 Фанфик «Одержимый | Глава 15»
Шапка фанфика:
Название: "Одержимый"
Автор: Mary_Cherry
Фэндом: Гарри Поттер
Бета: Ночная тень (главы 1-4), Kira Lvova (с 5 главы)
Рейтинг: R
Направленность: Гет
Пэйринг: Гермиона Грейнджер/Драко Малфой
Размер: Макси
Жанр: Angst/Romance
Статус: Закончен
Саммари: Есть только она и боль, которую она причиняет. Это изматывает, не сама даже боль, а ее ожидание, неизменно оправдывающееся. И все, что он сделал для нее, — не работает! Кажется, что решение рядом, но оно ускользает сквозь пальцы. Сколько же еще продлится эта имитация жизни? А может, это бессмысленная, изнуряющая борьба за невозможное? Нет. Он ни за что не отступится. Не отпустит. Она станет его.
Предупреждения: Начало заштамповано, OOC, AU
Дисклеймеры: права принадлежат Дж.Роулинг
Размещение: с разрешения автора
Текст фанфика:
Вернувшись в гостиную Старост, она обнаружила там Малфоя. Слизеринец лениво сидел на диване, небрежно вертя в руках собственную волшебную палочку. Увидев Гермиону, он жестом попросил ее сесть напротив него.
— Что ты тогда писала своим родителям? — спросил он, внимательно вглядываясь в лицо девушки. Почему-то ему захотелось узнать это.
Между ее бровями снова образовалась еле заметная морщинка.
— Почему ты спрашиваешь?
— Ты отвечаешь вопросом на вопрос, — усмехнулся Драко. — Любопытство, — пожал он плечами.
— Отец прислал мне письмо, в котором говорилось... — она вздохнула. Зачем она вообще рассказывает? — Там говорилось о болезни, внезапно настигшей мою мать. Это... это опухоль... — последние слова дались ей труднее всего.
— Опухоль?
— Да, это такая болезнь, которая губит людей, но магам она не страшна — колдовская сила, заложенная внутри, оберегает от подобных болезней.
— Так, значит, твоя мать смертельно больна?
— Я... не знаю, — ее голос дрогнул. — Диагноз еще не подтвердился, но... — договаривать дальше не было сил. — Слушай, я очень устала и, наверное, пойду спать... Прости. — Не дожидаясь его ответа, она поднялась с кресла, на котором сидела, и направилась в свою комнату.
— Опухоль... — задумчиво произнес Малфой, глядя на пламя в камине. Точно такое же сейчас пылало и у него внутри — пульсирующее и разгоняящее по телу жар. Ему ведь и дела не было до ее матери, зачем он интересовался письмом? Захотел узнать, что ее волнует?
Он вновь вспомнил ее прекрасный образ на балу, и опять неудержимое желание волной прокатилось по всему телу. Даже сейчас, когда она была в обыкновенной одежде и так трогательно говорила с ним о матери, она вызывала неописуемую и абсолютно неконтролируемую потребность попробовать на вкус ее кожу, ощутить запах ее грязной крови и... Нет, терпеть это было уже невозможно. Малфой резко соскочил с дивана и, медленно поднявшись вверх по лестнице, толкнул дверь ее комнаты. Он не ожидал, что она окажется незапертой, поэтому отпереть ее у него получилось слишком резко. Дверь с глухим стуком ударилась о стену.
Гриффиндорка сидела на своей кровати и разглядывала какой-то предмет, державший в руках, когда в ее комнату ворвался Малфой. Шум привлек ее внимание.
— Чт... Малфой? — удивленно выдохнула она и резко встала с кровати.
— Прости, Грейнджер, но я больше не могу терпеть, — хрипло выдохнул слизеринец. Он не спеша надвигался на нее.
— Что?.. В смысле... что тебе нужно? — дрогнувшим голосом спросила Гермиона. Она выглядела растерянной, а в глазах читалось непонимание вперемешку с легким испугом.
