Кареглазая женщина в отражении зеркала видела, что за ублюдок вот-вот ее коснется, и ее передернуло от одного вида его слащавого лица. Во мраке комнаты оно принимало еще более зловещий вид, хотя, наверняка, при свете дня он был смазлив, мерзок своими жадными мелкими глазами и отвратен безобразными шрамами.
«У их генерала и то больше достоинства».
Женщина продолжала стоять все так же неподвижно спиной к нему, но план у нее уже был — рядом с ней стояла красивая дорогая расписная ваза. Это мраморное изваяние так и просилось в руки, привлекая к себе внимание красавицы.
Стражники, охранявшие вход в комнату, могли только слышать, как что-то разбилось, но все посчитали это порывом похоти и даже не стали проверять, посмеиваясь и переглядываясь между собой. Они и не подозревали, что для неудачника, оказавшегося в одной комнате с ледяной королевой, наступила кромешная тьма и полная тишина, которую не смог нарушить даже неожиданный скрип двери, ознаменовавший прибытие нового гостя.
В помещение вошел Пейн — он решил проведать свою находку, поскольку были нередки случаи, когда солдаты, в особенности в военное, напряженное время, стремились расслабиться. Его слегка удивило то, что один из стражников лежал на полу среди осколков, но мужчина сразу понял, как все было, и отметил про себя, что женщина не так проста, как кажется на первый взгляд.
— Что-то вы долго, генерал, — протянула незнакомка. Конан лежала на кровати, с безразличием смотря в окно и подперев изящной кистью подбородок. Девушка едва ли была прикрыта нежной шелковой тканью изумрудного цвета, которая демонстрировала взору начальника войск изящные ножки молочного цвета, оголенные округлые плечи и невероятно ловкие красивые руки. Не похоже было на неопрятную, грубую девушку повстанцев.
— Зачем ты здесь? — кратко спросил Пейн, подходя к кровати, которая теперь предоставляла взору простыни и подушки — изумрудное покрывало благополучно перекачало на более приятное место — оно изысканно смотрелось на фигурке дикарки. Генерал медленно оглядел все тело женщины и снова посмотрел ей в лицо, ничем не выдавая тех эмоций, которые обычно пробуждал в мужчинах один единственный ее вид.
«Надо же! Даже у воинов этой страны пародия на мозги есть…» — подумала Конан, так же цинично осматривая «хозяина». — Ни за чем. Мне надоела война, — спокойно ответила чужестранка, так же взглядом бесстрастно изучая его — статного и высокомерного.
— И поэтому ты проникла в замок? Учти, шпионить тебе здесь не удастся.
— Я не собиралась проникать в замок, вы сами привели меня сюда по доброй воле.
— И что теперь? — он медленно шагал ей навстречу, задавая свои вопросы и смакуя каждый ее ответ.
— Не знаю, — пожав плечами, ответила женщина, при этом глядя в окно комнаты.
— Как глупо. Вставай. Тебе принесли одежду, — Пейн краем глаза заметил вошедших девушек, видимо, им передала стража, что приказ, отданный им ранее, отменен. Вслед за ними зашел еще один солдат и, подойдя к Пейну, что-то ему нашептал, после чего генерал, ничего не говоря, вышел из комнаты вместе с подчиненным, заперев за собой дверь.
Неудачливого любовничка унесли вон из комнаты, а девушки продолжили исполнять свои обязанности, в душе уже начиная завидовать новенькой — не каждая может похвастаться такими пышными формами. Да что там… Каждая из служанок прекрасно понимала, что она — одна из повстанцев, по ее ужасному шраму на правом предплечье, который служил знаком того, что она солдат и предательница. Изгнанник. Девушки с некоторым страхом поглядывали на нее, но все же исполняли свои прямые обязанности. Больше всего их удивляло то, как вела себя новая наложница. Словно хозяйка. Она откинула голову назад и задремала, разведя руки в сторону и позволяя тем самым омывать ее. Ни намека на страх или же смущение — нет. Снежная королева вообще себя чувствовала превосходно и свободно. Все эти дни в пути она мечтала о горячей ванне. Более того, служанки молчаливы, а от этого еще больше улучшается настроение. Она чувствовала, как осторожно скользили мягкие губки по ее коже, смывая всю усталость, грязь и пот. Чужестранка была весьма педантична в своей внешности — служанки это отметили, ведь чистоплотность не была свойственна солдатам, а девушки почувствовали, что ее кожа, даже под слоями грязи была нежной и ухоженной. Вскоре водные процедуры были окончены, и настало время для одежды.
