 Фанфик «Маятник»
Шапка фанфика:
Название: Маятник
Участник конкурса "Новогоднее волшебство"
Фандом: Uragiri wa Boku no Namae o Shitteiru
Автор: Lumino
Пейринг: Лука/Юки
Рейтинг: PG
Жанр: романтика
Саммари: Только я знаю о твоей боли, сомнениях и одиночестве. Если бы нам позволили остаться вместе навечно, я бы повторял эти слова столько, сколько бы ты пожелала… «Я не предам тебя!» © Предательство знает мое имя.
Размер: мини
Статус: закончен
Дисклеймеры: не претендую.
+13
Текст фанфика:
Я невозможно скучаю,
Я очень болен, я почти умираю.
А где-то ты и ничего не узнаешь,
И я боюсь, что потерял тебя.
- Лука!
Девушка с длинными рыжими волосами бросается к мужчине, цепляясь за его одежду. Она рыдает взахлеб, уткнувшись лицом в его грудь. Пальцы неосознанно поглаживают клеймо на левой руке: два кроваво-красных креста, когда-то давно вырезанных на белом алебастре кожи, в наказание за предательство.
- Юки, не плачь, Юки… Что случилось?
Лука касается пальцами волос, нежно проводит по щеке и приподнимает за подбородок, вынуждая посмотреть в глаза.
- Лука, посмотри туда, - голос чуть хриплый из-за слез. Мужчина послушно поворачивает голову туда, куда указывает девушка.
- Видишь эти часы?
Старинные напольные часы еле слышно тикают, а тяжелый маятник медленно покачивается из стороны в сторону.
- Ты ведь помнишь, что они никогда не останавливаются, символизируя войну между нами и Дюра…
- С твоей стороны было жестоко напомнить мне об этом, - тихо произносит Лука, глядя в сторону.
Два уродливых креста на руке – вечное напоминание о его прошлом, когда он еще сражался вместе с демонами, убивал, не думая о чести и правде. Когда он еще жил вместе со своим народом.
Кровь – не вода, и сколько бы ни прошло столетий, немногие сумеют простить ему, что он – один из Опастов, один из самых могущественных Дюра, некогда истреблявший людей, как никчемных тараканов.
Пока не встретил ее.
- Прости, Лука. Этот маятник… Пусть он напоминает тебе обо мне. Пока часы будут идти, обещаешь ли ты любить меня, Лука Кроссзерия?
- Обещаю.
Тихий шепот в волосы, закрытые глаза – в этой войне она может погибнуть в любой момент: сила Божественного света слишком велика, чтобы Дюра могли оставить Юки в покое. И неважно, что он, Лука или Зесс, всегда будет рядом с ней, чтобы защитить.
- Я люблю тебя, Лука.
Юки приподнимается на цыпочки и целует его, закрывая глаза, поглаживая по спине руками, надеясь, что он не заметит, как она плачет.
Прости, Лука, но мне будет лучше, если в следующей жизни я не буду ничего помнить о тебе. Я слишком запуталась. Эта жизнь…Она похожа на головоломку, и я никогда бы не поверила, что смогу полюбить Дюра, само воплощение тьмы. Если в моей следующей жизни мы снова столкнемся – я, быть может, однажды вспомню о тебе.
Прощай, Лука Кроссзерия, Опаст Дюра.
***
Лука сидит на кровати в той самой комнате, глядя на старые часы. Маятник медленно раскачивается из стороны в сторону, тихое тиканье напоминает о словах, когда-то сказанных в этой комнате:
Пока часы будут идти, обещаешь ли ты любить меня, Лука Кроссзерия?..
Он обещал ей.
Лука предал тогда всех: свою семью, своего хозяина и тех, кто вместе с ним проливал кровь людей. У него было право выбирать – и он выбрал.
Юки обязательно возродится, Зесс знает это. В очередном витке войны без ее исцеляющей силы у них не будет никакого шанса, поэтому Такаширо придется снова насильно возвратить ее душу к жизни.
