 Фанфик «1000 лет молчания. Зарисовка 3. Ловушка»
Шапка фанфика:
1000 лет молчания. Зарисовка 3. Ловушка.
Автор: Anzz
Фэндом: Предательство знает мое имя
Персонажи/пейринг: Рейга Гио/Юкки Гио,
Жанр: PWP
Предупреждение: ООС
Тип/ вид: слэш
Рейтинг: NC-17
Размер: мини
Статус: закончен
Дисклеймеры: не претендую
Размещение: только с согласия автора
Текст фанфика:
Его тревожила странная грусть. Неуместная. Ненужная. Теперь, когда он познал свою силу, пусть даже и не до конца, но уже достаточно, что бы взвиться над суетным подлым человечеством на недосягаемую высоту, она была особенно никчемной. Пустой. Мешающей. Как вообще в его голову могли прокрадываться подобные мысли? Как можно было желать вернуться в жизнь заурядного смертного, никому ненужного сироты, которому была предначертана самая обычная, скучнейшая жизнь маленького человечка? Что могло так настойчиво тянуть его душу обратно в то время, когда он еще не знал о себе всей правды, не ведал своих возможностей, не сознавал своей великой цели? Что такого притягательного было в той серой жизни обывателя? Почему-то даже разум настойчиво отвечал, что там у него еще была иллюзия возможного счастья, а теперь нет и ее. Нет… у него нет ничего, кроме его цели, его борьбы. Вечное одиночество и война против всего мира. Тяжелая доля, но ведь он сам ее выбрал. Отказался принять заслуженное, и выбрал войну. Он проигрывает в ней столетие за столетием, битва за битвой. Каждый раз с еще большим рвением наращивает свои силы и снова бросается в бой. Проигрывает. Стирает себя из этой жизни, а затем восстает, чтобы все начать сначала. Так даже победа становится не важна, только сам процесс, вечный, бесконечный, поддерживающий поток его существования в одном и том же направлении… Он видел в этом успокоение. Вечное движение – вечная жизнь. Почему же теперь ему грустно? Почему в прошлый раз он полностью стер собственную память и долго не давал ей вернуться? Неужели он пытался дать себе шанс прекратить войну? Нет. Это не может быть правдой. Узел обид, противоречий и боли не развязан, он все также навечно стягивает их жизни и не дает им разойтись по бескрайности мироздания. Их неодолимо влечет друг к другу. Последнюю тысячу лет оправдание этому - война. Только она какая-то странная. Бессмысленная. Безрезультатная.
Может быть это просто усталость? Или скука? Все те столетия, о которых он уже помнит, удивительно скучны и однообразны. Возможно, потому что пусты, в них раз за разом есть место только этой нескончаемой войне.
Его что-то продолжает настойчиво звать в жизнь обычного студента, из которой он так отчаянно шагнул в судьбу некроманта. Сегодня как-то особенно сильно. Ему почти слышится чей-то голос, произносящий имя, данное его нынешнему телу. Он долго сопротивляется. Пытается отогнать от себя это странное наваждение, но бывают такие случаи, когда лучше уступить, чтобы вернее избавиться от того, что мучает. Произнеся заклинание, он шагнул в пространство, а уже через несколько секунд переместился к дверям своей прежней квартиры. Он здесь не жил уже несколько месяцев, но договора с хозяевами так и не расторг, поэтому она просто пустовала все это время.
Рейга невольно замер. Прямо поперек двери, на полу сидит Юкки… даже спит, откинув голову назад. Некромант готов гоняться за этим Божественным светом по всей стране, даже по всему миру, а он просто спит у его дверей! Вернее… у дверей… Канаты Вакамии.