— Неужели непонятно? Мне нужна ты.
Какую-то долю секунды Гермиона еще стояла на месте, совершенно сбитая с толку, а потом метнулась к прикроватной тумбе за палочкой, но сильные руки Малфоя обвили ее запястья, и он притиснул ее к стене. Гермиона прерывисто дышала, тщетно пытаясь высвободить запястья из стальной хватки малфоевых рук.
— Прошу тебя... — выдохнула она. В ее огромных карих глазах теперь отражались ужас и непонимание.
— Нет, грязнокровка, это сильнее меня, — последние слова он произнес ей прямо в губы. Она попыталась отвернуться, не скрывая своего отвращения, но Малфой не позволил ей сделать этого. Девушка судорожно дергалась из стороны в сторону, но каких-либо результатов это не дало. Малфой освободил ее левое запястье, но только для того, чтобы поднести свою ладонь к ее лицу. Осторожно коснувшись ее волос, он отвел их в сторону, обнажая шею гриффиндорки. Его рука скользнула вниз, вдоль ее тела, бесстыдно лаская нежную кожу под тонкой тканью одежды, а губами он приник к небольшой ямке на шее, где пульсировала голубая жилка. На мгновение Малфой отстранился, шумно втянул запах ее волос и вновь прикоснулся губами к шее. Сначала нежно. Все, что он ощущал на вкус и на запах, было пропитано сладострастием.
Чувствуя ее сопротивление, он стал более настойчив. Теперь Малфой отпустил и второе ее запястье, удерживая девушку только своим телом. Не обращая внимания на ее крики и удары — тщетные попытки сделать ему больно и вырваться из его тесных объятий, он продолжал жадно исследовать ее шею.
Внезапно Гермиона сумела извернуться и ударила его по лицу. Голова Малфоя дернулась в сторону, и на мгновение он замер. Она ждала, что будет дальше, а потом снова задергалась, пытаясь его оттолкнуть. Это его сильно разозлило и, будто желая наказать, он впился зубами в ее нежную кожу. Ощутив вкус ее теплой крови, слизеринец принялся жадно высасывать ее, словно обезумевший вампир. Эта грязная кровь... Какая же она была сладкая.
Гермиона взвилась ужом в его объятиях и вновь закричала, только теперь от пронзительной боли. Зарычав скорее от удовольствия, он отстранился от ее шеи и, вновь скрутив запястья девушки, с силой впился в ее губы. Теперь и Гермиона ощутила вкус собственной крови. Вся ее мольба и стоны потонули в этом жадном, неистовом поцелуе. В этот момент он почувствовал полную власть над ней. Он сделает все, что захочет... Все, что пожелает его душа. Эти мысли еще сильнее разгорячили его желание.
На какое-то мгновение он вдруг отстранился и посмотрел в ее глаза. Теперь он видел в них только ненависть. Нет... было и еще кое-что — отвращение.
Он сильно стиснул ее плечи, будто намерено желая оставить на ней следы от своих рук, хотя она уже не пыталась вырваться. Поняла, что бесполезно. Слизеринец причинял боль за ее сопротивления. Она не могла больше терпеть ее. Гермиона закрыла глаза, обрывая зрительный контакт. По ее щекам скатились две слезинки.
Что-то внутри Малфоя сжалось, но это что-то было не в состоянии перекрыть непомерное желание и похоть всего его естества. Он медленно потянул лямки ее майки вниз, постепенно обнажая грудь. Гермиона напряглась всем телом и еле слышно прохрипела осипшим от долгих криков голосом:
— Не надо... Пожалуйста...
— Прости, — также хрипло отозвался слизеринец. — Я слишком долго терпел.
Гермиона снова закричала, когда его руки с силой схватили ее за ноющие от боли запястья. Малфой потащил ее к кровати и, небрежно кинув на постель, занялся ее бриджами. И все же она не могла сдаться. Снова вырывалась, извиваясь всем телом, колотила его, пыталась пнуть, но таким образом только сильнее его злила.