А когда это произойдет – завтра, через месяц, через год… Что ж, Лука ждал ее тысячи лет и готов был подождать еще столько же.
***
Лука бредет по улице, не замечая падающего снега и холодного ветра, в одном тонком плаще. Черные волосы промокают и облепляют его лицо, еще сильнее подчеркивая бледность кожи, и бессмысленный взгляд светло-серых глаз, словно черным углем обведенных по краю, заставляет немногочисленных прохожих сторониться странного мужчины.
В этой раз Юки родилась парнем.
Почему?
Она всегда рождалась женщиной, но теперь все изменилось. Чувства его самого к Юки не угасли, даже наоборот, разгорелись еще сильнее, потому что ветер раздувал угли той любви, пока душа Юки снова не оказалась на земле.
И все же это была его Юки – пусть и в теле этого парня. Пусть на чувства Зесса не может быть ответа – он просто будет рядом и защитит его, потому что сила Божественного света важнее всего в этой войне: только она может помочь им окончательно выиграть битву с Дюра.
Лука медленно идет по улице, не замечая, как капли стаявшего снега скользят по его щекам, словно слезы.
***
- Неужели ты ничего не помнишь о прошлой жизни? – спрашивает Токо, пока Юки медленно проходит по комнате, касаясь пальцами спинки большой кровати или поверхности комода.
Короткие рыжие волосы обрамляют его лицо, будто последние лучи солнца.
- Нет, Токо… Мне кажется, что я уже был здесь, но, как я ни пытаюсь, я не могу вспомнить. Это как стена: ты можешь ходить вдоль, даже трогать пальцами камни, но пройти сквозь нее ты не в силах.
Токо опускается на стул, короткая юбка школьной формы обнажает ее колени.
- Любую стену можно сломать, Юки.
Парень подходит к большим напольным часам и останавливается, глядя, как маятник раскачивается из стороны в сторону.
- Токо, что это за часы?
- Самые обыкновенные, но мы сравниваем их с нашей извечной войной. Пока она не закончится навсегда, пока жив хоть один Дюра, они всегда будут идти.
Юки проводит ладонью по полированной поверхности, прикрывает глаза, хмурится: неясные воспоминания скользят рядом тенями, не давая вспомнить и понять.
- Они связаны с чем-то важным для меня… И почему-то напоминают мне о Луке.
- О Луке? Ну разве только то, что он один из Дюра.
Парень отходит от часов и прислоняется лбом к стене.
- Скажи, Токо, - слышится его неясный голос, - почему Лука так ко мне относится? Он будто готов умереть за меня.
Девушка молчит, повисает неловкая пауза. Сказать ему правду нельзя – он должен вспомнить все сам, потому что в прошлой жизни Юки сама пожелала все забыть.
- Когда-нибудь ты поймешь это сам…
Юки вздыхает и выходит прочь, а Токо глядит ему вслед, слушая тоскливый перезвон часов.
***
- Лука, не уходи, пожалуйста, Лука!
Юки мечется по кровати, не в силах выбраться из кошмара, что топит его в своих темных водах, заставляя захлебываться тоской и безысходностью.
Я не предам тебя.
Кто-то шепчет в ночи, чьи-то пальцы скользят в волосах, нежно касаются дрожащих век.
Я навсегда останусь с тобой.
Юки по-прежнему тонет в черной мгле кошмара, наполненного кровью и криками, но теперь он видит тонкую ниточку света, и он хватается за нее, надеясь спастись, проснуться…
- Юки?
Парень открывает глаза, и тело дрожит, а в сердце что-то щемит, сжимается измученная душа. Лука сидит на кровати, обнимая его, и в серых глазах есть что-то знакомое, и кажется, что остался последний шаг, чтобы понять, вспомнить, почувствовать.