Схватить! Заточить! Использовать, так как он и задумал! Вот, что следовало сейчас сделать, но… Почему он пришел? Сам пришел к нему…? Вернее, к Канате…? Он прекрасно знает, что его ждет, если Рейга его схватит. Тогда почему? Зачем? Не надеялся кого-то здесь застать? Просто пришел в порыве тоски по прошлым временам, как сам некромант…? Но ведь он теперь живет в Токио. Неужели приехал только для того, чтобы попытаться окунуться в прошлое? Неосторожно. Безрассудно. Совсем по-детски. Хотя, чего еще можно было ждать от такого, как Юкки? Для него мир – это нечто светлое и прекрасное, где все люди братья, просто некоторым это сложно выразить и принять. Он не предвидит опасности, потому что надеется на лучшее, не предполагает, что люди способны на злодеяние, видя их нуждающимися в сочувствии и жалости. Его восторженность и беззащитная открытость миру раздражает… и в тоже время притягивает. Его хочется защищать, оберегать его чистоту от грубой реальности, даже Рейге хочется взять на себя это бремя…
Он тряхнул головой. Какие странные мысли! Он никогда не думал ни о чем подобном! Раз уж добыча сама пришла к нему в руки, он этим воспользуется. Некромант потряс гостя за плечо. Гио открыл глаза и тут же расплылся в улыбке:
- Каната-сан…
- Я же говорил, - раздраженно блеснул глазами Рейга, - не называй меня так. Канаты Вакамии больше не существует. Можешь считать, что он умер. Что ты здесь делаешь?
Юкки встал и покачал головой.
- Каната-сан не умер и не исчез, вот он стоит передо мной, недоумевает и размышляет, но все равно это именно он. И я пришел… я потому и пришел, – юноша опустил глаза. – Я счастлив, что теперь у меня появилась семья, действительно близкие и дорогие люди, которым я тоже не безразличен, но это совсем не значит, что они могли вытеснить из моего сердца вас. Мы ведь вместе росли, как я могу обо всем этом забыть? Как могу вычеркнуть из памяти, проведенные вместе часы и даже минуты? Мне бесконечно дороги эти воспоминания, они согревают мне душу, они избавляют меня от одиночества и даже от отчаянья. И я не верю, что, в душе Гио Рейги, ничего не осталось от Канаты-сана. Я чувствую… Я вижу… Простите, что я так долго не понимал вашей настойчивости, так упорно хотел остаться именно с моей новой семьей, не видел истинной ценности своей жизни.
Этот застенчивый чистый свет пробирался в душу, она начинала ныть, но и отогреваться одновременно. Неужели вот это – то, что так упорно тянуло некроманта в прежнюю серую жизнь? Вот этот единственный светлый лучик, который вытягивал его из многовекового мрака и дарил надежду, что все еще возможно изменить? Как, оказывается, Каната еще силен в нем! Он опять пытается вмешаться, спутать его планы, помешать! Ему нужно схватить этот Божественный свет! Сейчас такой беззащитный и доверчивый, и использовать…!
- Ты совершил большую глупость, что пришел сюда, - заявил Рейга, пытаясь сделать голос ледяным. - Ты ведь один, без своих защитников? И на что ты надеялся? Что я пощажу тебя? Напрасно. Ты мне нужен, и ты это знаешь. Пришел сам – значит, виноват только сам.
- Я ничего не опасаюсь, потому, что пришел к вам, Каната-сан, - обезоруживающе заявил Юкки, и даже улыбнулся. - Вы всегда были добры ко мне. Я не верю, что теперь что-то изменилось…
- Изменилось! – не выдержал некромант. – Довольно закрывать на это глаза и тешить себя иллюзиями! Действительно, изменилось! Необратимо! И ты должен забыть прошлое, ничто из того, что было, не имеет значения?
- Я вам не верю, - прошептал юноша. – Никогда не поверю.
Он подошел в Рейге и, склонившись, уперся ему головой в грудь. Ему очень хотелось заключить своего дорогого Канату-сана в объятья, но сейчас он не решался. Некромант попытался отпрянуть, не смог… Душа сладостно дернулась навстречу этому порыву. Оказывается, она этого хотела, жаждала, требовала, поэтому и ныла, и тревожила странными мыслями. Юкки все еще слишком дорог ему. Он пытался закрыть на это глаза, обмануть себя, разубедить. Почти получилось. Почти… Но только, потому, что он находил повод злиться на него. Он никак не мог простить ему предательства, того, что Юкки предпочел тогда еще совершенно посторонних ему людей их многолетней дружбе. Он ушел из жизни Вакамии, и тому больше ничего не оставалось, как ринуться в мрачную судьбу отступника Рейги. И еще этот грозный, темный опаст, всегда следующий за ним… почему-то некроманту казалось, что между ним и Юкки, что-то гораздо большее, чем обычный договор… Это его тоже злило! Вот только почему? Его дружеские, даже братские чувства к Юкки это не должно задевать! Да, Каната всегда считал его своим маленьким милым другом… удивительно светлым и беззащитным, которого хотелось оберегать, с которым хотелось всегда быть рядом, чтобы греться в свете излучаемого им блаженного тепла.
