— Сакура, скажи, ты бы умерла за любовь? — его голос затерялся среди шипения готовящихся блюд и журчания воды, текущей из крана, но все же, девушка его расслышала.
— Откуда мне знать… Наверное, да, если бы действительно сильно любила… Никогда, ведь, не понять, что бы ты смог сделать в той или иной ситуации, пока жизнь не заставит и не покажет, что ты можешь, а что нет…
— А ради меня? — за приготовлением очередного блюда она и не заметила, как Итачи встал со стула и подошел к ней сзади. Его руки обняли ее, прижав к своему телу, и губы Дьявола едва касались ее уха, нашептывая вопросы. — Что ты испытываешь ко мне?
— Я не знаю, — приглушенно ответила девушка, взглотнув. — «Не знаешь или просто боишься понять?» — cпросила она саму себя.
— Тогда не бойся смерти, — зачем-то сказал он, зарываясь лицом в ее волосы. Они простояли так еще пару минут, пока он не отпустил ее и не вернулся на свое место.
— Зачем ты у меня спрашиваешь все это и почему говоришь? Я тебя не понимаю, — ответила Сакура, отметив, что, как только он отошел, легкий озноб пробежал по ее телу. -«Неужели я настолько от него стала зависима… Что же это?»
— Тебе еще рано знать. Если хочешь, я сделаю все, что ты мне прикажешь, — и снова непонятно зачем эти слова…
Девушка развернулась и метнула на него грозный взгляд.
— Чего ты добиваешься?! Ты думаешь, я такая простодушная дурочка и ничего не заподозрю?! Слишком много сладкого, Итачи…
— Приказывай, если хочешь счастья, — он медленно поднялся на ноги. — Приказывай, если хочешь всем сердцем, — он приблизился к ней на несколько шагов. — Приказывай, если знаешь, чего ты хочешь, малышка, — он снова провел ладонью по ее щеке. — Я и Дьявол. Я и Бог.
— Этого я и боюсь, — ответила Сакура, резко отвернувшись. — Я все время боюсь того, что ты бросишь, что ты уйдешь, что ты предашь. Зачем мне это…просто уйди и больше не приходи… — на последних словах ее голос дрогнул.
— Помнишь мой вопрос, касательно Аматэрасу? Фактически, это божество — я. И я — это оно. Мы — это энергия. Все — ее часть. И чем ее больше у меня, тем меньше у меня прав иметь свое пристанище, иметь свою любовь, — Итачи слегка улыбнулся, видя, что она не совсем понимает к чему он клонит. — Я спрошу еще раз. Ты хочешь остаться со мной навечно? — в следующий миг Сакура почувствовала его горячие губы на своем лбу и вновь ласковое прикосновение к своей спине.
— О чем ты говоришь… Что ты хочешь…сказать… — Харуно попыталась сделать шаг назад. До нее медленно начал доходить смысл его слов. Значит, если он полюбит, он теряет всю свою силу… Вот, о каком пристанище он говорил… — Что значит вечно? — спросила она более твердо.
— Вечно — значит «вечно». И кстати, хоть я и больше, чем смертный, но все же вкус гари мне тоже не по душе, — заметил он, намекая на позабытое на плите блюдо.
— Я для тебя готовлю с любовью, — невпопад ответила девушка, пытаясь разрядить обстановку… — «Вечно — значит „вечно"…» — она быстро перевернула мясо — да, немного подгорело, но ничего страшного, можно было снять корочку. — «Не обломится».
— Cакура, отдохни, пока я беру остальные три блюда, — крикнул кто-то с другой части кухни.
— Хорошо! — отозвалась девушка с облегчением.
— Твой ответ? — терпеливо повторил Люцифер, склонив голову и с неподдельным интересом смотря на нее.
— Итачи, я не…не знаю… Мне трудно понять и не запутаться… — ответила Сакура, словно боясь, что он уйдет. — «Я опять боюсь расставания».
— Хорошо. Вместо ответа, просто прикажи мне. Это и будет для меня твоим откровением, если так тебе легче, — Итачи отошел от Сакуры и направился вглубь кухни, разглядывая все приборы и посуду.
— А кто я для тебя? — успела задать вопрос девушка.
— Ты? — Итачи остановился, развернувшись, посмотрел на нее и улыбнулся со всей нежностью, на какую только был способен. — Можно сказать, что ты — моя карма.
— И это все? — cпросила она.