— Всякому терпению есть предел! — С этими словами он ударил ее по лицу, чтобы, наконец, усмирить ее сопротивление, и у него это получилось. Гермиона, как безжизненная кукла, обмякла в его объятиях, но не потеряла сознание. Справившись с ее бриджами и нижним бельем, он стянул с себя белую рубашку и расстегнул брюки, высвобождая до боли возбудившуюся плоть. Но он не спешил входить в нее. Его рука скользнула вверх по ее ноге, пальцы коснулись внутренней стороны бедра, а затем поднялись выше. Она была абсолютно сухой. Новая волна злости и желания накатила на Малфоя. Долго терпеть он не смог. Зашел в нее резко и быстро, намерено делая больно. Очередной животный поцелуй поглотил ее вскрик. Он терзал ее губы, а изнутри его жгла ненависть к ней. Ненависть и что-то еще, сводящее с ума, лешающее рассудка... Она была девственницей. Даже здесь она оказалась чистой и невинной. Вся она была такой беззащитной, вся... кроме ее мерзкой крови. И Малфой ненавидел ее за это. Он яростно врывался в нее. Его движения были резкими, руки сминали нежную грудь и оставляли синяки на бедрах. Зубы с невероятной ожесточенностью впивались в бархатистую кожу на тонкой шее, плечах и даже запястьях. Драко словно наказывал ее за то, что она посмела пробудить в нем эту странную одержимость, которую он ощущал к ней почти с самого детства. Но все это было настолько сладко. Во сто крат слаще, чем с любой другой.
— Никогда не отпущу тебя... — выдохнул он и вновь впился в ее губы, прикусывая и пожевывая их, снова и снова получая невероятное наслаждение.
Гермиона чувствовала невыносимую боль во всем теле. Скула, куда пришелся тяжелый удар Малфоя, саднила. Покусанную шею и руки жгло, но самое сильное средоточие боли было внизу живота, куда так яростно врывался слизеринец. Какая же она была глупая, какая уязвимая... Невыносимо больно было ощущать его у себя внутри, но эта боль — ничто по сравнению с той, которая поселилась у нее в душе. Она была сломлена, раздавлена, унижена... Внезапно Малфой содрогнулся всем телом, ощущая приятные волны экстаза. Он кончил. Дыхание его сбилось, и слизеринец тяжело перевалился на спину, рядом с Гермионой. Сломленная, подавленная, разбирая, она тут же завернулась в простынь и, сжавшись в комочек, отвернулась от своего насильника. Скорее забыться сном — все, что она сейчас хотела. А лучше умереть... Ей было все равно, что сейчас сделает Малфой. Останется ли у нее в комнате или же удалится в свою. Его больше не должно было существовать в ее жизни.
***
На краткий миг Малфой почувствовал угрызения совести, но только лишь на миг. Он прокручивал в голове все, что произошло ночью. Возможно, где-то слизеринец был довольно жесток с ней, но мысль о том, что теперь все ее истерзанное любовными укусами и синяками тело, будто бы кричало, кому оно принадлежит, согревала Малфою душу. И она была девственницей. Боже, эта ночь была самой сладкой из всех в его жизни! Зачем он так долго сдерживал себя? Она так манила, и теперь он ее получил. Да. Теперь она только его.
Где-то далеко на горизонте появились первые лучи солнца. Хогвартс-экспресс отъезжает рано. Малфой еще раз обвел взглядом свою комнату, мимолетно глянул в окно и слез с подоконника. В углу его ожидал собранный чемодан, который он повезет в Малфой-мэнор. Возможно, эту комнату он видит в последний раз, но его это мало интересовало. Они уже все решили. После каникул многие слизеринцы уже не вернутся в Хогвартс.
***
Воспоминания.
— На изготовление оборотного зелья у нас уйдет... месяц, — подвела итог Гермиона.
— Месяц?! — хором воскликнули мальчики.
