 Фанфик «Подсолнухи | Часть 1.»
Шапка фанфика:
Название: Подсолнухи
Автор: -AMADARE-
Фандом: Gankutsuou
Персонажи/ Пейринг: Эдмон/Альбер
Жанр: Слэш (яой), Романтика, Юмор, Флафф, Драма, POV, Hurt/comfort
Рейтинг: PG-13
Размер: Миди
Статус: Закончен
Дисклеймеры: Персонажи не мои
Размещение: с указанием авторства
Текст фанфика:
Часть 1.
Приехав на парижское кладбище, я обнаружил на могиле Франца совсем свежие подсолнухи. Кто бы мог их оставить здесь?
- Здравствуй, Франц…
Положив свои розы рядом с аккуратно уложенными кем-то цветами, я сел на скамейку.
День был тихий и солнечный. Я не был у Франца целых пять лет. Мне казалось, что с тех пор, как он погиб, прошла уже целая вечность, но теперь я чувствовал себя так, будто его дуэль с графом состоялась только вчера. Мне было тяжело выдавить из себя хотя бы одно слово, так как я боялся, что слезы возьмут надо мной верх. Несколько минут я тяжело вздыхал, собираясь с мыслями и стараясь не смотреть на ласковую улыбку Франца на мраморном надгробии:
- Прости, что так долго не приходил к тебе… У меня… совсем не было времени, и… Сейчас мы как никогда близки к подписанию мирного договора с Империей… Это ведь замечательно, правда?..
Задумавшись, я не сразу обратил внимание на знакомую мелодию, которая доносилась из церкви. И действительно, когда я подошел ближе, мелодия зазвучала громче.
Я не мог поверить своим глазам, когда увидел в церкви знакомый профиль Эжени. Я молча смотрел на нее, и слушал, как она играет на пианино. Мне не хотелось отвлекать ее, но она почувствовала мой взгляд и обернулась:
- Альбер!
От неожиданности она резко прекратила играть и поспешила встать из-за пианино. Подойдя к ней, я крепко ее обнял. Мы не виделись целых пять лет, с того самого момента, когда я помог ей сбежать со свадьбы с Андреа Кавальканти… Сидя на скамье у широкого окна, мы долго рассказывали друг другу обо всем, что произошло за время нашей разлуки.
- Пойдем, Альбер. Я хочу еще раз побывать у Франца…- Эжени встала и потянула меня за руку. Я кивнул, и мы вышли из церкви, снова направляясь к могиле нашего друга. Все повторилось заново – мы сели напротив белой плиты, и молчали, будто боясь нарушить тишину. Эжени тяжело вздохнула:
- Вот мы и снова все вместе…
Сказав это, она тихо всхлипнула. Я обнял ее за плечи, чувствуя, как слезы снова подступили к горлу. Какое-то время мы снова сидели молча.
- Теперь мне ясно, откуда эти подсолнухи… - протянул я, кивая в сторону могилы, когда Эжени смогла успокоиться.
- Подсолнухи?
- Да. Когда я пришел, они здесь уже были. Это ведь ты их принесла?
- Нет… Я ничего не приносила, Альбер.
- Странно…
Мы снова замолчали. Вдруг кто-то потянул меня за рукав, и я увидел бедно одетого мальчишку лет десяти, со светлыми волосами и голубыми глазами. Он протянул мне ладонь, но скорее нагло, чем жалостливо. Бросив ему монету, я отвернулся, хотя что-то во внешности попрошайки показалось мне знакомым. Я забыл бы этого мальчика почти сразу, если бы не Эжени:
- Альбер, ты ничего не заметил? – спросила она: - Этот мальчик… Он не кажется тебе знакомым?
- Мне? – я обернулся, глядя в след мальчишке, который уже выпрашивал милостыню у кого-то еще:
- Нет, не думаю…
- Мне показалось… - Эжени не договорила. Молча встав со скамьи, она пошла вслед за мальчишкой. Подойдя к нему, она осторожно положила свою руку ему на плечо. Мальчишка обернулся, и, сверкнув своими синими глазами, вопросительно уставился на Эжени:
- Здравствуй… - протянула она. Я видел, как пристально Эжени вглядывается в лицо мальчика, и принялся делать то же самое. Но, не смотря на свои старания, я никак не мог вспомнить его лицо. Он не спешил отвечать на приветствие Эжени. Тогда она наклонилась к нему и спросила еще ласковее:
- Как тебя зовут?
- Эдуард – ответил мальчик, недоверчиво покосившись в мою сторону. Я видел, как Эжени вздрогнула и бросила на меня беспокойный взгляд. Я чувствовал, что начинаю о чем-то смутно догадываться…
- Что ты здесь делаешь, Эдуард?
Мальчишка не ответил, снова покосившись на меня. Удерживая его за плечо, Эжени обернулась ко мне:
- Альбер, неужели ты не узнаешь его?
В ответ я только пожал плечами, неуверенно качая головой.
- Почему ты здесь, Эдуард? Что ты здесь делаешь? – продолжала расспрашивать Эжени, опускаясь перед мальчишкой на колени. Он поморщился, сбрасывая с плеча руку Эжени, и уставился в землю.
- Эдуард, скажи, ты помнишь меня? Я – Эжени, а это – Альбер… Ты помнишь Валентину? А госпожу Данглар, Эдуард? Ты знаешь, где твоя мама?
Мальчишка вдруг поднял голову и внимательно заглянул в глаза Эжени, будто пытался что-то вспомнить:
- Знаю – тихо ответил он: - Мама… там… - и он махнул рукой в сторону церкви.
