 Фанфик «Смертельная Клятва | Глава 4»
Шапка фанфика:
Название: Смертельная Клятва
Автор: Еретик
Фандом: Warhammer 40.000
Персонажи/ Пейринг: свои персонажи
Жанр: AU/экшен/романтика/драма
Рейтинг: N-17
Дисклеймеры: Games Workshop
Размер: макси
Содержание: "Меня зовут Кэссель Лекс, я — бывший дознаватель, почти состоявшийся инквизитор Ордо Ксенос, псайкер, еретик. Меня ищут, чтобы захватить и уничтожить представители всех трех Ордосов Священной Имперской Инквизиции, вольные охотники на ведьм и неумолимые Серые Рыцари. Мне 334 стандартных года, я хорошо выгляжу и отлично себя чувствую. Я привыкла к роскоши и хорошей пище. У меня нет постоянного пристанища, я странница среди миллиардов звезд."
Статус: в процессе написания
Размещение: с разрешения автора
Текст фанфика:
Ультрамарин выглядел паршиво. Кэссель едва узнавала в одутловатой маске строгие суровые черты воина Императора. Темные пятна, покрывавшие нездорово бледную кожу вышли на поверхность мокнущими ранками, распространяя в изолированном боксе тяжелое зловоние. Космодесантник находился в сознании, так ей сообщил один из трепещущих медиков «Благословения», но говорить не мог, его язык чудовищно распух и едва помещался в пересохшем рту, тонкая кожица бледных губ лопалась, стоило Хоуку попытаться издать хоть какой-нибудь звук.
Псайкер превозмогла позывы тошноты и склонилась к воину. В глазах сержанта светился ум, и она с ужасом осознала, что человек, беспомощно лежащий перед ней, даже, несмотря на то, что он был создан практически неуязвимым, и не способным испытывать страх, боялся, его пожирала невыносимая боль. Узкая ладонь женщины скользнула на покрытый испариной лоб Хоука. Кэссель внутренне содрогнулась, готовясь к следующему шагу — в иной ситуации она никогда бы не рискнула сделать что-то подобное, но сейчас счет шел на минуты. Да, не в первый раз она погружалась в чужое сознание, но и в тот самый первый раз, как и сейчас, она уже чувствовала гигантскую пропасть, затягивающую ее, зовущую и соблазняющую.
Слева от замершей псайкерши стоял с приготовленным инъектором доктор Бейл, по лицу медика несложно было догадаться, что он находится в некотором замешательстве. Пожалуй, впервые за свою практику, да что там, жизнь, он столкнулся с подобным пациентом. Йонас уже решил для себя, что первичное упрямое любопытство не стоит ублажать ни в коей мере, слишком уж опасны могут быть некоторые знания.
Даже выслушав все предостережения Тобека, скрывающего правду довольно прозрачными намеками, Бейл уже знал, кто находится перед ним, чей корабль спрятан так искусно в недрах многочисленных доков Гудрун и кто перечислил на его счет баснословную сумму за простую, на первый взгляд, процедуру.
Возможно, а Йонас уже не отрицал этой мысли, знай он правду с самого начала, вряд ли нога экстравагантного лекаря ступила бы на «Крадущуюся Тень». Жизнь в Галиканском субсекторе, даже если она проходила вдали от богатых поместий и обособленных кварталов, уже успела ознакомить эскулапа с тонкостями и нюансами общения с «покровителями» этих территорий — инквизиторами, одно даже упоминания о которых отбивало желание совершать заигрывания с законом у многих отчаянных сорвиголов.
О да, Бейл был хорошо осведомлен о госпоже Кэссель Лекс, Цветке Варпа, и пребывал в глубоком шоке, пораженный ее наглостью. Прибытие «Тени» на Гудрун само по себе уже ставило под сомнение вменяемость команды и их хозяйки, не говоря о пассажирах корабля. То, чего опасалась Кэссель, случилось само собой, — Бэйл столкнулся с Ваэлем, совершая вместе с Крассом осмотр нижней палубы в поисках оружия, ранившего космодесантника или хотя бы каких-нибудь образцов яда, которым, без сомнения, ксеносы покрывали все свои клинки. Встретившись взглядом с огромными лиловыми глазами эльдара, Йонас уже попрощался с жизнью, краткой молитвой вручив душу Императору, но, как ни странно, ксенос едва ли заинтересовался пухлым коротышкой, покинув место поисков с исключительной грацией и быстротой.
И вот теперь Бейл видел архиеретичку так близко, что протяни он руку, наверняка смог бы коснуться роскошных золотисто-рыжих волос женщины, каскадом падающих на ее чуть согнутую спину. Псайкер сгорбилась над постелью космодесантника, возложив одну руку на его лоб, вторую — на неровно опадающую грудь и закрыла глаза. Чуть поодаль, у входа в бокс замер Деврос и стайка незнакомых Бейлу людей в медицинской форме Имперской Гвардии. Эскулап искренне удивлялся разношерстности команды, но, и так было всегда, вопросы преобладали над ответами, а некоторых ответов знать было и не нужно, так оно спокойней.
