 Фанфик «Радость поутру. | Глава 4.»
Шапка фанфика:
Название: Радость поутру. Глава 4.
Автор: Petal Cranberry
Фандом: Начало (Inception)
Персонажи: канон и несколько моих
Жанр: Приключения
Предупреждение: чистая фантазия
Рейтинг: PG
Размер: миди
Статус: в процессе написания
Дисклеймеры: не претендую ни на что
Размещение*: с согласия автора
От автора: Не судите строго)
Текст фанфика:
Глава 4.
Нет сил. Именно с этой мыслью он просыпался целый год. Больше нет сил.
Мама вошла в комнату, как всегда, ровно в десять часов. Её спокойный голос бьёт по ушам, как звук молотка судьи. Он не мог уже смотреть ей в глаза. Не потому, что в них были слёзы тоски и мук по сыну. Он не мог быть уверен, чьими глазами на неё смотрит: своими или того, кто ещё владеет его телом.
Вот, он надевает очки и замечает у матери на суставе указательного пальца бежевый пупырчатый пластырь. Фиона никогда не плакала. Она только кусала костяшку пальца. Так было с самого его детства, когда умер отец. Мама целует его в лоб, а руку кладёт на плечо. Всякий раз он чувствует пластырь, чувствует его отклеившийся краешек всей кожей, чувствует, что виноват в его появлении. Сколько же ещё будет продолжаться эта пытка...
Когда он всё-таки остается один, он прижимается к окну лбом. Тем местом, куда мама коснулась его губами. Холод стекла остужает его, как ледяная вода клинок в кузнице. А за окном бесконечный дождь.
Зависнуть в воздухе — вот настоящее наказание. Болтай руками, пока не выдохнешься, бултыхайся сколько сможешь — всё бесполезно.
Юджин мог часами сидеть в своей комнате. Иногда даже делал наброски. Но до мастерской ни один не доходил. Мастерская теперь вообще не принадлежит ему. Там – чужие полотна, которые давят на него всякий раз, когда он там оказывается. Чужие полотна, написанные его рукой.
Фиона тоже больше не входит туда.
Юджин перестал писать. Но это не единственная перемена, которая вошла в его жизнь грязным ботинком.
Двадцать второе сентября. День, когда всё началось, на каждом календаре зачеркнут. Безусловно, бесполезная затея. Он всё равно просыпается в свой день рождения в холодном поту от ужаса, что сейчас обнаружит свёрток с картиной. Так и происходит. Юджин уже уничтожил два экземпляра. Но она возвращалась, как верный бумеранг. Злая шутка над самим собой.
С матерью он не говорит об этом. Он вообще ни с кем не говорит об этом. И то, что о своих поступках он узнавал от окружающих, больше не бесило его. Он просто привык. Горничные здоровались с ним издалека. Они понимали, что происходит. Но осторожность лишней не бывает, верно? К этому он тоже привык. Вот только спокойствие матери его пугало. Ему было бы легче, если бы она устраивала истерики, кричала. Так бы он, по крайней мере, знал, что с ней происходит.
Одно хорошо. Закончились безумные походы по врачам. За три года своего недуга Юджин повидал всех психиатров, психотерапевтов, гипнотизеров, целителей, каких только могла приютить медицина. Он мог спокойно томиться один на один с безумным озлобленным сокамерником, который носил его же лицо и голос.
Неделю назад их дом навестил старый друг семьи. Сайто был слишком завален делами, чтобы часто их навещать. Но в этот раз он принёс с собой приглашение съездить в Испанию. Понежиться под солнцем, посмотреть бой быков. Фиона согласилась практически сразу. Юджину не оставалось выбора. Сайто даже предоставил им свои апартаменты.
Мадрид действительно встретил их солнечными объятиями. Но дождь догнал их на третий день пребывания. Благо, что они успели побывать в Лас-Вентас не один раз за эти три дня.
Юджин взял за правило как можно больше бывать в толпе. Каждый день он выходил на улицу, чтобы побыть среди нормальных здоровых жителей Мадрида.
Хосе, водитель Сайто, высаживал Юджина где–нибудь в центре города, но не уезжал, а держался поблизости. У сеньора бывают приступы, так ему сказали. Поэтому в бардачке лежал наготове шприц со снотворным. Юджин нашел его там однажды, когда искал карту города.
Любопытно узнать, как Хосе поймёт, что им пора воспользоваться?
Чтобы мысли на какое-то время затихли, Юджин брал с собой плеер со стереонаушниками. Правда, смотрители музеев смотрели с крайним недовольством. Но их взгляды мешали так же, как и зажженный днём уличный фонарь. Остальную часть дня Юджин проводил на площади Пуерта-дель-Соль. «Ворота Солнца». Какая тонкая ирония.
Но в один прекрасный день, солнце всё-таки взошло: Юджин встретил её.
Девушка сидела неподалёку. На коленях был большой альбом, где она что-то записывала. Время от времени девушка отрывала взгляд от альбома и оглядывалась по сторонам. Волосы убраны на бок. Взгляд сосредоточен.
На следующий день Юджин поспешил на площадь, не заглянув ни в один музей. Он вовсе не рассчитывал увидеть её снова. Это же абсурд - искать встречи с незнакомым человеком в таком людном месте.
Но она появилась. Сидела в кафе через дорогу, у самого окна, точно так же осматривалась по сторонам и делала пометки. В тот же зелёный альбом. И очень забавно постукивала себя кончиком карандаша по носу.
Юджин решил понаблюдать за ней сидя в кафе. Людей было достаточно, чтобы остаться незамеченным. Попивая кока-колу, он впервые в жизни пожалел, что не портретист. Он мог абсолютно точно воспроизвести из своей головы очертания полуразмытых линий, уверенным взмахом кисти перенести на холст пейзажи невиданных мест, облики причудливых животных. Но нарисовать портрет человека он был неспособен.
Юджина это угнетало. С внешностью этой девушки можно было сотворить нечто подобное «Одетой Махи» Гойи.
Ещё он пожалел, что не говорит по-испански. Возможно, он бы и не заговорил о погоде. Но время бы он спросил. А она... она бы подняла свои тёплые карие глаза и ответила бы, что сейчас начало первого дня.
С другой стороны, лучше и не слышать её голос. Его ведь нельзя изобразить красками. А для художника нет ничего более мучительного, чем невозможность высказаться.
Юджин видел её ещё несколько дней. Она увлечённо рисовала (это он знал точно, ведь писать вверх по странице было бы странно, да?), он наблюдал. Рисование их объединяло. Это тешило больше всего.
Её имя Юджин узнал случайно. Он услышал, как официантка сказала ей:
— Grasias. Hasta luego, Ariadne.
Ариадна. Его музу зовут Ариадна, как дочь царя Миноса, спасительницу Тесея.
|
