 Фанфик «Молчи»
Шапка фанфика:
Название: Молчи
Автор: Dynamite
Фандом: Dragon Age
Персонажи: Делайла Хоу, Френсис Кусланд
Жанр: Ангст, POV, Психология
Тип/Вид: Джен
Предупреждения: Смерть персонажа, ООС
Рейтинг: PG
Размер: мини
Статус: закончен
Содержание: Френсис не смог сбежать с Дунканом, и Рендон Хоу взял его, как единственного пленника. Он держит его в своем подвале и издевается из-за обиды на Брайса. Когда Хоу отправляется по своим делам, за Френсисом смотрит дочь Рендона – Делайла.
Размещение: Только с разрешения
От автора: Поскольку пейринга Делайла/Френсис нет, и в жанрах я указала джен, между главными героями ничего нет, кроме дружбы.
Дисклеймер: все герои принадлежат создателям игры DA
Текст фанфика:
1
Я услышала шаги в коридоре и звук хлопающих деревянных дверей. Отец снова куда-то уехал, а значит… Я встала с постели и побежала на кухню через все поместье. Нужно было найти что-нибудь съедобное и пронести это в подвал через комнату отца.
Я делала это не впервые. Первый раз войдя в комнату отца без его ведома, я боялась, что он застанет меня здесь, но позже я привыкла к излишнему волнению. Гораздо важнее было то, что находится там, за тяжелой металлической дверью. Точнее, не что, а кто.
Я схватила тарелку с кашей, которую специально не доела утром и занесла сюда. Нужно было спешить, чтобы никто не увидел меня с едой. В доме полным полно охраны, но они не спрашивают ни о чем, а вот слуги – другое дело. Я накрыла тарелку полотенцем и как можно быстрее понесла еду пленнику.
Я смотрела на него и на глаза невольно наворачивались слезы. Побитый, помятый, бледный… Под глазами синяки, а на руках ссадины, волосы липкие от пота и скомканные в уродливые сосульки. Если бы не тяжелое отрывистое дыхание, любому бы показалось, что он мертв.
— Френсис? – тихо шепнула я и зажгла единственную свечу возле входа в казематы.
Он немного поморщился и медленно открыл глаза. Привыкшие к темноте зрачки немного сузились, а слипшиеся ресницы похлопали, давая парню привыкнуть к тусклому свету трепещущей свечи.
Он был совершенно спокоен, потому что привык к моим визитам. Я помню, как впервые я пришла к нему. Глаза забегали, а тело задрожало, потому что в глубине души он надеялся, что я – его спасение.
Сейчас глаза смирно смотрели в одну точку, изредка моргая, а ноздри расширялись при каждом вдохе. Сейчас, когда я оставила дверь открытой, чтобы свежий воздух перебил немного затхлый запах гнили, он жадно вдыхал кислород.
Я вытянула кляп и села рядом.
— Зачем ты это делаешь? – Голос его был хриплым и гулким, совершенно не подходящим такому молодому парню.
— Потому что мне жалко тебя, – ответила я, не задумываясь.
— Раз жаль – отпусти… – Он тяжело вздохнул, и мое сердце сжалось от боли.
— Не могу. Я хочу защитить своего отца. – Мой голос дрогнул на последнем слове, и я опустила голову.
— Тогда молчи. – Он отвернулся от меня. – И когда меня будут убивать – молчи. И когда убьют моего брата – также молчи! – он повысил голос, и я невольно дрогнула.
— Он может отпустить тебя потом. – Я пытаюсь утешить, поднимаю руку и запускаю пальцы в его мокрые от пота, светлые пшеничные волосы.
Он вертит головой, пытаясь скинуть мою руку. Ему неприятно.
— Он этого не сделает, ты сама это прекрасно знаешь… – Он вздохнул и закрыл глаза. – Уйди… прошу.
Я убираю руку и тянусь к тумбе, где оставила тарелку с едой. Кормлю. Вытираю лицо, вымазанное кашей и потом. Вставляю кляп. Ухожу.
2
Он не такой как все. Он не ломается, он не унижается, он не просит меня освободить его. Он гордый, какими всегда были Кусланды.
Он не ждет, чтобы я пришла к нему, покормила, поговорила. Он не ждет с моей стороны ни утешения ни жалости. Он не пытается бежать.
На удивление, он добр ко мне. То ли из-за того, что когда-то отец хотел выдать меня за него замуж, то ли из-за банальной благодарности. Наверняка он веселый, жизнерадостный парень, без комплексов и почти без недостатков, с горящими жизнью глазами и нежной милой улыбкой. Вот только здесь он другой.
— У меня к тебе просьба. – Я сажусь напротив него и смотрю в упор.
Он моргает, но взгляд не отводит.
— Какая? – спрашиваю.
Он все также смотрит мне прямо в глаза, доже не морщась. Глаза слезятся от усталости и напряжения, слезы катятся по щекам, но он не ломается.
— Он завтра убьет меня. Наконец-то, – вздохнул он. – Дай мне увидеть солнце в последний раз.
