 Фанфик «Встречи и прощания | Глава 7»
Шапка фанфика:
![]()
Название: "Встречи и прощания"
Автор: Пацка
Фандом: Звездные войны
Бета: jane_connor
Персонажи/ Пейринг: Фирмус С. Пиетт / новый женский персонаж
Жанр: Романтика / Ангст
Предупреждение: ОFС. В самом конце будет AU
Тип/Вид: Гет
Рейтинг: PG-13
Размер: Миди
Содержание: …Никто заранее точно не знает, что ему уготовано судьбой. Не знал и капитан первого ранга Фирмус С. Пиетт. На праздновании юбилея Империи Великая Сила уже приготовила для него встречу, которая перевернет всю его дальнейшую жизнь.
Статус: в процессе
Дисклеймер: Вселенная и герои принадлежат только и исключительно Джорджу Лукасу, я их взяла на время поиграться
Размещение: только с разрешения автора
От автора: За много лет существования вместе с ЗВ мы как-то автоматически привыкли считать, что в Империи все поголовно были сущие злодеи, а в Альянсе - сплошь непорочные герои все в белом и верхом на белой же банте :). Так не бывает, все люди разные и многогранные (кроме ситхов ;)), и не стоит всех имперских служащих сгребать в одну кучу и мазать исключительно черной краской. Лукас нам в Саге продемонстрировал только повстанческую сторону, хотя на одном только "Исполнителе" было почти триста тысяч человек команды, и у каждого из них – своя наверняка неповторимая история. Как, например, у имперского адмирала Фирмуса С. Пиетта. Что мы видели в пятом и шестом эпизодах с его участием? Только отдельные сценки общим хронометражом минут пятнадцать, откуда никакой информации о его личности почерпнуть нельзя. А ведь у Пиетта была жизнь и за пределами капитанского мостика "Исполнителя"! Мне стало интересно придумать его историю.
Текст фанфика:
Глава 7
Подъехал дроид с заказом, аккуратно сгрузил с подноса две дымящиеся чашки и быстро умчался по своим делам. Игнис пододвинула к себе свой кофе, некоторое время задумчиво его помешивала, а потом вздохнула, откинулась на спинку диванчика и начала:
– Как вы уже знаете, мои родители пропали без вести, когда мне только-только исполнилось пятнадцать лет. Согласно законодательству Эриаду совершеннолетия у нас достигают в двадцать. Ближайшим моим родственником является двоюродный брат отца, небезызвестный вам Уилхуфф Таркин, который и становится моим опекуном на целых пять лет. Он человек безжалостный и жестокий, и к тому же постоянно пытается заставить меня – да в общем-то и всех, кто от него хоть как-то зависит – поступать исключительно так, как ему выгодно и как хочется. Каким-то чудом я умудрилась уломать его дать мне разрешение поступить в институт на Феррхасте. Сильно подозреваю, что дядя в тот момент, когда я его об этом просила, был слишком поглощен очередными интригами и просто внимательно не вслушался в то, что я ему говорила. Когда я закончила институт, уже после моего совершеннолетия, то сразу же уехала на Куат, благо меня пригласило туда тамошнее конструкторское бюро. Хотя чтобы оказаться от дяди как можно дальше, я бы уехала не только на Куат, но даже в самый дальний из миров Внешнего Кольца. Уилхуфф к тому моменту уже давно де-юре не имел права мне что-то приказывать, но де-факто кровь попортить очень даже мог. И периодически пытается портить, причем порой довольно успешно. В результате я стараюсь возвращаться на Эриаду только по каким-то совсем уж важным причинам, и всегда убираюсь оттуда как можно быстрее.
– А вы не любите Уилхуффа Таркина, – констатировал Пиетт, невольно вспомнив холодный безжалостный взгляд бледно-голубых глаз гранд-моффа.
– А за что мне его любить? – она удивленно подняла брови. – Только лишь за то, что он двоюродный брат моего отца? Вы ведь совсем его не знаете, в отличие от меня. Хотя, думаю, теперь-то уже как раз знаете... Так вот, неделю назад дядя Уилхуфф оказался на Куатских верфях, о чем мне потом, к сожалению, с опозданием, сообщили знакомые. Если бы я знала заранее, что он прилетит, то немедленно взяла бы отпуск и на время сбежала куда-нибудь в район Джабиима. Отключила бы все виды связи – и пусть искал бы меня по всей Галактике! Но я не знала и, придя утром, как обычно, на работу, обнаружила дядю восседающим прямо у моего рабочего места. Я наивно подумала, что он прибыл по какому-то своему очередному делу, благо всяческих планов и идей у него всегда хоть отбавляй, и даже с избытком. Но ошиблась. Как вы думаете, что ему от меня было надо?
Пиетт пожал плечами. Он и в своем-то нынешнем состоянии сейчас толком разобраться не может, не то что в хитросплетениях интриг гранд-моффа.
Игнис мрачно усмехнулась:
– Уилхуфф не стал ходить вокруг да около и с ходу предъявил мне ультиматум. Я прилетаю на Корусант на празднование имперского юбилея. Если же я отказываюсь, то он, во-первых, добивается увольнения двух моих лучших друзей. Мы знакомы еще с Феррхаста, после выпуска нас пригласили в одно и то же бюро, где мы все эти годы вместе и вкалываем. Ну а во-вторых, я больше никогда не смогу работать по специальности. Дядя пригрозил, что Лира Вессекс – она у нас на Куате генеральный конструктор, если вы вдруг не в курсе – потребует от моего непосредственного начальства меня уволить. Причем с такой формулировкой, чтобы меня больше нигде официально не приняли проектировать генераторы даже для одноместных флайеров, если подобная несуразица кому-то вдруг и понадобится.
– Что, Таркин каким-то образом может влиять на Лиру Вессекс? Но ведь верфями Куата и их руководством, насколько мне известно, он командовать не может, – удивился Пиетт, по долгу службы знавший, кто из наиболее крупных фигур в военной жизни Галактики кому подчиняется.
