 Фанфик «Все, что имеет смысл»
Шапка фанфика:
Название: Все, что имеет смысл
Автор: Lucrecia84
Фандом: Gankutsuou: The Count of Monte-Cristo
Переводчик: -AMADARE-
Персонажи/ Пейринг: Count/Alber
Жанр: Слэш (яой), Ангст, Драма, Психология, POV, Hurt/comfort
Рейтинг: PG
Размер: Мини
Статус: Завершен
Дисклеймеры: Отказываюсь
Размещение: с указанием автора
Текст фанфика:
Пролетело уже шесть месяцев с того дня, как умер мой отец. И ровно столько же с тех пор, как я посещаю городскую больницу Парижа.
Все произошедшее пол года назад по-прежнему кажется мне фантастикой.
После того, как рухнул особняк на Елисейских полях, графа больше никогда не могло быть рядом со мной. Но я не мог просто похоронить его под завалами. Этот человек был особенно важен для меня... И не смотря ни на что я продолжал верить в него. Но вся моя вера казалась напрасной, когда я вспоминал лишь оставшийся передо мною крах... Наверное, ни разу в жизни я еще не был в таком ужасном отчаянии... За исключением того дня, когда погиб Франц...
Но именно эти волны отчаяния заставили меня почти сразу вернуться на Елисейские поля. Возможно, мне просто хотелось быть уверенным в том, что весь тот кошмарный сон, представший перед моими глазами наяву, окончательно не свел меня с ума.
После нескольких часов поисков я нашел безжизненные тела отца и графа среди руин. Лицо моего отца было залито кровью. Он застрелился. Тот шум, те оглушительные обвалы, во время которых мы с Гайде бежали из под рушившихся стен, до сих пор эхом стоят у меня в ушах.
Отец... Почему самым храбрым и честным днем в твоей жизни стал день твоей смерти?
Не замечая ничего вокруг, я опустился на колени подле двух тел и почувствовал, как по лицу текли горячие слезы. Я не мог смотреть в залитое кровью лицо моего отца. Вместо него мой взгляд упал на спокойное лицо графа. На его побледневшую кожу. На спутавшиеся волосы и пропитанную кровью рубашку.
Моя рука потянулась к его лицу. Коснувшись его щеки я вздрогнул так, будто получил удар током. Полный неверия и ужаса, я переводил взгляд с окровавленной груди на бледное лицо.
Теплый.
Меня затрясло. Желая убедить себя в том, что мне не показалось, я коснулся своей щеки. Почти паникуя, я склонился к лежавшему человеку, одернул его воротник и прижал пальцы к его сонной артерии. Но собственная дрожь мешала мне, и я приложил ухо к его груди. Плотно зажмурив глаза и прислушиваясь, я не смел дышать, пока все-таки не уловил слабое биение.
Тихо.
Едва заметно.
Словно шепотом.
И все же оно билось!
Эдмон Дантес жил.
Я не знаю, каким образом смог заставить свои ватные ноги служить мне, чтобы вернуться в город и потребовать помощи.
Граф был доставлен в больницу. Ему пришлось пережить бесчисленное количество операций и процедур. Его бедное сердце было в изнеможении. И все же слабый проблеск надежды не оставлял меня. Ждать и надеяться... Разве это были не ваши слова, граф?
Прошло много, очень много времени до того момента, как он впервые открыл глаза. Еще больше - до того, как его сознание полностью вернулось к нему, и пока он впервые смог с трудом произнести пару слов.
Я приходил к нему почти каждый день. И с каждым днем он, казалось, делал шаги к выздоровлению. Спустя четыре месяца он даже мог самостоятельно пройти несколько метров под надзором врачей.
И все же я никогда не был на столько обеспокоен, как в те дни. Потому что граф отказался общаться со мной.
С того самого дня, когда он впервые открыл глаза, между нами снова возникло то отчуждение, которое существовало во то время, когда он признался мне в своих истинных намерениях. В том, что наша дружба была лишь предлогом для того, чтобы сделать меня инструментом мести.