- Не уходи, Лука. Останься со мной, - шепчет Юки, и голос надломленный, чуть хриплый от слез, застрявших где-то в горле.
- Спи. Я никуда не уйду.
Юки закрывает глаза, и постепенно его дыхание успокаивается. На грани сна ему кажется, будто кто-то легко целует его, и Юки тянется к нему, теплому, живому, тому, кто вырвал его из кошмара зимней кровавой ночи, но память ускользает причудливыми солнечными зайчиками, растворяется и исчезает в фальшивом тумане, и тихий звон часов одиноким звуком повисает в комнате.
***
- Лука.
Мужчина поворачивает голову, и Юки подходит к креслу, в котором тот сидит, погруженный в свои мысли.
- Я больше не могу так, Лука. Помоги мне вспомнить.
До Нового Года остается всего лишь один час, и парень уже почти чувствует приближение чуда.
- Ты уверен, что хочешь этого, Юки? – тихо переспрашивает Зесс. – Ритуал сложный и может оказаться болезненным для тебя.
Любую стену можно сломать, Юки…
- Да, Лука.
Мужчина молчит, легко подхватывая парня на руки. Тот пытается сопротивляться, и Зесс шепчет:
- Не дергайся.
Юноша послушно затихает, и Лука кладет его на кровать. Он раздвигает шторы, чтобы в комнату падали призрачные лунные лучи, подходит кровати и опускается рядом.
- Ты можешь передумать, Юки.
Тот молча мотает головой, с мольбой в глазах глядя на Зесса. Тот на секунду прикрывает серые глаза и тихо произносит:
- Тогда терпи.
Ладонью он проводит по лицу юноши, закрывая тому глаза, и кладет руку на сердце. Слова слетают с его губ, тяжелые, будто серебряные птицы, которые падают на землю, не в силах удержаться в воздухе. Монотонный голос Дюра успокаивает, и хочется спать, уснуть навсегда и не проснуться.
***
Звон заставляет разом открыть глаза и охнуть – Юки стоит перед той самой каменной стеной, которая скрывает всю правду о его прошлом. Голоса Луки уже не слышно, и парень ощущает непривычное одиночество, смешанное со страхом. Вокруг пушистыми шапками сугробов виден только снег, и парень ощущает холод – легкая рубашка совсем не греет. Ледяной воздух при вдохе заполняет легкие, заставляя закашляться.
Он делает шаг к стене, желая проверить ее камни на прочность, когда знакомый голос за спиной возражает:
- Куда направился, Юки?
Юноша резко оборачивается и чувствует, как падает камень с сердца: Зесс сумел пройти за ним, а значит, теперь ему ничего не страшно.
- Лука, как ты смог…
Черноволосый мужчина неприятно усмехается, и Юки видит что-то незнакомое, скользящее в чертах лица.
- Я не Лука. Я страж.
В серых глазах нет ни капли того тепла, которое всегда было у Луки, когда он смотрел на парня. Они выглядят, словно красивый застывший лед – такие же неживые.
- Ты сам поставил меня сюда, чтобы не добраться до своей памяти. Хочешь узнать, что за стеной – победи меня.
В руках стража появляется хорошо знакомый Юки черный клинок – за время, проведенное с Зессом, юноша прекрасно запомнил каждую линию смертоносного лезвия.
- Но почему ты не пропустишь меня? – тихо спрашивает он. Против стража – а уж тем более отражения Луки – у него нет ни единого шанса.
- Видишь ли, когда ты запирал свою память, то сделал все возможное, чтобы не добраться до нее как можно дольше. Победишь меня – милости прошу за стену, - ухмыляется мужчина.
Он внезапно делает быстрый рывок, да такой, что Юки не успевает даже распознать удара, и парень вскрикивает – лезвие чертит на его плече кровавую полосу, разрезая легкую ткань рубашки.
- Сражайся, Божественный свет, или умри.
Что Юки может против стража с клинком Зесса в руках? Ничего. Только пытаться отклониться от ударов, что, естественно, не получится.