– Зато ее отец, Бевел Лемелиск, уже очень много лет работает на дядю, – коротко пояснила она. – Уж он-то точно сможет повлиять на свою дочь, если потребуется. Ему ничего не стоит просто попросить, а Лира слишком занята своими грандиозными проектами, чтобы вникать в подобные мелочи – кого именно, зачем и почему надо уволить. Раз просят – значит, на то есть уважительная и веская причина. И потом, у Уилхуффа везде есть очень много и других ниточек, за которые он с огромным удовольствием подергает, лишь бы все, в том числе и я, поступали исключительно так, как ему требуется.
– Значит, Таркин шантажировал вас увольнением, чтобы привезти на Корусант?
– Совершенно точно. А мне в тот момент как-то совсем не улыбалось остаться безработной или же незаконно заниматься своими щитами под покровительством, к примеру, Джаббы Хатта или кого-то из его многочисленной малосимпатичной родни. Да, я люблю свою работу и не собиралась ее терять. Ну и друзей, конечно же, категорически не хотелось подставлять. В итоге я скрепя сердце согласилась на дядины условия, полагая, что от знакомства с каким-то очередным напыщенным идиотом от меня не убудет. А потом я всегда смогу придумать что-нибудь этакое, чтобы от него отвязаться.
– Напыщенным идиотом? Им, как я понимаю, оказался Тагге? – предположил Пиетт и неожиданно для самого себя осознал, что не может, как собирался сначала, равнодушно слушать ее рассказ. Наоборот, сидит, подавшись вперед, и очень внимательно и напряженно слушает.
– Он самый. Так вот, два дня назад я отпросилась у своего руководителя, благо никаких срочных заказов у нас в бюро сейчас нет, и послушно прилетела на Корусант. В космопорте меня встретил один из дядиных адъютантов и привез в наши здешние семейные апартаменты. Я едва успела привести себя в порядок после перелета и переодеться, как заявился дядя Уилхуфф собственной персоной. Он сообщил, что через час у нас с ним назначена важная встреча, из-за которой, собственно, я и оказалась на Корусанте.
– Госпожа Таркин, а вы догадывались, о чем именно будет идти речь на этой встрече? – поинтересовался Пиетт максимально небрежным тоном, на какой был в тот момент способен.
– К тому моменту – уже да, догадывалась, – Игнис тяжело вздохнула. – И догадка эта особой радости мне не принесла. Потому что дядя не в первый раз читает мне нотации и устраивает сцены на эту тему. Короче говоря, он давно хочет заставить меня выйти замуж по расчету.
Пиетт помимо своей воли стиснул зубы и сжал кулаки. От одной только мысли, что Игнис может достаться кому-то другому, у него от злости темнело в глазах.
– Постойте, капитан, не надо вот так прямо, с ходу впадать в отчаяние, – вымученно улыбнулась Игнис. – Я еще не закончила свой рассказ. К большому сожалению дяди и моей огромной радости, силой выдать меня замуж он все же не может. Слава Галактике, я не одна из его многочисленных рабов. Но во время каждой из наших редких встреч он заводит разговоры о том, что хорошо было бы нашему клану породниться с такой-то семьей с такой-то планеты, потому что они богаты, у них власть, и так далее, и тому подобное. Я всегда послушно и без возражений слушала его прочувствованные монологи, а потом улетала обратно на Куат и тут же выбрасывала из головы, кого он там мне в очередной раз прочил в женихи. Но в этот раз, к сожалению, от знакомства с потенциальным женихом мне отвертеться не удалось. Дядя очень хочет, чтобы я вышла замуж за Ульриха Тагге, младшего брата армейского генерала Кассио Тагге. Уилхуфф и это самый Кассио уже давно служат вместе.
– Значит, вас уже можно поздравлять? – сухо спросил Пиетт, глядя куда-то в пространство поверх ее плеча и тщетно пытаясь обуздать сильнейшее разочарование пополам с обидой и другими аналогичными чувствами.
– Да подождите же вы! – раздраженно хлопнув ладонью по столу, воскликнула она. – Какие тут к хатту под хвост поздравления, когда я так серьезно вляпалась!
– Вляпались? В намечающийся брак с богатым офицером из известной семьи, которому светит блестящая военная карьера? Я определенно не могу уловить чего-то важного.
Игнис снова тяжело вздохнула:
– Я прекрасно знаю, какого именно вы обо мне мнения после того, что... произошло на террасе. Но все, к сожалению, совсем не так просто и однозначно... Капитан Пиетт, вы знаете, что для поддержания дядиной доктрины “Править страхом”, – она понизила голос, хотя в кафе до сих пор так и не появилось ни одного посетителя, – построена огромная боевая станция, Звезда Смерти, размером с небольшую луну? И ее вот-вот сдадут в эксплуатацию?
Он кивнул:
– Да, слышал. И в генштабе со все возрастающим энтузиазмом поговаривают, что эта станция поможет раз и навсегда покончить со слишком затянувшимся восстанием.
– Я не так уж уверена, – Игнис с сомнением покачала головой, – что дядя Уилхуфф сейчас действительно стремится уничтожить Альянс во благо Империи. Считаю, что у него на уме кое-что другое. На основании чего у меня и появилась версия, почему он так сильно желает выдать меня за представителя именно семьи Тагге.
– Они ведь, насколько мне известно, очень богаты?
– Да, Тагге владеют мощной галактической корпорацией. Но дело не совсем в этом, наша семья тоже отнюдь ведь не самая бедная в Галактике. Подозреваю, что не только богатство заставило дядю выбрать именно их клан. У Тагге есть свой флот из пяти тысяч кораблей и миллионная армия. А у Уилхуффа после того, как он получил в свое распоряжение Звезду Смерти, постепенно появилось и окрепло желание выйти из состава Империи. Я как-то раз, в один из редких визитов на Эриаду, случайно услышала обрывок разговора, не предназначенного для моих ушей, он-то и навел меня на подобные мысли. Станция со дня на день будет полностью готова, ее экипаж составляет около миллиона человек, добавим к этому пять тысяч кораблей и еще миллион солдат – и получим силу, вполне способную противостоять имперской армии. Так что дяде просто позарез нужно обязательно заполучить влиятельного и мощного союзника. В списке подходящих невест в нашем роду, увы, только я – прочие или не доросли до нужного возраста, или уже замужем. И поэтому дядя фактически силой притащил меня на Корусант, дабы предъявить на рассмотрение потенциальному жениху, – она передернулась от омерзения. – Словно я самая распоследняя бесправная рабыня на Татуине!