— Но, Гермиона, за это время Малфой успеет извести половину маглорожденных в Хогвартсе! — возразил Гарри.
— Ничего нельзя поделать, — твердо заявила девочка. — Такой вот сложный у этого зелья процесс приготовления.
Трое второкурсников спрятались ото всех в туалете плаксы Миртл и обдумывали ситуацию, сложившуюся в Хогвартсе. Они подозревали Малфоя в том, что он наследник Салазара Слизерина и решили проникнуть в гостиную Змеиного факультета, чтобы выпытать у него больше информации. Для этого им и требовалось Оборотное зелье.
Гермиона спешила в библиотеку, так как сегодня истекал срок сдачи большой книги по зельям, из которой они и почерпали знания об Оборотном. Гарри ушел на тренировку по Квиддичу — им вскоре предстоял матч со Слизерином, а Рон почти всегда приходил последить за ходом самой тренировки, мечтая когда-нибудь попасть в команду.
Мадам Пинс очень уж не любила, когда студенты задерживали книги. Могла и баллы снять за то, что книгу задержали всего на минуту. А баллы для Гермионы — больная тема, поэтому она неслась по коридорам Хогвартса с огромным томом в руках, позабыв, что за беготню тоже лишают драгоценных баллов. Но, на ее счастье, по пути она не наткнулась ни на Филча, ни на преподавателей, ни даже на Старост.
Она почти добежала до библиотеки, как вдруг кто-то резко схватил конец ее шарфа. Так, что девочка чуть было не упала назад. Золотисто-красный гриффиндорский шарф был слишком длинным, поэтому его края буквально летели вслед за девчушкой.
Из горла вырвался сдавленный вскрик. Она обернулась и увидела мальчика с зализанными назад белоснежными волосами и бледной кожей. Драко Малфой вцепился в край ее шарфа, словно хозяин, державший поводок. Затем он резко дернул его на себя, притягивая Гермиону ближе. Девочка не удержалась на ногах и, выронив книгу из рук, больно стукнулась коленками об пол.
— Так-так-так... Грейнджер! Носишься по коридорам, как я понимаю? Правильно делаешь. Учись быстро бегать, но знай, что от наследника тебе все равно не спрятаться, — ухмыльнулся он.
Малфой был первым, кого они подозревали в наследничестве, поэтому его слова напугали ее. Кто знает, может, он убьет ее прямо сейчас и глазом не моргнув?
Подобрав книгу, Гермиона поднялась с колен и встретилась с насмехающимся взглядом. С непроницаемым лицом она дернула свой шарф, в попытке высвободить его из цепких рук слизеринца, но он только крепче ухватился теперь уже за его середину, притягивая Гермиону ближе.
— Отпусти, мне больно! — закричала она.
— Куда-то собралась? Я с тобой еще не закончил, поганая грязнокровка.
Предательский ком застрял в горле, а на глаза навернулись слезы. Нет, она не заплачет!
— Что тебе нужно?
Странно. Это был всего лишь безобидный вопрос, но на Малфоя он подействовал особым образом. Его серые глаза потемнели от злости, а лицо исказила гримаса ненависти.
— Что мне от тебя нужно? — прошипел он. — Очень хороший вопрос, Грейнджер, — казалось, он вот-вот ударит гриффиндорку. — Я хочу, чтобы ты сдохла, слышишь? Ты портишь мою жизнь!
— Я? Порчу твою... жизнь?..
— Когда-нибудь, Грейнджер, я убью тебя, — было сложно поверить в то, что это говорил двенадцатилетний мальчик. Сколько же в нем было жестокости? Сколько яда?
— Ну что я тебе сделала? — голос ее дрогнул, и на глазах выступили слезки. — Пожалуйста... отпусти меня, — Гермиона вновь попыталась высвободить свой шарф из его рук.
— Я никогда не отпущу тебя, слышишь? — он крепче стиснул в кулаке ткань ее шарфа. Так, что побелели костяшки. — Запомни это. Никогда!
