 Фанфик «На прощание. Эпизод 4. Письмо»
Шапка фанфика:
Название: На прощание. Эпизод 4. Письмо
Автор: Anzz
Фэндом: Сердца Пандоры
Персонажи/пейринг: Гилберт Найтрей/Винсент Найтрей
Жанр: PWP
Предупреждение: ООС, инцест
Тип/ вид: слэш
Рейтинг: R
Размер: мини
Статус: закончен
Дисклеймеры: не претендую
Размещение: только с согласия автора
Текст фанфика:
«С Озом что-то происходит», - эта тревожная мысль не давала Гилберту покоя ни днем, ни ночью.
Отношения с юным господином резко изменились, и Ворон не мог найти этому ни причин, ни объяснений. Возродившаяся после всех откровенных признаний, дружественная связь снова была разомкнута холодным отчуждением. Гилберт видел, Оза что-то тревожит. И преданный Ворон множество раз пытался с ним об этом поговорить, но Безариус…. избегает его. Не смотрит в глаза, пытается отделаться сухими, короткими фразами о том, что все в порядке, стремится, как можно быстрее уйти от разговоров, и самое неприятное – сбегает от него в общество Брейка. Шляпник милостиво улыбается и бросает на Гилберта лукавые издевательские взгляды, за что ему невыносимо хочется прострелить единственное око. Все это выводит Ворона из себя. Он рассеян, вспыльчив и невероятно зол! Его раздражает все на свете: от неутоляемого голода Алисы, до странных виноватых глаз Оза, от конфетного аромата Зарксиса, до деловой педантичности Лунеттеса.
Он нервно выкуривает сигареты одну за одной, но легче не становится.
Список его истязателей пополняет Винсент.
На том глупом маскараде, после которого юного господина как подменили, младшему брату все же удалось завладеть его вниманием и даже вырвать обещание сегодня непременно его навестить в особняке Найтреев. Ворон, как мог, пытался избежать этой встречи. На настойчивые напоминания отписывался об изменившихся обстоятельствах, потом совсем перестал отвечать, подолгу не появлялся в своей холостяцкой берлоге, что бы не встретить посланца. И все же его поймали. Прислали дилижанс и милое сопровождение в виде Эко. Он отказался ехать и шел пешком, совершенно бесполезно растягивая последние минуты. Прогулка по вечернему городу должна была его успокоить…. Должна была …..но не упокоила. Необходимость делать над собой эти титанические усилия тоже раздражала.
Ворон пытался себя заставить думать и о чувствах брата. Несмотря на общее теплое отношение, Винсент продолжал оставаться в том большом доме бесконечно одиноким. Одиночество тяжелейшее чувство. Именно от него хочется сбежать в первую очередь, избавиться, заглушить, уничтожить, пока оно не переросло в убежденность в твоей совершенной ненужности в этом мире. Разноглазый так и не стал ему родным и близким человеком, сердце Гилберта было прочно занято совсем другим, и казалось без остатка. У него был его юный господин, его изумрудноглазый и золотоволосый Оз Безариус. Его звезда, как когда-то почти в шутку, сказал сам наследник герцогского дома. А у Винсента был он, Гилберт, обожаемый, но ершистый старший брат. Ворон воспользовался его привязанностью, его положением, его связями в своих целях, и теперь терзал себя чувством взаимной обязанности.
Конечно то, что он свернул именно на эту улицу, просто случайность. И то, что его путь пройдет как раз мимо того заброшенного особняка, где они две недели назад нашли странно подвешенный труп с надписью, просто совпадение. Гилберт совершенно не собирался вспоминать об этом случае, и тем более беспокоиться о Брейке. Происходящее с Озом волновало его намного сильнее. Он просто выбрал самую длинную дорогу к особняку Найтреев. Но все же….
Приближаясь, он замечает, что у обветшалого здания слишком многолюдно. Для столь позднего времени это было особенно странно. Нехорошее предчувствие прокралось в его и без того сметенную душу. Ворон просто не мог не поспешить туда. За рядом зевак Гилберту не было видно, что именно происходит, но немного в стороне он заметил три форменных пиджака.