В мой адрес с его губ не слетело ни слова. Иногда, незаметно пробираясь мимо его палаты, я слышал, как он разговаривал с врачами. Это бывало на столько редко, что постепенно я начинал забывать звучание его голоса. Он был совершенно холоден со мной. Неужели он продолжал так сильно меня ненавидеть?
"Я хочу, чтобы ты помнил... Меня зовут Эдмон Дантес..." - разве это были не именно те слова, которые он сказал мне в день своей "смерти"? Мне казалось, что он просил меня об этом, желая обрести истинный покой...
Почему же тогда... он был теперь таким бессердечным?
За что так ненавидел меня?
За что...?
Я понимал... так отчетливо...
Альбер де Морсер... нет, Альбер Эррера... Результат предательства. Ребенок человека, превратившего его жизнь в ад, и женщины, переставшей ждать его возвращения...
В его ненависти не было ничего удивительного.
И все-таки я продолжал каждый день приходить в больницу. К нему. Просиживал рядом с его кроватью по несколько часов и рассказывал ему о том, как прошел мой день. Рассказывал о работе Люсьена в министерстве. О том, какие статьи писал для известных журналов Бошан. О том, что Беппо стал работать в модельном агентстве. И даже про то, что я начал писать книгу. Я не знал, вслушивался ли он в мои слова хотя бы иногда, или же действительно полностью меня игнорировал. Большую часть времени он даже не смотрел на меня, упорно глядя из окна на маленький больничный двор.
Но когда он все же смотрел на меня... Не знаю, чего мне хотелось больше в такие секунды - всегда чувствовать этот взгляд, или забыть его навечно. В нем всегда присутствовал темный след, который я никак не мог осознать.
Ненависть? Или даже отвращение?
Я не знал. Временами мне начинало казаться, что я тоже больше не хочу видеться с ним. Но мне было больно видеть его таким. Больно чувствовать, как он изредка смотрел на меня. И все же, наверное, мне никогда не достучаться до него, как бы я не старался.
Я не понимал, как должен себя вести. Не оставалось больше ничего, что я мог бы сделать для него. И по этому я заставил себя принять решение. Если так и дальше будет продолжаться, эти "отношения" уничтожат меня. Врачи сказали, что уже через несколько недель он сможет покинуть больницу. А значит, мы больше не встретимся. Я уверен в этом.
И он не будет мне нужен.
Даже когда я буду нуждаться в нем.
Не будет.
Я решил не посещать его. Я приду к нему сегодня в последний раз. И больше никогда не увижу его вновь. Он тоже больше не нужен мне. Как и я ему. Я всегда был необходим ему не сильнее, чем в то время, когда он использовал меня. Я отправлюсь к нему ближе к вечеру, как и всегда. Дорога в больницу, безусловно, займет сегодня больше времени, чем обычно. И небо будет казаться еще более хмурым и серым, прежде чем я брошу взгляд на низкие облака и решительно зашагаю к стеклянной больничной двери.
Дежурная медсестра приветливо улыбнулась мне. И все же я уловил дыхание грусти в ее взгляде - она давно знает, в палату под каким номером я прихожу.
Прежде чем направиться в ставшее родным правое крыло здания, я вежливо кивнул молодой женщине.
Странно, что сегодня я проделал обычный путь до палаты быстрее, чем всегда, и замер у двери № 2357.
Не решаясь, я долго смотрю на дверную ручку, подготавливая себя к тому, что неизбежно должно произойти.
Здесь и сейчас, друг мой, наша последняя встреча...
Я закрываю глаза и глубоко вдыхаю, прежде чем осторожно постучать.
Ответа не следует. Как и всегда. Я осторожно опускаю ручку и толкаю дверь. Граф не смотрит на меня. Я тихо затворяю дверь за собой. Удивительно, но с больничной койки до меня вдруг доносится рваное дыхание.
Раскинувшись на постели, Дантес громко и тяжело дышит. Что-то не так. Мешкая всего секунду, я решаюсь приблизиться к его кровати и понимаю, что он спит. Судя по всему, ему снится кошмар. Напрягшись всем телом, он лихорадочно мечется головой по подушке, спутывая длинные пряди волос. Громко задыхаясь, он отворачивается от меня. Только теперь я замечаю, как сильно он дрожит. Его, безусловно, терзает кошмар!