- Ты проводишь нас к ней?
Мальчишка утвердительно кивнул, и повел нас между могил.
- Эжени, ты думаешь, что…
- Не знаю. Но что, если это и правда так? Пойдем, мы наверняка скоро все узнаем…
Проведя нас к церкви, Эдуард остановился, давая понять, что не намерен идти с нами дальше:
- Вон там! – он указал пальцем на женщину, сидевшую на ступенях. Сказав это, мальчишка быстро умчался. Переглянувшись, я и Эжени направились к женщине. Подойдя, мы замерли в нескольких шагах от нее. На ней было грубое платье с широким капюшоном, скрывавшим ее лицо. Спустя несколько минут, она заметила нас и обратила к нам свои глаза. Лицо женщины поразило меня, словно гром:
- Но как?! Вы ведь погибли под завалами…! – вырвалось у меня. Я смотрел на Аллоизу де Вильфор, ожидая ее реакции, но к моему изумлению, ее не последовало. Слегка склонив голову на бок, она окинула нас ничего не выражающим взором и протянула чашу для сбора подати. Я смутно вспомнил, что тогда, пять лет назад, она потеряла рассудок, и граф взял ее под свою опеку…
- Как такое может быть? – произнесла Эжени дрогнувшим голосом.
- Не знаю… Наверное, нужно расспросить обо всем в церкви? – предложил я. Эжени кивнула, и мы быстро зашагали внутрь.
В церкви было светло и просторно.
- Простите… - поинтересовалась Эжени у одной из монахинь: - Вы не могли бы нам рассказать, откуда здесь эта женщина и тот мальчик, Эдуард…?
Я заметил, как услышав вопрос Эжени, служительница заметно встрепенулась:
- Вы знаете, кто эти люди? – спросила она.
- Да! Мы были знакомы с ними, но считали их погибшими уже целых пять лет! – взволнованно ответила Эжени.
Втроем с монахиней мы вышли из церкви и приблизились к госпоже Аллоизе. Женщина все с тем же ничего не выражающим взглядом протянула нам чашу. Встав с ней рядом и ласково опустив ладонь на ее голову, монахиня печально протянула:
- Пять лет… Да, эта девушка и ее сын находятся здесь вот уже пять лет… Значит, наконец-то нашлись те, кто знает, откуда бедняжка?
Эжени утвердительно кивнула, попросив монахиню продолжать.
- Однажды, пять лет назад, мы нашли Аллоизу и Эдуарда на крыльце нашей церкви. Аллоиза была чем-то страшно напугана. Она постоянно твердила что-то о рухнувшем небе, и с тех самых пор бедняжка страшно боится грозы и грома…
Услышав слова монахини, я догадался, о каком «рухнувшем небе» могла твердить госпожа Аллоиза. Рушившийся замок графа в тот день действительно напоминал конец света…
- Но с тех пор мы так и не смогли узнать больше ничего о них – продолжала монахиня: - От ее сына мы узнали только ее имя. Мы так и не узнали, кем могут быть эти несчастные, и откуда они пришли. В ту ночь с ними было лишь странное существо… - монахиня задумалась, словно вспоминая:
- Его тонкие руки были такими мягкими, будто в них совсем не было костей… Они были выпачканы совсем свежей кровью, но к сожалению, нам не удалось спасти его - оно скончалось, так и не сказав нам ни слова. Перед тем, как похоронить его, мы обнаружили в его руках непонятный железный осколок, который он не выпускал до самой смерти…
Я ничего не понимал. О каком существе могла идти речь?
Поглаживая Аллоизу по голове, монахиня заключила:
- Прошло еще несколько месяцев, прежде чем Аллоиза смогла успокоиться. Теперь она почти всегда молчит и ведет себя совсем тихо. К счастью, она и ее сын не получили таких страшных увечий, как Эдмон… - протянула монахиня, задумчиво глядя куда-то перед собой.
- Простите… вы сказали… Эдмон?
Монахиня перевела на меня взгляд, словно только сейчас заметив мое присутствие:
- Ах, да, я ведь не сказала… Вместе с Аллоизой и Эдуардом в ту ночь мы нашли и израненного мужчину. Он был без сознания, с окровавленной грудью и глубоким шрамом на сердце. Эдмон пролежал без сознания еще долгие месяцы. Мы заботились о нем и не отходили от него ни днем, ни ночью. Когда он впервые открыл глаза, он смог лишь поведать нам свое имя. «Меня зовут Эдмон Дантес» - прошептал он…
- Где он?!
Я воскликнул так громко, что монахиня испуганно вздрогнула.
- Простите… умоляю, скажите, где сейчас этот человек? – взмолился я.
- Он здесь, как и Аллоиза, и…
Перед моими глазами запрыгали разноцветные точки. Я закрыл лицо руками, и, кажется, сел на ступени. Когда я пришел в себя, Эжени испуганно трясла меня за плечо:
- Альбер?!
- Прошу вас, отведите меня к нему! К Эдмону! – простонал я, глядя на монахиню.
- Но вам, должно быть, неизвестно, что Эдмон…
- Что?
- Что Эдмон теперь такой же, как и бедная Аллоиза?
- То есть? Что вы имеете ввиду…? - пролепетал я: - Что это значит?