Кэссель впервые с трудом вспоминала некогда зазубренные наизусть слова Литании Защиты, повторяя их между краткими молитвами, обращенными к Императору. Когда-то, невообразимо давно, словно в прошлой жизни, а то и в одной из этих пролетевших существований, она уже совершала этот ритуал, борясь с искушениями темных сил, с собой и с яростным сопротивлением чужого сознания.
— Доверься мне, во имя Императора... — прошептала она, устанавливая мысленную связь с космодесантником. Хоук медленно расслабился, видимо, услышав знакомые строки молитв, это почувствовали повлажневшие ладони псайкера.
Сознание Ультрамарина утопало в вязкой липкой черноте мучающего его тело яда. Кэссель с огромным трудом, словно слепец, пробивалась к тому месту, где, как ей казалось, еще теплится свет незамутненной веры и силы воли балансирующего на грани гибели воина. Она чувствовала его присутствие, его смятение, отчаянное стремление вырваться из вязких тенет ужасающей слабости, но и осознавала, что Хоук сопротивляется, пусть не столь сильно, и ее присутствию. Она видела яростный взгляд сержанта, ничем не замутненную ненависть, едва скрытую инейной корочкой в ясных голубых глазах, с такой ужасающей точностью напоминающих ей об ином человеке... Сознание Ультрамарина сопротивлялось, а она по крошечным частичкам отвоевывала упирающегося воина у смерти, с каждой секундой теряя силы.
«Если Кэссель и пыталась что-то говорить, он не желал слушать, отторгая чужой разум волной недоверия и презрения.
— Викор Хоук, ты слышишь меня?...
— Слышать и слушать — разные вещи, проклятая тварь!
— Во имя Императора, послушай меня...
— Не смей порочить имя Его, недостойная...
— Хоук, мне плевать, что ты чувствуешь, общаясь со мной, я не собираюсь предлагать тебе ни бессмертие, ни власть, ни прочие прелести службы Хаосу, я лишь прошу помочь мне спасти тебя... — Голос, до того твердый и спокойный, стал слабее и нотки отчаяния зазвучали более явно.
— Лживые слова лживого прихвостня лживых богов!
— Вспомни, куда ты должен был попасть... Вспомни своих братьев, погибших в бою, людей, которых ты поклялся защищать и сопровождать во славу Владыки Золотого Трона...
— Ты не сумеешь развратить меня так же, как сделала это с другим...»
Хотя вслух не было произнесено ни слова и все, кто присутствовал в медицинском отсеке, не почувствовали ничего, тело склонившейся над постелью женщины вздрогнуло и она медленно скользнула на колени, не отнимая, однако, своих рук от тела Ультрамарина. Бейл вопросительно посмотрел на приблизившегося Девроса, но тот лишь покачал головой, с тревогой вглядываясь в сильно осунувшееся лицо псайкера, обращенное вверх.
Кэссель никогда не испытывала такого концентрированного и точного удара. Этот человек сумел причинить ей невыносимую боль, сказав те слова, которые она неоднократно слышала от преследователей. Ее собственное сознание стало стремительно погружаться в подступающую тьму, распахиваясь перед тем, кого она так чаяла спасти. Это было смертельно опасно, но силы уже почти покинули псайкера, равно как и желание сопротивляться.
«Раньше я никогда не вторгалась в воспоминания живого существа, предостерегаемая своими наставниками. Такими мерами следовало пользоваться в исключительных случаях, требующих огромной осторожности и многодневной подготовки. Я сидела в темноте, прислушиваясь к однообразной мелодии не умолкающей капели и слабому дыханию оставшегося на моем попечении космодесантника. Юная, глупая, перепуганная девчонка, в единый день наказанная Императором за излишнюю самонадеянность и одержимость личными амбициями. Ощущение полной беспомощности сливалось с наполняющим меня чувством вины. Единственным, что согревало все мое потерянное в отчаянии существо, были слова сержанта Вэнса. И теперь, сидя рядом с ним, поверженным каким-то колдовством, мне захотелось исправить хоть что-то, помочь, даже осознавая всю слабость плоти. Пальцы скользнули по лицу Ультрамарина, мягко обрисовывая разгладившиеся черты, останавливаясь на покрывающих кожу шрамах.
Спустя сотни лет, презрев расстояния и обстоятельства, Император сладчайший, я помню... Я помню темноволосого упрямого юношу, упражняющегося с мечом, я отчетливо вижу его скромную улыбку, рожденную от скупой похвалы наставника, я ощущаю его гордость и радость при виде отполированной бирюзовой брони... Воспоминания, секреты, мысли и чувства сочились через меня, и я испытывала восхищение и стыд. Подобно воришке, я нарушила барьер чужой личности, наслаждаясь такими яркими эмоциями, переживая и сочувствуя, понимая и отрицая. Сознание стремилось сквозь эти живые потоки к ослепительному свету. Я назвала имя и, неожиданно, услышала ответ, наполнивший трепетом душу. Голос, говоривший со мной, был устал и печален. Еще никто и никогда не открывал мне душу настолько, не доверялся. Я знала своего собеседника едва ли не лучше его самого, но имела ли я на это право? И я отступила.