- Граф?... - я тянусь к нему, но мои пальцы замирают на полпути к его плечу. Почему я не решаюсь? Ответ до боли прост...
Он не захочет видеть меня.
Но разве я могу оставить его в таком состоянии?! Собрав все свое мужество, я все-таки нежно опускаю руку на его плечо. Кажется, он абсолютно не замечает меня, и только мечется еще судорожнее.
Я всхлипнул громче: - Граф...
Он снова не реагирует, в беспамятстве сбрасывая на пол белое одеяло. Я встряхиваю его сильнее, всем сердцем желая привести в чувство:
- Проснитесь, это всего лишь кошмар!
Грубо вцепившись в его плечи, я снова встряхиваю его изо всех сил, почти в панике сминая рубашку на его груди.
Глядя на искаженное эмоциями лицо, я всего на мгновение улавливаю болезненный блеск в его глазах, после которого по его бледным щекам начинают ручьями скатываться слезы.
Отпустив его, я почти на грани срыва бросаюсь на поиски сестры.
Оббежав пустые коридоры, я так и не нахожу никого, кроме нескольких пациентов. Пробегая мимо палаты графа, я мчусь в противоположное крыло. На минуту задержавшись, бросаю взгляд на распахнутую дверь.
Кровать графа пуста.
- Граф!
Испуганно плача, я бросаюсь в его маленькую палату, отчаянно озираясь вокруг. В комнатке пусто. Выскочив обратно в коридор, я замечаю открытую дверь небольшой прачечной.
С сердцем, бьющимся на столько громко, что можно разбудить весь госпиталь, я вхожу в помещение и вижу, как утопая в слезах, граф с ненавистью подносит лезвие ножниц к своему лицу. Эта сцена парализует меня, словно ток, и я замираю, не в силах пошевелиться. Сейчас в его несдержанных, нервных движениях не осталось и капли той величественности и достоинства, которые были когда-то. Он не замечает меня, и продолжая плакать и дрожать всем телом, остервенело отхватывает ножницами свои длинные каштановые волосы. Длинные пряди скользят по шелковой рубашке и плавно опадают на кафельный пол.
Я понимаю, что в таком состоянии он может повредить себе, и делаю первое, что приходит в голову.
- Граф! - не сдерживая слез в голосе, я хватаю его за руку и вырываю ножницы из его пальцев. Они падают на пол, разносясь по уснувшему отделению металлическим звоном.
Удивление в его глазах быстро сменяется тем холодным выражением, с которым он обычно смотрит на меня. Но на этот раз все по-другому. Последняя слеза скатывается по его щеке и исчезает в острой бородке:
- Что ты делаешь?! - он кричит на меня так гневно, что я невольно отступаю назад. Как же долго я ждал, когда он заговорит со мной... Но разве так я себе это представлял?
Он кричал на меня так, словно в тот момент я угрожал его жизни даже сильнее, чем в день его "смерти".
- О чем ты только думаешь?! Неужели ты не можешь просто оставить меня в покое и жить своей жизнью?! - он сделал шаг в мою сторону, и я снова попятился, упираясь спиной в холодную стену.
Его слова звучали так холодно, так презрительно, что слезы навернулись мне на глаза…
- Каждый день ты приходишь сюда! Каждый день находишься рядом и разговариваешь со мной, хотя мне абсолютно наплевать на твое присутствие! Разве я не ясно дал тебе понять с самого первого дня, чтобы ты не смел и пикнуть рядом со мной?!
Мне было страшно... Очень страшно.
- Чего ты от меня хочешь?! Разве я не ясно сказал, что ты был для меня лишь инструментом?! ЧТО ты хочешь от меня?!
Я дрожал, чувствуя, что ноги отказываются повиноваться мне. Особенно сейчас, когда мне действительно хотелось сбежать.
- Скажи же мне!
- Я-я...
Глотая воздух, я не мог вымолвить ни слова. Ответ был одновременно самый простой и самый трудный на свете.