- Разум Эдмона так же чист, как и сознание этой несчастной. Его разум сравни сознанию ребенка. Такой он с тех пор, как очнулся. Мы тщетно пытались узнать хоть что-нибудь о его прошлом, но Эдмон помнит лишь несколько имен и обрывки фраз. Мы так и не смогли узнать, кто он и откуда. В первое время он почти не разговаривал и больше напоминал ходячий труп… Однако спустя некоторое время он все же начал говорить, но его речи напоминали слова шестилетнего ребенка… Он часто повторяет имя некоего виконта Альбера, хотя так ни разу и не смог объяснить нам, кто же такой этот виконт. Однажды мы застали его в слезах на могиле некоего барона Франца де Эпине. С тех пор он почти каждый день приносит на его могилу цветы, которые очень любит выращивать сам…
- Альбер… - пробормотал я, чувствуя, как подкашиваются ноги: - Альбер – это я…
- Вы? Слава Богу! Неужели и у бедного Эдмона найдется тот, кто его помнит? Альбер, Эдмон будет счастлив вас видеть. Если вы не против, я провожу вас…
Я кивнул, поднимаясь на все еще ватные ноги.
Минув церковный зал, мы оказались возле неприметной деревянной дверцы, скрытой от остальных прихожан. Распахнув ее, мы вышли на маленький задний дворик, на котором было разбито несколько клумб с цветами. Два огромных раскидистых дуба росли совсем рядом друг с другом – казалось удивительным, как они смогли уместиться на столь маленьком участке земли.
Окинув взглядом двор, я пошатнулся, ухватившись за ручку двери. Я почувствовал, как, не смотря на стоявшую духоту, мои пальцы стали ледяными, а горло словно сдавило стальное кольцо.
Маленькая клумба, разбитая на другом конце дворика, была наполовину засажена красными розами. Опустившись на колени, мужчина сосредоточенно возился в черной земле. Его каштановые волосы были перехвачены резинкой, на шее была повязана расписная косынка, а засученные по локоть рукава бежевой рубашки открывали загорелые руки. Улыбнувшись, он отер лоб тыльной стороной ладони, и снова принялся пересаживать куст едва распустившейся розы. Присыпав корни землей, он потянулся за лейкой…
Я молча смотрел на него, совершенно не чувствуя, как по моему лицу бегут слезы. Только прикосновение Эжени к моим ледяным пальцам заставило меня очнуться.
- Эдмон! – позвала монахиня.
Он обернулся.
Прикрывая глаза от слепящего солнца, женщина махнула ему рукой:
- Иди скорей! К тебе пришли гости!
Встав с колен, Эдмон отряхнул брюки и стал медленно приближаться к нам по узкой тропинке между клумбами.
- Поздоровайся, Эдмон – ласково сказала монахиня, когда он замер в двух шагах от нас. Но он молчал, переводя взгляд с меня на Эжени, и наконец вопросительно уставился на монахиню.
- Ну, что же ты? Разве не узнаешь Альбера? Ты ведь ждал его, верно? – спросила она еще ласковее. Я видел, как при моем имени Эдмон вздрогнул. Не успел я опомниться, как он в два прыжка очутился рядом со мной и, схватив меня за плечи, пристально заглянул в мое лицо. Я дрожал, наблюдая за тем, как его зрачки медленно расширялись, грозя заполнить чернотой его огромные глаза. Но этого не произошло:
- Альбер… - едва слышно прошептал он. Миг спустя он стиснул меня в таких крепких объятиях, что я чуть не задохнулся:
- Привет, Альбер! Наконец-то ты вернулся! Почему ты не приезжал ко мне?
- Я-я… я не…
Я замолчал, стараясь перевести дыхание. Сердце колотилось где-то в горле, не давая вымолвить ни слова. Отстранившись, граф снова заглянул мне в глаза:
- Ну, что же ты молчишь? Где ты был так долго? Я ждал тебя, каждый день ждал! – повторил он своим бархатным голосом.
- Граф… - прошептал я: - В-вы…
Но я не смог договорить. Громко выдохнув, я закрыл лицо руками. Граф мгновенно схватил меня за плечи:
- Ты плачешь? Зачем ты плачешь, Альбер? Я плохо себя вел? Я обидел тебя? По этому ты так долго не приходил ко мне? Не плачь!
Я хотел ответить ему, но не мог – рыдания наконец-то вырвались из моего горла. Несколько долгих минут я всхлипывал, растирая слезы по лицу. Я слышал, как граф не переставал спрашивать:
- Сестра Мери, почему Альбер плачет?.. Он обиделся на меня?
Отдышавшись, я поднял глаза:
- Нет-нет, я… П-прости, Эдмон… Я не хотел тебя расстроить. Тебе не нужно плакать… - прошептал я, снова поднимая на него глаза.
- Я не буду плакать! И тебе не нужно! – заявил он, и по-детски наивная улыбка быстро осветила его лицо.
- Прости, что меня не было так долго… Ты ждал меня? - я тоже попытался улыбнуться ему: - Просто… я был очень занят на работе, и…
- Значит, ты теперь не уйдешь? – с надеждой спросил он.
Я запнулся, не зная, что ему ответить:
- Я… Я буду приходить к тебе, и…
- Значит, ты уйдешь? – произнес он, и его глаза быстро наполнились слезами:
- Ты уйдешь. Я обидел тебя. По этому ты не хочешь оставаться со мной!
Его слова поразили меня. Возможно ли, что на подсознательном уровне он помнит, как обошелся со мной?
- Нет, Эдмон, конечно нет! Я только хотел сказать, что не могу остаться здесь, но…
- Ты заберешь меня с собой? – радостно воскликнул он, и, не дожидаясь моего ответа, схватил меня за руки: - Ура! Обещаю, Эдмон будет хорошо себя вести! Эдмон послушный!