Пиетт заставил себя представить, что речь идет об абстрактной ситуации, а не о судьбе Игнис, с минуту поразмышлял над услышанным и в итоге согласился:
– В принципе, ваша версия вполне может оказаться реальной. И я могу понять желание Таркина оттяпать у Империи солидный кусок – в конце концов, власти никогда не бывает много, а уж когда имеешь в своем распоряжении такие колоссальные силы... – он криво усмехнулся. – У любого может возникнуть огромное искушение применить эти силы не по назначению. Естественно, подобные действия повлекут за собой гигантское количество жертв с обеих сторон, но на войне по-другому быть и не может. А вот чего я в упор не понимаю, так это того, что Таркин хочет использовать вас в своих целях, да еще таким... – он на мгновение задумался, подбирая наиболее мягкую и вежливую формулировку, – гнусным образом.
Игнис фыркнула:
– Уж поверьте мне, это еще не самый гнусный из его поступков.
– И что было... потом? – небрежно спросил Пиетт, которого в данный момент совсем не встревожила перспектива Империи ввязаться во второй – после восстания Альянса – военный конфликт. Если честно, сейчас ему было глубоко наплевать и на Империю, и на повстанцев. Его намного сильнее волновала планируемая свадьба Игнис и бригадного генерала.
– Прямо перед встречей с обоими Тагге дядя еще раз недвусмысленно напомнил мне, что по-прежнему может исполнить свою угрозу насчет увольнения меня и моих друзей с Куата. И что я должна как следует взвешивать каждое свое слово, причем крайне желательно, чтобы во время разговора категорический ответ “нет” не прозвучал бы ни разу. Не буду вам пересказывать мою, хм, приятную светскую беседу с дядей и братьями Тагге, скажу только, что мне пришлось пообещать как можно скорее встретиться с Ульрихом в более неформальной обстановке, чем имперский прием.
– Вас вынудили согласиться на свидание?! – мрачно спросил Пиетт.
– А куда мне было деваться? – она устало пожала плечами. – К тому же мне было настолько... неприятно после знакомства с ними, что не было никаких сил сопротивляться. И я малодушно дала это обещание, только чтобы они от меня поскорее отстали и оставили в покое. А сама решила сразу же, как только мне станет полегче, хорошенько поразмыслить, как же мне выкручиваться из сложившейся ситуации.
– Пока что все более-менее понятно, – отпив остывающий кофе, кивнул Пиетт. – Но меня, госпожа Таркин, в данный момент все же больше интересует кое-что другое. Почему среди всех тех, кто присутствовал на юбилее – а там был полный зал – вы обратили внимание именно на меня? – Он набрал в грудь побольше воздуха и продолжил: – Мы ведь с вами никогда прежде не встречались, до вчерашнего дня я не имел ни малейшего понятия о вашем существовании. Тогда как вы объясните... Как вы объясните то, что произошло на террасе? Если я был вам неприятен, зачем вы меня туда вообще потащили? Зачем было доводить все до пощечины вместо того, чтобы после первого же... Почему, как только я прикоснулся к вам, немедленно не попросили перестать распускать руки?
– Сейчас я все вам объясню, – ответила Игнис, чуть помолчав. – На чем я остановилась? Ах да. Дядя потребовал, чтобы на имперском юбилее я как можно больше времени провела рядом с младшим Тагге и была с ним любезна и приветлива. Сказал, чтобы я купила себе элегантный, но строгий вечерний наряд, который не будет привлекать ко мне излишнего внимания, потому что Тагге это, видите ли, может не понравиться. Он, мол, предпочитает, чтобы женщина была скромной и незаметной. Естественно, хоть в этом я дядю не могла не ослушаться, – на ее лице появилась вредная усмешка. – Сам Уилхуфф тоже не сильно жалует яркие тона, так что я, с огромной радостью представляя себе выражение лиц их обоих, выбрала себе максимально закрытое, но зато красное платье. Дядя ведь не оговорил конкретно цвет моего наряда. Конечно, Уилхуфф оказался, скажем так, сильно недоволен моим своеволием, но времени на покупку другого платья у нас уже не оставалось. У дверей конференц-зала нас ждали оба Тагге, дядя сразу же ушел в какой-то угол шушукаться с Кассио о своих делах, а я осталась вместе с Ульрихом, – Игнис поморщилась. – Знали бы вы, каких сил и скольких нервных клеток мне стоило терпеть его присутствие!
– Он... был с вами недостаточно вежлив?
– Сначала Тагге вел себя вполне безукоризненно. Это потом, уже позже, когда пытался выбить из меня точную дату свидания, не сумел сдержаться и показал, какой он... на самом деле. Хотя я в общем-то и так это прекрасно знала с самой первой минуты встречи с ним... Ну а теперь, – она нервно облизнула губы, – наконец-то подхожу к самому главному. Как раз сейчас и начинается наиболее трудная для меня часть рассказа. Очень непривычно... Понимаете ли, капитан, дело в том... – вздохнув, она замолчала, взяла с блюдца кофейную ложечку и стала нервно вертеть ее в пальцах.
– Что? – наконец не выдержал он. Игнис не ответила. Пиетт отчетливо видел, как быстро-быстро бьется тоненькая голубая жилка у нее на виске. Тогда он осторожно протянул руку, взял у нее ложечку, положил на стол и вздохнул:
– Говорите, чего уж там. Я и так узнал уже очень многое, доведите теперь ваш рассказ до самого конца. Чтобы... все окончательно прояснить раз и навсегда. Для нас обоих, – добавил он.
