предупреждение: ООС, наверное
Тип/Вид: гет
Рейтинг: R
Размер: мини
Содержание: Итак, представьте себе небольшую хижину на заснеженном острове Хоккайдо. Там сидит обиженная на весь свет Сунако и жалеет себя. Она никак не может забыть то, что она увидела в особняке, вернувшись домой, и потому совершенно не горит желанием возвращаться.
Но тут появляется он. Кёхей. Он всегда приходит тогда, когда она нуждается в нём больше всего. Появляется и заявляет, что Сунако поступила глупо и опрометчиво...
Статус: завершен
Дисклеймеры: персонажи принадлежат Хаякава-сенсей
Размещение: нельзя!
От автора: Давно хотела попробовать написать сонгфик (тем более, что их не так уж много). Однако на протяжении всего фанфика звучит не песня, а стихотворение Пастернака «Зимняя ночь», но, думаю, что это всё же сонгфик.
Я писала сей фик, основываясь на дораме. В самой первой серии появляется подруга Сунако, Юки-чан (не путать с Юкинодзё Тоямой), которая забирает Сунако из особняка и отвозит к себе домой. Домик, где она живёт действительно небольшой и там, я думаю, и правда довольно холодно. Как у японцев дела обстоят с отоплением, я не знаю (но, я думаю, они жутко помешаны на экономии), поэтому будем считать, что его можно включать и выключать по желанию, хотя, насколько мне помнится, в одном из романов Х. Мураками так и было...
Текст фанфика:
Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела…
Сунако, нахохлившись, сидела на полу. Ноги совсем заледенели от холода, но девушка не обращала на это внимания. На улице завывал ветер, щедрой рукой разбрасывая во все стороны целые горсти похожего на рафинированный сахар снега, от пляшущих в каком-то древнем всеми забытом танце хлопьев, так и норовивших залепить глаза, попасть в нос и рот, залететь за шиворот, кружилась голова и не было видно ни зги. А Накахара сидела возле небольшого столика и пыталась согреться, дуя на озябшие пальцы. Однако от этого драгоценное тепло только уходило из её тела, пропадая втуне, а руки мёрзли ещё больше. Конечно, она могла пойти и включить отопление, но для этого надо было встать, а сделать это девушка не могла. Сунако сидела, дрожа, и смотрела на подсвечник в виде черепа не в силах оторвать взгляд от большой толстой затейливо разукрашенной свечи, стоявшей в нём. Огонёк, венчавший восковую красавицу, весело трепетал, то почти угасая, то загораясь с утроенной силой — благодаря сквознякам, свободно гуляющим по дому.
Внезапно картинка перед глазами стала расплываться, а в носу защипало. Девушка моргнула несколько раз, пытаясь вернуть изображение в фокус — по щеке скатилась слезинка, оставляя после себя влажную дорожку. Накахара с удивлением коснулась кожи — неожиданно для неё самой из груди вырвался громкий всхлип. Сунако даже подумать не могла, что то, что она увидела, вернувшись домой, так сильно задело её. Да быть этого не может! Кто сияющие создания и кто она. Им дозволено всё, весь мир у их ног, а её удел — тьма и одиночество. Так что зря она сбежала к Юки-чан. Тем более что дома подруги не оказалось. Кстати, где она может быть?..
Накахара всё-таки нашла в себе силы встать и подойти к заснеженному окну.
Как летом роем мошкара
Летит на пламя,
Слетались хлопья со двора
К оконной раме.
Снежные хлопья с такой силой ударялись о стекло, что казалось, будто в окно кто-то стучит. Сунако, подышав на стекло, в задумчивости нарисовала кончиком пальца несколько иероглифов. Когда последняя чёрточка исчезла, девушка попыталась разглядеть, что же творится на улице, заметила какое-то движение и инстинктивно отпрянула, потом, правда, всё-таки приблизила лицо к окну, чтобы понять, привиделось ей это или нет. Нет, не показалось. Теперь мужской силуэт, несмотря на пургу, можно было разглядеть достаточно чётко. И, судя по всему, этот человек направлялся к дому, где замерла у окна Сунако. Может, это Масао-кун, жених Юки-чан? Да нет, он гораздо ниже ростом. Тогда кто это может быть?
Накахара изо всех сил напрягала зрение, чтобы получше разглядеть нежданного гостя. Это позволяло ей отвлечься от грустных мыслей.