Я молчал. Видя мое замешательство, монахиня покачала головой:
- Позвольте мне поговорить с вами, Альбер. А ты, Эдмон – она взяла его за руку: – Можешь пока закончить со своими розами, а мы посмотрим, как хорошо ты это умеешь…
Эдмон послушно кивнул и вприпрыжку поскакал к клумбе, на которой возился только что.
Монахиня взяла меня за руку, в точности так же, как Эдмона, и подвела к грядке, на которой он возился. Мы сели на низкую скамью возле нее:
- Удивительно - я уже очень давно не видела Эдмона таким взволнованным, как сегодня… - тихо сказала сестра: - Видимо, вы действительно очень много для него значите. Но вы не должны думать, что мы не пытались помочь ему. Мы понимали, что ему необходима помощь, но когда мы отвели его в больницу, он расплакался и ни за что не пожелал там оставаться… – женщина улыбнулась: - Тогда он в самом деле напоминал потерявшегося ребенка. Мы так же пытались отыскать его родных или друзей, но увы, мы так и не смогли найти никого из его близких. За время, что мы заботились о нем, он очень привязался к нам, и у нас не хватило жалости оставить его…
Слушая неторопливую речь монахини, я смотрел на Эдмона. Он улыбался, аккуратно выкапывая каждый корешок розового куста, видимо, собираясь пересадить его на солнечную сторону.
- Врачи сказали, что причиной потери памяти могло стать какое-то событие, потрясшее его сознание…
- Да… - ответил я: - Вы правы, в жизни этого человека случилось много тяжелых событий, которые мне не хотелось бы разглашать…
Монахиня кивнула, продолжая говорить:
- Доктора сообщили нам, что подобная амнезия может быть своего рода защитной реакцией сознания. В первое время Эдмон часто плакал и твердил о том, что очень сильно кого-то обидел… Увы, мы так и не смогли узнать большего… - добавила она, понижая голос.
Я медленно кивнул, продолжая смотреть на Эдмона. Заметив мой взгляд, он улыбнулся и помахал мне рукой.
- …Возможно, тяжкое чувство вины заставило сознание Эдмона очиститься до уровня маленького ребенка. Ведь что может быть невиннее несмышленого дитя? – вздохнула женщина:
- Врачи говорили, что такая потеря памяти вполне может быть временной, и воспоминания могут вернуться в любой момент. Но, к сожалению, не редко память не возвращается совсем, и тогда его разум навсегда остается чист и невинен. Порой случаются исключения, и память может вернуть какое-нибудь яркое, эмоциональное происшествие из «прошлой» жизни человека. Но подобные случаи редки, и эмоции от воспоминания могут привести как к возврату памяти, так и к сумасшествию… Поймите, Альбер – сознание Эдмона теперь словно хрупкая ваза, с которой нужно обращаться очень бережно. Если вы сейчас откажете ему, он снова замкнется в себе, и… Эдмон очень ранимый и ласковый ребенок. Видите все эти цветы? Он вырастил их сам, а цветок никогда не зацветет в недобрых руках…
Я вздохнул, запрокинув голову, чтобы слезы затекли обратно в глаза. Над нами раскинулось чистое синее небо, такое яркое, что глаза заслезились еще сильнее:
- Спасибо…- сказал я, утирая глаза: - Спасибо вам за все, что вы сделали. Не беспокойтесь, я заберу Эдмона с собой. Я вернулся во Францию всего несколько дней назад, и живу в Марселе совсем один. Обещаю, я смогу позаботиться о нем.
При этих моих словах лицо сестры прояснилось: - Это замечательно! Хвала Господу, ведь может сложиться так, что именно вы вернете Эдмону его прошлое!
Сказав это, она улыбнулась и окликнула Эдмона. Он быстро подошел к нам и беспокойно уставился на меня. Я поднялся со скамьи и взял его за руки:
- Ну, Эдмон, ты готов? Ты хочешь жить у меня?
Я видел, как радость вспыхнула в его глазах, и он расплылся в счастливой улыбке.
- Тогда беги, и приготовь свои вещи. Альбер подождет тебя здесь… - ласково добавила монахиня.
Я выдохнул, и только теперь вспомнил о присутствии Эжени. Она внимательно посмотрела на меня:
- Альбер, ты уверен, что справишься?
- Я постараюсь, Эжени. В любом случае, я не могу оставить его здесь.
Она вздохнула:
- Наверное, ты прав. К тому же, думаю, нам стоит рассказать Валентине о том, где находятся ее брат и мачеха.
Я кивнул – признаться, я уже успел напрочь позабыть о госпоже Аллоизе и ее сыне.
Несколько коротких минут мы с монахиней ждали Эдмона. Он появился, неся за спиной рюкзак.
- Значит, ты уезжаешь, Эдмон? – проговорила сестра, заботливо повязывая ему на шею косынку: - Не забывай нас, и веди себя хорошо…
- Я буду приходить в гости! – клятвенно пообещал он.
- Удачи вам – кивнула мне женщина: - Вы всегда можете рассчитывать на нашу помощь, Альбер.
Я снова поблагодарил сестру, и она оставила нас с Эдмоном наедине. Он молча разглядывал меня, словно новую игрушку:
- Идем! – потребовал он, потянув меня за рукав: - Я тебе что-то покажу!
Сказав это, он потащил меня за собой. Я едва поспевал за ним – если его сознание и было теперь сознанием ребенка, то точно не его сила.