Она подняла на него измученный взгляд и тихо начала:
– Я дала вам пощечину вовсе не потому, что мне было... были неприятны ваши действия. Я просто почувствовала, что к нам направляются Таркин с обоими Тагге. И поняла, что когда они нас с вами увидят, то это приведет к ужасным последствиям. Ужасным, естественно, для вас, капитан. Мне-то дядя ничего бы особо страшного не сделал. Не стал же бы он меня убивать! Ну, закатил бы грандиозный скандал, что я срываю его прекрасно продуманные матримониально-военные планы... Я бы этому только порадовалась и с удовольствием вынесла бы любую сцену, лишь бы только никогда в жизни не видеть Ульриха Тагге. Но со мной рядом находились именно вы, капитан Пиетт, а мне категорически не хотелось, чтобы вы испытали на себе всю силу дядиного гнева. Когда вы меня целовали, то просто не могли... э-э... сразу опомниться, ну я и решила, что пощечина приведет вас в чувство намного быстрее, чем просто какие-то мои предостерегающие слова. Тем более что в тот момент они у меня получились бы не слишком уж вразумительные. Но все дело в том, что я... я тоже в тот момент недостаточно хорошо владела собой, элементарно опоздала с пощечиной, буквально на какую-то пару секунд, в результате чего для сторонних наблюдателей все это выглядело совсем не так, как было на самом деле. В итоге вы провели отвратительную во всех смыслах ночь, да еще и неоднократно получили по ребрам. И потом еще долго себя терзали всякими неприятными мыслями... Вот теперь вы понимаете, что это я должна извиняться перед вами, а не наоборот? Во всем случившемся с вами – только моя вина.
Пиетт молча пытался переварить услышанное. Что же это получается? Выходит, его поцелуи вовсе ее не оскорбили? Значит, он... все же может на что-то надеяться?!
– Вы сможете меня простить за ту пощечину? – тихо спросила она. – Я ведь не думала, что она может привести к таким последствиям.
Во время ее короткой речи он, не отрываясь и даже, кажется, не моргая, смотрел на Игнис и понимал – она не притворяется. Чтобы изобразить такое неподдельное раскаяние и отчаяние в голосе и взгляде, надо быть актрисой уровня ведущих звезд голонета, подумал он. Но хватит уже рассусоливать. Он уловил явную нестыковку в ее рассказе. Что же он, в конце концов, мнется как мальчишка? Не может задать интересующий его вопрос?
– Мне как-то не слишком понятно, – сухо начал Пиетт, – как вы, стоя спиной к закрытой двери в конференц-зал, могли увидеть, что к нам идут Таркин и его, хм, друзья?
Она криво улыбнулась:
– А я ведь и не говорила вам, что увидела. Я сказала – почувствовала.
Пиетт недоуменно поднял брови:
– И как я должен это понимать?
– Буквально, – на мгновение зажмурившись, она потерла лоб и потом продолжила: – Дело в том, что... Об этом знали только мои родители и больше никто. Дядя Уилхуфф и прочая родня, естественно, до сих пор тоже не в курсе. Я еще никому не говорила, что... Короче говоря, лет восемь назад, получив доступ к нужным мне источникам информации, я изучила все касающиеся темы материалы и узнала, что причиной является какая-то редкая и необычная мутация. Принципы наследования изучены мало – эта штука встречается очень нечасто. Ну меня и угораздило быть обладательницей такого вот мутировавшего гена. В общем, я эмпат, – резко выдохнула она. – И теперь – я это знаю совершенно точно – вы мне не поверите.
– То есть вы можете ощущать, что чувствуют окружающие? – до глубины души поразился Пиетт, ожидавший чего угодно, но только не этого. – Постойте-ка... Но ведь, насколько я слышал, только рыцари уничтоженного Ордена джедай обладали такими способностями?
– Нет. У джедаев, насколько я смогла выяснить, происходило не совсем то же самое. Архивы говорят, что они могли в буквальном смысле слова читать мысли, влиять на разум, заставлять разумных существ делать что-то определенное, внушать какие-то идеи. Я ничего этого не умею. Я просто ощущаю, радостно находящемуся рядом со мной человеку или грустно, скучно или интересно, волнуется он, злится или боится. Не зная точной на то причины. Без конкретики и подробностей, не фиксируя дословно, о чем он думает. Чувствую только общий настрой, только голый смысл испытываемых им эмоций, – она тяжело вздохнула. – Какой-то инстинкт всегда говорил мне не трепать языком налево и направо об этой своей... особенности, а родители меня поддерживали. Так что я никому из посторонних про свою эмпатию не рассказывала. Никогда в жизни, не поверите – даже своим близким друзьям до сих пор не сказала, из-за чего мне, между прочим, очень стыдно. Вы первый после отца с матерью, кому я призналась. И вот теперь сижу и думаю, как бы вас убедить, что я все это не выдумала.
– Говорите, вы эмпат? Тогда, госпожа Таркин, скажите-ка пожалуйста, что я чувствую. Если вас не затруднит, – помолчав, предложил Пиетт, только что пришедший к удручающему заключению. Ему просто поразительно, феноменально не повезло – из всех женщин Галактики умудрился с первого же взгляда безнадежно влюбиться в психически нестабильную.
Игнис горько улыбнулась:
– Ну вот, так я и знала. Считаете, что у меня не все в порядке с головой? Вы же только что об этом подумали, правда? Я ведь сейчас прекрасно чувствую всю степень вашего недоверия и разочарования. И не могу осуждать вас, капитан – я бы тоже сразу не поверила. Но учтите, в конструкторские бюро Куата берут исключительно здоровых, а в особенности – умственно здоровых сотрудников. Так значит, хотите знать, что вы чувствуете?
Он кивнул.