- Добрый вечер, - приветственно обратился к сослуживцам Ворон, показывая знак «Пандоры». – Расскажете, что происходит? Может быть нужна помощь?
- Благодарю, справимся, - отозвался один из них, видимо возглавляющий оперативную группу.
- Мы закончили! – донесло из-за гурьбы любопытствующих.
- Мы осмотрим….., - руководитель бросил на Гилберта оценивающий взгляд. – Вам лучше удалиться, мы со всем справимся, - и продолжил, обращаясь к подчиненным, - а вы опросите прохожих. Своим присутствием эта толпа здесь сильно мешает, - и он кивнул на собравшихся.
Намереваясь все же выяснить, что происходит, Гилберт последовал за получившим задание опросить свидетелей.
- Объясните хотя бы в общих чертах, ведь все, что касается «Пандоры» - наше общее дело. Возможно я все же смогу чем-то помочь.
- Тут нашли….., - начал, было, его соратник по службе, но осекся и виновато улыбнулся. – С некоторых пор все, что касается этого особняка, совершенно секретно. Я не могу ничего вам сказать, и находится здесь, вы не должны.
Тревога ледяной рукой сжала сердце Ворона.
«Значит, все повторилось», - забилось в голове.
- Я понимаю, у вас приказ. Не можете говорить – не говорите. Я сам скажу, а вы ответите «нет», если я ошибусь.
Собеседник с интересом посмотрел на Гилберта.
- Нашли тело….. - продолжал Ворон, устремив взгляд к стенному пролому.
- Нет, - перебил его сослуживец.
Гилберт перевел на него недоумевающий взгляд, в котором явственно просматривался вопрос.
- Не совсем, - поправил его собеседник, - но большего я не могу…..
- Два? – озвучил Ворон самый плохой из возникших в его разуме вариантов.
Сослуживец утвердительно промолчал.
«Неужели эта цепь уже добралась до……?» - это предположение было столь болезненным, что Гилберт не смог заставит себя произнести его до конца даже мысленно.
- Они висели на странном скрученном канате, приклеенном к пролому стены, - тяжело продолжил Ворон, - а на груди у них нацарапано: «Шляпник».
- Откуда вы….? – по лицу собеседника было видно, что осведомленность Гилберта его сильно удивила. - А про слово… я не знаю, они только осматривают тело, но раны у них действительно есть…..
- Сообщите им, возможно, это ускорит дело.
Сослуживец кивнул несколько растерянно и направился к руководителю группы. Гилберт отошел так, что бы видеть разговаривающих людей «Пандоры», и закурил. Получив подсказку о возможном наличии надписи, оперативная группа подвергла порезы на обоих телах более тщательному осмотру. Ворон выжидающе смотрел на своего недавнего собеседника. Предположение подтвердилось. Сослуживец поймал взгляд Гилберта и кивнул. Выругавшись, Ворон отшвырнул недокуренную сигарету и быстро продолжил свой безрадостный путь.
И что все это могло значить? Кто-то охотится за Зарксисом? Оставляет ему послания? Или даже скорее приглашения…., раз тела снова найдены вывешенными именно здесь. Прийти на такой призыв безрассудно, не прийти….. не в манере Брейка. Вероятно, поэтому принято решение все скрыть…. тем более от него… попытаться пресечь даже распространение слухов, насколько это возможно. Долго утаивать происходящее все равно не удастся, у Шляпника слишком много агентуры и знакомых, заставить всех молчать невозможно. Что тогда сделает Брейк? Соберет любыми путями все имеющиеся сведения, и в конце концом явится прямо в расставленную ловушку. Переубедить его не делать этого, не удастся никому. У особняка вероятнее всего выставят невидимую охрану или наблюдателей……. Само здание обследовано, и не раз, но, видимо, ничего не найдено…… Преступник не выявлен…… А если все же решаться ловить цепь на приманку? Если Брейк будет знать, что за ним охотятся, то будет более осторожен… Гораздо правильнее, рассказать ему о нависшей опасности….. Но приказ….? А что может случиться с этим шутником!? Он один из самых сильных бойцов «Пандоры»! Безумный шляпник может успешно противостоять любой цепи и даже победить в одиночку!