- Вот! – дотащив меня до очередной клумбы, красиво засаженной белыми и синими розами, он довольно указал на нее пальцем: - Тебе нравится, Альбер? Я сам их посадил! Вот только Эдуард их не любит! Он все время рвет и топчет…
Эдмон продолжал что-то говорить, а я опять старался скрыть свои слезы от него. Бог мой, целых пять лет он был здесь, а я мотался по вселенной, считая его мертвым! Мой бедный граф! Вся его жизнь была наполнена болью и предательством! Он так устал страдать, что его измученная душа отвергла свое ужасное прошлое, и вот в кого он превратился! Почему, почему я не пришел сюда, почему не встретился с ним раньше?...
- Альбер? Альбер!
- А?
- Ты любишь эти цветы?
- Да, конечно… Конечно люблю, граф… То есть, Эдмон. Они очень красивые. Ты молодец, что вырастил их…
- А я люблю подсолнухи! – важно заявил он: - И Франц тоже любит!
Я внимательно посмотрел на него:
- Ты помнишь Франца, Эдмон?
- Я… - он запнулся, напряженно потирая лоб: - Я…
Внезапно его глаза наполнились крупными чистыми слезами, которые быстро покатились по его лицу.
- Почему ты плачешь?
- Я обидел Франца!
Значит, в его сознании действительно осталось что-то от того дня, когда он так жестоко расправился с моим другом…
- Перестань, Эдмон. Идем, нам пора ехать. Ты разве забыл?
Он покачал головой, утирая глаз кулаком.
- Тогда идем скорее… – теперь уже я взял его за руку.
***
Я не сразу понял, что вызвало у Эдмона такой восторг:
- Ух ты! Это правда твой? – поинтересовался он, разглядывая мой мотоцикл.
- Да. Тебе нравится? – я не смог сдержать улыбку, наблюдая за ним.
- Здорово! Я никогда раньше на таком не катался!
- Тогда надень вот это… - я попытался надеть на него шлем, но он запротестовал:
- Не хочу! Тогда ничего не будет видно!
- Будет, вот увидишь! Пойми, так надо…
Он поджал губы, неохотно принимая шлем из моих рук. Я сел за руль и кивнул Эдмону на сиденье у себя за спиной. Он проворно уселся и обхватил меня за талию, крепко прижимая к себе. Я невольно напрягся, оказавшись в кольце его сильных рук.
Мы выехали на неширокую дорогу, ведущую к трассе.
- Быстрее! – потребовал он.
- Подожди, Эдмон. Держись крепко, хорошо?
- Угу! – промычал он, почти удушая меня в объятиях.
Выехав на трассу, я прибавил скорость. Эдмон был счастлив:
- Здорово! Скорее, Альбер!
Его восхищения заставили меня невольно усмехнуться. Мы мчались по почти пустынной трассе, вглядываясь в горизонт и наслаждаясь встречным ветром. Я чувствовал, как сердце колотится с удвоенной силой, а глаза опять щипают слезы. Мне казалось, что у меня за спиной выросли крылья, и мы вот-вот взлетим, или же это Эдмон был воскресшим ангелом, оторвавшим меня от земли.
***
Когда мы прибыли, Эдмон отпустил меня и довольно потянулся:
- Ты самый лучший в мире мотоциклист!
Я улыбнулся:
- Проходи, вот мой дом. Надеюсь, тебе…
Я замолчал, вдруг подумав о том, что граф сможет узнать дом своей бывшей невесты. Так сложилось, что по возвращении на Землю жизнь в Париже была мне больше не по карману, и я был вынужден переехать в Марсель, в дом, в котором когда-то жила моя мать.
Эдмон действительно как-то странно вглядывался в кирпичный домик, но через несколько мгновений вновь взглянул на меня с детской улыбкой:
- Красивый!
Я распахнул перед ним калитку. Эдмон взялся за бока и хозяйским взором окинул мой небольшой двор, усыпанный толстыми слоями опавших когда-то листьев. Сделав это, он недоуменно посмотрел на меня:
- Ты сказал, что любишь цветы, а здесь их нет…
- О, нет, я очень люблю цветы! Просто понимаешь, я только недавно сюда приехал, и у меня не было времени их посадить! Но я буду очень рад, если ты поможешь мне вырастить здесь такие же красивые розы, как в церкви!
Мой ответ удовлетворил его, и он добавил с довольной улыбкой:
- И подсолнухи!
- Непременно - пообещал я.
***
В доме Эдмон долго расхаживал по комнатам. Его взгляд то и дело напряженно замирал, но Эдмон продолжал молчать. Я наблюдал за ним, так же не проронив ни звука. Наконец он глубоко вздохнул:
- Что-то не так, Эдмон?
Он покачал головой. Мы прошли на второй этаж, где находилась только спальня. К счастью, в ней имелся и весьма просторный диван, так что мне не пришлось выдумывать, где же уложить Эдмона спать.
- Вот, можешь выбрать, где тебе будет удобнее – ласково предложил я ему: - Хочешь – можешь лечь на кровати…
- А ты где спишь? – поинтересовался он.
- Вот здесь, но если ты захочешь, я могу…
- Я буду спать с тобой!