Моя спина почти до боли уперлась в неровную поверхность стены, когда он схватил меня за воротник и склонился совсем близко:
- Скажи ЭТО!
- Я... я хотел...
Мои едва слышимые слова сбились, когда я заглянул в его полные ненависти глаза и едва смог выдержать их ярость. Я отвернулся в сторону. Заметив это, он еще крепче сжал мой воротник. Я крепко зажмурился. Все кончено. Я больше не хочу видеть его. Сейчас я раскрою перед ним все, что есть в моем сердце. И он разобьет его. Второй и последний раз в жизни.
Я тихо начал, стараясь сдержать слезы, сжигавшие мои веки изнутри:
- Я... я каждый день прихожу сюда... потому что беспокоюсь о вас... Я хочу, чтобы вы встали на ноги. Я хочу, чтобы вы наконец обрели то счастье, в котором вам было отказано все эти годы...
Кажется, мои слова возымели какое-то влияние. Его хватка продолжала оставаться грубой и жесткой, но даже не поднимая глаз, я знал, что что-то переменилось в его взгляде. Какая-то часть его гнева исчезла.
- ПОЧЕМУ ты хочешь этого? - его голос зазвучал тише, и я почувствовал, как его дыхание скользит по моему лбу и перебирается на мои волосы.
Почему я хочу этого? Какой глупый вопрос... Потому что каждый человек имеет право на счастье. Потому что жизнь лишила его этого права. Потому что мой отец виноват в его несчастье. Потому что он очень много для меня значит. Потому что я хочу видеть его улыбку. Потому что я скучаю по нему. Потому что я хочу снова слышать его голос. Потому что не хочу чувствовать его холод. Потому что я хочу быть рядом с ним. Потому что...
- Потому, что... Потому что я хочу, чтобы Эдмон Дантес просто мог жить...
И не только по этому. Самая главная причина таится на столько глубоко в моем сердце, что у меня не хватает сил озвучить ее. Возможно, я мог бы сделать это сейчас, но он резко отпускает мой воротник и пятится на несколько шагов. Я смотрю на него.
Совсем недавно высохшие слезы снова катятся по его болезненному лицу.
- Эдмон Дантес... - шепчет он, и опустив глаза, направляется к зеркалу над раковиной. Взглянув на свое отражение, он хмурится так, как будто всем сердцем не желает видеть самого себя. Медленно подняв руку, он касается своей щеки, бородки, и наконец проводит ею по неровно обрезанным волосам. Я вижу, как его губы сжимаются в тонкую линию, и дрожь снова проносится по его телу.
- Это... - он говорит совсем тихо, твердо вглядываясь в зеркальное отражение: - Это не Эдмон Дантес. Это не я.
Его слова звучат для меня так пугающе, что я предчувствую предшествие новой бури.
- Эдмон Дантес... мертв.
Секундой позже он наносит оглушительный удар кулаком по зеркалу. Куски стекла летят в раковину, тысячи мелких осколков дождем разлетаются по полу. Это последнее, что я вижу перед тем, как все вокруг меня окутывает тьма.
Придя в себя, я вижу белый потолок. У меня болит спина. Воспоминания возвращаются к тому, что произошло. Кто-то прикасается ко мне, проводит пальцами по моему лицу и волосам. Я осторожно приподнимаю голову.
Граф сидит на краю моей кровати. Теперь его волосы ровно острижены едва ниже плеч. Пряди спадают ему на лицо. Это мешает мне разглядеть его глаза.
Ни о чем не спрашивая, я оглядываюсь на приоткрытую дверь прачечной. Осколков уже нет. Я замечаю, что правая рука графа плотно забинтована в чистый бинт и неподвижно покоится на его коленях. Свободными от повязки остались лишь кончики его пальцев.
Значит, это был не сон. Он наконец-то заговорил со мной. Пусть даже грубо схватив за шиворот. Пусть даже жестокими словами и с полными ненависти глазами…
Часть меня желала выскочить из постели и убежать подальше от всего. Я ничего для него не значил. Для этого жестокого, упрямого, мстительного, одинокого и так глубоко раненного человека...
Теперь и часть моего сердца мертва.