- Вы ведь пришли сюда, - тихо продолжил юноша. – Я так звал. Так надеялся, и вы пришли.
Звал? Неужели Рейга слышал его голос? Ему не мерещилось, он действительно слышал призыв! Не устоял. Пришел. Показал этим свою слабость. Теперь ему и самому не поверить в свою холодность и равнодушие. Опять до умопомрачения захотелось обыденной жизни! Простого серого человеческого существования! Но с ним! С ним рядом! Чтобы он навсегда остался в его жизни, иначе она совершенно теряет всякий смысл. Руки сами собой поднялись и заключили в объятья, припавшего к нему… сначала несмело… а потом сильнее, жарче... Душа возликовала! Свершилось! Теперь она не одна! Теперь он с ней! Но холодный разум вмешался в пламенный восторг, заявил, что чувства слишком поспешны, что все это ничего не значит, и Юкки может так же, уйти, как и пришел, как он уже сделала это один раз. И ему совершенно не известны его намерения. Возможно, это просто грусть, тяга к воспоминаниям, к прежней жизни, обстановке. Он удовлетворит ее и снова уйдет… Руки сжали юное тело еще сильнее. Он его не отпустит… не отпустит! Никогда не отпустит! Сердце взволнованно забилось. Сделает все возможное и невозможное, но не отпустит! Его душе тоже нужен чистый свет! Она устала от многовекового мрака отчаянья и боли предательства! После того, как его предал самый близкий человек, он не был готов снова кого-то впустить в свою душу, снова кому-то довериться, признаться, что кто-то может быть ему дороже самой жизни, а теперь казалось, что готов. И этот единственный по настоящему дорогой ему человек сейчас так доверчиво, пренебрегая всеми разумными доводами, пришел к нему… к нему, которого должен считать своим врагом и … в его объятьях! Самых сладостных! Самый упоительных!
Юкки слышал участившийся стук сердца в груди своего друга. И от этого все усиливающегося боя ему становилось радостно, Каната-сан примет его. Они восстановят свою трепетную связь. Теперь он в этом уверен. Юноша осмелился поднять глаза. Два стальных светила смотрели на него. Он видел грусть, затаившуюся боль, терзания сомнений, но все же, больше всего в них было тепла, счастья и даже… Юкки не смел в это верить, но его сердце билось и кричало, что это именно так. Он не мог оторваться от этих глаз, самых прекрасных, самых дорогих, самых желанных! Он так долго мечтал о тихом безоблачном счастье, которое сможет разделить с кем-то очень дорогим, и теперь оно здесь, перед ним. Так неожиданно… Вот оно! Он был готов искать его всю жизнь, обойти весь мир и обрести после череды долгих страданий, а на самом деле все это рядом! Оно здесь! Прямо перед ним! И ему в действительности больше ничего не нужно! Только бы эти упоительные секунды взаимного созерцания длились вечно!
Они смотрят друг на друга. Они понимают друг друга. Без слов. Без условностей мира. Без предрассудков. Полостью и без остатка. Ничего не тая и горя ровным пламенем чистого счастья. Они вдвоем. Они вместе.
Несмело, в несколько порывов, очень медленно Каната склоняется к юноше и касается его губ, до последней секунды опасаясь, что тот отвернется, отвергнет его, вырвется. Стук сердца даже стал надрывным. Юкки замер. Несмотря ни на что он этого не ожидал, он не надеялся переступить грань дружбы… Это были только жалкие оправдания разума! Его тело все давно решило. Оно хотело этого! Именно этого! Страстно и неистово! Самозабвенно и безумно! Молчало, скрывало, обманывало! Но все это время ждало! Надеялось! Верило! Стремилось! От этого нежного касания закружилась голова. Его словно обдало и понесло мощным потоком, так что перехватило дыхание. Все куда-то неимоверно быстро понеслось. Вдаль! За грань реальности! Тело вдруг стало непослушным. Ноги едва не подкосились. Уста не ответили на поцелуй, но глаза сказали все.