***
"Никогда не отпущу тебя... Не отпущу..." — донеслось из ее памяти. Гермиона медленно открыла глаза и с трудом поднялась с постели, прижимая к груди простынь. Малфоя в ее комнате уже не было. Укусы, рассыпанные, казалось, по всему телу, ныли от боли, но она не обращала на это внимания. Раннее утро — ее самое любимое время суток. Солнце медленно, но верно поднималось из-за горизонта, принося с собой новый день, новые заботы и радости, а для кого-то и новые печали, огорчения и невзгоды. Утро Гермионы было омрачено событиями прошлой ночи... Омрачено? Нет, это слишком мягко сказано. Та ночь погубила ее. Погубила ее веру... во что? Разве можно было быть такой наивной и верить в то, что слизеринец поменял к ней отношение?! Разве можно было быть такой глупой и думать, что он не причинит ей вреда?! Ну почему она не слушала Гарри и Рона? Почему не верила им?
Она подошла к зеркалу и ужаснулась, увидев собственное отражение. Простынь соскользнула с ее тела, и взору девушки предстали страшные отметины в виде укусов и синяков. Искусаны были губы, шея, в некоторых местах плечи и запястья. На скуле красовался небольшой синяк от удара. Следы от его стальной хватки остались на бедрах, животе и даже на ребрах. Гермиона вновь посмотрела на свое лицо. В своих собственных глазах она прочитала страх. Неужели она боится Малфоя? Он ничтожество! Мразь! Насильник! Но... она боится его. Того боится, что может он с нею сделать, хотя, наверное, уже поздно переживать об этом, но его слова...
"Никогда не отпущу тебя", — Гермиона снова их вспомнила. В ее душе поселилось запоздалое чувство тревоги. Нагнувшись, она подняла простынь и, вновь завернувшись в нее, заметила кое-какую вещицу, лежавшую на полу, возле окна. То был кулон, подаренный мамой на вокзале Кингс-Кросс. Этот день она помнила прекрасно. Впереди ее ждал первый год обучения в Хогвартсе, а позади остались любящие родители и беззаботное детство.
В кулоне находились фотографии ее мамы и папы. Когда в Хогвартсе ей становилось особенно нелегко, Гермиона открывала кулон и смотрела на улыбающихся родителей. Во время поиска крестражей, она каждую ночь засыпала, крепко сжимая заветную вещицу. Она держала в руках этот кулон и вчера — или правильнее будет сказать сегодня, — когда к ней в комнату вломился слизеринец... А она ведь даже дверь запереть на обыкновенный замок не потрудилась, не говоря уже о защитных заклинаниях. Какая глупая самонадеянность.
На Рождественские каникулы Гермиона хотела приехать домой, узнать, как чувствует себя мама, да и вообще побыть вместе с родителями. Она ничего не рассказала им о том, что накладывала на них "Обливиэйт". Умолчала и о войне. Ни к чему им лишние переживания. Летом, перед седьмым курсом, она сняла с них чары забвения, внушив, что в Австралию они уезжали в отпуск. Август она провела уже в "Норе", пообещав приехать на Рождество, но... Как же она приедет к ним в таком виде? Следы от укусов и синяков не скроются от наблюдательных глаз матери, даже если мадам Помфри сделает все возможное, чтобы они стали менее заметными. Они, конечно, маги, но далеко не всемогущие. Тем более, она не покажет этот кошмар медсестре. Единственный человек, кому она сможет довериться, это Гарри.
***
Хогвартс-экспресс тронулся с платформы, увозя с собой учеников, пожелавших встречать Рождество в кругу своих семей. Гарри, Рон и Джинни решили остаться в школе, а вот Гермиона, по их мнению, должна была уже ехать в Лондон.
— Странно, что она даже не пришла попрощаться с нами, — сказала Джинни. Втроем они сидели в Большом зале на завтраке.