– Хорошо, – зажмурившись на несколько мгновений, Игнис словно прислушалась к себе, а потом очень внимательно посмотрела ему прямо в глаза. – Обиду. Разочарование. Горечь. Боль. Отчаяние. Безнадежность. Тоску. Недоверие. Радость. Нежность. И, наконец, надежду. Именно в такой последовательности. Начиная с того самого момента, как вы открыли мне дверь сегодня утром.
Пиетт ошеломленно молчал. Игнис умудрилась этим коротким перечнем простых, совершенно обыденных слов выразить тот чудовищно запутанный мучительный клубок, который он носил в себе со вчерашнего вечера и до этого самого мгновения.
– Что, разве я не права? – грустно спросила она.
– Но каким образом?.. – только и смог выдавить из себя ошеломленный Пиетт, как-то сразу и безоговорочно поверивший в каждое ее слово.
– Если бы я только знала, – пожала она плечами. – Это просто факт, который надо принять, и все тут.
– И давно?..
– Сколько я себя помню. Просто в детстве и раннем юношестве я не всегда прислушивалась к себе, думала, что фантазирую или придумываю лишнее из-за недоверчивости и подозрительности. И только со временем пришла к выводу, что нет, к сожалению, не фантазирую, и мои подозрения всегда имеют под собой твердые основания. И что эмпатия в одно и то же время может быть как подарком, так и наказанием... Капитан, вы когда-нибудь видели, как маленькие дети вдруг начинают без причины плакать при виде совсем им незнакомого человека? Как я вычитала в одной научной работе, некоторые генетики считают подобную реакцию очень слабым проявлением данной мутации, на которую потом, с возрастом и под влиянием воспитания и стереотипов люди просто перестают обращать внимание. Вырастет такой ребенок, встретит спустя много лет, уже взрослым человеком, кого-то и сразу начинает вроде бы беспричинно испытывать к нему либо острую неприязнь, либо, наоборот, искреннее расположение. Причем в первом случае окружающие этому человеку частенько намекают, что у него плохой характер и именно поэтому он во всех видит исключительно мерзавцев и сволочей. А когда этот кто-то потом сделает гадость, человеку скажут – ах, какая же у тебя, оказывается, хорошая интуиция! А интуиция зачастую совсем даже не причем, это все эмпатия предупреждала. Да, и вот еще что. Когда я нахожусь в... э-э... эмоционально взвинченном состоянии, неважно со знаком плюс или минус, способности к эмпатии резко обостряются. Ведь обычно я не чувствую приближения людей, находящихся на некотором расстоянии от меня за закрытой дверью. Но на террасе я была, скажем так, очень... воодушевлена вашими действиями. И только поэтому узнала, что к нам идут дядя и оба Тагге. А когда они появились, я ощутила исходящую – в основном от дяди – такую волну... ненависти и злости, что на какое-то время потеряла способность толково возражать и сопротивляться. И не смогла достаточно рьяно вступиться за вас прямо там же.
Пиетт с силой потер лоб, стараясь сосредоточиться. Кофе, который он механически допил во время ее рассказа, не сильно его взбодрил. Очень хотелось как следует выспаться, а потом, уже на свежую голову, постараться как следует переварить и осмыслить услышанное.
– Если бы у меня было чуть больше времени, я обязательно дала бы вам как следует отдохнуть и прийти в себя, – негромко призналась Игнис. – Но мне надо срочно улетать с Корусанта и искать причины, чтобы... Чтобы не сдерживать обещание, которое меня вынудили дать обоим Тагге три часа назад.
– Какое еще обещание? – похолодев от неприятного предчувствия, спросил Пиетт.
Игнис страдальчески поморщилась.
– Я обещала, что через три месяца, положенные по обычаям Эриаду, выйду замуж за младшего Тагге, – уныло ответила она.
– Что?! – до глубины души поразился Пиетт. В ту секунду ее просьба не делать поспешных выводов, высказанная у дверей его квартиры, напрочь вылетела у него из головы. Как и то, что до сих пор она вполне однозначно – исключительно отрицательно – отзывалась о бригадном генерале.
Как же так? Значит, у него по-прежнему нет никаких шансов? И возникшая было у него робкая надежда может смело отправляться в главный канализационный отстойник Корусанта?
– Но почему?.. – с трудом выдавил он. – Вы же сказали, что... Что я не был вам неприятен. А вот Тагге как раз наоборот... Или я опять чего-то недопонял?
–Таким способом я просто выторговала себе небольшую отсрочку, а вам – спасение от Кесселя и чистый послужной список. Когда Тагге вывел меня из конференц-зала, то сразу же посадил во флаер и приказал возвращаться домой, в дядины апартаменты. Водителем был его адъютант, а не дроид, так что я попросила отлететь подальше, а потом сделать разворот и вернуться обратно. Аргументировала свою просьбу тем, что я родная племянница Таркина, а по должности гранд-мофф, как ни крути, все же будет повыше бригадного генерала. Как я искала дядю, рассказывать не стоит, но когда наконец нашла, младший Тагге как раз с пеной у рта требовал от Уилхуффа как можно скорее упечь вас на Кессель за оскорбление наших семей. Он, видимо, уже стал считать меня своей собственностью, раз так раскипятился. Увидев меня, оба были неприятно удивлены – они были уверены, что я уже послушно сижу дома и покорно жду выяснения отношений. Пришлось изобразить глубокое смирение, сказать, что на меня так подействовало шампанское, что я не соображала, что делаю, что негоже так вести себя будущей супруге такого талантливого и перспективного офицера, как Ульрих Тагге, что именно я виновата и я была инициатором... произошедшего на террасе, а вовсе не вы, что ужасно раскаиваюсь и тому подобную чушь. Дядя, естественно, не поверил ни единому моему слову, но, сами понимаете, предпочел не озвучивать перед Тагге сомнения в моей искренности. Вообще-то предпочитаю никого никогда не обманывать, но это была ложь во спасение. Я должна была идеально сыграть послушную девочку и согласиться со всеми их требованиями. Потому что не могла допустить, чтобы вас отправили на Кессель. Я бы никогда себе этого не простила.
– То есть... Вы собираетесь выйти за него... из-за меня?! – потрясенно спросил Пиетт, глядя на нее во все глаза.