От дыхания девушки стекло слегка запотело, и ей пришлось очистить себе обзор ладонью. Но как только Сунако это сделала и вновь прильнула к окну, она с удивлением поняла, что незнакомец куда-то исчез. Неужели ушёл? Должно быть, он изначально направлялся к кому-то другому, просто так вышло, что небольшой участок его пути прошёл как раз мимо дома Юки-чан. Из груди девушки почему-то вырвался вздох разочарования. Однако как следует насладиться этим чувством Сунако не успела — дверь с грохотом распахнулась (Накахара забыла повернуть ключ в замке), и в дом ввалился… Кёхей. Очень злой и замёрзший Кёхей. Его длинные ресницы побелели от инея, пряди волос, торчащие из-под шапки, всё из-за того же инея казались седыми. Парень был весь в снегу, отчего он чем-то напоминал снеговика. Такано принёс с собой запах мороза и свежесть зимы.
— Так и знал, что ты здесь! — обрадованно воскликнул он. Он прошёл в комнату, на ходу снимая куртку и шапку и оставив их у двери.
— Сияющее создание? Что тебе нужно? Уходи, оставь меня! — крикнула Сунако. Она не могла понять, отчего при виде него что-то так затрепетало в груди: то ли сердце забилось от радости, что он всё-таки пришёл, то ли это клекотала ненависть в душе, что он и тут не оставил её в покое.
— Слушай, а почему ты вообще сбежала? Мы волнуемся, весь город обыскали, а ты, можно сказать, на другом конце Японии.
— Потому что, — буркнула в ответ девушка. Она отвернулась от Кёхея и вновь взглянула в окно.
Метель лепила на стекле
Кружки и стрелы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Такано хотел подойти ближе, едва не снёс столик, увидел подствечник-череп и выругался сквозь зубы. С большим трудом он всё же протиснулся к девушке и встал так близко, что едва не касался её плеча.
— Это не ответ! — возразил юноша. — Ты влетела в комнату Ранмару, увидела девчонок, которых он притащил из какого-то клуба, и, не сказав ни слова, убежала из дома. Хорошо ещё, что куртку не забыла взять, а то подхватила бы воспаление лёгких и попала бы потом в больницу.
Сунако долго молчала, борясь с эмоциями, потом всё-таки ответила:
— Вы танцевали…
— Кто? — Кёхей не сразу понял, кого она имеет в виду.
— Вы… Ты и… — последние слова дались ей с трудом. Горло сжал спазм. Девушка едва сдержала вновь готовые навернуться на глаза слёзы.
— Я и Цуки-сан? Ты это хотела сказать? Тебя задело то, что я танцевал с Цуки-сан?
«Ты уже называешь её по имени…» — так и подмывало сказать Сунако, но девушка прекрасно понимала, что лучше будет, если она промолчит.
— Да… — показное безразличие… ками-сама, каких трудов ей это стоило! Сколько силы воли ей потребовалось, чтобы с отсутствующим видом смотреть в окно, водить пальцем по стеклу, рисуя какой-то абстрактный узор и сказать бесстрастным голосом одно-единственное слово! Если честно, Накахара и сама не понимала, что двигало ею в тот момент, когда она увидела танцующего Кёхея, неотрывно глядящего в глаза красивой рыжеволосой девушке, одетой в весьма легкомысленный наряд. И то, как эта рыжая прижималась к нему… всем телом… словно Такано был её собственностью. Почему даже воспоминания об этом вызывают странную горечь на сердце? Сунако, как бы ей этого ни хотелось, не могла ответить на этот вопрос. Вернее, она боялась этого ответа.
— Ты что? Ревнуешь? — усмехнулся юноша.
— Нет… С чего бы? — дернула плечиком девушка. — Просто я почувствовала себя лишней и ушла, чтобы не мешать вам. Не думаю, что такая уродина, как я, имеет право присутствовать на вечеринке у сияющих созданий.