Рейга еще раз склонился, но теперь к его уху.
- Зайдешь? – прошептал он, все еще опасаясь слишком страстным и быстрым порывом спугнуть свое счастье, а ведь они продолжали стоять у дверей квартиры.
Юноша кивнул, и его щеки почему-то окрасил легкий румянец. Некромант открыл дверь, даже не воспользовавшись ключом, просто приложил руку. Рейга пропустил гостя вперед, словно боялся, что он может попытаться уйти. Юкки много раз бывал здесь, все тут было ему знакомо, но сейчас им овладела робость, он не знал, как вести себя, и как поведет себя Каната-сан. Прошел в комнату, остановился у дивана. Хозяин квартиры возник за его спиной. Несколько секунд нерешительности, а потом руки вытянулись вперед, прошли по талии и сомкнулись у юноши на поясе. Горячее тело прижалось к его спине. Юкки пробрала сладостная дрожь. Он повернул голову и доверчиво прижался щекой к Вакамии.
Сильные руки сжали его еще крепче. Изящно изогнувшейся шеи сначала коснулось горячее дыхание, а потом трепетный поцелуй. Второй. Третий. Юкки вздрагивал, но с затаенным восторгом ожидал все новых и новых касаний. Таких нежных, давно желанных, еще несмелых. Размокнув объятья, Рейга повернул юношу к себе и завладел его губами. Только первые секунды лобзание было почти невесомым, убедившись, что его готовы принять, некромант позволил своей страсти вырваться.Пламенный поток поцелуев, быстрых, жарких полился по лицу, по шеи, обратно к губам, а потом опять по щекам, глазам, волосам…
Их сердца неистового бились. Тела пылали от жажды. Они требовали неминуемого упоительного сопряжения!
Не смотря на кружащую голову и распирающей его изнутри бурю страсти, Рейга старался быть нежным, неторопливым и предупредительным, он хорошо понимает, что от этого первого раза зависят все их отношения, а ими он теперь дорожил больше всего на свете! Одежда снималась быстро, но аккуратно. Юкки все еще проявлял некоторую скованность. В голове ярко вспыхивали воспоминания о том, как это произошло между ним и Лукой, и, стараясь приготовиться к новой пытке болью, юноша невольно напрягался…
Некромант усадил его на диван. Губы ласкали уста, а руки нежное невинное тело, преисполненное божественного света. Сейчас Рейга чувствовал его особенно остро, потому что готов был принять от Юкки все без остатка. От столь желанных прикосновений у юноши ныла и вибрировала каждая клеточка и каждая жилка. Все горело и пульсировало. Он подрагивал всем телом. И все же оставался нерешительным, надеясь на понимание своего старшего друга. Каната действительно все понимал и старался, сделать все как можно деликатнее. Он позволил Юкки снять с себя рубашку, а потом склонил на мягкое ложе. Некромант навис над ним, опираясь правой рукой, чтобы удержать тело, не позволяя себе полностью лечь на вожделенный объект. Рейга продолжал рассыпать по телу юноши горячие поцелуй, дразня и разжигая его и себя, а свободная рука выпустила из оков одежды вестника страсти. Уже пылающей чувственности досталось только несколько скользящий движений, словно некромант хотел не только глазами убедиться в готовности и решительности своего партнера. Уста опять накрыли губы. Рука потянулась к журнальному столику, стоящему у стены за подлокотником дивана. Из ящика был извлечен флакон с ароматическим маслом. Юкки почувствовал пряный запах. Ласкающая кисть вернулась к страстно желающему ее прикосновения объекту, но теперь принесла еще более сладостные ощущения влажного скольжения.
Губы ушли вниз. Шея. Грудь. Язык прошел по маленьким твердой полусфере. Нежащееся под страстными касаниями тело напряглось. Ощутив это, Рейга сильнее надавил губами, и в награду за догадку раздался легкий стон. Некромант улыбнулся. Важный ключик к блаженству был найден. Теперь он позволил себе полностью обнажить безумно желанное тело. Масло щедро лилось на пальцы, и они искусно использовали его нежность, исследуя и саму горячую упругость, и лежащие за ней просторы, аккуратно сминали и мягкую выпуклость в шелковистом пухе, и кружили у врат наслаждения, осторожно и постепенно проникая за их створы все глубже и глубже.