Силы покинули ослабевшее тело, я с трудом могла вдохнуть даже небольшой глоток воздуха, почти парализованная болью. Но страшнее была не она, а запоздалое осознание содеянного. Сержант шевельнулся, это несколько отрезвило и спугнуло накатывающую истерику. Тогда я совершила, пожалуй, свой самый безрассудный и странный поступок, оправдать который не могу до нынешнего дня, но тогда меня словно что-то подтолкнуло вперед, и, склонившись ближе, почувствовав тепло дыхания, касающегося кожи, я осторожно запечатлела краткий поцелуй на сомкнутых губах Ловина...»
Из уголков широкораспахнутых глаз стоящей на коленях женщины текли слезы, скатываясь к вискам. Ртутная глубина радужки, казалось, поглотила зрачок, став неподвижной, мертвой, но побелевшие губы исторгли приказ. Игла инъектора глубоко и точно погрузилась в выступающую артерию, впрыснув антидот. Деврос помог Кэссель подняться, испытывая откровенный страх — женщина была вялой, неестественно слабой, и абсолютно беззащитной.
Бейл с ужасом наблюдал, как медики укладывают еретичку на соседнюю койку и начинают колдовать над ее обмякшим телом. Само стремление этих людей помогать врагу вызывало у Йонаса недоумение. Он, несомненно, был лоялен ко многому, нарушая заветы Императора, но столь вопиющая ересь заставила медика мыслить в ином русле. Он совершил благой поступок, спасая воина Владыки Золотого Трона, но не станет ли он выше, если совершит еще один? Малодушный трепет сменился решимостью — впервые Бэйл был намерен нарушить свой нейтралитет и искать поддержки у тех, кого сам боялся и презирал.
Деврос рассеянно кивнул, услышав неуверенный голос Йонаса, и махнул на прощание. Эскулап торопился покинуть корабль и едва не обгонял сопровождавшего его Красса. Казалось, что всех вполне устроило его напоминание о крайней занятости — вопросов не возникло, но это почему-то только насторожило медика. Двигаясь позади помощника капитана, он лихорадочно стискивал свисающие на грудь углы шейного платка и оглядывался.
«Возможно, — успокаивал сам себя Йонас, — это всего лишь стресс, что не мудрено, окажись кто-либо в подобной ситуации».
Он уже предвкушал, насколько сильно изменится его существование, какие двери перед ним откроются — он, низкосортный докторишка, станет уважаемым гражданином, избавившим Империум от страшной заразы. Эти мысли были невыразимо приятны и Бейл отринул последние сомнения в правильности своего решения. Красс вежливо распрощался с ним у стыковочного шлюза и удалился, сделав вид, что совершенно не слышит булькающего звука за спиной. Йонас Бейл медленно оседал на пол, пытаясь зажать перерезанное горло, изливающееся на грудь и объемистый живот алыми потоками крови. Ваэль взмахнул клинком, смахивая с серебристой поверхности рубиновые капли, и отправился следом за Стефаном. В лиловых глазах отражалась жестокая усмешка, приподнявшая уголки его тонких губ.
В медицинском отсеке тишину нарушало лишь пищание приборов. Уже давно здесь не было никого, кто нуждался бы в услугах Девроса, а теперь он каждый час проверял состояние сразу двух пациентов. И, если космодесантник, волей ли Императора или же благодаря своим неимоверным силам, медленно шел на поправку, то госпожа Кэссель угасала, не приходя в сознание.
«Крадущаяся Тень» покинула орбиту Гудрун и пределы Галиканского субсектора спустя две недели после несчастного случая с Йонасом Бейлом. Как ни странно, на борту так и остались имперские медики, хотя им было предложено обеспечение всем необходимым, если кто-то счел разумным сойти на Гудрун. Капитан Бонель вел «Тень» в Сегментум Обскурус, следуя какому-то своему плану, очевидно, предчувствуя неприятности — они покинули планету с невероятной поспешностью, не смотря на заверения Тобека, что нет ни единого повода для беспокойства. Старый имперсктий офицер очень хорошо знал значение выражения «затишье перед бурей», а учитывая временную, как он надеялся, недееспособность своей госпожи, решение спрятаться на каком-нибудь торговом маршруте было вполне оправданным.
Деврос не без интереса взглянул на скопившуюся подле постели Кэссель стопку листов — мнемоперо продолжало покрывать бумагу убористыми строчками, словно хозяйка мыслей и не пребывала в глубоком оцепенении, отпустив свое сознание неизвестно куда.
— Вас вызывает капитан, — к медику подошел один из имперцев, Викул, кажется, и слегка склонил голову в знак приветствия. Деврос ответил тем же, бросив на человека краткий взгляд: он прекрасно понимал, почему спасенные с «Благословения» остались. Очевидностью было и то, что никому не захотелось бы попасть на прием к инквизиторам, но медик знал, что и это была не та причина, что заставила его когда-то точно так же выбрать. И на протяжении двадцати лет он не уставал благодарить Императора, ниспославшего ему верное решение.