— Наверное, до сих пор злится из-за вчерашнего, — пожал плечами Рон. Он тоже был немного в обиде на нее за то, что она не верила им.
Джинни уже знала о вчерашних событиях — ей рассказал Гарри (вернее, она все у него выпытала), поэтому не стала расспрашивать брата, за что конкретно злилась на них Гермиона.
— Это на нее не очень-то похоже, — подал голос Гарри.
Больше никто ничего не сказал, и они отвлеклись от этой темы. После завтрака они решили прогуляться до Хогсмида.
Рон и Гарри уже натягивали свои теплые пальто, когда в окно последнего постучалась школьная сова, держа в клюве какое-то послание. Гарри подошел к окну и, впустив птицу, развернул пергамент.
"Гарри, мне нужно с тобой поговорить. Встретимся в библиотеке после обеда. Гермиона
P.S.: Рон ничего не должен знать."
— Что это? — в этот момент как раз подошел Рон и заглянул другу через плечо. Гарри запоздало смял послание Гермионы в кулаке.
— От кого это? — вопросительно посмотрел на него Рон.
— Э-э... Здесь ведь написано... Разве ты?..
— Написано? — Рон бесцеремонно выхватил у Гарри листок. — Он пуст.
Гарри снова взял в руки пергамент. Он отчетливо видел на нем строчки, написанные Гермионой. Тут до него дошло. Она заколдовала послание, чтобы только он один мог его прочесть. Очень предусмотрительно, но... к чему все это?
— Что за черт? — непонимающе уставился на него Рон.
— Э-э... Наверное, кто-то пошутил, — пожал плечами Гарри. Сейчас его волновала только Гермиона. Почему она не уехала? И что за разговор, о котором не должен был знать Рон? После обеда он, как и просила в письме Гермиона, направился в библиотеку. Парень нашел ее не сразу. Она сидела за столом, расположенным в глубине, за стеллажами, скрытая ото всех.
— Гермиона? — Первое, что он заметил, взглянув на ее лицо, — синяк на скуле. Внутри зародилось беспокойство, граничащее со злостью и в некоторой степени паникой. — Ты не уехала? Кто сделал это? Что произошло? — твердым голосом заговорил он, присаживаясь напротив нее. Гермиона подняла на него полные слез глаза.
— Гарри... — прошептала она.
***
Гермиона и Гарри поднялись на башню, отведенную главным Старостам. От вчерашнего погрома, устроенного Малфоем, ничего не осталось — домовики все привели в порядок. Гарри помог собрать вещи Гермионы и некоторую часть потащил в гостиную факультета Гриффиндор, к немалому удивлению сокурсников, надо сказать. Собирая оставшиеся вещи, Гермиона обнаружила свое платье, в котором вчера она была на балу. Кровавое пятно на рукаве уже засохло и немного потемнело. Его кровь... Внутри все сжалось от омерзения. Она скомкала платье, как ненужную тряпку, и понесла в гостиную, намереваясь бросить в огонь, горящий в камине.
Когда Гарри вернулся в гостиную Старост, он наткнулся на стоящую возле камина Гермиону. Подойдя ближе, он заметил, как в огне превращается в горстку пепла то, что еще вчера было прекрасным платьем. Гарри не стал спрашивать, зачем она решила сжечь его. Видно, на то были свои причины. Не говоря ни слова, Гермиона уткнулась в плечо своего лучшего друга и беззвучно заплакала.
— Я убью его, Гермиона, — сквозь зубы процедил Гарри и крепче обнял девушку. — Клянусь тебе, я убью его!
Первое, что они сделали после того, как Гермиона все ему рассказала, — попытались убрать синяк со скулы девушки, и как только у них получилось, нашли Макгонагалл и попросили ее назначить другую девочку на пост главной Старосты. Разумеется, Гермиона ни дня не желала оставаться в этой гостиной, даже несмотря на то, что Малфой уехал домой на каникулы. Все в этом месте напоминало ей о боли и унижении.