Гилберт тряхнул головой, пытаясь разогнать туман мрачных мыслей. Сердце ноет, но причина этому не Брейк. Он не хочет сейчас думать о Брейке! Он вообще не хочет о нем думать! Есть человек, который волнует его гораздо больше, чем Шляпник!
Винсент встречает его неизменной радостной улыбкой, мрачное настроение гостя его ничуть не смущает. Все окружающее сразу начинает вертеться вокруг старшего брата. Не хочет ли он отужинать? Выпить? Сыграть? Рассказать? Закурить? Послушать? Посмотреть? Устроится удобнее? Прилечь? Остаться до завтра?
Ужин опробован. Чай выпит. Бокал наполовину пуст.
Младший брат пускается в пространные воспоминания об их счастливом совместном детстве и юности в поместье Найтреев. Ворон не слушает. Его невидящий взгляд уходит за окно. Ему все настолько неприятно, что он почти спокоен. Время, о котором с таким детским восторгом рассказывает Винсент, не было для него счастливым. Оно было тяжелейшим испытанием, ежедневной пыткой никчемной жизнью отпрыска дворянского рода, но Гилберт терпел. У него была цель. Ради ее достижения он пошел на все жертвы, сломал себя, испил горькую чашу позорного предательства, скрепя зубы выносил шуточки и глумления Зарксиса, и с упоением расстреливал мишени, представляя на них именно его лицо. Цель оправдала себя. Она была достигнута. Оз с ним, живой и невредимый, но теперь между ними что-то порвалось….. Почему? Что произошло? Что он мог сделать не так? Он метался в поисках ответа и не находил его.
- Ги-и-и-ил! Ну, послушай же меня! – звучит над самым ухом Ворона. Он так задумался, что не заметил, как Винсент встал со своего кресла и нагнулся над ним.
- Что? – отпрянул старший брат.
- Письмо, - разноглазый потряс перед ним конвертом. - Тебе письмо.
Гилберт отодвинулся как можно дальше от склонившегося.
- От кого? – спросил он, не потому, что было интересно, а что бы заставить Винсента отвлечься от преданного заглядывания ему в глаза.
- От мисс Регины Райсдорфф.
- Я не знаком с этой дамой.
- Она с тобой тоже, - младший уселся на другой конец дивана. - Прости, я взял на себя невероятную смелость и распечатал это послание. Как я и предполагал, это предложение. Ты можешь сам убедиться…. – Винсент протянул письмо, но Ворон отстранил его руку.
- Предложение чего? – без всякого интереса проронил он.
- Династического брака, разумеется.
Тихо застонав, Гилберт откинулся на подушки и накрыл глаза рукой.
- Ты отпрыск одного из четырех великих герцогских домов, свободный от брачных уз и уз помолвок, сильный, мужественных, решительный, и при этом очень недурен собой. Это предложение не удивительно. Я навел справки, полагая, что тебе будет интересно. Дом Райсдорфф не очень знатен, но достаточно влиятелен и богат. Мисс Регина милая девушка. Правда, несколько великовозрастна, ей уже восемнадцать. За ней обещают хорошее приданное. Она может стать для тебя неплохой партией. Я уже поставил в известность об этом предложении главу нашего дома. Они готовы ответить согласием. Дом Райсдорфф свое предложение официально подтвердил….
Гилберт не шевелился и не произносил ни слова.
- Тебе это не интересно? – осторожно спрашивает младший.
- Абсолютно не интересно, - мрачно бросает Гилберт, в надежде, что разговор на этом окончится и он сможет уйти.
- Я знал! – радостно восклицает Винсент, и на его лице расцветает ярчайшая радость. Ворон даже раздвинул прикрывающие глаза пальцы, что бы убедиться в реальности этой неожиданной вспышки.