И с каждой секундой Юкки все больше расслаблялся, целиком отдаваясь потоку желания, понимая, что неминуемое будет подготовлено, умело осуществлено и не принесет ему излишних страданий. Его глаза светились вожделением и счастьем. Руки потянулись к одежде, все еще скрывающей горячую чувственность ласкавшего его, чтобы проникнуть за завесу ткани. Персты достигли плоти. Трепетные пальцы прошлись по прочерченному изгибающейся линией пути, стремясь подарить наслаждение в ответ. Рейга вернулся к губам юноши. Он пытался излить горящие в нем чувства, пламенную страсть, безумную нежность, обжигающее вожделение, и даже нечто еще гораздо большее и сильное, что жгло его грудь, надрывая душу.
Черта, за которой ждет только короткий, но упоительнейший бросок вперед, была преодолена. Конечно, достичь слияния хотелось гораздо раньше, но для этого раза требовался не длинный заплыв сквозь волны сопряжения, а быстрый, но яркий всплеск, чтобы еще неопытное тело не потеряло волну блаженства под натиском прорыва.
Ароматное масло снова готово было пролиться, но юноша подставил свою руку. Персты, окутанные благоуханием, вернулись к извилистой дорожке. Всего несколько скользящих движений, и Рейга понял, что больше не в силах совладать с собой. Он плавно вошел, не прерывая не поцелуя, не своих настойчивых ласк напряженной плоти. Он продолжал нависать над Юкки, опираясь на одну руку, а второй ведя страстно желаемого к пику удовольствия. Тело и кисть двигались в такт друг другу, и эти колебания сливались, совершенно стирая какие-либо неприятные ощущения, напротив, они подталкивали юное тело к вершине.
Юкки затаил дыхание. Некромант разомкнул поцелуй. Тело под ним выгнулось в броске экзальтации. Полились сладостные стоны и волны содроганий. Некромант до боли прикусил губу от прошедшей и по его телу мучительной, но блаженной судороги. Это было его невыразимое счастье. Глаза хотели бесконечно смотреть, губы – целовать, язык ласкать и чувствовать этот непередаваемо сладостный вкус, руки скользить, чтобы ощущать мягкость и бархатистость, а сердце биться, разнося по всему телу восторг от всего свершающегося.
Он принадлежит ему! Ему и только ему! Свет чистоты ворвался вспышками экстаза, испытываемого Юкки, в его тело и душу. И божественное свечение озарило все затаенные и сокровенные уголки его существа. Тьма боли, гнева и страданий, потревоженная этим неожиданным прорывом, воспряла, кинулась в ожесточенный бой, защищая свои владения. Мучительным жжением она хлестала тело своего носителя, стягивала мышцы и вибрировала в жилах. Умопомрачительная боль беспощадно бесновалась в человеческой плоти. И та рванула вперед, пытаясь избавиться от мучительных терзаний, нашла выход в исступленном, надрывном движении, безжалостно атаковала невинное тело, заставляя его сжиматься под резкими ударами и стонать. Он ничего не слышал и не видел. Глаза заволокла пелена мрачного огня. Но свет оказался сильнее. Он окутал тьму, сжал, сдавил так, что перехватило дыхание, а потом разорвал. Тело исторгло почти крик. Потом все объяло неистовое пламя. Плоть заплясала в огне конвульсий. Это длилось целую мимолетную вечность. Потом он рухнул в небытие.
Тяжелое дыхание… стук собственного сердца… еще живой… еще здесь… объятья сковывают его еще немного подрагивающее тело. Только через минуту он находит в себе силы размокнуть веки. Лицо погружено в золотистый шелк… легкий золотистый отлив, как и у… от этой неуместной мысли боль свела судорогой тело, но на этот раз это был последний мучительный укол. Рейга приподнял голову, зацепившиеся за ресницы волосы последовали за ним, образуя перед глазами нежную завесу. Теперь он ясно увидел, что мир изменился. Сквозь эту спутанность, наполненную отблесками высшего света, он увидел другую реальность: освещенный божественной силой мир, готовый принять его исстрадавшуюся, очищенную жестоким взрывом и агонией душу.