— В этих словах гораздо больше смысла, чем ты думаешь. Если бы ты только приказала мне, я бы вернул тебе всю твою память, которую смертные теряют. Впрочем из-за этого они и являются смертными, — с улыбкой ответил он.
— Знаешь, что будет смешнее всего? — вдруг спросила Харуно.
— Что же?
— Что, если это окажусь не я, то тебя и след простынет… Может, действительно лучше узнать сразу?
— Знаешь, Сакура. Я уверен, что это ты. Твоя аура, твоя любовь, моя любовь, в конце концов, даже то, что постепенно я теряю себя — все говорит о том, что это ты. Ты и никакая другая.
— Ну, что ж…рискни вернуть мне память, — печально улыбнувшись, попросила она.
— Это твой приказ?
— Да, я тоже хочу знать правду, — неуверенно ответила девушка.
После этих слов, в глазах Итачи блеснул какой-то недобрый огонек, а его улыбка снова стала дьявольской, как и в их первую встречу.
— Как прикажешь, — ответил он в легком поклоне и…вышел из кухни, а затем и из ресторана, оставив Сакуру одну, недоумевать над тем, что произошло.
«Ушел как всегда…» — думала девушка, шедшая по тротуару и уткнувшаяся носом в складки своего шарфа. Легкое пальто, видимо, плохо укрывало ее от холода — еще при таком пронизывающем ветре, что Сакура даже поежилась. По пути она зашла в магазин, пополнить резерв. И уже идя домой с полными сумками, размышляла: — «Настоящий мужик бы помог… Значит, Итачи, ты стандартный дурак».
Когда она вернулась домой, сил на то, чтобы что-то приготовить из домашнего задания на завтра вовсе не было. Поужинав на скорую руку, девушка тут же завалилась спать.
Спать? Странно, но она не ощущала себя в постели. Ей было холодно, одиноко. Вокруг — мерцающие в лунном свете сугробы снега, словно вязкий сумрак и далекие звезды. Одиночество сейчас чувствовалось ярче всего…
— Что это… — девушка потерла предплечья — казалось, мороз пытался прокусить ее кожу до крови.
— Твой холод, — с этими словами обладатель голоса обнял ее за плечи. Его руки были настолько теплее окружающего воздуха, что казалось, Сакура обожглась о них.
— Итачи? Что ты опять сделал? — спросила она, повернувшись к нему. Сакура вся дрожала.
— Я лишь исполняю твой приказ, госпожа, — немного насмешливо, но с теплотой в голосе ответил он. Снова. Итачи. Именно Дьявол, во всей своей красе. Высокий, красивый и непреклонный. Он опустился на колени возле Сакуры и обнял ее, прикрыв своим плащом.
— Разве я приказывала?
— Для меня это был именно приказ.
— Но я ведь просто попросила, — ответила девушка. Ей стало совсем холодно, так что она уткнулась носом в грудь Итачи. — Уйдем отсюда… Это… Это ведь сон, да?! Тогда прекрати его!
— Не могу. Это был приказ. Поэтому, исполнив его, я заключу контракт между нами.
— Какой контракт… — непонимающе спросила девушка.
— По которому твоя душа принадлежит мне, даже после смерти.
— Что? — не верящим голосом переспросила Харуно.
— Я хочу разорвать этот круг и никогда более с тобой не расставаться. Поэтому я вынужден связать тебя контрактом, иначе — смерть снова разлучит нас, — как в плохом любовном сериале, ответил Дьявол и сам же себе усмехнулся. — Согрелась?
— Но… Но… — ее застали врасплох… Она не знала, как к этому относиться. — Ты, ведь, даже не спросил… — она смотрела ему в глаза так, что невольно на душе начинали скрести кошки.
— Разве?
— А разве спросил?! — чуть повысила она голос.
— Я задал вопрос, хотела бы ты быть со мною вечно. Ты боялась ответить «да» только потому, что я мог нарушить обещание.
— Но… Я не понимаю… — девушка выглядела подавленной и запутавшейся и все так же дрожала.
— Все нормально. Ты не веришь мне? — Сакура ощутила, что его теплые ладони стали ласково слегка поглаживать ее спину.
— А могу я разве тебе верить? — cпросила она, не смотря ему в глаза.
Вместо ответа он приподнял ее лицо за подбородок и медленно поцеловал. Тепло от его губ распространялось по всему ее телу, словно пьянительная волна, но вместе с тем и приходили воспоминания…
— Ты не забудешь меня?
— Как я могу?
— Ты будешь всегда искать меня?