От его слов меня невольно бросило в жар – я и не подумал, что Эдмон, как и все маленькие дети, может попроситься спать в одной со мной кровати! Замявшись, я почесал затылок:
- Эм, Эдмон, ты ведь уже большой, верно? Значит, должен спать в своей кровати… К тому же, я буду совсем рядом с тобой, в этой же комнате! И если ты чего-нибудь испугаешься…
Он насупился, но к моему облегчению, тут же недовольно протянул:
- Ладно…
Я выдохнул, в душе радуясь, что мне не пришлось долго его отговаривать.
- А тут что? – спросил он, усаживаясь за мой письменный стол и деловито разбирая мои бумаги.
- Э, Эдмон – я поспешил мягко вынуть документы из его рук: - Эдмон, пожалуйста, не нужно здесь ничего трогать, хорошо? Это очень важные документы, я с ними работаю… Договорились?
- У тебя бардак! – заявил он: - Тут надо убрать!
- Нет, нет Эдмон, пожалуйста, пусть на моем столе все остается так, ладно? Мне… мне так больше нравится! – попробовал я заверить его. Он поджал губы и состроил укоризненное лицо:
- Грязнуля!
Я усмехнулся и почесал затылок:
- Ты, наверное, проголодался? Идем, я приготовлю ужин.
Он кивнул, и оставив рюкзак со своими вещами на диване, вперед меня поскакал по лестнице:
- Эдмон тоже умеет готовить ужин! Эдмон много раз помогал готовить сестре Мери!
Поручив графу нарезать хлеба, я занялся приготовлением ужина. Краем глаза я старался не выпускать Эдмона из виду. Справившись с моим заданием, он подошел к портрету моей матери, который я привез из Парижа.
Прежде, чем переехать в Марсель, мне удалось побывать в своем родном городе. Почти вся коллекция картин отца и матери, хранившаяся у нас дома, оказалась распродана, но к моему удивлению, портрет мамы так и остался никем не тронут, и я с радостью забрал его себе.
Я тихо подошел к Эдмону, желая проследить за его эмоциями. Вспомнит ли он эту картину?..
- Красивая… - зачарованно протянул он.
- Это портрет моей мамы – пояснил я.
- Здесь она такая молодая…
Услышав его слова, я понял, что мы только что повторили разговор пятилетней давности, когда граф впервые посетил меня в Париже. Тогда он точно так же стоял, заложив руки за спину, и внимательно рассматривал портрет моей матери. Но когда Эдмон обернулся ко мне, я снова увидел, что теперь из его взгляда бесследно исчезло то глубокое печальное выражение, которое могло быть только у графа Монте-Кристо. Сейчас в его взгляде была лишь детская простота. Я вдруг подумал о том, что теперь мы с Эдмоном словно поменялись местами – я был преданым и обманутым человеком, а он – невинной и беззащитной жертвой, которой так легко воспользоваться… Смог бы я поступить так же, как он? Отомстить за все, что мне пришлось пережить? Я мотнул головой – да что со мной? Как я могу думать так?
Я вздохнул, ощутив в носу легкий запах гари, исходивший от плиты.
- Черт! – я бросился спасать наш ужин под заливистый смех Эдмона, который был ему так несвойственен…
Отдирая от сковородки яичницу, я упустил Эдмона из виду. Когда мне удалось водрузить остатки нашего ужина на тарелку, я обернулся и увидел, что Эдмон продолжает разглядывать фотографию, но уже не моей матери. Его внимание привлекла моя любимая фотография с Францем и Эжени. Эдмон держал ее в руках. Я видел, как сосредоточенно он вглядывался в нее. Вдруг он резко обернулся, и расплылся в улыбке:
- Франц!
- Ты узнал Франца? – поинтересовался я, подходя к нему.
- Угу. И эта леди, которая была с тобой сегодня…
- Ее зовут Эжени. Ты не помнишь ее?
- Эжени?
Он замолчал, усердно морща лоб, а мне в голову пришла идея показать ему альбомы с множеством старых фотографий, которые остались здесь после отъезда моей матери в Нормандию. После ужина я отыскал их в пыльном шкафу и сел рядом с Эдмоном, который снова взял в руки фотографию.
- Тебе она понравилась, да? – с улыбкой спросил я: - Если так, то вот тут есть еще очень много фотографий. Можешь посмотреть – предложил я ему. Его глаза тут же загорелись, и он потянулся к самому толстому из альбомов. Распахнув его, он принялся молча переворачивать страницы, лишь иногда задерживаясь взглядом на некоторых изображениях. Я старался внимательно следить за его реакцией, но его лицо оставалось спокойным. Перевернув последнюю страницу, он вздохнул:
- Здесь много хороших людей. Но есть и плохие тоже…
- И кто же это?
Но Эдмон не пожелал ответить мне, и проворно потянулся к другому альбому. Я решил не настаивать, и молча отложил альбом в сторону. Посмотрев на Эдмона, я вдруг увидел, что его лицо исказилось какой-то злобой и болью. Взглянув на фотографию, которую он держал в руках, я понял, что он отыскал свадебный альбом моих родителей:
- Эдмон..? Ты кого-то узнал?
Он вздохнул, беспомощно взглянув на меня:
- Эти люди… Этот человек – он ткнул пальцем в моего отца: - Он…
Эдмон не договорил. В его глазах вдруг вспыхнула злость. Я не успел ничего сделать, прежде чем фотография моих родителей оказалась безжалостно разорвана в клочья.
- Эдмон! – воскликнул я. Но он, кажется, и сам перепугался. Злость на его лице мгновенно сменилась неподдельным испугом:
- Ой… прости… Я не хотел, Альбер! Честно! Я больше не буду! Только не прогоняй меня!