Команда стала его семьей, со своими достоинствами, недостатками, характерами и привычками. Главным же, что объединяло всех, без исключения, людей на этом корабле, была женщина, вцепившаяся в свой посох даже находясь без сознания. Каждый был ей чем-то обязан, каждому она отдала что-то важное, протянула когда-то руку, поверила, доверилась. Деврос не раз слышал обвинения в ереси и за столько лет уже успел наглядеться на самый разнообразный контингент тех, кто желал Кэссель смерти — но ничто не смущало душу скромного и застенчивого врача, он верил в веру своей хозяйки, а она, на его памяти, никогда ереси не предавалась. Он частенько заставал ее в крошечной часовне, сооруженной на палубе, где размещались каюты экипажа, да и сам наведовался туда ежедневно.
Деврос вернулся к Ультрамарину. Сержант выглядел намного лучше прежнего, хотя и пребывал в состоянии искусственного сна, которое предложил поддерживать Ваэль. Эльдар не без основания опасался, что воин Императора способен на бунт, узнай он, что Кэссель не сможет оказать сопротивления, и его поддержал капитан. Сейчас же Хоук был абсолютно безобидным и препарат, оставленный Бейлом, исправно чистил кровь космодесантника. Кожа все еще выглядела пергаментной, на ощупь оставалась шероховатой и очень сухой, но нарывы исчезли.
Деврос позволил себе провести некоторые исследования, предварительно испросив прощения у Святого Императора, но любопытство ученого невозможно было просто так унять. Его поразило строение сержанта, столь разительно отличающееся от простого, пусть и очень физически развитого человека. Тело Хоука само стало броней, срастив ребра с проступающим под бледной кожей темным панцирем. Диагностика внутренних органов привела Девроса в замешательство и восторг — не мудрено, что многие считали этих воинов неуязвимыми, способными противостоять неминуемой смерти. Все свои изыскания и результаты тестирований медик скрупулезно вносил в банк данных отсека, чтобы позже поделиться с Кэссель — госпожа никогда не отмахивалась от исследований, считая все нужным и полезным.
Он не заметил появления Ваэля. Эльдар бесшумно скользнул в палату и остановился у постели Кэссель. Мнемоперо замерло. Деврос вздрогнул и обернулся — он так и не привык к внезапным появлениям и исчезновениям телохранителя псайкера, но, как ни странно, не испытывал к нему никакой враждебности, даже не пытаясь задумываться об этом.
Ваэль подобрал соскользнувшие на пол исписанные листы и пробежался взглядом по строкам. На остром лице замерло какое-то неопределенное выражение, больше похожее на хорошо скрываемое удивление.
«Три светящиеся точки, возникшие из темноты туннеля, буквально ослепили. Я выхватила свой клинок и чуть приподнялась, изготовившись если не защищаться, то хотя бы отдать свою жизнь довольно дорого. Отчего то мысль о брате Зеттоне и подкреплении не нашла во мне отклика. Сержант вновь шевельнулся и хрипло вздохнул. Свет приближался медленно, словно крался к нам, слепя, но абсолютно ничего не освещая вокруг.
— Кэссель? — голос Вэнса звучал тихо и настороженно. Мои пальцы, касающиеся его лица, едва заметно дернулись, послужив утвердительным ответом. Послышалось тихое жужжание сервомоторов, и сержант поднялся, — Зеттон?
Я не в силах была хоть что-то ответить, глядя только перед собой. Венс тоже заметил подозрительные огоньки и извлек из ножен цепной меч. Болтер остался лежать где-то в темноте. Мой энергетический клинок тускло светился и вибрировал.
— Сможешь проделать тот же трюк, что выкинула на поверхности? — неожиданно прошептал Ловин. Я, еще минуту назад абсолютно неуверенная в себе, почувствовала возвращающуюся силу и утвердительно кивнула, хоть и не знала наверняка, видит ли меня сержант.
— Тогда действуй, во имя Императора! — интонация окончательно изгнала мою неуверенность и я решительно поднялась рядом с Венсом, сжав посох.
Еще никогда я не чувствовала такого подъема, такого воодушевления. Энергия хлынула в меня мощным светящимся потоком, я ощущала ее объятия, подхватывающие мое ослабевшее тело, и со слезами счастья на глазах наблюдала за ослепительным лучом, отделившимся от бушующего вокруг меня вихря. Огоньки утонули в шквале света, я увидела очертания силуэтов, таявших серой дымкой в волнах искрящейся энергии. Рядом взревело оружие Ультрамарина.
Обрушившийся на меня удар из тени я едва сумела парировать посохом, застонавшим в руках, но и его хватило, чтобы ноги отказались слушаться. Я стала падать, по инерции сделав несколько шагов назад. Россверк лезвий едва не снес мне половину головы, и я тяжело упала на каменный пол, гулко приложившись затылком. Перед глазами заметались разноцветные огоньки. Визг цепного меча на какое-то мгновение стал громче всех остальных звуков — сержант разрубил напавшего на меня от плеча и до паха, ксенос повалился вперед, обливая меня кровью из ужасной раны. Я скользила по липким от крови плитам, стараясь встать на ноги. Узкий коридор заполнялся мечущимися тенями, свистом и стоном встречающихся клинков. Я видела сержанта, с трудом отражающего вихрь ударов, но некоторые, все же, достигали цели и он изливал на головы нападавших все возможные проклятия. Ксеносы сражались в полной тишине, доведя искусство владения своим изящным оружием до совершенства танца.