— Ясно… — безразличным тоном отозвался Кёхей. Сунако обернулась, чтобы посмотреть на него, и поймала его пылающий негодованием взгляд. — Ясно… — он тряхнул волосами. — Да ничего мне, чёрт возьми, не ясно! Ты сбежала в метель, не сказав ни слова. Я как последний кретин побежал тебя искать. Обегал весь Токио, потом подумал, что ты можешь быть на Хоккайдо, и приехал сюда. Я до последнего момента был уверен, что не найду тебя здесь. «Нет, — говорил я себе. — Сунако не настолько глупа, чтобы из-за какой-то ерунды уезжать на другой конец страны». И вот я здесь. И что же я вижу? Та самая Накахара, которая, как мне казалось, несмотря на все свои закидоны, всё же достаточно благоразумна, на самом деле спряталась чёрт знает где и затаилась словно мышь в норе. И всё почему? Просто она, видите ли, не хочет портить нам праздник. Она, видите ли, уродина, — Кёхей бросил на неё пробирающий до костей взгляд. — Ты не уродина. Ты дура. Просто круглая идиотка! Убить тебя за такое поведение мало. Я бегал, искал её, боялся, что она в какую-нибудь передрягу попала, а она сидит в промёрзшем насквозь доме и рада-радёшенька, что её в покое оставили. Я, чтоб ты знала, чуть нос себе не отморозил. И вообще… — парень хотел сказать ещё много чего, но вместо этого, наморщившись, чихнул. Потом ещё раз и ещё…
— Почему, чёрт возьми, здесь так холодно? — только и смог выговорить он. Сунако молча оторвалась от созерцания пейзажа за окном и ушла на кухню. Минут через десять-пятнадцать она вернулась с подносом в руках.
— Я включила отопление, так что скоро станет тепло, — девушка подошла к Кёхею. — Вот, выпей.
— Что это? — парень с подозрением покосился на странную тёмно-зелёную жидкость, плескавшуюся в кружке.
— Это специальный отвар, который поможет согреться. Так ты не заболеешь.
Накахара протянула ему чашку. Юноша покорно принял предложенный напиток. На миг их руки соприкоснулись, и он с удивлением понял, что её пальцы даже холоднее чем у него. Она-то чем думает? Сидела здесь, мёрзла. Неужели заболеть надумала?
Кёхей сделал несколько глотков. На вкус отвар оказался похож на мятный чай. Парень выпил половину и протянул оставшееся девушке:
— Пей.
— Ч-что? Зачем?
— Ты ведь тоже вся продрогла. Думаешь, меня прельщает перспектива ухаживать за тобой, когда ты свалишься с гриппом?
Сунако лишь безразлично пожала плечами. Тогда Такано решил применить свой последний козырь:
— Иначе я волью его силой! — по его глазам было ясно, что он не шутит. Накахара, тяжело вздохнув, покорно взяла в руки кружку и сделала несколько глотков. Щеки её пылали от смущения. «Это же непрямой поцелуй!» — хотелось закричать ей. Но девушка мужественно пила, не отрывая взгляда от Кёхея. Тот тоже постепенно заливался румянцем. Неужели он подумал о том же, о чём и она?
Кёхей как зачарованный смотрел на Сунако, на то, как девушка, давясь, с трудом глотает обжигающий напиток. Он не выдержал и отнял у неё кружку. Накахара бросила на него недоумевающий взгляд и покраснела ещё сильнее. «Только, пожалуйста, без фокусов. Не надо луж крови из носа и высокопарных воплей на тему того, что я сияющее создание и от одного моего вида тебя плющит и колбасит», — про себя взмолился юноша. Похоже, Господь внял его молитвам, и Накахара продолжала вопросительно смотреть на него.
— Дай я, а то ты себе весь желудок сожжешь, — немного грубовато объяснил свои действия он.
Девушка по-прежнему ничего не отвечала, не отрывая от него взгляда широко открытых фиалковых глаз. Парень поднёс к губам Сунако кружку и чуть наклонил, придерживая за донышко. Он поил её как маленького ребёнка, глядя в её удивлённо распахнутые глаза. Когда оставалось сделать последний глоток, девушка случайно дёрнула головой, и несколько капель жидкости резво побежали из уголка рта вниз по подбородку. Кёхей взял её лицо в ладони и смахнул большим пальцем остатки отвара. Сунако вздрогнула как от удара током. Она хрипло и часто дышала, будто ей не хватало воздуха. Внезапно тело её сотрясла зябкая дрожь, и девушка едва не упала, не удержавшись на ногах, но Такано вовремя успел её подхватить.
— Здорово ты замёрзла, — усмехнулся Кёхей. Он крепко сжимал её в объятиях, и склонился так близко, что Сунако чувствовала на своей щеке его горячее дыхание.
— Н-нет… всё нормально, — она попыталась отстраниться, но Такано слишком крепко держал её за плечи. Он обнял её и прижал к себе. Даже сквозь свитер он чувствовал, как дрожит её тело, а ещё… ощущал каждый сантиметр, каждую клеточку прижавшейся к нему плоти. Какие у неё хрупкие плечи… Раньше Кёхей никогда не обращал на это внимания. Кажется, обними он её чуть сильнее, послышится хруст костей. Брр… даже немного боязно.
