Если я умру быстрей тебя -
Ты догоняй, выстрел ртом лови,
Не прячь лицо - кричи, кричи, кричи...
Как страшно умирать второй.
Шаги человека практически бесшумны, но она слышит их.
- Смотрю, годы идут, а ты все не меняешься.
Человек опирается на перила моста, задумчиво глядя на темную быструю воду. Ветер шевелит волосы и полы длинного одеяния, рождая дрожь в теле.
- Зачем ты пришел, Чикаге? – ее голос тих и спокоен.
Казама всматривается в черты ее лица, отмечая мертвые потухшие глаза, заострившиеся скулы, растрепанные волосы, схваченные в высокий хвост. Она по-прежнему носит мужскую одежду, да и в росте не прибавила, а потому так похожа на молодого парня.
- Решил проведать тебя. Мы, демоны, должны держаться друг друга.
Чизуру молчит, глядя, как течение уносит вниз по реке упавшие на воду листья. Жизнь демонов практически всегда больше срока, отпущенного людям, но иногда она кажется бесконечной.
- Все тоскуешь? – спокойно спрашивает Чикаге, разворачиваясь и прислоняясь спиной к перилам. – Не надоело еще?
Если бы он спросил ее тогда, много лет назад, она бы взорвалась, пробудилась от этого мертвого сна, хлестнула его по щеке, наотмашь, чтобы он растерял свое хваленое спокойствие. Чтобы с его губ сошла эта снисходительная понимающая издевка, чтобы он подавился этой нежданной болью.
Если бы он спросил ее раньше, она бы просто убила его. Но демоны живут долго, и она уже не могла гореть этой яростью так же ярко, как когда-то.
- Знаешь, - внезапно отвечает она, - я встречала многих храбрых и отчаянных людей, не боявшихся смерти. И это правда – умирать всегда легче. Они уходят: молодые, красивые, прославившие себя подвигами. А ты остаешься и каждый раз ждешь – кто уйдет следующим? Сколько еще сможешь выдержать потерь? Кого похоронишь на этот раз?
Она резко замолкает, и в глазах ее виден отблеск той прошлой Чизуру, которая дерзила Казаме и перечила шинсенгуми. Демон растревожил мертвенный покой, в который она была погружена долгое время, разбередил вечные незаживающие раны.
- Я ненавидела тебя, - тихо произносит девушка. – Я годами ждала, что однажды услышу, что кто-то все-таки прикончил тебя. Я тренировалась много часов в день, надеясь, что мой клинок пронзит твое сердце.
Она пришла к нему в один из ярких майских закатов – и как нашла только? Казама не удивился, по крайней мере, не показал виду.
- Чем могу помочь тебе?
Она взглянула на него с ненавистью, и голос ее дрожал:
- Мне нужна услуга. Но мне нечего дать тебе взамен.
Чикаге поднялся, прошелся по комнате.
- Что ж, я слушаю тебя. Возможно, я не потребую ничего: все-таки именно я убил Хиджикату.
При упоминании имени мертвого любимого Чизуру прикрыла глаза, ее била дрожь. Казама почти ждал, что сейчас она бросится на него.
С видимым усилием она успокоилась, и, когда она открыла глаза, ее взгляд был холоден и пуст.
- Научи меня убивать.
Казама усмехается, вспоминая прошлое.
- Однако ты так и не убила меня, как желала… Мне всегда было интересно – почему? Ты обрела навык, достаточный, чтобы убить демона. Но не уверен, что у тебя бы получилось вбить свой меч в мою грудь.
Чизуру прикрывает глаза:
- Они говорили: «Умирать не страшно», - продолжает она, будто не слыша вопроса Казамы. – Но я знаю, как страшно умирать второй, третьей, пятой… последней. Я теряла их, пока все они не ушли один за другим. Я осталась одна – и смерть была бы для меня избавлением. Они забирали с собой частицы моей души, и в день, когда погиб последний из них, я умерла.