— Глупая…
— Что это? — с испуганным вздохом спросила девушка.
— Мне не ведомо, что ты видишь. Но это — твои воспоминания.
— Это не мои, это ошибка… — быстро заговорила девушка, все больше пугаясь того, что происходит.
— Загляни в себя. Я не буду ничего делать. Я уже разбудил твое прошлое, лишь твои эмоции могут управлять тем, что и когда вспоминать.
Сакура недоверчиво посмотрела на Итачи, в его глаза. Она долго всматривалась в них, в самую глубь и постепенно ее взгляд становился менее напряженным, словно она что-то видела в них.
Девушка в нежно-голубом платье у какого-то поместья сидела под деревом и читала книгу. Ее взгляд был прозрачным. Неживым. И вдруг — легкий ветерок заиграл с ее волосами, и она поняла, что чья-то тень закрывает ее от света. Подняв голову, она увидела его…
— Кто вы…
— Я? Никто.
— Что вы здесь делаете? — непонимающе спросила она.
— Чего ты боишься? — тихим, немного насмешливым голосом ответил вопросом на вопрос он.
— Я… Я не боюсь… — покачала она головой.
— Тогда зачем спрашиваешь, малышка?
Это воспоминание прервалось, но появилось еще одно…
Совсем маленькая девочка бежала по какому-то саду. Она села на белую скамью и стала смотреть на море. Критский полуостров… Болтая ногами, она смотрела на то, как синий титан обтачивал скалы.
— Лилит, что ты здесь делаешь? — его голос, снова. Вновь его объятья. Это точно он…
— Ты пришел!!! — маленькая девочка обняла высокого темноволосого мужчину. — Я сегодня не опоздала! Цени! — улыбнулась малышка своей детской улыбкой. — Ты мне обещал что-то показать сегодня! — она потерлась своей щекой о его.
— Маленькая Лилит… — Самаэль не смог сдержать улыбку и, сев на скамью, усадил девочку себе на колени.
— Ну Итачи, хватит тискать меня, я же уже не ребенок, — уверенно ответила малютка. — Показывай, давай!
— Хорошо, — он слегка наклонился к ребенку, поцеловав ее лобик, и, встав, повел ее за собой, держа ее маленькую хрупкую ладошку в своей большой сильной руке.
Снова все расплылось…
Теперь с Самаэлем по лесу шла девочка лет двенадцати… Она отчего-то была грустная и, вдруг, начала что-то лепетать, при этом влажная пелена застилала ей глаза.
— Ты, ведь, не уйдешь?
Итачи посмотрел на нее, слегка склонив голову, и затем устремил свой взгляд в небо.
— Прости.
— Значит, уйдешь, да.? Ты, ведь, обещал что-то показать… — шмыгнув носом, спросила девочка, отчаянно цеплявшаяся за любую возможность, чтобы остаться с ним хоть чуточку дольше.
— Извини, я не могу сейчас выполнить свое обещание. Но пообещай, что будешь слушаться меня, — на этом он сильнее сжал ее ладошку, прислушиваясь к тому, что происходит вокруг.
— Обещаю, — опять всхлип.
— Ты умница, Лилит. Я еще вернусь, обязательно.
Воспоминания кончились… Сакура снова смотрела ему в глаза.
— Столько раз ты приходил ко мне, — она уже не сомневалась, что это была она, хоть и выглядела по-другому, — и каждый раз ты уходил…
Итачи ничего не отвечал. Зачем слова? Они излишни. В его глазах было столько боли от ее упрека… Но… Что-то в нем изменилось… Словно, его всегда мощная, потопляющая все в себе аура ослабла. Сильно ослабла…
Его лицо медленно приближалось, неумолимо, настойчиво. Сакура хотела отвернуться, но не могла — словно ее шею взяли в тиски. И вот он. Поцелуй. Горький и острый, словно шип, который пронзил души их обоих. Сакура видела как слеза заблестела из-под ресниц Итачи, как она, словно извиняясь, медленно, блуждая, скатилась по его щеке, по дороге превратившись в лед и, не долетев до поверхности, словно разбилась на мелкие песчинки о воздух.
— Лилит… Я же сказал…слушаться меня… — маленькая девочка — это все, что сейчас видела Сакура перед собой, ощущая всю горечь поцелуя.