Я не могла унять сотрясающую тело дрожь. Посох плясал в пальцах. Молитва Императору уже сильно смахивала на истеричные завывания, но я знала только одно — человек, сражавшийся и защищавший меня нуждался в помощи, малодушная слабость и любое промедление могли стоить жизни нам обоим... Хотя, должна признаться, жизнь Ловина меня волновала куда больше собственной. Была ли тому виной спонтанная связь наших сознаний или мой неблаговидный поступок позже, но одно это воспоминание отвлекло меня от созерцания неравного боя.
Собрав все силы, я ударила. Сердце подскочило к горлу, его оглушительные удары почти лишили меня возможности слышать, и носа потекла кровь, ее солоноватый привкус я почувствовала, облизав пересохшие губы. Мой противник начал приподниматься с пола, лишенный шлема и поддерживая расколовшийся нагрудник. Не сразу я осознала, что пронзительный звук — это мой собственный взвинченный яростью голос, — тяжелое навершие посоха описало широкую дугу и врезалось в удлиненное бледное пятно лица ксеноса. Имперский орел смял хрупкие лицевые кости, я услышала протяжный стон, но не остановилась, пока враг не осел на пол и не замер. Сержант размозжил голову другого рукоятью меча, стремительно развернувшись, смел еще двух гудящим лезвием.
Казалось, мы отвоевали силовой перевес, но охватившие Ловина сверкающие щупальца крошечных молний породили во мне волну отчаяния. Мечники стали лишь слабой тенью истинной угрозы. Еще один ксенос рухнул мне под ноги. Я слышала полный боли крик сержанта и, бормоча слова литании защиты, призванные так же унять смятение в душе, бросилась вперед. Эльдарская ведьма стояла в глубине туннеля, широко раскинув руки. Ее охватывала мерцающая зеленоватая сфера, созданная завихрениями призванной энергии. Противница была невообразимо сильнее меня, даже делая скидку на усталость и почти полное исчерпание моих сил. Наставник Гоберт не раз говаривал, что эта проклятая раса обладает сильнейшими магами и остается самым опасным противником Империума.
Глаза женщины излучали млечный свет. Я остановилась и оглянулась — Ловин с трудом отмахивался от клинков двух воинов, едва способный двигаться в сверкающих путах, оплетающих его доспех. Но в его глазах я не увидела своего отчаяния, только несокрушимую веру — и он щедро делился ею со мной.
Противопоставить ведьме мне было практически нечего, оставалась лишь надежда, подаренная мне сержантом. Я понимала, что сейчас достигла своего последнего предела, тело налилось свинцовой тяжестью, голова кружилась, но я верила — Император не оставит правых, Он защитит и дарует силы. По всей видимости, эльдарская колдунья не расценивала мою пошатывающуюся фигуру в качестве угрозы, и я, закрыв глаза, обратилась в самую глубину сознания, собирая силы по крупицам. Тело стонало, проводя потоки энергии, боль, разрывающая голову, была невыносимой, так мне казалось в ту минуту — противница свела тонкие руки над головой, готовясь нанести удар, и я решилась. Схлестнувшиеся потоки затопили тоннель сверкающим штормом, меня отбросило в сторону, и ударило об стену — это все, что сохранила моя память.
Мир, обступивший меня, мало, чем отличался от Химгарла, но видела я его теперь с высоты птичьего полета, кружа над огромным комплексом руин. Ощущения телесности полностью исчезли, я была ветром, воздухом, наслаждалась восхитительным чувством свободы. Потом пейзаж, словно отраженный в поверхности огромного озера, пошел рябью, стал меняться — руины превратились в колоссальный храмовый комплекс нечеловеческой, пугающей красоты. Я нырнула вместе с потоком воздуха в распахнутые створы дверей и стремительно понеслась внутрь, едва обращая внимание на странные интерьеры, столь отличные от традиционных человеческих храмов. Краем глаза я улавливала неясные очертания почти прозрачных, скрытых под мантиями высоких фигур, все они двигались, подобно клочковатым щупальцам тумана, наполняя боковые галереи, стремясь, как и я, к центру.
Я миновала несколько необъятных залов, взмывая под светящиеся купола, возвращаясь с головокружительной высоты в мерцающие бесконечные туннели, пересекая изящные, созданные великими мастерами, воздушные галереи, парящие над прозрачными водоемами. Мой путь оборвался неожиданно, я упала. Чудесный ветер, несший меня в своих объятиях, исчез, исчез и волшебное зеленоватое свечение — я осталась в одиночестве посреди тьмы. Тонкий луч света внешнего мира падал вниз, подобно копью, врезаясь в расколовшуюся поверхность величественного алтаря. Призрачные фигуры нагнали меня, наполняя залу шелестом голосов, больше похожим на шуршание бумаги, потревоженной сквозняком. Я видела, как один из пришедших шагнул к центру и возложил на алтарь пульсирующий энергией предмет. Мои руки сами потянулись к продолговатой коробочке, я ощущала только одно желание — прикоснуться, познать...