— Кого ты пытаешься обмануть? Возьми-ка лучше, — юноша, продолжая одной рукой прижимать Сунако к себе, другой попытался снять свитер. Накахара, решив этим воспользоваться, рванулась в сторону. На мгновение он едва не упустил её. Потом — всё-таки реакция у Кёхея всегда была что надо — ловко поймал её за талию и притянул к себе. Девушка от неожиданности чуть не упала и… вновь оказалась в кольце его рук. Только теперь её лицо было в такой опасной близости от его, что кончики их носов почти соприкасались.
— Ты… что… — кто знает, что хотела сказать в тот момент Сунако, потому что в следующее мгновение Кёхей лишил её возможности говорить, слившись с ней в поцелуе. Это был… незабываемый поцелуй. На её отчего-то всё ещё холодных губах сохранился вкус выпитого отвара, поэтому он имел лёгкий привкус мятного мороженого. Девушка вначале была напряжена, казалось, поцелуй Кёхея так и останется безответным. Но постепенно она расслабилась, обмякла, её губы чуть приоткрылись, и парень не преминул этим воспользоваться…
Через несколько ударов сердца оба оказались охвачены доселе дремавшей в их сердцах страстью. Они прижались друг к другу ещё крепче, до боли в грудной клетке. Кёхей, запрокинув её голову чуть назад, не переставал лакомиться её губами, как гурман, дегустирующий изысканное блюдо. Неровный свет свечи рисовал множество теней. На одной из стен домика два силуэта сплелись так же страстно, как и их обладатели.
На озаренный потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья.
А поцелуи между тем становились всё более чувственными, более требовательными. Сунако уже не хватало дыхания, но сил прервать восхитительное действо не было, поэтому она продолжала отвечать на жаркие поцелуи, позволяла Кёхею всё сильнее впиваться в её губы. Сейчас весь мир для девушки сузился до размеров небольшой комнатки, его губ, так нежно терзавших её, его рук, так трепетно и вместе с тем смело прикасавшихся к ней, его дыхания, которое, казалось, может сжечь её дотла, и татами, оказавшегося точнёхонько под её спиной…
Стоп. Татами?! Когда она успела оказаться в горизонтальном положении?
Сунако открыла глаза и поражённо замерла. Кёхей, почувствовав, что она напряглась, чуть отодвинулся от неё.
— Что-то не так? — он спросил это, внутренне содрогаясь от мысли, что сейчас Накахара пошлёт его куда подальше или, что ещё хуже, возненавидит за то, что они только что делали.
— … — произнесла что-то нечленораздельное девушка.
— Что? — Такано не мог оторвать взгляда от её губ. Они — боже, какое избитое сравнение — были похожи на бутон розы. Да-да. Именно розы. Алой. Потому что ни с чем иным сравнить этот восхитительный цвет было нельзя. Теперь и губами-то сие творение природы назвать просто язык не поворачивался. Это было бы чудовищным кощунством. Больше подходило слово «уста». Да-да именно уста. Сладкие уста, к которым, как к хорошему вину, хочется прикладываться снова и снова. И пьянят они не хуже самого крепкого и терпкого виноградного напитка. И вот теперь эти уста распухли и покраснели от поцелуев. И желание вновь испить их дурман было столь велико, что Кёхей уж было склонился над её лицом, но Сунако отвернулась. Парень недоумённо застыл, не зная, как быть: грубо схватить её за подбородок, притянуть к себе и впиться в её губы или же попытаться выяснить, что случилось. И если тело требовало выбрать первый вариант, то разум убеждал остановиться на втором.
— Сунако?.. — вопросительно выдохнул юноша. Она резко повернулась к нему. Зрачки её были расширены, отчего глаза стали казаться чёрными с тонким фиалковым ободком. В уголках век блестели слёзы. — Я… сделал тебе больно?
Девушка долго молчала.
— Н-нет… — наконец был её ответ. — Просто… — Сунако вдруг протянула к нему руки, робко погладила по щёке, запустила пальцы в волосы и, притянув лицо Кёхея к себе, горячо прошептала. — Это ведь не сон, правда? Не сон? Я завтра проснусь, а сияющее создание по-прежнему будет рядом, не возненавидит меня, не будет испытывать отвращение к такому чудовищу, как я?..
— Глупая… — он поймал её ладони в свои, вновь поразившись её хрупкости. — Как я могу испытывать к тебе отвращение? Я же…
Палец Сунако лёг на его губы.