Кровь пропитала темно-русые волосы. Ярко-зеленые глаза потускнели, и в них словно солнце зашло за горизонт, чтобы потом никогда не восстать… Они были расширены в ужасе, и на ее детских устах застыл дикий крик. Повсюду было столько крови, что не верилось… Маленькая Лилит…
На секунду Сакура зажмурилась, лишь бы не видеть всего этого ужаса. Крик боли, отчаяния и невообразимой пустоты застрял в ее горле, а Итачи словно пил его, вместе с поцелуем…
Стоило ей открыть глаза, как реки крови вновь заставили ее страдать. Но, вскоре, она начала темнеть, сохнуть, становиться твердой коркой… Потрескавшись и рассыпавшись в прах, кровь открыла ей новое зрелище.
Сражение двоих. Не было ничего видно — синее небо, сочная зеленая трава, белые пушистые облака и звонкие чистейшие реки… Но Сакура знала, что в данную секунду здесь проходит невидимое сражение. Миг — и раздался еле слышный звук, словно кто-то сбрызнул воду, и она со звоном разбилась о зеленую траву. Всего лишь миг — и Сакура видела, как все окропилось чем-то черным. Вскоре все стало таким. Не только трава. Не только деревья и другие растения. Реки, небо, облака, горы — все. Черная мгла… Тишина и горечь от нескончаемого поцелуя. А затем — голос Итачи, но словно он доносился из закрытой комнаты. Непонятный язык… Такой же гармоничный и переливающийся, как тот, каким он заговорил с ней там, в пещере. Яркий ослепительный свет и — безмятежность. Сакура поняла, почувствовала, что Итачи заснул… На тысячелетия…
Cтолько эмоций, столько чувств, столько ощущений, что, казалось, сердце не выдержит и разорвется.
Первой отстранилась Харуно, по ее щекам текли слезы, но тут же она обняла его крепко снова, боясь отпустить.
— Не уходи, не уходи больше, — твердила она, как заклинание. Ей казалось, что она теперь знала все. Но и не знала ничего. Но одно Сакура понимала точно. Если он уйдет и в этот раз, опять ее жизнь разобьется, как хрусталь. И больше ничего нельзя будет вернуть. Будут только радужные осколки — воспоминания. И все…
— Моя Лилит, — тихо проговорил он и так же крепко обнял ее, но так бережно, словно она была фарфоровой куклой, самой драгоценной, самой хрупкой.
Постепенно Итачи стал холодеть, и вскоре Сакура обнимала снег. Черный снег, который жалил ее своим холодом…
Девушка уставилась на свои трясущиеся руки.
— Нет…не уходи…ты же обещал… — опустившись на колени, она тихонько заплакала… — Ты лжец…лжец… — снова тьма. — Не уходи! — Сакура села на постели с диким криком. Она проснулась в холодном поту и огляделась…
Итачи не ожидал, что она проснется так резко. Все это время он лежал с ней рядом, и сейчас, когда она так резко села, он поспешил заключить ее снова в свои объятья, спокойные, немного отрешенные, но существующие, теплые и родные…
— Т-ты…здесь.? — севшим голосом спросила девушка.
— Здесь, малышка, успокойся, — он крепче прижал ее к своей груди, надеясь впитать в себя все ее тревоги и страхи. — Прости, у меня больше нет сил. Я слишком сильно люблю тебя. Поэтому я стал слишком слаб.
Еще пару секунд девушка, дрожа, пыталась понять, что он сейчас рядом и он не исчез, как в этом ужасном сне. Харуно резко развернулась и обняла его еще крепче, уткнувшись лбом в его грудь.
— Ты опять уйдешь, да? — задала она тот самый страшный вопрос.
— Нет. Не уйду. Больше никогда. Теперь нас связывает контракт, — Итачи ласково поглаживал ее волосы, ее спину, ее руки. Он снова приподнял ее лицо и поцеловал губы, сначала нежно, словно ее уст коснулась бабочка, пролетавшая мимо, затем вновь — более настойчиво, прикусив ее нежную губу и потянув на себя с прикрытыми в блаженстве глазами.
Теперь девушка не сопротивлялась, наоборот, она пыталась всячески ответить ему. Полностью сидя у него на коленях, она крепко обняла Итачи, обвив его шею руками. Cделав небольшой перерыв, Сакура посмотрела ему в глаза, счастливо улыбнувшись и, все еще с влажной пеленой в зеркалах своей души, снова приникла к его губам.
Он так долго ждал ее, так много раз терял и находил вновь. В этой жизни он и не надеялся встретить ее, он и представления не имел, где и когда она возродится снова. А главное — чем или кем…
Но она здесь. Так близко, ее аура обволакивает, унося в свой мир грез. Ее нежность и ласка — от них так и хочется растаять. И кажется, что он действительно таял, прижимая девушку к себе и боясь ее отпустить.