Но когда я собираюсь отвернуться от него, то замечаю, что его плечи трясутся. Он дрожит. Я не могу не смотреть на него со смесью удивления и беспокойства и снова совершенно не понимаю, как должен себя вести.
Я чувствую, что не могу убежать. Я не хочу. Из-за все той же крохотной, но самой важной причины.
Я сухо сглотнул и открыл рот, чтобы окликнуть его, но остановил сам себя на полуслове, решив, что не могу назвать его титул. Это не правильно. Он больше не граф. Он Эдмон Дантес, даже если он сам считает, что это имя давно мертво.
- Эдмон...
Собрав все мужество, я позвал его очень тихо, не будучи уверенным в том, как он отзовется на это имя. Я видел, как он вздрогнул, и затаил дыхание. Очевидно, он не заметил, что я пришел в себя.
Он смотрел на меня всего несколько мгновений, которые казались мне вечностью. Никто из нас не произносил ни слова.
Хватит. Я больше не могу терпеть эту зависимость. Все, во что я верил, он с легкостью разбил на тысячи осколков. В точности, как то несчастное зеркало. Как же я был наивен... Так же, как и полгода назад. Наверное, я никогда ничему не научусь. Я никогда не буду тем, кто поймет его. На самом-то деле, я ведь ровным счетом ничего не знаю о нем. Я могу лишь воображать, сколько он, должно быть, пережил в своей жизни, но никогда не смогу понять его в полной мере. Да и возможно ли понять нечто на столько жестокое и бесчеловечное... Даже более жестокое, чем то бремя, которое взвалил на его плечи мой отец, дабы заполучить любимую женщину. Более бесчеловечное, чем предательство Данглара ради желанной должности. И даже более страшное, чем Вильфор, засадивший невинного человека в тюрьму ради сохранения репутации своей семьи.
Мне никогда не понять.
Я больше НЕ ХОЧУ понимать.
Я знаю, что делать теперь. И мне придется смириться. Больше я никогда не пожелаю его увидеть.
Я нарушил молчание, поднявшись и свесив ноги с кровати. Отыскав глазами обувь, я соскользнул с постели и все еще неуверенно встал на ноги.
Я почти чувствовал его взгляд на своей шее, но его губы оставались плотно сжаты.
Странный холод сжал мое сердце, когда я дрожащими руками снял со спинки стула свой пиджак и натянул его на рубашку.
- Я ухожу...
Лишние слова были бы произнесены в пустую. Мое присутствие по-прежнему ничего не значило для него, а мои слова никогда не доберутся до его слуха.
- Прощайте, господин Дантес.
Я старался быть как можно равнодушнее, но так и не смог полностью подавить дрожь в своем голосе. Краем глаза я все еще видел темные волосы, закрывавшие от меня его глаза, и я так и не смог понять, что он чувствовал и о чем думал. Мне просто хотелось увидеть его глаза еще раз, прежде чем наши пути разойдутся, и мы больше никогда не увидим друг друга. Я больше не вспомню о нем ни единым словом. Больше не будет рассказов о делах Люсьена, о том, какие статьи пишет для известных журналов Бошан, и о том, как обстоят дела у Беппо в модельном агентстве. Я никогда больше не буду ждать его теплого слова. Ни дружеского взгляда, ни намека на улыбку.
Я уверен, так будет лучше. И он это знает.
Меня не существует для него.
Его не существует для меня.
Даже продолжив приходить сюда, я все равно ничего не дождусь. В конце-концов, он просто уничтожит меня.
Именно по этому это окончательное прощание.
Времена, которые мы провели вместе, я всегда буду лелеять в памяти, как самые прекрасные моменты своей жизни, и никогда их не забуду. Но, по его словам, Эдмон Дантес умер много лет назад в замке Иф. Так же, как и граф Монте-Кристо шесть месяцев назад.
- Прощайте... - шепнул я, проходя мимо него и совершенно не заметил его руки, которая молниеносно схватила меня за запястье:
- Не уходи...
Я остановился, как вкопанный.
Руку начинало покалывать - настолько сильно его пальцы сомкнулись на моем запястье.
Я ждал.
Ничего не происходило.
