 Фанфик «Театр абсурда. | Зарисовка первая.»
Шапка фанфика:
Название: Театр абсурда.
Автор: Kir Lugaru
Фандом: Vampire Knight
Персонажи/ Пейринг: основные - Кирию Зеро, Куран Канаме.
Жанр: драма
Предупреждение: ООС, AU.
Тип/Вид: Джен
Рейтинг: G
Размер: драббл
Содержание: Сборник зарисовок "Театр абсурда". Зарисовка первая "Песня идущего домой".
Статус: "Сборник" заморожен; закончено 8 драбблов.
Дисклеймеры: герои принадлежат не мне.
Размещение: запрещено.
Текст фанфика:
Зарисовка первая
"Песня идущего домой" (Кирию Зеро).
Одинокая высокая фигура стоит на краю снегопада, между железнодорожными путями, в глухом лесу, сильно выделяясь в этой снежной замерзшей сказке своим темно-серым легким пальто, из-под которого можно увидеть длинный ворот черной водолазки. Холодные, бледные руки ловят хлопья снега, а серые с легким фиолетовым оттенком глаза с давно забытым детским любопытством наблюдают за тем, как маленькие кристаллики замерзшей воды медленно тают на пальцах, потерявших на время из-за морозов чувствительность.
Здесь давно не ходят поезда: лет двадцать тому назад случился оползень, из-за чего, безопасности ради, эту ветвь железнодорожных путей закрыли, тем самым создав пищу для местных фантазеров, которым только дай волю, и они уже понапридумывают черти что. В каждом городке должна быть своя легенда, разве нет?
Молодой человек с волосами цвета жидкого серебра как-то полу-улыбнулся, стряхнув с ладони холодные капли растаявших снежинок и тут же засунув руки в карманы, поежившись подобно воробью под дождем, словно пытаясь на время сбросить все с плеч, выкинуть все мысли из головы, чтобы, наконец, сделать шаг вперед и прийти домой. Домой…
Но, как назло, ноги не слушаются мысленных приказов юноши. Ни сугробы до колен тому виной, ни красивый закат с купающимися в лучах заходящего солнца хлопьями пушистого мягкого снега, обманчиво теплого, как пуховое одеяло.
Домой… Где его никто уже не ждет. Ни матушка, чьи прикосновения теплых ласковых ладоней успокаивали, прижимали к себе, шепча, что все будет хорошо, что они с отцом рядом. Ни папа, который учил стойкости, выдержке, но в то же время был безгранично добр и заботлив к своим детям. Ни младший брат, который больше не постучится в комнату с испуганными глазами, прося очередную ночь провести рядом, под одним одеялом. Домой, где этого уже не будет. Ничего этого больше никогда не будет.
Мотнув головой, зажмурившись на мгновение, юноша собрал волю в кулак, продолжив свой путь, мысленно твердя себе то, что говорили мама и папа. «Все будет хорошо. Я со всем справлюсь. Они и Ичиру всегда будут рядом». Но стоило только упомянуть имя брата, стоило только вспомнить лица родителей, как молодой человек, резко остановившись, упал на колени, беря в ладони снег и растирая им лицо, словно умываясь, стараясь успокоиться, восстановить дыхание, сделать так, чтобы горький ком в горле исчез, чтобы исчезли все мысли, чтобы не погрузиться в воспоминания, которые приведут – обязательно приведут! – к той кровавой ночи, когда все рухнуло. Когда не стало семьи, а детство разбилось на множество осколков, переливающиеся в алой крови родителей. Когда среди этого мерзкого запаха витал еще более ненавистный с того момента легкий аромат сакуры. Когда длинные волосы, цвета серебра, щекотали шею, а тонкие холодные пальцы перебирали короткие мальчишеские лохмы, тем самым вызывая неконтролируемую дрожь, сковывая все тело, давя волю к жизни, забивая её в темный угол, чтобы не высовывалась. И когда была всего одна мысль о брате… «Как ты мог, Ичиру…».
Прошло столько лет после смерти родителей и предательства младшего братишки. За это время много чего произошло – и плохого и хорошего: чуть не скатился до уровня «Е», но кровь чистокровных – да пропади они пропадом! – помогла победить вечно голодного зверя внутри него, сделав из Кирию-старшего полноправного вампира; почти смирился со своей сущностью, как с вирусом, от которого никогда не смогут создать лекарства; покинула девушка, которую он успел полюбить не просто как сводную «сестру», но и как, возможно, будущую мать его детей; отказался от поста Главы Гильдии охотников, оставшись всего лишь рядовым служащим.
«Все. Довольно. Пора домой». Вот так. Одним лишь усилием воли заставить себя подняться и идти вперед. Говорят, что назад дороги нет. Но сейчас, когда охотник возвращается в старый дом, ему кажется, что время пошло вспять или вовсе остановилось. Даже снежинки замерли в воздухе, в последний раз сохраняя образ юноши, который сейчас так похож на них – хрупкий, светлый, чистый.… С той только разницей, что он один, в то время как их - бесчисленное множество.
Он не помнит, как дошел до дома. Словно снег, желая сделать хоть что-то хорошее этому юноше, забирал с собой все его мысли, чтобы не было так больно ступать на порог своего детства. Он не понимал, не чувствовал, с каким трудом ему удалось открыть старую дверь. Не из-за того, что её петли давно не смазывали. Не из-за того, что она простояла закрытой столько лет, а из-за тяжелых, запятнанных кровью воспоминаний, которые забирал себе тот самый снег, запутавшийся во взъерошенных серебристых волосах единственного выжившего из клана охотников.
Потребовалось всего несколько мгновений, чтобы Зеро вошел внутрь, закрывая за собой дверь, тем самым отрезая пути к отступлению. Бежать некуда. Его там так же никто не ждет: ни Кайен, ни Тога, ни, тем более, Юки. А тут, какой никакой, но дом, в котором они с Ичиру росли.
Все происходило как в густом сером тумане над рекой: пересекая гостиную, охотник вылавливал взглядом засохшие лужи крови, пропитавшие дощатый скрипучий пол; слои пыли, покрывшей подобно тонкому савану мертвецов мебель, вещи. Хоть дом и не состоит из одних только стен, но щемящая пустота давит на сердце, вынуждая Зеро дышать как можно тише, принуждая стараться быть как можно незаметнее для призраков этого дома. Вглядываясь в такую родную, знакомую обстановку в этой пугающей атмосфере Смерти, Кирию-старший с трудом проглотил горький ком в горле, рвано, шумно выдохнув. На грудь и плечи словно толстая, хищная кошка по кличке Отчаянье улеглась, злорадно мурлыча на ухо, обвивая шею своим длинным гибким хвостом, уничтожая в пыль мнимое спокойствие охотника. Не в силах сопротивляться ей более, Зеро упал на колени, упираясь ладонями в окровавленный пол. Больно… Невыносимо больно осознавать, что родной дом стал чужим и теперь с холодным равнодушием встречает потерянного во мраке сына. Давно пролитая кровь родителей все еще витает в воздухе неуловимым человеком ароматом, смешиваясь с чертовым запахом гнилых лепестков японской вишни, отчего юноша закрыл себе нос и рот ладонью, не в силах держать себя в руках. Из груди предателем рвется не то крик, не то беспомощное скуление, а щеки обжигают соленые слезы.
Сегодня можно. Сегодня можно дать слабину: кричать, бить кулаками в пол, захлебываться слезами и, подобно ребенку, свернуться калачиком, закрывая руками голову, словно тем самым стараясь спрятаться, исчезнуть. Все равно никто не услышит, никто не увидит. Никто, кроме призраков дома.
|