Он перевел встревоженный взгляд не Юкки. На последних мгновениях он абсолютно потерял над собой контроль и теперь боялся увидеть, что совершил нечто не поправимое, непростительное… Юноша просветленно улыбался. Некромант излил вдруг переполнившую его волну благодарности и нежности водопадом горячих лобзаний.
- Прости, - прошептал он, останавливаясь и приподнимаясь. – В конце я кажется не совладал с собой и сделал тебе больно… Обещаю, этого никогда не повторится…, - и он нежно убрал с лица Юкки потревоженные локоны.
Тот продолжал улыбаться. Теперь он был уверен – это его счастье. Он невольно сравнивал только что произошедшее с тем, что было между ним и Лукой, и … оно было просто несравнимо… И дело даже не в том, что слияние с сущностью дюры принесло ему сильнейшее страдание, а в том, что даже предшествующие тому поцелуи и ласки не вызвали в нем тогда и сотой доли того восторга и упоительного блаженства, которое он испытал сейчас. Один, даже мимолетный поцелуй, трепетное невесомое касание его бесценного Канаты-сана для него оказались непередаваемо желаннее и приятнее самых пронзительных ласк опаста… Да, именно это было предательством! Он предавал себя! Он предавал Зэсса! Он предавал Канату-сана! И даже Рейгу! Для этого тела вся предыдущая правда была ложью, а ложь - правдой, возлюбленный – только объектом дружественного, душевного притяжения, а враг – безумного дорогим и желанным! Юкки крепче прижался к Рейге. В эти секунду затухающего блаженства они оба пытались не думать, о том, что не имеют права на это счастье. Его хотелось испить до конца и даже умереть от этого блаженного хмеля, только бы никогда не трезветь.
Юноша открыл глаза. Из окна лился свет, значит, уже утро. Он обернулся. Обнаженная спина... Непередаваемо красивый рельеф мышц и нежных покровов. Все это не сон. Он действительно с ним. С ним! Юкки не удержался, припал губами, заскользил между лопатками. Некромант пошевелился. Обернулся.
- Простите, что разбудил, Рей...
- Не надо, - перебил его некромант, - называй меня Канатой. Я хочу, что бы все было как раньше. Никакого Рейги, никаких дюр, никаких Гио! Только ты и я. Я вчера…, - он грустно улыбнулся и обнял юношу, - долго не мог уснуть… боялся, что проснусь, а тебя нет. Все сон! Безумное наваждение! Бред! Я даже поставил вокруг квартиры барьер, чтобы ты не смог уйти, если вдруг захочешь… Возможно, - и он окунул лицо в его золотистые волосы, - ты напрасно пришел. Я теперь не смогу тебя отпустить. Даже если ты захочешь. Никогда не смогу.
- Я не уйду,… пока вы сами этого не захотите…
- Ты сказал об этом решении своим… клану Гио?
- Нет, - тихо и даже как-то виновато признался юноша.
- Почему? Боялся, что им удастся тебя отговорить?
- Нет, они… они бы не поняли… им лучше не знать…
«Никому не понять. Даже мне.» - с замиранием сердца подумал Рейга и обрушил на свое неожиданное счастье очередной водопад поцелуев и ласк.
Дни, часы, минуты – все полетело в головокружительно быстром водовороте вдруг засиявшей всеми красками радости жизни. Им было больно расстаться друг с другом даже на мгновение. Не хотелось покидать квартиру, потому что здесь у них было все, что нужно для бесконечного счастья - они сами. Школа, университет, мрачная война некроманта, миссия рода Гио – все было забыто. Они вместе, и больше ничего не имело значения. Все бытовые вопросы Рейга решал с помощью своей темной силы, но это было единственное, на что он ее тратил. Так их безоблачное существование не нарушалось даже обыденностью жизни. Все свое время они посвящали друг другу. Счастье казалось бесконечным и в тоже время, было безумно хрупким, и нереальным в своей всепоглощающей силе. Они скрылись от мира и существовали только друг для друга, но мир не желал им этого прощать. Он настойчиво рвался в их маленький рай. Призванные опасты требовали от некроманта определенности в своей миссии. Волей неволей ему пришлось откликнуться. Дождавшись пока Юкки уснет, утомленный страстным слиянием, Рейга ушел в созданный им за барьером замок.