– Да не выйду я за него, – отмахнулась она, – ни за что на свете. Я все же эмпат как-никак и точно знаю, что он из себя представляет. Тагге – страшный человек, уж поверьте мне. К дяде Уилхуффу я давным-давно привыкла и вполне могу себя контролировать, находясь рядом с ним, но вот Ульрих Тагге... – Игнис невольно поежилась. – Вы не можете ощущать того, что я чувствую, когда он находится рядом. Это только на первый взгляд Тагге подтянутый, исполнительный и верный Империи офицер, а вот внутри... Он беспринципный, жестокий и безжалостный человек, и лучше ему никогда не переходить дорогу. Он уничтожит, сотрет в пыль любого, кто встанет на его пути.
– Тогда почему вы дали это идиотское обещание, если Тагге вам настолько неприятен? Почему решили спасти меня от Кесселя? Вы готовы ради меня – кого вчера впервые в жизни увидели – обречь себя на брак с человеком, который вам отвратителен? – Пиетт, вконец потеряв терпение, резко подался вперед и схватил ее за руку. – Хватит ходить вокруг да около! Скажите наконец то, что собираетесь сказать все это время! Я должен это знать!
– Ответ очень простой, – она слегка порозовела и, немного поколебавшись, тихо призналась: – Потому что за столько лет целиком и полностью искренние чувства к себе я ощутила только лишь у вас.
Пиетт, не ожидавший такого прямого ответа, от неожиданности разжал пальцы и глупо хлопнул глазами. И увидел, что Игнис тут же густо покраснела, так густо, что у нее даже уши стали пунцовыми.
– Я... мне уже почти двадцать девять, капитан, – призналась она. – За эти годы я повидала огромное количество людей, и все они относились ко мне очень по-разному. Родителей считать не будем, они своих детей любят всегда, в любом возрасте, какие бы шалости или пакости те не совершали. Близких друзей ощущаешь иначе – как что-то очень надежное и стабильное, что всегда будет рядом с тобой и в случае необходимости в любой момент придет на помощь. А вот что касается настоящей, истинной... привязанности, то у меня как-то до сих пор... не сложилось. Сколько раз так бывало: стою я на каком-нибудь приеме, вижу – идет ко мне более-менее симпатичный мужчина, обычно сын или племянник какой-нибудь важной шишки. Подойдет, заведет разговор – а я уже знаю, что у него внутри гниль сидит, хотя по его виду этого ни за что не скажешь, – Игнис протяжно вздохнула. – Когда абсолютно точно знаешь, что очередной ухажер видит в тебе только средство для внедрения в богатую и известную семью и руководствуется исключительно алчностью или жаждой подняться повыше по карьерной лестнице... Или же просто решает слегка поразвлечься... – она с отвращением поморщилась. – Вот и живешь себе, не слишком обольщаясь надеждами, а потом вдруг раз – и совсем неожиданно встречается кто-то, кто заставляет тебя... поверить в невозможное.
Пиетт медленно выдохнул, изо всех сил стараясь сдержать острую, совершенно невозможную радость. Сердце заколотилось как бешеное, а унылый серый мир в одно мгновение снова стал разноцветным и прекрасным. Похоже, вселенная в очередной раз за последние сутки решила неожиданно резко передумать, сделала оборот на сто восемьдесят градусов и все же дала ему шанс обрести... ну если не счастье, то что-то на него очень и очень похожее.
Он встал, обошел столик и присел на диван рядом с Игнис.
– Значит, – он осторожно взял ее за руку, – там, на террасе... Я не заблуждался?
Она помотала головой.
– И это значит...
Она шумно вздохнула и легонько сжала его пальцы.
– Вы же и так прекрасно знаете, что это значит. Вчера в конференц-зале, когда вы меня впервые увидели, у меня было такое впечатление, что перед глазами неожиданно взорвалась сверхновая. Сильно закружилась голова и... Вот есть же выражение “аж в глазах потемнело”? Вот только у меня посветлело, да так, что я совсем перестала различать лица тех, кто стоял рядом со мной, и слышать, о чем они говорят. А когда слегка пришла в себя, то сообразила, что ощутила... как бы это поточнее сказать? Всплеск неких определенных эмоций просто-таки огромной, сногсшибательной силы. Я никогда раньше подобного не чувствовала, но тут же совершенно безошибочно поняла... что это именно такое. И что... Словно после целой вечности безрезультатного ожидания наконец-то нашлась самая-самая важная недостающая деталь моего существования. Понимаете меня?
Вместо ответа Пиетт поднес ее руку к губам и поцеловал.
– Как любят писать в дурацких романах, встретились две половинки единого целого, – негромко сказала Игнис. – А ведь я всегда поражалась, какой же пошлый и мещанский словарь у авторов подобных произведений. Но сейчас я ощущаю себя именно так, на все сто, нет, даже на двести процентов. И могу под этим выражением подписаться.
– Я тоже, – почему-то шепотом согласился он, легонько прикоснувшись кончиками пальцев к ее щеке. – Никогда не предполагал, что... Что смогу с такой силой испытывать к кому-то... подобное.
– Можно... попросить? – тихо спросила Игнис.
– О чем угодно.
– Обними меня. Пожалуйста.
Дважды ей просить не пришлось. Пиетт привлек ее к себе и ласково обнял, а она уткнулась ему в плечо и затихла. Он нежно поцеловал Игнис в макушку, а потом просто закрыл глаза и выбросил из головы все мысли, кроме одной. Вот она, Игнис, наконец-то в его объятиях, и ему больше ни до чего на свете – ни до ее дяди со Звездой Смерти, ни до Альянса, ни до самого Палпатина со всей Империей – нет абсолютно никакого дела!
Так они и сидели - на не слишком удобном диване в кафе, совершенно не заботясь о том, какое впечатление могут произвести на первых появляющихся посетителей. Во всяком случае лично Пиетт в те мгновения напрочь позабыл о том, что ему надо вот-вот явиться на службу, что их совместное будущее, вообще-то, все еще крайне туманно и неопределенно. Что им надо как-то решать кучу сложных и на первый взгляд неразрешаемых проблем... Он забыл абсолютно обо всем, кроме нее.