«Нет. Не сейчас. Ни потом. Никогда!» — эти мысли болью пульсировали в его голове, словно их вырезал мастер своим острым тесаком.
Снова чувства. Утерянные, возродившиеся, словно Феникс из пепла… Как она может уйти? Как он может уйти? Снова все потерять? Нет! Он будет с ней, всегда…всегда…
При одной только мысли о расставании, он углубил свой поцелуй так неистово, так дико и необузданно, словно хотел разорвать ее, подавить, подчинить, и никогда не разрывать их связь…
Под его напором девушке пришлось лечь на постель. Ее руки исследовали его спину, грудь, торс, словно стараясь запомнить навсегда, будто каждое их прикосновение было в последний раз.
С шумным дыханием Итачи разорвал поцелуй, лишь только, чтобы затем вновь доставлять Сакуре лишь неописуемое наслаждение. Он целовал ее шею, одаривая каждую клеточку ее тела влажным жаром, нежными, мощными поцелуями, порой покусывал шею, и затем вновь, словно извиняясь, целовал. Все — для нее.
Девушка внезапно расслабилась. Ее руки заскользили по его плечам более нежно, затем — к затылку. Словно найдя там какую-то чувствительную точку, она стала нежно поглаживать ее, слегка надавливая. Ей так хотелось раствориться в нем…
Итачи зажмурился в наслаждении, чувствуя, как ее пальцы перебирают длинные пряди его черных волос. Он ощущал ее хрупкую ладошку, слегка надавливающую на его затылок, словно требуя больше поцелуев… Так странно… Вновь в нем бушевала страсть. Неведомая, неосознанная, несокрушимая. Он чувствовал однажды лишь ее отголосок, теперь же она охватила его всего, словно миллионы грехов, со священной цифрой семь, вернулись к нему, топя в себе и вознося в пламя небесное. И все — лишь ее прикосновения. Лишь ее ласка. Ее дыхание на его щеке. Ее взгляд, полный любви и желания. Все — она.
— Как так вышло? — усмехнувшись, спросила девушка на вздохе и ласково улыбнулась, проведя по его нижнее губе указательным пальцем.
— Не знаю. Я не знаю, зачем это все. А размышления на эту тему ни к чему не привели, — поцеловав ее ладонь, он нагнулся к ее шее и продолжил свои ласки, чувствуя, что сгорает от каждого ее прикосновения. — Но это для меня уже не важно…
— Ты подаришь мне эту ночь? — тихо шепотом спросила девушка, зажмурившись от удовольствия… Странно, ее не пугало это, хотя, она не была ни разу с мужчиной.
— Твой приказ для меня — закон, — с улыбкой ответил Итачи, щекоча губами ее нежную шейку.
Его горячие губы спускались все ниже и ниже, вырисовывая причудливые узоры поцелуев на ее чувствительной коже, и словно разряды тока пробегались по ее телу, распространяя неописуемую сладость и тягучую негу.
Итачи знал, что такое похоть, как никто другой. Но то, что он мог испытывать рядом с Сакурой, что испытывала сама девушка — ни с каким самым сладким грехом не шло в сравнение. Это — священно. Это — возвышенно. Это — любовь. Любовь их тел, их существ, их душ, их обоих.
Это чувство заставляло сердце биться быстрее от любого слова, сказанного друг другу. Оно заставляло пускаться в пляс их души, радуясь тому, что они вместе.
И конечно же, оно распаляло страсть между ними, да так сильно, что они не могли и подумать, как раньше обходились друг без друга. Она была такой странной для Дьявола. Он не знал, как так произошло. Он целовал Сакуру, получая от этого не меньшее наслаждение, чем сама девушка, и был готов сделать ее своей до конца прямо сейчас, нетерпеливо, возможно грубо и слишком быстро. Но в то же время, он легко держал себя в руках. Одна единственная мысль о том, что он этим сделает ей больно, действовала для него, словно тонкая, но прочная цепь. Эта девушка для него — все, уже не первое тысячелетие. И его возлюбленная будет самой счастливой.
Сакура нежно провела по его предплечью, спускаясь затем ниже и ниже. После, найдя его ладонь, она опустила ее себе на бедро, словно подталкивая к более серьезным действиям и давая понять, что она не боится быть рядом с ним.
