Фанфик «Молчи»
Шапка фанфика:
Название: Молчи Автор: Dynamite Фандом: Dragon Age Персонажи: Делайла Хоу, Френсис Кусланд Жанр: Ангст, POV, Психология Тип/Вид: Джен Предупреждения: Смерть персонажа, ООС Рейтинг: PG Размер: мини Статус: закончен Содержание: Френсис не смог сбежать с Дунканом, и Рендон Хоу взял его, как единственного пленника. Он держит его в своем подвале и издевается из-за обиды на Брайса. Когда Хоу отправляется по своим делам, за Френсисом смотрит дочь Рендона – Делайла. Размещение: Только с разрешения От автора: Поскольку пейринга Делайла/Френсис нет, и в жанрах я указала джен, между главными героями ничего нет, кроме дружбы. Дисклеймер: все герои принадлежат создателям игры DA
Текст фанфика:
1
Я услышала шаги в коридоре и звук хлопающих деревянных дверей. Отец снова куда-то уехал, а значит… Я встала с постели и побежала на кухню через все поместье. Нужно было найти что-нибудь съедобное и пронести это в подвал через комнату отца. Я делала это не впервые. Первый раз войдя в комнату отца без его ведома, я боялась, что он застанет меня здесь, но позже я привыкла к излишнему волнению. Гораздо важнее было то, что находится там, за тяжелой металлической дверью. Точнее, не что, а кто. Я схватила тарелку с кашей, которую специально не доела утром и занесла сюда. Нужно было спешить, чтобы никто не увидел меня с едой. В доме полным полно охраны, но они не спрашивают ни о чем, а вот слуги – другое дело. Я накрыла тарелку полотенцем и как можно быстрее понесла еду пленнику. Я смотрела на него и на глаза невольно наворачивались слезы. Побитый, помятый, бледный… Под глазами синяки, а на руках ссадины, волосы липкие от пота и скомканные в уродливые сосульки. Если бы не тяжелое отрывистое дыхание, любому бы показалось, что он мертв. — Френсис? – тихо шепнула я и зажгла единственную свечу возле входа в казематы. Он немного поморщился и медленно открыл глаза. Привыкшие к темноте зрачки немного сузились, а слипшиеся ресницы похлопали, давая парню привыкнуть к тусклому свету трепещущей свечи. Он был совершенно спокоен, потому что привык к моим визитам. Я помню, как впервые я пришла к нему. Глаза забегали, а тело задрожало, потому что в глубине души он надеялся, что я – его спасение. Сейчас глаза смирно смотрели в одну точку, изредка моргая, а ноздри расширялись при каждом вдохе. Сейчас, когда я оставила дверь открытой, чтобы свежий воздух перебил немного затхлый запах гнили, он жадно вдыхал кислород. Я вытянула кляп и села рядом. — Зачем ты это делаешь? – Голос его был хриплым и гулким, совершенно не подходящим такому молодому парню. — Потому что мне жалко тебя, – ответила я, не задумываясь. — Раз жаль – отпусти… – Он тяжело вздохнул, и мое сердце сжалось от боли. — Не могу. Я хочу защитить своего отца. – Мой голос дрогнул на последнем слове, и я опустила голову. — Тогда молчи. – Он отвернулся от меня. – И когда меня будут убивать – молчи. И когда убьют моего брата – также молчи! – он повысил голос, и я невольно дрогнула. — Он может отпустить тебя потом. – Я пытаюсь утешить, поднимаю руку и запускаю пальцы в его мокрые от пота, светлые пшеничные волосы. Он вертит головой, пытаясь скинуть мою руку. Ему неприятно. — Он этого не сделает, ты сама это прекрасно знаешь… – Он вздохнул и закрыл глаза. – Уйди… прошу. Я убираю руку и тянусь к тумбе, где оставила тарелку с едой. Кормлю. Вытираю лицо, вымазанное кашей и потом. Вставляю кляп. Ухожу.