— Кэссель! — Видение раскололось миллиардами цветных фрагментов, оставляя привкус разочарования и предвкушение боли. Я едва не задохнулась — спазм сжал горло, сердце пронзило горячей иглой, и даже с открытыми глазами я видела лишь непроницаемую тьму.
— Кэсс, осторожнее... — Меня приподняли, уложили ровнее, я почувствовала, как тяжесть, сдавливающая грудную клетку, уменьшается, позволяя воздуху просачиваться в горящие легкие. Голос продолжал говорить, обволакивая меня, он был таким знакомым, приятным.
— Тебе здорово досталось... Но я должен поблагодарить тебя, атаковав ведьму, ты отвлекла ее.
Я силилась что-то ответить, но из горла вырывалось только неразборчивое шипение. Темная пелена постепенно исчезала, и я увидела склонившегося надо мной сержанта Вэнса. Он улыбался...»
Ваэль небрежно отбросил листы на столик подле постели. Мнемоперо, словно потеряв свою невидимую опору, упало на планшет. Кэссель выглядела умиротворенной и счастливой, на бледном заострившемся лице медленно расцветала теплая улыбка. Эльдар вновь бросил взгляд на записи и издал тихий смешок.
«Император всевидящ... Мы смогли выбраться из глубин этого безрадостного чуждого места, мы вновь видели синее небо, усыпанное тысячами светящихся звезд, чувствовали касание ветра и звуки, наполняющие ночной мир. И не было для меня надежней опоры, чем твердая рука человека, идущего рядом.
Оказалось, что мы вышли совсем недалеко от временного лагеря инквизитора Киссау — в этом нас убедили щелчки оружейных затворов, едва сержант высунулся за угол полу обвалившейся стены. Спустя несколько минут я уже сидела у костра, ведя подробный отчет о происшествиях в туннелях, а мой господин и дознаватель Хемист протоколировали посетившее меня видение и любую мелочь, способную привести нас всех к древнему артефакту. Оставшиеся Ультрамарины о чем-то переговаривались поодаль, хотя изредка я чувствовала останавливающийся на мне пристальный взгляд Вэнса. Отряд понес тяжелые потери — наша группа лишилась троих, а в распоряжении инквизитора остался только брат Волгрин. Зеттон, Лициний и Грис так и не поднялись на поверхность. Связь с кораблем космодесантников была потеряна, но мне показалось, что по этому поводу никто особо не переживал. И тут я соглашусь — всем нам стоило задумываться лишь о том, переживем ли мы нынешнюю ночь или сгинем в поглощенных джунглями руинах. На рассвете соединившийся отряд должен был выйти на точку, находящуюся выше руин и, если ситуация останется столь же плачевной, вернуться на корабли для разработки более детального плана.
Мое разбитое тело совершенно не способствовало отходу ко сну и я, испросив милости, заменила Хемиста на дежурстве. В тускнеющем свете почти потухшего костра я заметила Волгрина, обходящего занятый периметр. Космодесантник тревожно всматривался в охватывающую лагерь темноту, а она собиралась вокруг, подобно затягивающейся петле. Я подбросила немного дров и протянула к огоньку ладони. День просто изобиловал событиями, правда, не принесшими никакого удовлетворения или радости. Бессмысленная гибель Марлон все еще мучила меня, а ее растерянное лицо так и стояло перед глазами.
Погрузившись в свои безрадостные мысли, я не заметила приближения Вэнса, опустившегося подле костра рядом со мной. Сержант задумчиво смотрел на пламя, совершая ритуал очищения потрудившегося за день оружия. Странно, теперь я не могла смотреть на него, как раньше... Ловин выглядел совершенно иначе, нежели все встреченные мною за короткую жизнь мужчины. Тонкие, благородные черты его потемневшего от загара лица перестали казаться надменными и холодными, и только тень печали не позволяла мне вновь представить так украшающую его улыбку.
— Должна попросить прощения за свое легкомыслие, сержант Вэнс... — Наконец решилась я. Мои слова были чистой правдой, ведь когда мы только приземлились, я наивно полагала, что эта простая миссия станет муторной и бесполезной прогулкой.
— Ловин, — космодесантник поймал мой растерянный взгляд, — Это твое первое столкновение с ксеносами?
— Да... Я не... Инквизитор не ожидал нападения... Ловин... — Я почувствовала согревающий щеки румянец, столь неуместный в данный момент, но не смогла справиться с волной чего-то теплого, произнося имя своего собеседника.
— Тогда, скорее, это наша ошибка. МЫ должны были ожидать, — безапелляционно отрезал сержант. Повисла тишина. Разговор был окончен, мужчина вновь погрузился в чистку оружия, а я продолжала глупо таращиться на него. И вдруг Вэнс заговорил, тихо и немного взволнованно:
— Там, в туннеле, я потерял сознание... Но мне казалось, что я разговаривал с кем-то... Я шел за голосом и тьма рассеивалась. А потом я увидел тебя и ксеносов...