Наконец Игнис со вздохом отстранилась:
– Как же мне хорошо, когда мы вместе. Так спокойно и... – она немного задумалась, подбирая точные слова. – Ничего на свете мне уже больше не важно и не нужно – ни моя работа, ни что-либо еще. Только ощущать тебя рядом. Это так... Так... – она пожала плечами и беспомощно улыбнулась. – Как ни стараюсь, не могу сейчас найти подходящих слов.
– Ты же эмпат, зачем тебе облекать свои впечатления в слова? – искренне удивился он.
– Это я прекрасно знаю, что ты ко мне чувствуешь, но ты же ведь не обладаешь моими способностями. А мне хочется как можно точнее выразить мое отношение к тебе, Фирмус. Оно такое... – нахмурившись, Игнис снова попыталась подобрать нужное выражение, но потом безнадежно махнула рукой. – Нет, не получается. Все имеющиеся в общегалактическом подходящие слова либо слишком затрепаны бесконечными повторениями и потеряли свой изначальный смысл, либо недостаточно точно выражают то, что я хочу сказать.
– Полагаю, что теперь уже прекрасно знаю твое ко мне отношение, – мягко сказал он. – Не надо напрасно так мучаться. И вот еще что. Называй меня Сорелом. Это второе имя, только для самых близких.
Игнис кивнула, а потом вдруг резко погрустнела, сжала ладонями виски, зажмурилась и с отчаянием пробормотала:
– Ох, Сорел... Почему мы не встретились хотя бы неделю назад? А? У нас все получилось бы так... так просто и легко! А теперь все настолько ужасно, отвратительно усложнилось... Почему судьба, мироздание, Великая Сила или кто там еще вертит нашими жизнями, так любит жестокие шутки?
– Мне бы тоже хотелось знать, – тихо ответил он.
У нее неожиданно задрожали губы, а на глаза навернулись слезы:
– По-моему, впервые в жизни я действительно не знаю, что же мне делать дальше. Всегда очень точно представляла, чего именно хочу и какими способами этого добиться, а сейчас испытываю такое чувство растерянности и беспомощности, какое еще никогда в жизни не испытывала... Руки опускаются... Внушаю себе, что смогу найти выход, но вдруг для нас его вообще не существует? Вот совсем-совсем, а? И еще мне страшно. Очень боюсь, что сяду в шаттл, улечу на Куат – а потом что-то случится, и я больше никогда тебя не увижу. Галактика огромна, и у меня просто сердце разрывается, когда я думаю о сотнях и тысячах случайностей, которые запросто могут привести к тому, что мы потеряем друг друга навсегда...
– Этого не будет, Игнис, – уверенно ответил он, даже не подозревая о том, как много еще испытаний им уготовано. – Даю слово. Ты представляешь, насколько исчезающе малы у нас были шансы встретиться, учитывая, каково население Корусанта и Империи вообще? Нам просто было суждено найти друг друга. А что до поисков выхода... Его не всегда легко сразу обнаружить. Но мы обязательно его найдем. Я тебе это торжественно обещаю. Я переверну всю Галактику вверх дном, но свадьбы с Тагге у тебя ни за что не будет, – он осторожно стер с ее щеки слезинку. – Ну не плачь, не надо. Совсем скоро все будет хорошо.
В тот момент он действительно так думал.
– Знаешь, я тут пару часов назад даже размышляла, а не податься ли мне к хаттам по собственной инициативе? Им ведь отнюдь не каждый день перепадает специалист по щитам аж с самого Куата! Раздобуду фальшивые документы, сбегу, спрячусь на какой-нибудь полной пиратов и контрабандистов планетенке, и пусть меня дядя и Тагге ищут сколько влезет! – предложила Игнис, тщательно промокая глаза платком, извлеченным из одного из многочисленных карманов своей униформы.
Пиетт отрицательно покачал головой:
– Это не лучшая идея. Что ты знаешь о хаттах? И о жизни на тех планетах, где они хозяйничают? Не слишком много? Я так и думал. Навсегда забудь об этом варианте. А если тебе в итоге так уж сильно захочется удариться в бега, – прошептал он ей на ухо, ощущая аромат тех самых духов, что так ему вчера понравились, – в крайнем случае мы с тобой возьмем да и перейдем на сторону повстанцев.
Игнис, не выдержав, засмеялась:
– Представляю, какие будут физиономии у Мон Мотмы и других руководителей Альянса, если им на головы неожиданно свалятся штабной офицер-аналитик с Корусанта и племянница самого Таркина! Мол, здравствуйте, уважаемые повстанцы, мы теперь хотим работать на вас, просим любить и жаловать.
– Прекрасные у них будут физиономии.
Она нежно погладила его по щеке, как тогда, на террасе.
– Я, дура, не хотела лететь на Корусант, да еще как сильно не хотела! А ведь если бы дядя не стал меня шантажировать, я бы не оказалась на имперском юбилее. Так что получается, что именно Уилхуффу я должна быть благодарна... Потому что иначе мы с тобой никогда бы не встретились.
Пиетту остро захотелось ее поцеловать, но тут крайне некстати внезапно ожил комлинк в ее нарукавном кармане. Он пискнул и недовольным мужским голосом приглушенно произнес:
– Говорит капитан шаттла КК-745. Госпожа Таркин, все пассажиры уже на борту, мы ждем только вас. Сообщите, как быстро сможете оказаться на посадочной платформе номер пять.
Игнис огорченно вздохнула, вытащила комлинк и сухо ответила:
– Простите за опоздание, но у меня возникло неотложное дело. Буду через пятнадцать... нет, скорее через двадцать минут.
– Хорошо, госпожа, – недовольство в голосе капитана шаттла стала еще более заметным, – и постарайтесь поторопиться, мы уже начинаем выбиваться из графика.