Профессор Макгонагалл была очень удивлена решением девушки и попыталась отговорить ее, но та не собиралась идти на попятную.
Когда Гарри и Гермиона перетащили оставшиеся вещи в гостиную Гриффиндора, там как раз объявился Рон.
— Гермиона? — удивленно воскликнул он. — Что ты делаешь в Хогвартсе?
— Я решила остаться в школе, так как мои родители... э-э... они... уехали в Шотландию, — соврала она.
— В Шотландию?
— Ну да. — Гермиона, может, и не выглядела убедительно, но Рону не потребовались дальнейшие ее объяснения. Он был рад тому, что она остается, но...
— А в чем дело? Почему твои вещи здесь? — обеспокоенно спросил парень.
— Она переезжает, — холодно ответил за нее Гарри.
— Переезжает? Почему?
— Видно, не по силам мне должность главной Старосты, — тихо проговорила она, опустив глаза.
— Брось, Гермиона, ты прекрасно справлялась со всеми обязанностями, чего, кстати, нельзя сказать о Малфое, — недовольно возразил Рон.
При упоминании имени слизеринца Гермиона вздрогнула. Стало труднее дышать, но она совладала с собой.
— Я так решила, Рон, — твердо заявила девушка. Гарри подошел к ней и, положив руку на ее плечо, сказал:
— Теперь ты снова с нами, Гермиона. "И никто больше не посмеет тронуть тебя", — мысленно добавил он.
Гермиона написала родителям письмо, в котором объяснила, почему не приехала на Рождественские каникулы. Ответное письмо от отца она получила уже на следующий день. В нем говорилось о том, что диагноз матери подтвердился. Злокачественная опухоль.
Отец Гермионы, Генри Грейнджер, был очень сдержанным, спокойным и в некоторой степени хладнокровным человеком. Он в полной мере соответствовал статусу типичного чопорного англичанина. Но, несмотря на всю холодность, он безумно любил свою жену Грейс, хоть и не выставлял чувства напоказ. Письмо, которое он отправил дочери в Хогвартс, было немногословным. Достаточно сухо изложив суть, он черкнул пару строк о том, что огорчен ее решением остаться в школе, и поздравил с Рождеством.
Сердце Гермионы больно сжалось. Весь ее хрупкий мир, состоящий из любимых вещей, близких людей, без которых она не представляла дальнейшего существования, жизненных идеалов и просто мимолетных желаний, рушился на глазах, и она ничего не могла с этим поделать. Сначала война, потом боль и унижение, причиненные Малфоем, а теперь вот мама... Тут она не сдержалась. Расплакалась, словно маленькая девочка. А кто она, по сути? Ей всего лишь восемнадцать лет. Почему на нее все это свалилось?
***
Графство Уилтшир (юго-запад Англии). Малфой-мэнор.
— Я не знаю эту девушку, — спокойно сказал Драко. Он и Нарцисса сидели за длинным, пышно изукрашенным столом в гостиной и ужинали. Теперь место во главе стола занимал Малфой-младший, заменив покойного отца. Нарцисса сидела справа от него.
— Неудивительно, — также спокойно отозвалась она. — Дочь Руквудов — сквиб.
— Поэтому и решила сбежать?
— Драко, — теперь в голосе Нарциссы засквозило беспокойство. — Зачем тебе это задание? — серые глаза ее внимательно вглядывались в такие же глаза сына.
— Задание? — усмехнулся он. — Это так, поразвлечься. Притащить обратно домой сбежавшую дочурку, да к тому же еще и сквиба.
Нарцисса опустила глаза. Спорить с ним бесполезно. То, что Драко называл "поразвлечься", было услугой, о которой его и Макнейра попросила Калиста Руквуд, вдова покойного Августуса Руквуда. Дело в том, что Макнейры и Руквуды жили чуть ли не по соседству. Их семьи знали друг друга много лет. Когда Эрик Макнейр вместе с Драко Малфоем приехали из Хогвартса в дом Макнейров, то первым делом узнали о безвременной кончине дочери Руквудов. Они даже присутствовали на ее похоронах. Вот только на следующий день тело в фамильном склепе Руквудов не обнаружилось.