- Я знал, что тебя это совсем не заинтересует! – улыбается младший, бесцеремонно отбрасывая письмо в угол. - Зачем тебе это? Зачем тебе какая-то напыщенная барышня? Глупая бесполезная свадьба? Тебе это совершенно ни к чему! Ведь у тебя есть я! Я никогда тебя не предам! Я сделаю для тебя все, что угодно! Все, что ты попросишь! И нам никто не нужен! Никому не нужно вставать между нами!
Разноглазый радостно изливал и дальше этот бурный поток странных мыслей, видимо долго бродивших в его светловолосой голове. Ворон не слушал, но его раздражал сам звук этого высокого, возбужденно звенящего голоса.
«Когда же все это кончится? - янтарь глаз сумрачно поблескивал из-за завесы белой перчатки. - Это просто невыносимо! Это нужно прекратить! Немедленно! И лучше раз и навсегда! Я не хочу здесь находиться! Мне здесь не место! Если бы не Винсент….. Если бы не это обременительное чувство долга…… Он единственное, что связывает меня с домом Найтреев. Если бы я только мог разорвать эту связь! Но он не отпускает меня! Как клещ! Как вредоносная пиявка! Впился и не отпускает! Что же я должен сделать, что бы ты, наконец, оставил меня в покое, Винсент Найтрей? Ты уже довольно измучил меня своей прилипчивой привязанностью! Ты давно вырос! Оставь же меня в покое!»
Злость вскипает и толкает его на решительные действия.
- Значит, ты сделаешь все, о чем я попрошу? – вдруг прерывает Ворон сумбурный монолог брата.
Тот смотрит на него сначала несколько удивленно, а потом расплывается в улыбке.
- Конечно. Ты попросил меня забыть об Озе Безариусе, и я забыл, не смотря на то, что это серьезное преступление….
Упоминание имени юного господина окончательно выводит Гилберта из себя. Он вскакивает, кидается на брата и отбрасывает его к стене. Пока Винсент пребывает в замешательстве от внезапного нападения, Ворон настигает его и вжимает лицом в шелковую обивку.
- Значит все? – зло шипит он на ухо младшему и, вдавливая его шею в стену предплечьем правой руки, левой разрывает застежку на его брюках.
- Ты этого хочешь? - удивленно шепчет Винсент, пытаясь повернуться, но старший брат настойчиво отворачивает его лицо. Ему не нужны его растерянные глаза, в которых, судя по замирающей интонации все равно умудриться проскальзывать завороженная преданность.
Разорванная одежда стягивается вниз. Младший не сопротивляется.
- Если ты хотел этого, почему не сказал раньше? – продолжает горячо шептать разноглазый, его дыхание учащается, тело начинает подрагивать, но это не страх, не возмущение от грубого насилия, это предвкушение запретного блаженства. - Зачем так долго мучил себя и меня? Я же не знал….. я не был уверен….. Мне казалось, что я знаю тебя, но в этом я не был уверен… Тебе стоило только сказать…. Только намекнуть….. Я готов сделать все, что угодно….
Пальцы Ворона быстро перебирают застежку собственных брюк. Он даже не думает вслушиваться в жаркое бормотание.
Злость, быстро перерождается в Гилберте в какую-то отчаянную, дикую, хлещущую через край его сознания, страсть. До этих безумных минут он и представить себе не мог, что Винсент может вызвать у него подобный порыв. Разумеется, он сделает это, что бы унизить его, отомстить за годы своей лжи и мучений, что бы грязно растоптать все его теплые чувства к собственной персоне. Пусть и в душе разноглазого поселиться обида, боль предательства, самая ярая ненависть, пусть у него навсегда пропадет желание даже вспоминать имя старшего брата. Этим он безжалостно разорвет их лживую родственную связь! Навсегда! И все же выбранный им весьма жестокий способ расстаться с младшим братом, совсем не объясняет, откуда у него появились силы, и главное исступленное вожделение этого раньше совсем не привлекательного для него тела?
Достаточно освободившись от одежды, Ворон приближает к себе Винсента за бедра. Правая рука, вцепившись в длинные пшеничные волосы, безжалостно протягивает разноглазого щекой по стене, что бы заставить опуститься ниже и выгнуться сильнее. На нежной коже остаются кровавые ссадины. Младший безропотно подчиняется. Гилберт резко и жестко врывается внутрь, заставляя поруганную плоть почти кричать и сотрясаться от боли. Что бы не привлечь ненужного внимания слуг и других домочадцев особняка, Винсент, понимая, что крики боли ему все же не сдержать, прикусывает собственный кулак.