Почему мне всегда приходится терпеть эту пытку?! Я закрыл глаза и закусил губу. Я ждал еще мгновение, но ни единого звука так и не последовало.
- Почему? - наконец спросил я, даже не надеясь услышать ответ.
Он молчал. Я оглянулся через плечо. Он сидел на краю кровати все в той же позе. Такой потерянный... такой одинокий, что это сводило меня с ума.
Интересно, куда исчезло то величие, та благодать, тот сверкающий вид, которым он обладал всего полгода назад?
Но мы все изменились.
Спустя эти шесть месяцев не осталось ничего от тех, казалось бы, совсем недавних, беззаботных времен.
- Если вам нечего мне ответить, то я...
- Не оставляй меня.
Он ответил очень тихо, но так, чтобы я смог его расслышать. Я сглотнул болезненный комок, возникший в горле, и наконец взглянул на него. Несколько прядей его каштановых волос продолжали скрывать от меня его лицо, но все же эти два сапфира глаз были теперь устремлены лишь на меня. Его черты были мягкими, и я заметил следы на его щеках. Он плакал совсем недавно...
Неужели из-за меня?..
Я чувствовал, что теряю контроль над собой. Что мне делать? Я же все решил... И теперь он просит меня не оставлять его?
Что с ним происходит?
- Почему? - повторяю я свой вопрос, и понимаю, что все это грозит перерасти в очередную игру вопросов и ответов. Но мне нужно знать.
Он убивает меня молчанием.
Я близок к пределу. Почему он просто не ответит мне? Я не маленький ребенок. И если он снова собирается разбить мое сердце, то пожалуйста, это лишь сделает меня сильнее.
На самом деле я понимал - что бы он мне сейчас не ответил, я не буду к этому полностью готов. Тем более если это окажется именно то, что я мечтаю услышать...
- Почему же... - снова спрашиваю я и окончательно теряю терпение. Его хватка ослабла, и я опять почувствовал, как он вздрогнул и опустил глаза.
Нет... Достаточно.
Я закрыл глаза, высвободил свою руку и направился к выходу. В это мгновение он поднялся, схватил меня за плечо и резко развернул к себе. Прежде чем я успел хоть что-нибудь осознать, я оказался в его руках. Он прижал меня к себе изо всех сил, так крепко, что мне стало больно, так сильно, что я ощутил даже бинты на его груди сквозь тонкую ткань рубашки. Я не смел говорить. Не помышлял о том, чтобы двигаться. Не смел дышать... Я молчал, оставаясь неподвижным в его удивительно сильных руках. Его волосы щекотали мне щеку, дыхание забиралось под воротник, лаская мою кожу. Дрожь пронеслась по моему телу - только бы он ее не заметил... Но гораздо отчаяннее я надеялся на то, что наконец-то получу ответ на самый важный вопрос, терзающий мою голову. Ответ, который принесет спокойствие в мою душу и сердце.
- Ты мне нужен... - тихо прошептал он, прижавшись губами к моему уху.
Как бы я не пытался отучить себя от этой реакции, у меня так ничего и не получилось, и теперь я чувствовал, как румянец жжет мои щеки. Я продолжал молчать. Скажет ли он мне больше? Даст ли ответ на самый главный вопрос? Или ограничится этими словами?
Он нуждается во мне... Эти слова... так разительно отличались от всего, что я чувствовал и слышал от него за эти бесконечные шесть месяцев...
Они были такими тихими...
- Я не хочу потерять тебя...
Он не хочет меня потерять?
- Я больше не хочу, чтобы что-то мешало мне жить собственными чувствами...
Что это значит ...?
Его левая рука легла на мою поясницу. Он провел ею вверх по спине, к плечам, шее, его пальцы забрались в мои волосы.
Мои ноги подкашивались. Сердце колотилось. Даже быстрее, чем его собственное, которое теперь так отчетливо билось в его груди.
- Прости меня... прости меня, Альбер... я больше не хочу терять того, кого люблю больше всех на свете...
И это все...
Все, что мне нужно было знать...
Все, что имеет смысл.
Все, ради чего можно существовать.
Вот и все.
|