- Что за неуместное нетерпение? – раздраженно бросил он своим темным генералам.
Те с недоумением смотрели на него и переглядывались.
- Так в чем дело? – все больше отдавался некромант рождающейся в нем злости.
- Какой-то вы, - неуверенно произнесла Элегия, - очень уж просветленный…?
- Именно, - поддержал Каденция, морщась, - даже противно!
- Чего же вы ждали, если я вобрал в себя силу божественного света? – усмехнулся их хозяин.
- Значит, вы его все же схватили? Без нас? – удивилась Элегия.
- Да, и я им овладел. Полностью. А ваша задача пока не подпускать к нам никого из стражей или клана Гио. Надеюсь, в этом вы преуспеете больше, чем в поимке этого глупого человечка.
- Вы сами не дали нам покончить с ними в прошлый раз, - огрызнулся красноволосый.
- И как видите, оказался прав. Иначе бы, сейчас все сложилось по другому, и Божественный свет не пришел бы ко мне по своей воле.
- По своей воле? – с недоумением переспросила беловолосая дюра.
- Довольно занимать мое время,- заявил некромант. – Приказ у вас есть -выполняйте, чтобы к нам никто даже приблизиться не мог!
Вернувшись к своему Юкки, некромант с омерзением отбросил свою темную ауру, в этом мире ей больше не было места. Он изо всех сил не давал мрачным мыслям тревожить свою испившую силу света душу. Весь мир для него действительно изменился. Теперь он готов был поверить в возможность прощения, в возможность изменить свою судьбу… С каждым днем, даже с каждым часом темная сущность Рейги светлела, под натиском блаженных волн божественной силы, отдаваемой ему через вожделенное юное тело. В тоже время Юкки постепенно переполняла тьма. Он с радостью забирал эту боль и тяжесть у того, кто был ему дороже всех, даже не смотря на то, что это беспощадно отравляло его душу… И все же больше всего его угнетало другое – осознание того, что все это счастье ему не принадлежит.
Ему без сомнения принадлежал его драгоценный Каната-сан, и на все остальное хотелось закрыть глаза! Юноша до боли зажмуривался, не хотел видеть, не хотел верить, не хотел понимать, только чувствовать, что горячее страстное тело все еще рядом, в нем, с ним, на нем! В движении! В расслаблении! В блаженном затмении! В судорожном экстазе! С ним! С ним! С ним! Но не до конца…. Не полностью…. Не без остатка…. Потому что большая часть его сущности все же оставалась Рейгой, а он принадлежал другому… И этот другой, несомненно, потребует то, что принадлежит ему по праву. Безжалостно отберет, не оставив ничего… И почему он должен все это отдавать?! Как, познав всю эту сладость, он добровольно уступит ее иному?! Но иначе нельзя…он должен быть сильным… Божественный свет должен быть благостным, мощным, бескорыстным и бесстрастным. Ему неминуемо придется расстаться со всем этим. Сейчас он тешит себя украденным у вечности счастьем. Да, отчасти это счастье принадлежит Юкки Сакураю. Ему по праву достается все то, что вносит в его жизнь Каната-сан, но у Гио Юкки другая судьба и это… Лука… Сакурай не имеет права разрушить эту многовековую связь! Даже если в этой жизни он мужчина и между ним и Зэссом все так неразрешимо сложно…. Он не имеет право его потерять, даже оттолкнуть! Но и Каната-сан ему безумно дорог…. Сейчас он готов признаться хотя бы себе, что Вакамия ему гораздо дороже Луки! И все же он не имеет права на это счастье! Мучительно было это сознавать! Рано или поздно, ему придется от всего этого отказаться, ведь именно для этого он все это и затеял…. Но он и не предполагал, что счастье окажется таким пронзительным! Таким вожделенным! В какую мучительную ловушку он загнал самого себя! Он должен спасать свою душу, спасать свою связь с Зэссом, но при этом предавать желания своего тела, своего сердца и своего … друга, по воле злого рока оказавшегося его врагом.
|