Боль умопомрачительна! Она горячая! Красная! Как кровь, которая сейчас тонкими струйками сочится по его ногам. Болевые спазмы вспыхивают перед глазами молниями. Ворон, то приближаясь, то отстраняясь, зло, но страстно дышит ему в затылок. Весь мир плещется в жарком безумстве. Мощнейшим потоком боль пробивает путь по всему телу. Нервы взвиваются в своей оголенной чувствительности до пределов истерии. Жестокие судороги скрючивают пальцы и сводят конечности. Он сражается со всем миром, и весть мир бьется с ним.
Гильберт все жестче вбивает его в стену, стягивает на затылке волосы, и даже хрипло постанывает.
Сладкая месть.
Сладкая боль.
Безумный, упоительный коктейль страданий плоти, торжества желаний, острого режущего блаженства. И не смотря на жгучую боль, все существо натягивается, словно тугая тетива лука, готовящаяся запустить в неизмеримые дали пространства стрелу жаркого экстаза. Сквозь кровавые муки полу блаженства льется страстное и требовательное: «Еще, еще, еще, еще….». Пусть эта боль разрывает его изнутри, пусть она безжалостно пронизывает все его существо, заставляет мышцы содрогаться и взвывать от невыносимого напряжения, но она будет самым лучшим, самым жгучи, самым ярким его воспоминанием о Гилберте, об их, наконец, вырвавшейся наружу подлинной страсти.
- Я сделаю для тебя все, что хочешь, - шепчет Винсент пылкие обещания и признания, до боли зажмурившись. - Я буду для тебя, тем, кем ты пожелаешь! Так как ты пожелаешь! Все для тебя! Только для тебя! И ты мой! Только мой! Я никому тебя не отдам! Я все делал только ради тебя! Ты ведь это знаешь, Гил?! Только ради тебя! Все ради тебя! Мы должны быть только вместе! Ты должен быть только моим! Только со мной! Всегда! Всегда! Больше никогда не уходи! Никуда не уходи! Останься навсегда со мной!
- Заткнись! - разъяренно хрипит Ворон. - Хотя бы сейчас, заткнись!
И старший брат ударяет его головой о стену, не очень сильно, но зло.
- Делай, что хочешь, только останься со мной! Только со мной!
За эту отчаянную просьбу Винсент получил второй удар, ощутимо сильнее, чем первый.
Левая рука Ворона вонзается разноглазому в бок, сжимая кожу так, словно он пытается вырвать кусок его плоти. Страсть вырывается из телесных оков. Гилберт до крови прокусывает свою губу, пытаясь сдержать рык пронзительного удовлетворения, но и это не помогает, и конвульсирующее тело исторгает его, одаривая терзаемого новой волной наслаждения.
Через несколько мгновений Гилберт повисает на Винсенте всей своей тяжестью. Прикрывает глаза. Кладет подбородок на плечо, упираясь лбом в стену. Тяжело восстанавливает дыхание.
- Еще немного. Прошу тебя. Еще немного, - умоляюще стонет младший.
Гилберт не отвечает и больше не шевелится. Он опустошен ураганным выплеском настолько, что кажется себе умершим. Окружающее перестает иметь значение…..
- Прошу тебя, Гил……
Так и не дождавшись ответа на страстный призыв, Винсент снимает повисшую у него на плече руку брата, подносит к своей еще не излившейся в приступе безумного блаженства плоти, и принуждает пальцы совершать немного резкие трущие движения.
- Прошу тебя, Гил… прошу тебя….
Что-то далекое, затаившееся в самой глубине души Ворона, отзывается на этот жалостливый стон. Белая перчатка повторяет заданное движение. Винсент начинает явственно стонать. Страсть Гилберта, постепенно затухая, перестает причинять режущую боль, и разноглазый теперь может полностью отдаться наслаждению братских ласк. Он откидывает назад голову, что бы прижаться к слегка влажным кудрям Ворона.