2
Он не такой как все. Он не ломается, он не унижается, он не просит меня освободить его. Он гордый, какими всегда были Кусланды. Он не ждет, чтобы я пришла к нему, покормила, поговорила. Он не ждет с моей стороны ни утешения ни жалости. Он не пытается бежать. На удивление, он добр ко мне. То ли из-за того, что когда-то отец хотел выдать меня за него замуж, то ли из-за банальной благодарности. Наверняка он веселый, жизнерадостный парень, без комплексов и почти без недостатков, с горящими жизнью глазами и нежной милой улыбкой. Вот только здесь он другой. — У меня к тебе просьба. – Я сажусь напротив него и смотрю в упор. Он моргает, но взгляд не отводит. — Какая? – спрашиваю. Он все также смотрит мне прямо в глаза, доже не морщась. Глаза слезятся от усталости и напряжения, слезы катятся по щекам, но он не ломается. — Он завтра убьет меня. Наконец-то, – вздохнул он. – Дай мне увидеть солнце в последний раз. — Я не могу, ты же знаешь. И взгляд его меркнет. Впервые он попросил меня о чем-то, а я отказала. Впервые, я не пошла ему навстречу. И впервые он хотел сдаться. — Уходи, – попросил он тихо, и я повиновалась. Я встала и закрыла ему рот кляпом. Медленно вышла, ожидая непонятно какого чуда. Заперла дверь и поднялась. Что-то не пускает меня дальше. Держит и тянет обратно. Я резко оборачиваюсь и бегу в комнату отца. Время еще есть! Я отпираю тяжелую металлическую дверь и спускаюсь вниз по ступенькам. Пару раз соскользнув с лестницы, я толкнула еще одну тяжелую дверь и побежала в знакомую камеру. Он сидел так же, каким я его покидала. Не прошло и пяти минут, поэтому зря я удивляюсь. Но он так может сидеть часами, днями, неделями. Как будто неживой. — Я неживой, – шепчет он, когда я вытягиваю кляп. Он читает мои мысли. — Френсис, вставай, – прошу его я и беру за руку. Он не повинуется, но и не сопротивляется. Я тащу его, словно он набит ватой. Ноги заплетаются – еще бы, столько времени не ходить! Как бы его провести незаметно по дому? Я выхожу из отцовской комнаты и веду его к себе. По дороге мы никого не встречаем, и я молю Создателя, чтобы удача и дальше улыбалась нам. Я вывожу его на свой балкон, развязываю руки и делаю шаг назад. — Беги, – шепчу. Он стоит на месте. Не слышит? Не понимает? Нет… — Я никуда не пойду, – отвечает он монотонно. – Я не убегу, как трус. Я – Кусланд, и для меня лучше смерть, чем бегство. А за свежий воздух спасибо тебе. Теперь веди меня обратно. На его губах заиграла благодарная искренняя улыбка. Впервые.
3
Солнце садится, цепи звенят, скользя по каменному полу. Вслед за солнцем движется пленник с гордо поднятой головой. Отец не смог его сломать, поэтому хочет унизить у всех на виду посреди Денерима. Он не моргает, покорно идет вперед и слегка улыбается. Так улыбается, как и мне, когда я позволила ему бежать. Самоубийца, мазохист и просто глупышка… Руки и ноги были скованы цепями, но кожа привыкла к многочисленным ссадинам и мозолям. Отец надел ему на шею ошейник, чтобы стражникам было удобнее его вести на казнь. Чепуха! Отец не понимает, что унижает этим себя в первую очередь! Люди не узнают в нем того Френсиса Кусланда, которым он был до нападения моего отца. Сутулый, сгорбившийся мужчина, у которого в волосах кое-где виднелась седина – он не выглядел на свои годы, потому что пережил намного больше, чем даже многие старики, стоящие на площади сегодня. Даже заплывшие глаза, искусанные фиолетовые губы, заросший подбородок и исхудавшие скулы отдаленно не напоминали потомка тейрна Хайевера. Лишь аристократический нос и гордая улыбка заставляли призадуматься над происхождением каторжника. В светлых волосах блестит заходящее красное солнце, а в глазах сверкают первые звезды – он не сдается. Его останавливают и резко тянут за поводок. Чуть не падая, Френсис приближается к месту казни, но улыбка не исчезает с его измученных губ. Отец в замешательстве – еще никогда пленник не улыбался ему перед самой казнью. Да еще так нагло… Толпа замолчала – все чего-то ожидают от Рендона Хоу. Он поднимает руку, и я понимаю, что Френсиса нужно спасти. Толкаю людей, спотыкаясь, выбегаю на середину площади, падаю на колени перед отцом. — Пощади… – шепчу. – Пощади его… Глаза его бегают, смотря то на меня, то на Френсиса, и я понимаю, что в его жестоком сердце поселилось сомнение. — Нет. Отойди, Делайла, – просит отец, и его стражники берут меня под руки, уводя с места казни. Я пытаюсь вырваться, сбежать, чтобы остановить казнь. Френсис покорно ждет. Его пинают, и он становится на колени. Затем кладет голову. Палач замахивается. Я успеваю отвернуться. Открывая глаза, я вижу, как ко мне катится голова. Широко открытые глаза, грязные волосы и гордая улыбка. На моих глазах появляются слезы. Но это еще не все, я знаю, мне нужно продолжить. — Только что… – начинаю я, всхлипывая, – на ваших глазах… Отец вопросительно смотрит на меня, но я не останавливаюсь: — …был казнен человек… Так знайте! Это был… - Я поднимаю глаза на отца и замечаю страх в его взгляде. Его стражники уже движутся ко мне, чтобы вовремя закрыть мне рот. Я успеваю: — Это был Френсис Кусланд! – Мне закрывают рот и ведут прочь. На этом все заканчивается. Меня держат там же, где держали Френсиса. Только ко мне никто не ходит.
|