— Молчи. Не надо этого говорить. Пока что не надо. Просто… поцелуй меня…
Кёхей с готовностью выполнил её просьбу. Потом поцеловал её в уголок рта, подбородок, перешёл к нежной коже шеи. Не забыть, обязательно уделить внимание этой трепещущей жилке на шее. Он где-то слышал, что девушки любят, когда её ласкают губами. Сладкий стон Сунако… Слухи не врали. Теперь плечи. Те самые, хрупкие плечи. Он непременно насладится их шелковистой нежностью. Только расстегнет пуговичку на её рубашке… ещё одну…
И падали два башмачка
Со стуком на пол.
И воск слезами с ночника
На платье капал.
Одежда… Предназначенная скрывать и защищать тело от окружающего мира, теперь она лишь мешала, являясь досадной помехой, препятствием. Кёхей дрожащими от нетерпения пальцами пытался расстегнуть маленькие костяные штучки, которые люди зовут пуговицами. «Какой кретин придумал делать их такими мелкими?! Должно быть, он хотел, чтобы процедура их расстёгивания превращалась в настоящую пытку». Если он когда-либо повстречается Кёхею… О, будьте уверены, этот изобретатель тысячу раз пожалеет, что появился на свет. Юноша не выдержал и одним рывком оголил плечи девушки. Послышался треск и звук падающих пуговиц, но ни один не обратил на это внимания. Кёхей был целиком поглощён открывшимся перед ним видом женских плеч, а Сунако… была полностью погружена в собственные ощущения. Её пальцы блуждали по его спине в поисках брючного ремня, за который парень обычно заправлял рубашку — свитер был отброшен в сторону давным-давно. Ей тоже безумно хотелось снять с него и отшвырнуть прочь проклятую одежду, что мешала увидеть его, прикоснуться к нему, почувствовать его обнажённую кожу… Но вот наконец край рубашки был вытащен, а пуговицы расстегнуты. Кёхей на мгновение оторвался он её плеч и груди и позволил снять с себя рубашку, потом нежно-нежно, словно она была хрустальная, обнял возлюбленную и ласково поцеловал в ушко.
Прикосновение обнажённой кожи к коже окончательно лишило их рассудка. Просто застыв в объятии, они уже были одним целым, ощущали такое единение душ, что даже под страхом смерти у них не хватило бы сил отпрянуть друг от друга.
Кёхей безрезультатно пытался расстегнуть застёжку на её бюстгальтере. «Ксо, да как снять эту хрень?» — ругался про себя он. Потом, правда, юноша что-то дёрнул, повернул и наконец, избавился от ненужного предмета одежды.
Теперь перед его взглядом предстала обнажённая грудь девушки. Парень на мгновение задержал дыхание, чтобы в следующий момент припасть губами к вожделенной плоти. Сунако, прикрыв глаза, тихонько застонала. Пальцы девушки блуждали по его широкой спине, легко прикасаясь к ней. Ей и невдомёк было, что эти мимолётные прикосновения будят в парне целую бурю чувств и эмоций.
— Сунако… — полупростонал Кёхей, лаская пальцами внутреннюю поверхность бедра девушки. Ответом ему был чувственный стон удовольствия. Который юноша оценил как руководство к дальнейшим действиям.
Рассудок окончательно оставил влюблённых. Все правила, которыми они себя ограждали, с помощью которых выстраивали стену, защищающую от внешнего мира, были благополучно отринуты. Остались лишь прикосновения, поцелуи, тихие стоны и едва слышный шёпот…
И все терялось в снежной мгле
Седой и белой.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
В неровном свете свечи на её коже плясали причудливые тени. Девушка казалась каким-то мифическим существом, прекрасной незнакомкой, которая растворится в воздухе с первыми лучами солнца. Она была прекрасна. Прекраснее многих общепризнанных красавиц. Прекрасна в своей чистоте, доброте и искренности.
Выражение лица Сунако определить было нельзя, но Кёхей каким-то шестым чувством понимал, что она едва заметно улыбается. Он так хотел её… Даже не столько её тело, сколько душу, сердце. Чтобы она принадлежала ему не только физически, но и духовно, чтобы принимала таким, какой он есть, чтобы… любила его. Так же сильно, как он любит её.
Юноша немного робел перед тем, что должно было произойти, боялся причинить боль любимой, но медлить уже было нельзя. Ещё чуть-чуть, и он сойдёт с ума, не выдержит…
— Ты… готова к этому? — парень спросил это просто для того, чтобы спросить, потому что он знал: идти на попятный поздно.