Новая наложница, выйдя из ванны, направилась в другую огромную комнату, куда ее вела, по-видимому, смотрительница, та, что следила за внешним видом девиц, после чего женщину обвернули в едва доходившее до ягодиц полотенце и ждали дальнейших распоряжений. Смотрительница лет сорока — сорока пяти осматривала девушку, делала замеры и, наконец, подозвала к себе двух служанок.
— Достаньте нежно-голубые и светло-фиолетовые ткани, — прозвучал четкий приказ.
Еще пара часов муторного ожидания, и, наконец, чужестранку одели как подобает местным традициям. Все было своевременно, словно рассчитано специально для планов хозяина. За это время Пейн как раз успел освободиться и теперь был в своих покоях, в купальне. Он расслаблялся в горячей воде после долгого похода и пил вино, пытаясь отвлечься от разговора, только что состоявшегося с Лидером. Их мнения по поводу этой войны разошлись слишком сильно, и с этим надо было что-то делать. Однако, его мысли то и дело возвращались к трофею, внезапно приобретенному буквально на улице города.
«Она явно добивалась, чтобы я привез ее сюда. Что ж. Я исполнил твою волю, женщина, но посмотрим, что ты надумала», — Пейн поднес бокал красного вина к губам и отпил из него. От движений мужчины по воде расползались круги, заставляя золотистые блики играть на стенах помещения. — «Есть ли предел твоей красоте?»
Для новой наложницы, захватившей в плен все мысли генерала, оставалось совсем немного штрихов. На ее бедрах висел тонкий пояс, с которого ниспадал шлейф из нежно-голубых и сиреневых тряпиц, бывших почти абсолютно прозрачными и позволявших разглядеть красивые ножки. Ткань была вышита нитками в тон, с узорами из различных цветов. На груди красовалось подобие лифчика, в стиле набедренного одеяния, оставляя плечи и животик девушки оголенными. Шрам на предплечье был тщательно замотан, дабы не портить впечатление от красоты этой новой наложницы, а на ноге отдавала легкий звон бижутерия, так же, как и на кистях рук. Когда девушке хотели нанести макияж, смотрительница остановила служанок, сказав, что это вовсе не нужно.
«Правильно говоришь, правильно», — подумала довольная снежная королева.
— Интересно, сколько они меня готовили, что уже успело стемнеть? — невольно задумалась женщина, когда два стражника вели ее по коридорам, не сложно было догадаться куда.
— Входи, — один из них открыл двери в покои Пейна, проигнорировав ее вопрос, и пропустил Конан вперед.
Девушка медленно вошла, внимательно все оглядывая. Все просто, но по делу. Огромный письменный стол с картами, на которых наверняка разрабатывалась тактика. Множество книг, подтверждавших то, что Пейн был достаточно начитан и образован. Огромная постель, которая так и бросалась в глаза. Странно, но при ее виде женщина слегка нахмурилась — внезапно для себя, она почувствовала, как какое-то волнение всколыхнулось глубоко в ее душе. Словно капля ненужных фантазий, упавшая в озеро и, потревожив его, заставившая круги ревности разойтись по зеркальной водной глади спокойствия. К тому же, в комнате была весьма интимная атмосфера из-за зашторенного окна, несмотря на то, что на улице было достаточно светло. Пара свечей на столе едва ли могла разогнать царившую здесь мглу, однако они подчеркивали своим тусклым светом страсть, которая наверняка довольно часто разжигалась на кровати генерала. Зато огромный камин был неотъемлемой вещью в этой комнате. Он единственный придавал уюта помещению, в которой все было отделано черным деревом, изредка красным, где было так мало мебели. Это все, что успела отметить про себя повстанка.
— Иди сюда, — позвал ее уже знакомый голос, доносившийся из-за занавесей, скрывавших ванную.
Но девушка все не появлялась, а продолжала осматривать его личные владения. В целом создалось впечатление некой закрытости и жара. Только тогда, когда все разглядела, и никак не ранее, женщина прошла дальше, отодвинув занавес и предстала перед «господином».
— Долго, — недовольно заметил он, но остался крайне доволен видом своего трофея. Женщина была просто безупречна, от природы хороша собой и, в добавок ко всему, ее непредсказуемый характер так и манил, концентрируя на своей личности все внимание.
— А куда спешить? — cпросила девушка. При этом ее тон был весьма непозволителен перед мужчиной, и уж тем более, если учесть, что женщины чаще всего молчали.