Я отчаянно старалась подобрать слова. В душе все перевернулось — скажи я Ловину, что решила покопаться у него в голове, и что тогда? Император сладчайший... Да он мне шею свернет, и будет прав. Я умолчала об этом перед Киссау, впервые почувствовав горечь лжи, разъедающую мою душу, но ведь что-то остановило меня!
Наверняка, он просто заметил мое смятение — на лицо сержанта вернулось хмурое выражение, знакомое мне по первым минутам нашего знакомства. Я чувствовала, как подступающие слезы жгут уголки глаз и злилась — и на себя за неспособность сдерживать эмоции, за недостойное дознавателя поведение, и на него — за этот похолодевший взгляд.
— Простите... Я только хотела помочь... — «Поглоти меня варп... Неужели, это я только что ляпнула?!»
Он продолжал созерцать ожившее пламя костра. Теперь золотистый свет мягко падал на его лицо, рождая искорки в ясных голубых глазах. Я невольно залюбовалась. Мысль о том, что мой интерес к этому человеку вопиюще попирает все догматы и нормы морали появилась, но тут же исчезла.
— Я не хотела, чтобы вы погибли там, бессмысленно... — Ловин повернулся ко мне, его взгляд отражал некоторое удивление. Да, пожалуй, интонация моего голоса слишком сильно выдавала переполняющие меня эмоции... Святая Терра, я чувствовала себя полной идиоткой!
И снова запас слов был исчерпан. Что еще я должна и хотела бы поведать воину Императора?
— Я благодарен, — сержант поднялся, бросив промасленную ветошь в разгоревшееся пламя, — Это было нелегкое решение.
Мне вдруг вспомнились насмешливые разговоры, ходившие в свите инквизитора о непроходимом упрямстве и косности космодесантников, граничащие, хотя об этом никто напрямую так и не высказался, с тупостью законченных вояк, не способных видеть ничего за рамками, установленными кодексом. Вэнс только что опроверг эти нелепые сплетни, доказав мне, что способен не только судить о ситуации, едва не приведшей нас к гибели, но и понять меня... Меня! А ведь любому псайкеру было известно, КАК космодесант относится к людям с подобными способностями. Презренная необходимость, неизбежная нужда... В глазах отряда высадки я и Марлон были бесполезными кусками плоти, ведьмами, смилуйся Император, которые пали бы первыми, коснись нам встретить врага, жаждущего слабых душ.
Нет-нет, я никогда не сомневалась, что шансы любого псайкера попасть под влияние Хаоса много выше, чем у рядового гражданина Империума, об этом неоднократно говорили наши наставники, стараясь как можно глубже вбить в головы адептов понимание суровой реальности. Заигрывания со столь сильными энергиями не были безнаказанными, — навигаторы, астропаты, псайкеры, и мы, рядовые служители Ордосов, неизменно платили своими душами.
И все же у сержанта Вэнса нашлись для меня и теплая улыбка, и слова благодарности. Теперь, даже в этой сгущающейся, давящей темноте, зябко кутаясь в плащ, я чувствовала обволакивающее тепло и улыбалась. Ловин скрылся за палатками инквизиторов, а ему на смену пришел мой господин, выглядевший разбитым и сильно измученным.
— Дитя, я вижу, у тебя проснулся полезный навык подбирать ключи к любому человеку, — Киссау усмехнулся и, завернувшись в плащ, присел рядом, — Поверишь ли, эти воины могут беспрекословно подчиняться моим приказам, но никто из них и слова лишнего не скажет, если я об этом не попрошу.
— Полагаю, мне просто немного повезло, если сержант Вэнс решил, что я была полезна в бою, — я спрятала улыбку, готовясь к более серьезному разговору, — Хотя, большую часть пути я просто мешалась под ногами.
— Тех, кто мешается под ногами, моя милая, не благодарят, — инквизитор впился в меня пристальным взглядом. Киссау провел на службе Ордо Ксенос более ста пятидесяти лет, скрупулезно и немного фанатично выполняя порученные миссии. Его дару видеть людей насквозь, можно было лишь позавидовать.
Мне вдруг показалось, что интерес моего господина к разговору с космодесантником был несколько напускным, а во всем облике инквизитора сквозила какая-то жажда...
— И все же я убеждена, что сержант пытался соблюсти вежливость, — я чувствовала давление, ненавязчивое, но неприятное.
— Очень хорошо... Потому как, дитя мое, вмешательство этих, несомненно, благородных воинов в самую суть миссии стало бы поводом для неприемлемых разногласий, — вкрадчиво сообщил Киссау.
Насколько же я была наивна... Внезапная отправка на эту Императором забытую планету, практически мгновенно принятое соглашение с космодесантниками, которых не ожидали... Конечно, никто из высшего руководства не стал бы делиться со мной истинными планами и я вновь испытала разочарование. Погибни я в руинах вместе со всей своей группой — и даже это не стало бы поводом к отмене миссии, ведь Ордосу нужен был артефакт, о существовании которого не было известно ни мне, ни космодесантникам, так я думала. Причина, по которой меня включили в группу отправки на Химгарл, стала более, чем ясной. Вряд ли бы что-то, кроме поисков артефакта, послужило бы отсрочкой перевода в Ордо Еретикус.