Она ответила ему поцелуем.
Ей было больно. Немного. Вначале. Потом, когда Сунако привыкла к новым для неё ощущениям, она почувствовала удовольствие. Это было сладко. Так сладко, что кружилась голова, а из груди вырывались чувственные стоны. Плевать на то, что будет завтра, на то, что ждёт их в будущем. Главное то, что сейчас. Идущая кругом голова, переплетённые пальцы, капелька пота, выступившая на его виске… И это чувство бесконечного блаженства, которое мёдом разлилось по телу…
Сунако застонала. Ей показалось, что мир перевернулся. В голове стало пусто-пусто, а во всём теле легко-легко. Она испугалась, что сойдёт с ума от этого безграничного блаженства. Послышался сдавленный стон Кёхея. Он испытал те же самые ощущения…
Они лежали на всё том же футоне, но теперь он был расстелен, и парочка, обнявшись, дремала на простынях, укрывшись большим одеялом. Кёхей крепко прижимал к себе возлюбленную, словно боялся, что она действительно может исчезнуть. А Сунако… Сунако, смежив веки, мечтала. О чём? Кто знает…
— Знаешь… — начал Кёхей, играя с локоном её волос.
— Ммм?
— Я хочу тебе сказать одну очень важную вещь. Я, конечно, безумно смущаюсь и всё такое, но я просто обязан сказать это.
Сунако, перевернувшись на живот, удобно строилась на его груди. Она вся превратилась в слух. Ей было страшно, хотя девушка и сама не могла понять, почему.
— Знаешь… — снова начал Кёхей. Слова давались ему с трудом. Сунако, чтобы немного успокоиться принялась водить пальцем по его груди. От этого его мысли окончательно разбежались и сказать то, что он хотел, сделалось решительно невозможно. — Ээ… Сунако… Я… — юноша глубоко вздохнул как перед заплывом на длинную дистанцию. — Понимаешь… — Такано взял её руки в свои, неотрывно глядя ей в глаза. — Я люблю тебя. Очень-очень люблю, — кто бы мог подумать, что он наконец-то найдёт в себе смелость сказать это. Но молчать теперь было глупо, поэтому Кёхей все-таки решился. — И все эти глупости, которые ты себе напридумывала. Они совершенно не важны. Главное, что у меня есть ты…
— О, Кёхей!.. — что она ещё могла сказать? Что тоже любит его? Но ей для этого нужно значительно больше смелости, чем ему. Вместо этого Сунако поцеловала его. Она обняла его крепко-крепко, совсем не желая отпускать. Он ответил на её поцелуй, и почувствовал, как вновь просыпается желание…
А потом были опять поцелуи, прикосновения, шёпот и стоны… Страсть и нежность… И счастье, счастье, счастье…
На свечку дуло из угла,
И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно.
Только теперь уже инициатива принадлежала Сунако. Она как первооткрыватель исследовала тело возлюбленного, чем довела его до исступления…
А потом они, расслабленные, опять лежали и молчали, наслаждаясь близостью и обществом друг друга. Сунако бросила взгляд в сторону окна, где по-прежнему плясали снежинки, потом оглядела небольшую комнатку. У дверей лежала забытая и насквозь промокшая куртка Кёхея, по полу была разбросана одежда и отлетевшие от рубашки пуговицы. Она знала, что непременно скажет ему три заветных слова, но сейчас… сейчас будет лучше промолчать. Девушка не хотела портить всю радость момента словами. Да и что они значат, слова? Гораздо важнее поступки. Она поняла чувства Кёхея ещё до того, как он открыл рот, чтобы признаться. Поняла в тот момент, когда он приехал на Хоккайдо в мороз и пургу, чтобы только найти её. А он? Неужели он не понял сегодня её чувств? Если нет, то она облечёт их в слова. Но позже. А сейчас… Сейчас ей хочется… Хочется продолжения. И, она уверена, Кёхей не будет против…
Мело весь месяц в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Высокая свеча сгорела наполовину. Воск закапал столешницу и подсвечник, отчего казалось, что череп плачет пустыми глазницами. По комнате плясали тени. Сплетённые тела, изгибающиеся в древнем танце любви. Впереди их ждёт многое. Но великое таинство слияния душ, вершившееся сейчас, останется неизвестным никому, кроме них двоих. И свеча тоже сохранит этот секрет, до последней вспышки огонька, до последней восковой слезы. Навеки…
|