- Ну… что ты, ничего страшного – его перепуганное лицо смягчило мой гнев: - Не бойся, я не собираюсь тебя прогонять…
- Правда? – он обхватил меня руками: - Я больше не буду!
Он отпустил меня так же резко, как и обнял. Его внимание было мгновенно переключено на очередной альбом, и прежде, чем я успел опомниться, он уже с восторгом перелистывал страницы:
- Альбер маленький! – смеялся он: - Это же ты, ты, правда? Ой, а тут совсем голый…! Ай-яй-яй! – он погрозил мне пальцем.
- Эдмон, отдай! – жутко покраснев, я пытался выхватить фотоальбом из его рук, но он отскочил, и отбежав в другой конец комнаты, уселся на диван, продолжая листать страницы:
- А тут ты плачешь! Какой смешной пупсик! – продолжал хохотать он. Я краснел и скрежетал зубами – я был уверен, что этот альбом мама оставила себе!
- Эдмон, хватит… - беспомощно требовал я, подходя к нему:
- Нет! Это теперь мой самый-самый любимый альбом! Я тебе его не дам! Это – мое! – заявил он, прижимая альбом к груди. Вскочив с дивана, он подлетел ко мне и снова захихикал:
- А Альбер покраснел…! Альбер стесняется! – констатировал он, ткнув меня пальцем в щеку: - Не стесняйся, я никому не покажу!..
Эдмон был занят моими фотографиями весь вечер. Мне не оставалось ничего, как пойти к себе и заняться работой. Я не заметил, как пролетело время, и поздним вечером Эдмон устало поднялся в комнату, все так же прижимая альбом к груди. Спрятав его под подушку, он аккуратно вытянул из своего рюкзака пижаму и стал переодеваться. Я следил за ним, стараясь делать вид, что занят работой, однако когда он стянул с себя рубашку, я все же взглянул на него. Раньше мне никогда не доводилось видеть графа без одежды, и я не подозревал, что татуировки, которые, как мне казалось, украшали только кисти его рук, на самом деле оплетали его тело изящными линиями, сплетались спиралями на плечах и спускались ниже, скрываясь под линией брюк. Рассматривая его, я покраснел, и уже готов был отвернуться, если бы не заметный шрам на его груди:
- Эдмон, скажи пожалуйста, что это такое? Ты знаешь?
- Что?
- Вот здесь… - я кивнул на его грудь: - И вообще, Эдмон... Скажи, ты помнишь, как встретился с сестрой Мери? Что было до того, как ты стал жить в церкви?
- До того? - он задумался, чуть наклонив голову и закусив палец:
- Я… Я долго болел, а потом сестра Мери и остальные вылечили меня… Сестра Мери говорит, что Бог спас меня… А потом… Потом я очень ждал, когда ты приедешь!
С этими словами он подскочил ко мне и заключил в объятия: - Я очень скучал по тебе, Альбер. И я очень радуюсь, что мы теперь вместе!
Я улыбнулся. В сущности, не все ли равно, как граф сумел спастись? Возможно, когда-нибудь он сможет рассказать мне об этом. Главное, что теперь он снова рядом со мной:
- Я тоже очень рад, что мы теперь вместе, Эдмон…
***
Утро началось для меня раньше обычного. Усевшись в мою постель, Эдмон вытягивал подушку из-под моей головы:
- Вставай-вставай-вставай!
- Эдмон, еще так рано…
- Сестра Мери говорит, что надо вставать рано!
Я взглянул на него - Эдмон уже оделся и, судя по его виду, был в прекрасном настроении. И как он только может вставать в такую рань?..
После завтрака мы вышли во двор. Не смотря на ранний час, солнце уже успело разгореться. Эдмон довольно потянулся, но вдруг ойкнул, и убежал обратно в дом. Спустя минуту он вернулся, повязывая на шею свою косынку.
- Тебе разве не жарко? – спросил я.
- М-м! – он мотнул головой и заявил поучительным тоном: - Я должен всегда ее носить. Потому что она подарок. Ее подарила мне сестра Мери! – ответил он, сжимая в ладонях концы платка: - Альбер, давай сегодня посадим цветы? У меня есть много зернышек!
- Прости, Эдмон, но мне ведь нужно на работу.
Его лицо заметно помрачнело:
- Ты уходишь?
- Не расстраивайся, ладно? Мне нужно ходить на работу, чтобы зарабатывать для нас с тобой деньги – пояснил я, заглядывая ему в лицо.
- А в церкви деньги давали просто так!
Я усмехнулся. Он продолжил:
- Я тоже хочу зарабатывать деньги с тобой, Альбер. Возьми меня с собой? Я буду тебе помогать! – с этими словами он протянул вперед ладонь: - Когда я так делаю, мне дают монетки!
- Нет, Эдмон, так нельзя… - вздохнул я: - И я не могу взять тебя с собой, пойми. Но я дам тебе очень важное поручение…
- Поручение?
При этих словах глаза Эдмона загорелись. Я взял его за руки:
- Да. Пока меня не будет, ты будешь заботиться о нашем доме, хорошо? Не впускать чужих людей и никуда не уходить, а если что-нибудь случится, ты непременно позвонишь мне, ладно? Я очень рассчитываю на тебя, Эдмон – постарался сказать я как можно серьезнее. Он весь превратился в слух:
- Хорошо, я буду так делать! Сестра Мери тоже много раз говорила мне так!
- Вот и прекрасно – я улыбнулся: - А когда я вернусь, я привезу тебе чего-нибудь вкусного. Что ты хочешь?