Была ли она безумна? Казама не знал, не был уверен, что за прошедшие годы она не повредилась рассудком. Боль держала ее в крепком коконе, не ослабевшем даже спустя много лет.
- Скорбь когда-нибудь поглотит тебя, - спокойно произносит он. – Если уж тебе так плохо, попроси меня, и я оборву твою жизнь прямо сейчас.
Взметнувшийся вихрь наотмашь хлещет его по лицу: да, за это время Чизуру заметно улучшила свои навыки. Она смотрит на него с бешеной яростью, той, которая когда-то разъедала ее дотла.
Ветер стихает внезапно, и Юкимура снова становится безразлична.
- Время бежит незаметно, но чем дольше его бег, тем сильнее стираются грани и притупляются чувства. Однажды я просто поняла, что больше не хочу твоей смерти. В том поединке у него не было шансов, но он не отступил бы и не позволил мне закрыть его собой.
Голос не дрожит – Чизуру прекрасно держит себя в руках, или, как кажется Казаме, ей просто действительно все равно.
- Если бы я могла забыть все – но я не могу. Я забыла многое – забыла их голоса, отзвуки их смеха, крики, форму, мечи и шрамы, иногда не могу вспомнить черты лица. Многое стало серым, почти неразличимым, словно его занесло песком. Я не помню, кто спас меня в Икэда-я, я не знаю, кто из них действительно любил меня – а когда-то ведь знала.
Она замолкает, до боли вцепляясь руками в деревянные перила моста.
- Я помню, как они умирали – один за другим, от пули, меча, болезни, отимидзу. Я помню их крики, каждую ночь я слышу их снова. Я помню все до мелочей – как высоко стояло солнце в тот день или сколько ступеней было на лестнице, по которой мы шли, надеясь спасти его.
Казаме чужды ее страдания – он никогда не привязывался к людям, зная, что они все равно умрут раньше него. Да и одиночество не влияло на него так разрушающе, как на Чизуру.
- В таком случае, почему ты просто не уйдешь за ними?
Она поворачивается к нему спиной, глядя вдаль.
- Это мое наказание. Раз за разом вспоминать все снова и снова, думать, искать варианты, предполагать, переигрывать партию. Я могла спасти их всех, должна была – но этого не случилось
- Они хотели защитить тебя.
Она все еще стоит к нему спиной, и он слышит, как от бессильной ярости дрожит ее голос:
- Я не просила защищать меня! Это я должна была хранить их! Они все погибли, потому что оберегали меня!
Казама стискивает зубы, чувствуя раздражение:
- Они умерли, потому что верили в то, что уже не существовало! Они дрались за свои глупые мечты, которые никогда не смогли бы стать реальными, и поплатились за это. Тот, кто выбирает неправильную сторону, всегда умирает первым.
Чизуру не опровергает его слов, как думал Чикаге. Она долго молчит, замершая, похожая на статую.
- Я лезла в драки, ходила по самым опасным местам городов, в одиночку бродила по окрестностям ночами. Но смерть не приходит за мной. Бандиты поворачивают обратно, падающее дерево веткой цепляется за другое, здание рушится, когда я выхожу из него. Смерть хранит меня, смешно, не правда ли?
Она вся пропитана этой болью, скорбью, сжигающими ее внутри, и Казама внезапно понимает, что она действительно давным-давно мертва. Только память – скверная штука, и воспоминания держат ее здесь, не давая уйти.
Женщины-демоны – редкость, а потому действительно дороже любых сокровищ. Но мертвая женщина уже никому не нужна.
- Твое время почти вышло, Чизуру.
Она оборачивается, и впервые за долгие годы он видит, как она улыбается ему. Ее взгляд меняется, словно распускается цветок: боль и холод уходят, отступают, им на смену приходит покой. Словно из-за грозовых туч на мгновение выглянуло солнце.
- Прости, что не стала твоей парой, - еле слышно произносит Чизуру.
Она все еще улыбается, когда его клинок пронзает ее сердце.