- Ты мой, Гил! Ты только мой! – шепчет младший в приступе блаженства. – Навсегда!
Он взрывается фейерверком жарких стонов и чувственных содроганий. Затем прижимается щекой к стене и тоже прикрывает глаза.
Обретая способность говорить, только через несколько мгновений после плавного соскальзывания с вершины, Винсент трепетно выдыхает:
- Гил, ты лучший брат на свете….
Ворон вздрогнул, словно от удара бича. Он резко отстранился и впился взглядом в затянутые блаженной поволокой глаза брата.
«Все было бесполезно! Ему только это и было нужно! Теперь он вообще возомнит себе черт знает что!» - прогрохотало в голове у Гилберта.
Он резко вырвался из все еще удерживающей его плоти, чем причинил брату очередную пронзительную болевую радость. Развернулся, застегивая на ходу уцелевшие пуговицы, налетел на кофейный столик, опрокинул все, что стояло на нем, и позорно бежал под аккомпанемент задорного звона бьющейся изящной посуды.
Винсент проводил его хищной усмешкой и мутным взглядом. Он, наконец, отошел от стены. Кровавые дорожки покрылись коричневатой коркой. Руки и ноги дрожали от до сих пор изматывающего их напряжения. Натянув спущенные брюки, разноглазый свалился в ближайшее кресло. Закрыл глаза и блаженно откинулся.
- Теперь ты только мой, Гил, - довольно промурлыкал он. - Теперь точно только мой.
И вдруг умиротворение покидает его. В глазах появляется жесткая решимость.
- Но все же, ты ушел. Значит, нужен последний удар, - шепчет Найтрей. - Я уберу его из твоей жизни, Гил. Тогда тебе не останется ничего иного, как быть со мной.
Винсент быстро прошествовал в кабинет. Перо заскрипело по бумаге, выводя: «Глубокоуважаемый, господин Брейк! С горечью сообщаю вам, что вас окружает заговор самого подлого молчания. Вам угрожает серьезнейшая опасность ……»
Гилберт летел по улице, пытаясь убежать от самого себя, от содеянного, от неотвратимых последствий, от мысли, насколько безумно и бесполезно это было с самого начала.
Почему он пошел на это? От отчаянья? От злости на обстоятельства? От ненависти к брату? От страха за Оза? От переживаний за Брейка? Он сам не верил, что решился на такое! Почему? Почему теперь?
То, что произошло между ним и Зарксисом, что-то изменило в нем, сорвало какую-то глубинную печать, и теперь он не узнавал сам себе! И даже боялся…
Его путь снова шел мимо проклятого особняка. Темная безобразная громадина….. Хищный пролом в стене, словно уже разверзшаяся пасть…. Что за тайну скрывает его липкий непроницаемый мрак?
И опять! Опять его мысли скатываются к Брейку! Когда же все это закончится!? Будь оно все проклято! Тайны! Страхи! Смерть! Будь все проклято!
Гилберт выхватил пистолет и открыл стрельбу прямо по оскалившемуся пролому. Выстрелы громыхали один за одним, в клочья, разрывая ночную тишину улицы. Он расстреливал свои страхи, тревоги, сомнения, и боль, боль, боль, режущую его душу. Перезаряжал, и снова расстреливал таинственно безмолвствующий мрак. Это все, что он мог сейчас сделать, повинуясь порыву бессильной ярости. Стрелять! Стрелять! Стрелять!
В соседних домах зажигались окна, в освещенных проемах мелькали люди, но никто так и не решился окликнуть и призвать к порядку ночного стрелка.
Патроны закончились. Руки все еще дрожали. Для того, что бы хоть как-то себя успокоить, Ворон потянулся за сигаретой.
«Приятно думать, что ты вспоминаешь обо мне по нескольку десятков раз в день», - прозвучала в памяти Гилберта как-то брошенная Брейком фраза.
Опять Брейк! Хрупкая раба дурной привычки была безжалостно смята и отброшена в грязь.
|