— Исполнять приказ. Налей мне вина, — стальным голосом приказал генерал, протягивая руку с бокалом.
Все так же с апатией девушка взглянула на кувшин, который был почти рядом с «хозяином», и, налив вина, она протянула ему граненный бокал. Прежде, чем принять его, Пейн провел своими пальцами по руке новой наложницы, ощущая гладкость ее кожи. Он словно испробывал ее постепенно, растягивая удовольствие познания.
— Это все? — спросила она, вставая.
— Разомни мне плечи, — потребовал он.
«Боже мой, как неинтересно… И даже не покормили…»
— Надо было идти в другую страну, — как будто скучающим голосом сказала Конан, садясь рядом с ним и опуская медленно руки на его плечи, начиная делать массаж.
— Почему же? — уже более расслабленно спросил мужчина, откидывая голову ей на колени и прикрывая глаза.
Ее руки мастерски и, в тоже время, нежно давали мышцам долгожданный покой, снимая напряжение и одновременно лаская. Она заставляла его расслабиться, словно погрузиться в дрему, которая мешала мыслить, как хорошее крепкое вино.
— Потому что уход ужасен, и меня даже не покормили, — спокойно ответила женщина.
— Уход? Милая, здесь тебе не Трефовы владения. С тобой обращаются лучше, чем с любой другой. Можешь пока съесть вон те фрукты, — он легким движением руки указал на поднос неподалеку. — Но сначала доведи все до конца.
На его слова девушка только флегматично пожала плечами и продолжала массировать его плечи. Спустя пару минут его напряжение полностью спало. Тогда снежная королева встала, подойдя к фруктам, взяла в руки несколько слив и стала расхаживать по купальне, разглядывая опять-таки все окружающее ее с неким безразличием.
— Меня раздражает звон украшений. Сними их.
Откусив кусочек сливы, причем нельзя было понять наверняка, делала она это специально, столь соблазнительно причмокивая губами, или просто так. Женщина молчала, проходя мимо какого-то гобелена, и попутно снимала украшения, кладя их на рядом стоящий стол, выгравированный прямо из камня.
— Интересно, что ты будешь делать, если я прикажу тебе присоединиться ко мне? — спокойным голосом спросил генерал, да таким, что казалось, на самом деле его это совершенно не волновало. Так оно и было. Он все равно прикажет. Все равно заставит ее послушаться. Но ответ ее услышать все же хотелось.
— Пока я здесь — придется подчиняться, — ответила та.
— Что ж, прекрасно, — его голос раскатывался по купальне, словно отражаясь от стен и высокого потолка, затопляя собой все вокруг — слова женщины тут же тонули в нем. — Но ты здесь навсегда.
Красивый мелодичный смех, но и ледяной одновременно, словно озарил купальню, прогоняя отголоски его властного тона.
— Ну, это вряд ли, мой господин, — как-то странно сказала Конан.
— Исполняй приказ.
Девушка как раз остановилась перед краем середины ванны и стояла полубоком к Пейну. Но затем повернулась лицом и, медленно ступая по специальным ступенькам, стала спускаться в воду, попутно снимая с себя всю одежду. При этом делая все нарочно медленно — словно, как и он, растягивая удовольствие. Вот его взору предстала мраморная кожа бедер, черный треугольник, который так и манил к себе, затем — ее руки оказались за спиной и там расстегнули замочек на верхней части туалета. Теперь Пейн видел ее полностью обнаженной перед собой, уже не говоря о том, что упругая грудь девушки одним видом заставляла изнывать изнутри. Полностью спустившись и погрузившись в воду так, что видны были лишь ее плечи, женщина подплыла к генералу и села ему на колени, закинув одну руку на его плечи.
— И что теперь? — cпросила невинно она.
В помещении было сумрачно, лишь свечи, расставленные по периметру купальни, освещали здесь все, отбрасывая пляшущие блики на воду. Огонь всегда придает некую зловещность, заставляет глаза загадочно блестеть в темноте, а фантазию и похоть расцветать на глазах. И не только это — огонь мог быть весьма разрушительным и внушал страх даже самым смелым, сильным и грозным — даже грифону.
Блики пламени выхватывали его силуэт, словно черное небо было его морем, ласково принявшим зверя и его напарницу. Он улетал все выше и выше, не желая больше видеть смерть и слышать ее громогласный голос, отражающейся в лязге мечей, доспехов, свисте стрел и потрескивании огня.