— Я не могу, ты же знаешь.
И взгляд его меркнет.
Впервые он попросил меня о чем-то, а я отказала. Впервые, я не пошла ему навстречу. И впервые он хотел сдаться.
— Уходи, – попросил он тихо, и я повиновалась.
Я встала и закрыла ему рот кляпом. Медленно вышла, ожидая непонятно какого чуда. Заперла дверь и поднялась.
Что-то не пускает меня дальше. Держит и тянет обратно.
Я резко оборачиваюсь и бегу в комнату отца. Время еще есть! Я отпираю тяжелую металлическую дверь и спускаюсь вниз по ступенькам. Пару раз соскользнув с лестницы, я толкнула еще одну тяжелую дверь и побежала в знакомую камеру.
Он сидел так же, каким я его покидала. Не прошло и пяти минут, поэтому зря я удивляюсь. Но он так может сидеть часами, днями, неделями. Как будто неживой.
— Я неживой, – шепчет он, когда я вытягиваю кляп. Он читает мои мысли.
— Френсис, вставай, – прошу его я и беру за руку.
Он не повинуется, но и не сопротивляется. Я тащу его, словно он набит ватой. Ноги заплетаются – еще бы, столько времени не ходить!
Как бы его провести незаметно по дому? Я выхожу из отцовской комнаты и веду его к себе. По дороге мы никого не встречаем, и я молю Создателя, чтобы удача и дальше улыбалась нам.
Я вывожу его на свой балкон, развязываю руки и делаю шаг назад.
— Беги, – шепчу.
Он стоит на месте. Не слышит? Не понимает? Нет…
— Я никуда не пойду, – отвечает он монотонно. – Я не убегу, как трус. Я – Кусланд, и для меня лучше смерть, чем бегство. А за свежий воздух спасибо тебе. Теперь веди меня обратно.
На его губах заиграла благодарная искренняя улыбка. Впервые.
3
Солнце садится, цепи звенят, скользя по каменному полу. Вслед за солнцем движется пленник с гордо поднятой головой. Отец не смог его сломать, поэтому хочет унизить у всех на виду посреди Денерима.
Он не моргает, покорно идет вперед и слегка улыбается. Так улыбается, как и мне, когда я позволила ему бежать. Самоубийца, мазохист и просто глупышка…
Руки и ноги были скованы цепями, но кожа привыкла к многочисленным ссадинам и мозолям. Отец надел ему на шею ошейник, чтобы стражникам было удобнее его вести на казнь. Чепуха! Отец не понимает, что унижает этим себя в первую очередь!
Люди не узнают в нем того Френсиса Кусланда, которым он был до нападения моего отца. Сутулый, сгорбившийся мужчина, у которого в волосах кое-где виднелась седина – он не выглядел на свои годы, потому что пережил намного больше, чем даже многие старики, стоящие на площади сегодня. Даже заплывшие глаза, искусанные фиолетовые губы, заросший подбородок и исхудавшие скулы отдаленно не напоминали потомка тейрна Хайевера. Лишь аристократический нос и гордая улыбка заставляли призадуматься над происхождением каторжника.
В светлых волосах блестит заходящее красное солнце, а в глазах сверкают первые звезды – он не сдается.
Его останавливают и резко тянут за поводок. Чуть не падая, Френсис приближается к месту казни, но улыбка не исчезает с его измученных губ. Отец в замешательстве – еще никогда пленник не улыбался ему перед самой казнью. Да еще так нагло…
Толпа замолчала – все чего-то ожидают от Рендона Хоу. Он поднимает руку, и я понимаю, что Френсиса нужно спасти.
Толкаю людей, спотыкаясь, выбегаю на середину площади, падаю на колени перед отцом.
— Пощади… – шепчу. – Пощади его…
Глаза его бегают, смотря то на меня, то на Френсиса, и я понимаю, что в его жестоком сердце поселилось сомнение.
— Нет. Отойди, Делайла, – просит отец, и его стражники берут меня под руки, уводя с места казни.
Я пытаюсь вырваться, сбежать, чтобы остановить казнь.
Френсис покорно ждет. Его пинают, и он становится на колени. Затем кладет голову. Палач замахивается.
Я успеваю отвернуться.
Открывая глаза, я вижу, как ко мне катится голова. Широко открытые глаза, грязные волосы и гордая улыбка. На моих глазах появляются слезы. Но это еще не все, я знаю, мне нужно продолжить.
— Только что… – начинаю я, всхлипывая, – на ваших глазах…
Отец вопросительно смотрит на меня, но я не останавливаюсь:
— …был казнен человек… Так знайте! Это был… - Я поднимаю глаза на отца и замечаю страх в его взгляде.
Его стражники уже движутся ко мне, чтобы вовремя закрыть мне рот. Я успеваю:
— Это был Френсис Кусланд! – Мне закрывают рот и ведут прочь.
На этом все заканчивается.
Меня держат там же, где держали Френсиса. Только ко мне никто не ходит.
|