Он снова просиял:
- Груши!
Пообещав ему купить груши, я занялся мотоциклом. Эдмон проводил меня до калитки и робко положил руку мне на плечо:
- А можно, я сегодня еще сам буду сажать цветы? Я сделаю красиво, обещаю!
Я улыбнулся:
- Ну конечно можно. Двор в полном твоем распоряжении – можешь делать все, что захочешь. Только никуда не уходи.
- Ага!
Кивнув, он заключил меня в крепкие объятия:
- Я буду ждать, когда ты вернешься. С тобой же все будет хорошо, да? – спросил он, отстраняясь и заглядывая мне прямо в глаза. Меня снова невольно бросило в жар:
- Конечно, Эдмон… Не волнуйся. Я обещаю вернуться как можно быстрее.
Он снова удовлетворенно кивнул и закрыл за мной дверь, и прежде чем я свернул с улицы, я не переставал чувствовать на себе его заботливый взгляд. Подумать только, теперь мы с графом станем жить вместе! Когда Эдмон обнял меня, что-то дрогнуло внутри. Мне страшно захотелось обнять его в ответ и не оставлять ни на секунду. Во мне вдруг проснулось чувство, которое я никогда не испытывал к графу. Я всегда любил его теплой, сочувственной любовью, которая никогда не была похожа на ту страсть, что испытывают друг к другу любовники. Но теперь…
***
Вернувшись домой, я невольно раскрыл рот – усыпанный старыми листьями и прочим мусором двор, который еще с утра казался мне самым обычным, поросшим сорняками клочком земли, был совершенно очищен и аккуратно разделен на несколько небольших клумб. Гора прошлогодних листьев возвышалась у забора, рядом были оставлены деревянные грабли, которые Эдмон, скорее всего, отыскал в чулане. Однако самого Эдмона не было.
Пройдя в дом, я позвал его:
- Эдмон, я вернулся! Принес груши, как и обещал!
Но Эдмон не отзывался. Разувшись, я прошелся по комнатам, то и дело окликая его. Обойдя дом, я не на шутку обеспокоился – Эдмона нигде не было. Рюкзак с его вещами по-прежнему лежал там, где он его оставил, но графа и след простыл. Хмурясь, я снова вернулся на террасу. Дверь за моей спиной скрипнула, и прежде чем я успел обернуться, Эдмон выскочил из-за нее, толкая меня в спину и тут же заключая в крепкие объятия:
- Попался! А я спрятался! – хохотал он: - Я ждал тебя!
- Ты напугал меня! Не делай так больше!
Но я не смог злиться на него. Его веселый смех заставил меня усмехнуться над самим собой. Улыбаясь, я кивнул на преобразившийся двор:
- Эдмон, ты все это сам сделал? – спросил я, продолжая обводить глазами дворик, напоминавший теперь маленький сад.
- Ага! Тебе нравится? Было так много сухих листьев! Но скоро тут вырастет много цветов…!
Я посмотрел на него – он глядел на меня с такой несвойственной ему улыбкой и блеском в глазах, что я не смог не улыбнуться в ответ. Моя рука сама потянулась к его покрытому испариной лбу, убирая тонкую влажную прядь волос:
- Ты, наверное, устал. Идем, я приготовлю ужин.
- А груши? Ты обещал!
- Да-да, конечно, разумеется… - поспешил заверить его я.
Схватив грушу, Эдмон вдруг уселся на пол и запустил руки в старую картонную коробку. В коробке что-то зашипело и задергалось:
- Вот! – объявил Эдмон, протягивая мне свернувшегося ежа: - Он был во дворе! Я нашел его! Можно, он будет жить с нами?
Я усмехнулся, разглядывая колючий клубок:
- Ну, хорошо…
***
- Эдмон, ужин готов! – позвал я, подойдя к двери ванной.
- Угу! – донеслось из-за занавески.
Я уже был готов вернуться на кухню, но вдруг остановился, чувствуя, как щеки начинают гореть. Узенькой дверной щелки оказалось достаточно, чтобы я успел заметить распахнувшуюся занавеску…
Несколько минут я стоял, как вкопанный, не смея повернуть головы, но уголок глаза без труда различал обнаженную фигуру графа. Во мне не хватало ни смелости взглянуть на нее в упор, ни воли отойти от ненароком приоткрывшейся двери. Мне было стыдно за то, что я не могу взять себя в руки, но с каждой секундой призывы разума звучали все тише и неуверенней…
Набрав в легкие воздуха, я медленно повернул голову. К моему облегчению, Эдмон стоял ко мне спиной, и тихо мурлыкал что-то себе под нос, совершенно не догадываясь о моем присутствии. Черт, лучше бы он догадался! Но его неведение оставалось еще одним поводом не отводить глаз… Я следил, как струи воды стекают по его спине, напитывая длинные волосы. Намокнув, они спадали до самых ягодиц. Я мотнул головой и снова сухо сглотнул – что я делаю? Он же заметит меня!
Но он не замечал, продолжая мурлыкать себе под нос и выливая себе на голову разом весь мой шампунь. Пена быстро покрыла его волосы, и крупными хлопьями начала соскальзывать по его стройным ногам. Я уже не пытался заставить себя отвернуться. Вместо этого он вдруг сам резко повернулся ко мне лицом. Вспыхнув, я отшатнулся от двери, наступил на непонятно откуда приковылявшего ежа, взвыл от боли и услышал голос Эдмона:
- Ты чего, Альбер?
- Н-ничего… Поторопись, а то ужин остынет…
|