Я смотрела на инквизитора так, словно впервые видела этого человека. Подобное поведение в отношении меня выглядело предательством... Или это я слишком самоуверенна, ожидая лучшей доли абсолютно незаслуженно? Но тогда как объяснить недоверие Инквизиции к единственным защитникам Империума? Неужели космодесантники стали бы оспаривать с Ордосом право на хранящийся в глубинах руин предмет?
Мои мысли были нарушены разорвавшей тишину болтерной очередью. Киссау метнулся к палаткам, а я, ошарашенная своими несвоевременными догадками и угнетенная довольно бесперспективным будущим, замешкалась, пытаясь вспомнить, куда положила посох. Энергетический клинок все еще был на поясе. Выстрелы стали слышны ближе и доносились с подножия холма. Услышав знакомый ужасающий вой, я почувствовала холодные коготки страха, впивающиеся в позвоночник. Теперь каждый куст, каждое склонившееся к нашему лагерю дерево, тень, брошенная каменным обломком — все выглядело угрожающим. Я рванула туда, откуда слышались выстрелы, совершенно не отдавая себе отчет, способна ли я противостоять искусному противнику. Я наполнилась единственным осознанием — быть там, где находился Ловин, возможно, совершенно один, отражающий нападение.
Тьма обступила меня, стоило покинуть круг пламени. Споткнувшись о какой-то корень, я кувырком полетела по склону, путаясь в складках широкого плаща. Стремительный спуск прервался неожиданно и болезненно — я налетела на камень и почувствовала теплую струйку, сбежавшую из-под волос на щеку. Грохот болтеров и скрежет цепного меча был совсем близко. Неуклюже поднявшись и стряхнув накидку, я тут же бросила тело обратно на землю. В неясном свете далеких звезд на склоне возвышалась фигура космодесантника, отбивающегося от размытых серебристых силуэтов. Отсветы болтерных снарядов виднелись слева от того места, где я пряталась. Внезапно Ультрамарин, сражавшийся на склоне, согнулся, его отбросило назад. Двое из его противников были повержены, но остальные с леденящим душу улюлюканьем бросились на поверженного воина.
Я что-то кричала... Ползла вверх и кричала. Добравшись до места бойни, я увидела Киссау, уверенно парирующего удары ксеноса своей саблей и брата Волгрина, успешно сдерживающего воющих воительниц на некотором расстоянии очередями из тяжелого болтера. Дознаватель Хемист лежал с разбитой головой неподалеку от того места, где я начала свой неудачный спуск. Пламя костра теперь вздымалось к небу и ревело, окрашивая все вокруг кровавым пурпуром. Я выхватила кинжал и бросилась на спину первому, кто попался мне на пути. Император ли в ту минуту одарил меня своим вниманием или же я просто поймала удачу, но мой клинок с хрустом вошел в шею ксеноса, я вместе с противником рухнула на землю. Откатившись в сторону, я выбрала новую жертву — изящного воина в светло-зеленом доспехе и высоком шлеме, пытавшегося своим светящимся клинком достать так и не сумевшего подняться космодесантника, опережая в этом своих собратьев.
Моя безрассудная атака захлебнулась — молниеносный взмах рукой отшвырнул меня как пушинку, а кончик меча разодрал тонкую ткань комбинезона и кожу на ребрах. От боли потемнело в глазах. Спина тяжело поприветствовала встречу с утоптанным каменистым грунтом, отозвавшись дикой болью в позвоночнике.
Встать... Встать любой ценой... Заставить себя подняться и убить врага... Я вознесла истовую краткую молитву и перевернулась на живот, потом, подобрав ноги, встала на колени. Вера и ярость толкнули меня вперед, хотя ноги были ватными, а к горлу подступала дурнота. Сконцентрировавшись, я выбросила обе руки вперед, фокусируя и направляя энергетический удар. Ранивший меня воин пошатнулся, на мгновение отвлекаясь от кажущегося беспомощным противника, и ценой меч с визгом вгрызся в светлый доспех, нанося страшную рану. Космодесантник вскочил, припал на колено, уклоняясь от свистящего замаха другого ксеноса... На смуглом лице светились подобно глубоким сапфирам, яркие голубые глаза.
Чувства калейдоскопом заполняли меня, но преобладало счастье... Я была бесконечно счастлива видеть Ловина, знать теперь, что он жив... Брат Волгрин оттеснил противника, поддержав серьезно раненого инквизитора, атака ксеносов, кажется, вновь захлебнулась. Нас осталось четверо.
— Как я рад, что ты жива, дитя... — Киссау сплюнул с губ сгустки крови и попытался изобразить на сильно побледневшем лице улыбку.
«Вам ли говорить, господин инквизитор... — С горечью подумала я, но все же испытала некоторую жалость, взглянув на раненого начальника, — Нас осталось так мало, что теперь вам наверняка придется поделиться с сержантом своими планами на будущее... Неужели подкрепления не будет?! Чего ждет этот надменный Нумитор?»
И, тем не менее, мои вопросы оставались без ответов, по каким-то загадочным причинам Ультрамарины не присылали подкрепления, как и наше судно, впрочем…
|