Игнис раздраженно сунула комлинк обратно в карман и расстроенно покачала головой:
– Как-то слишком уж быстро прошли эти два часа. Мы наконец-то расставили все точки над “и”, а вот просто толком поговорить так и не успели...
– Ничего, еще наговоримся, – успокоил ее Пиетт, чувствовавший себя несмотря на все проблемы счастливейшим человеком в Галактике. – У нас будет полно времени обсудить абсолютно все на свете.
– Ох, Сорел, если бы ты знал, как же мне не хочется улетать обратно на Куат! С одной стороны я понимаю, что сейчас надо поскорее оказаться как можно дальше от обоих Тагге и от дяди. Но с другой стороны – ведь и от тебя тоже...
Пиетт ласково коснулся губами ее лба:
– Лети спокойно и ни о чем не волнуйся. У нас в запасе есть целых три месяца. А я попробую выяснить, какие у командования планы на Ульриха Тагге. Надо всегда точно знать, насколько близко находится враг и не собираются ли его, например, надолго отправить куда-нибудь во Внешнее Кольцо. А как только я придумаю, как нам быть дальше, немедленно прилечу к тебе на Куат. Мне полагается отпуск за целых два года, и пусть только в генштабе попробуют меня не отпустить.
– А как мы будем держать друг с другом связь? – неожиданно встрепенулась Игнис. – Я же не знаю твоего адреса, вообще ничего не знаю, кроме имени и фамилии. А здесь даже не на чем записать наши личные номера в почтовом разделе Голографической сети. Сможешь запомнить мой номер наизусть?
Он покачал головой:
– Сейчас я нахожусь определенно не в том состоянии, чтобы безошибочно зафиксировать в памяти целых двадцать с лишним цифр и букв. Слишком уж... э-э... перенасыщенными событиями и эмоциями выдались прошедшие сутки. Но не забывай, я же работаю в генштабе, – улыбнулся он, – и уж как-нибудь смогу выяснить нужную мне информацию, в том числе и как связаться с сотрудницей куатского конструкторского бюро, некоей госпожой Игнис Таркин. Так что ни о чем не беспокойся и скорее отправляйся на Куат. Пойдем, тебе надо спешить.
Пиетт жестом подозвал одного из крутившихся поблизости сервировочных дроидов, бросил ему на поднос пару банкнот и встал. Игнис тоже поднялась, взяла его под руку и они, не мешкая, вышли из кафе. В этот момент корусантское солнце только-только поднялось из-за вершин небоскребов. Пиетт уже, наверное, не менее тысячи раз встречавший картину столичного восхода, увидел его словно в самый первый раз. Сегодня как будто какая-то неведомая пелена спала у него с глаз.
Он взглянул на Игнис – она, щурясь на ярком солнце, тоже смотрела на город. И Пиетт поразился – до чего же, оказывается, это прекрасное зрелище: любимая женщина, освещенная лучами восходящего солнца! Он никогда не был романтиком и всегда отличался крайне прагматично-трезвым взглядом на жизнь, но прошедшие сутки перевернули все с ног на голову и неожиданно сделали из него совсем другого человека.
– Хочешь, я провожу тебя до шаттла? – предложил он, невольно стараясь как можно сильнее оттянуть момент их расставания.
– Думаю, не стоит. Уже почти девять по корусантскому времени, ты опоздаешь на службу. А насколько я знаю суровые военные нравы, твой начальник будет этим не слишком доволен. И потом... Если честно – я просто боюсь, что если пробуду рядом с тобой еще немного, то просто не смогу заставить себя уехать. Несмотря ни на что. Так что давай расстанемся тут, ладно? – жалобно попросила Игнис.
– Как ты пожелаешь, – кивнул он, хотя у него сердце кровью обливалось при мысли, что им предстоит разлука неизвестно на какой срок. – Спокойного перелета, Игнис. Все будет хорошо, – убежденно повторил он свои недавние слова. – Иди и ни о чем не беспокойся.
Игнис направилась было к спидеру, но, пройдя всего пару шагов, резко развернулась, быстро вернулась к нему и крепко обняла. Пиетт прижал ее к себе и тихо вздохнул – как же сильно ему не хотелось ее отпускать!
– Береги себя, – шепнула она ему на ухо. – И поскорее прилетай на Куат, ладно? Боюсь, что долго без тебя я просто не выдержу.
– Ты даже не заметишь, как быстро пройдет время и мы увидимся снова, – пообещал он. – А теперь иди, а то вдруг шаттл не дождется и отправится без тебя.
Игнис наконец разжала руки, медленно отстранилась и неохотно пошла к спидеру, на каждом шагу оглядываясь на Пиетта. Он не отводил от нее глаз, стараясь запомнить каждое мгновение – как отливают медью ее волосы в лучах взошедшего корусантского солнца, с какой грустью и отчаянием она смотрит на него...
Дроид, пребывавший в неведении, какая человеческая драма перед ним сейчас разворачивается, бодро спросил Игнис:
– Теперь отвезти вас в космопорт, госпожа?
– Что? – переспросила она. – Да-да, в космопорт, и побыстрее.
Игнис легко вскочила в спидер, устроилась на переднем сиденье рядом с дроидом и обернулась к Пиетту.
Он стоял и дико жалел о том, что не поцеловал ее на прощание.
– Я всегда буду ждать тебя, – просто сказала она. – Столько, сколько понадобится – неделю, месяц или даже целую вечность. До свидания, Сорел.
– До свидания, Игнис. И... я люблю тебя.
Только сейчас, в момент расставания, Пиетт смог наконец произнести эти таких простых три слова, которые уже давным-давно – с тех самых пор, как впервые увидел Игнис в конференц-зале – страстно хотел ей сказать.
Она, чуть улыбнувшись, кивнула:
– Я знаю.
Спидер резко взмыл вверх и спустя несколько секунд затерялся в потоке флайеров, воздушных такси и репульсорных автобусов. А Пиетт потом еще долго стоял и смотрел ему вслед.
Продолжение следует
|