В прошлой жизни он все просчитал – знать, что каждая капля крови пролита из-за Луки – больнее всего. Страж делает еще один выпад, и бок окрашивается красным.
- У тебя нет шанса, Юки.
Звон заставляет парня вздрогнуть, а мужчину – остановить очередной удар.
- Кстати, этот ритуал мог быть совершен только в предновогоднюю ночь. Так что радуйся… Только помни, что как только часы пробьют двенадцать раз – ты погибнешь, если не сумеешь прорваться за стену. К тому же, если воспоминания захлестнут тебя и ты не сможешь понять, где ты настоящий – тебя не выжить.
Юки ждет очередного удара, но, видимо, время здесь растянуто, будто резина, и звона не слышно. Страж исчезает, и шепот за спиной юноши отдает холодом:
- Я здесь…
Очередная царапина расцветает на предплечье кровью, и тоненькие ручейки бегут по руке, капельки падают на серебристый в свете луны лучей снег.
Юки закрывает глаза – ему не устоять перед натиском стража, ограждающего его память.
***
Он стоит на коленях, истекающий кровью, раненый, почти умирающий. Часы отбили еще один раз – всего вместе трижды. Парень не имеет понятия, как одолеть того, кто прячется под внешностью Луки, и это в тысячу раз хуже – знать, что те глаза, что смотрели раньше с заботой, теперь прожигают душу насмешкой.
Он склоняет голову к земле, и слова, которые срываются с губ – будто слетающие белые перья снега, падающего с неба.
- Прости, Лука. Я не смог победить. Не держи на меня зла, прошу…
Глаза жжет, в горле застревает тугой комок, и дышать становится больнее. Юки закрывает глаза, потому что страж собирается сделать последний удар.
Он ждет, что обсидиановый клинок пронзит его сердце, но лезвие не касается его груди, и парень тихонько открывает глаза, охая от изумления.
Вокруг него снежинки летят вверх, нарушая все законы физики, и страж замирает на месте, удивленно глядя на Юки. Все вокруг залито бледным золотистым светом, и мерцающие искорки медленно поднимаются обратно к небу, словно тысячи крошечных огонечков, бросая блики на сверкающий снег.
Страж склоняет голову, и юноша видит, что вокруг него искорки собираются в плотную паутину-кокон. Мгновение – и перед тем, как сгинуть в сиянии, мужчина шепчет:
- Сломай стену, Юки.
Слышится звон, и парень, не вставая с колен, протягивает руки в сторону стены, всю свою силу, все желание знать и помнить направляя в холодные твердые камни.
Удар отдается в ладонях неприятной болью, но юноша снова бьет, и по пальцам медленно сбегает кровь, но за секунду до падения она обращается маленькими сверкающими бабочками, похожими на золотистые блики, и поднимается вверх – в момент силы кровь Божественного света бесценна.
Часы бьют еще раз, а вместе с ними и Юки, пытаясь проделать хотя бы брешь в непоколебимой каменной стене. Пальцы жжет, в груди что-то сжимается – уходят силы, а он не может пробить и щелки. Он ударяет, снова и снова, и с каждым разом сияние разгорается все сильнее – как угли, так ярко пылающие перед тем, как погаснуть. По щекам текут слезы, обжигая замерзшее лицо, раны неприятно жжет, и холодный поднявшийся ветер закручивает вокруг него снег, сверкающих бабочек и летящие к небу маленькие золотистые огонечки.
Стены нужно ломать…
Юки кричит, снова ударяя в равнодушный камень и чувствуя обжигающую резкую боль в руке – может, сломал, а может, просто сильный ушиб – ему все равно. Часы бьют раз за разом: шесть, семь, восемь… Он кричит, надрывно, как раненый зверь, загнанный в угол, которому нет пути назад – сломать или сломаться самому.