Итачи приподнялся на локтях и, поцеловав кончик носа Сакуры, прошептал:
— Не торопись… Все в порядке.
Затем, он поцеловал ее горячие пересохшие губы, так жадно, так ненасытно, словно этим поцелуем старался избавить их обоих от всего, что пришлось им пережить за все жизни. Итачи не понимал, почему он так любит ее. Почему так привязан к ней. Почему она — его наркотик… Он не понимал, почему, если судьбой им предначертано не быть вместе, то почему каждый раз она или он возвращались друг к другу? Все свое отчаяние от своих нерешенных вопросов он вложил в этот поцелуй, всю свою нежность и заботу он проявил в ласках своих рук. Он жил ради этих моментов, он продолжал ждать ее все это время, он мечтал ради нее…
Облизав ее сухие губы, он смял их своими, плавно раздвинув. Углубив поцелуй, он начал этот сладкий танец, трогающий душу, уносящий мысли, распаляющий любовь и страсть. Проведя кончиком языка по ее верхним альвеолам, он заставил ее трепетно задрожать от этой ласки, в блаженстве втянув в себя воздух и заставив его вернуться к ее мягкому языку.
Вскоре Сакура прекратила поцелуй, судорожно выдохнув от нехватки кислорода. Тяжело дыша, девушка прикрыла в блаженстве и усталости глаза и продолжила вдыхать воздух. Кто бы мог подумать, что Дьявол может быть таким ласковым. Повернувшись к нему снова, она потерлась щекой о его щеку и снова обняла, положив руки на плечи.
— Малышка, ты действительно хочешь этого? — спросил Итачи, шепча эти слова на ухо девушке. Вместе с этим, его рука скользнула на внутреннюю сторону ее бедра, ласково, обжигающе, нагоняя трепет и предвкушение.
— Хочу, потому, что никто не знает, что может случиться… Как тогда…и ты не придешь опять… — она убрала несколько прядей его волос, упавших на глаза, и провела нежно по щеке. Затем, просто мимолетно поцеловав его, шепнула: — Люблю.
— Я не позволю, чтобы это случилось снова. Не в этой жизни, — Итачи положил свою ладонь на ее руку и не смог сдержать улыбку. — Всегда. Всегда ты была малышкой. И только сейчас ты — девушка, которая может подарить мне свою страсть.
Итачи до сих пор не верилось, что видит ее взрослой. Что теперь между ними может быть не только нежная и прочная духовная любовь, но и страстная, обжигающая плотская. И все же, после где-то тысячного поцелуя, он привык к ее новому запаху, полюбил каждый изгиб ее тела, каждую клеточку ее кожи, которую щедро осыпал нежными поцелуями. Каждое его движение было пропитано любовью к ней, каждая его ласка стремилась вознести ее выше неба. Каждый его вздох обжигал ее, прерывался поцелуем и вновь обжигал.
Сакура чувствовала ту же страсть, что и в своем сне. С той лишь разницей, что тогда Итачи использовал свои преимущества, как искусителя. Сейчас все шло из его сердца, из глубины его души, которая возродилась и сделала его почти смертным. Он смог чувствовать любовь, смог дарить любовь, но ни яркий святой ни черный грешник не могут существовать в этом мире — таковы правила. Поэтому все в нем смешалось, лишнее испарилось и переродилось где-то вне его, а он обрел свою земную душу.
Самаэль целовал ее пылко, жадно, боясь, что она растает под ним, но в то же время не мог удержаться. Он ласкал ее нежно, порой, не в силах удержать свое желание, позволяя себе заводящую некую грубость. Но он был предельно ласков, когда дело коснулось непосредственно плотской близости. Итачи не позволил испытать ей боль, используя остатки своих сил.
Страсть была сравнима с пламенем. Жидкой лавой, которая окутала Сакуру, бурля в ее крови, делая ее раскованной суккубой, страстной, всепоглощающей и безудержной. И эта лава охватывала не только девушку. Она топила в себе самого Итачи, доводила его до грани, лишала сил думать и давала волю лишь к влечению.
В самый пик наслаждения девушка поверила, что все-таки счастье, настоящее счастье есть. То самое счастье, которое чувствовали они оба, одновременно, растворяясь в нем и становясь единым целым. Когда она, засыпая, провела губами по его шее, пытаясь добраться до уха, она шепнула:
— Ты обещал.
Медленно закрыв глаза с легкой улыбкой на устах, девушка провалилась в сон. И лишь из-за ночного света можно было едва заметить скатившуюся по ее щеке слезинку.