Удар в пыль обращает столетние камни, и маленькая брешь ослепляет его глаза рвущимся из-за стены белым светом. Юноша будто сходит с ума, раз за разом нанося удары в стену, ощущая, как постепенно рушится каменная кладка.
Часы бьют девять, когда стена рассыпается невесомыми искрами и исчезает в вихре, бушующем вокруг.
Воспоминания, когда-то его, а теперь кажущиеся чужими, захлестывают сознание, и Юки кричит, не понимая, падает ли он в черную пустоту бездны или летит вверх, вместе с золотыми бабочками и сияющими снежинками. Сотни картинок калейдоскопом блестящих осколков мелькают перед глазами, собираясь в единую картинку, и отдаленный звон, похожий на еле слышное эхо, возвращает его к настоящему – десятый удар.
Юки пытается выцепить что-то знакомое ему, нужное, какую-то константу из бесконечной череды воспоминаний, и часы бьют еще раз – одиннадцать. Вихрь вокруг закручивается смертельным ураганом, готовый обратить в пыль, мгновенно стереть с лица земли, и Юки знает – если это случится, его душа никогда не вернется назад.
Лицо, обрамленное черными волосами, серые глаза, к краю радужки становящиеся абсолютной тьмой – юноша помнит этого человека, знает, что нужен ему, помнит, что когда-то этот мужчина сказал…
Двенадцатый удар – и смертоносный ветер сжимается вокруг, пытаясь удушить.
Я не предам тебя.
***
- Юки… Юки!
Шепот проникает в сознание, раздражает слух, и парень шевелится, чувствуя, что тело стало будто деревянным, непослушным.
Он открывает глаза: Лука сидит над ним, и серые глаза те же, что были всегда – живые, настоящие, не подделка стража, что годился быть лишь отражением, хранящим память.
- У меня получилось.
Голос охрип от крика, пальцы саднит, но ран нет. Юки садится на кровати, чувствуя, как дрожь сотрясает его.
- Ты мог умереть.
Лука обнимает его и выдыхает: в один момент он ясно почувствовал, что сердце Юки остановилось.
- Хоцума пытался зайти, позвать нас вниз, но барьер не дал ему войти. Нас ждут, Юки…
Зесс торопливо поднимается с кровати, отходя к окну. Луна покрывает призрачным туманом шрамы на его плече, и Юки встает, с радостью чувствуя, что не шатается.
- Что случилось, Лука?
Мужчина не оборачивается, и в голосе слышится какая-то горечь.
- Ты вспомнил, Юки?
- Да.
Парень стоит неподвижно, и потом до него доходит – Зесс ведь думает, что…
- Лука.
Юноша подходит ближе, касается плеча ладонью и твердо произносит:
- Посмотри на меня, Лука, - Дюра поворачивается к нему, и Юки продолжает. – Я помню все, и тебя тоже. Можешь думать, сколько хочешь, что мне все равно, но, как ты думаешь, почему я выжил?
В глазах мужчины парень видит неясную надежду поверить, что дни отрешенной радости и обычной дружбы закончились, сменившись старым чувством, которое лишь окрепло за то время, что охранялось нерушимой каменной стеной и стражем-подделкой.
- Ты нужен мне.
Дюра выдыхает, и его пальцы судорожно сжимаются на предплечье юноши. Он легко целует его, и Юки чувствует губами его улыбку.
- Пойдем, нас ждут.
Зесс хмыкает, и парень понимает, что больше всего мужчина не хочет сейчас никуда уходить от него, отпускать от себя, даже если дело идет о том, что Юки будет сидеть на соседнем стуле, а не находиться в его, Луки, объятиях.
- С Новым Годом, Юки.
Дюра сжимает его пальцы своими, и они исчезают, чтобы мгновением спустя появиться в празднично украшенной обеденной зале.
Старые часы в комнате негромко тикают, и потемневший от времени маятник вторит им тихим стуком.
Пока качается маятник, я буду любить тебя, Лука.
|