Калиста была в ярости. Она поняла, что дочь просто сбежала. Каким-то образом сумев разузнать ее местонахождение, она попросила Эрика и Драко вернуть обратно негодяйку.
Пробыв у Макнейров еще некоторое время, Малфой вернулся в свое поместье и рассказал Нарциссе о произошедшем. Как оказалось, она была в курсе, что Руквуды растили сквиба. Хотя... "растили" — это не совсем верное слово, описывающее ту атмосферу, которая окружала бедного ребенка.
— После смерти мужа Калиста потеряла рассудок, — холодно заметила Нарцисса, пригубив красное вино. — Она изведет бедную девочку.
Малфой презрительно скривился.
— Бедную девочку? Она же сквиб...
— Разве в этом есть ее вина? Драко... Я не хочу, чтобы ты превращался в своего отца.
Он ничего ей не ответил. Чтобы хоть как-то снять нависнувшее напряжение, Нарцисса решила переменить тему разговора.
— Как Пэнси?
Серые глаза Драко потемнели.
— Почему ты спросила? — сквозь стиснутые зубы выговорил он.
— Я... просто хотела знать... — она немного растерялась — никак не ожидала такой его реакции. Нарцисса не знала, что ее чадо, мягко говоря, не в восторге от грядущей помолвки.
— Хочешь знать? Так я скажу тебе, — теперь настала его очередь буравить взглядом. — Я клянусь, что сделаю все возможное, чтобы отделаться от этой гребаной помолвки!
— Где твои манеры? — надменно спросила Нарцисса.
— К черту манеры! — Малфой резко встал из-за стола. — К черту все! — Он быстрым шагом направился к выходу из гостиной. Только возле высоких и массивных дверей он остановился и, не оборачиваясь, сказал: — Приготовься, скоро ты переезжаешь. После каникул я не вернусь в Хогвартс.
***
— "Дырявый котел", — хмыкнул Макнейр. — Неудивительно, что Калисте быстро сообщили ее местонахождение.
— Ты знал ее? — зачем-то спросил Малфой.
— Видел пару раз, — отмахнулся Макнейр. В его голосе просквозили стальные нотки, а в темно-карих глазах запылал огонек.
Подробности Драко знать не захотел. Войдя в помещение, именуемое "Дырявый котел", двое юношей сразу последовали наверх. Они уже знали, в каком номере пряталась девчонка-сквиб. Отперев дверь заклинанием, они вошли в комнату, но никого там не обнаружили.
— Опоздали, — хмуро изрек Малфой, оглядев пустой номер.
— Нужно все обыскать.
— Гоменум ревелио, — негромко произнес Драко, прежде чем тот начал свой обыск. Ничего не произошло. — Здесь никого нет, — уверенно заявил он.
— Откуда ты знаешь?
— Это заклинание позволяет обнаружить присутствие другого человека.
— Ясно, — усмехнулся Эрик. — Кажется, я начинаю понимать, почему тебя выбрали Старостой. Малфой ничего ему не ответил. — Что будем делать?
— Я знаю, как Калиста нашла свою дочь, — неожиданно сказал Драко.
— И как же?
— Домовики, всего-навсего.
— Почему же тогда они не притащили ее обратно? Нашли и просто...
— Потому что, — перебил его Малфой, — она сквиб, а значит, почти что магла. Маглам, к твоему сведению, трансгрессии любого рода противопоказаны — это может обернуться для них летальным исходом, — очень вкрадчиво, будто маленькому ребенку, пояснил он. — Мы прикажем домовикам отыскать ее и в следующий раз обязательно поймаем.
На губах Макнейра заиграла хищная ухмылка.
— Да, мы тебя поймаем, — словно обращаясь к кому-то невидимому в этой комнате, прохрипел он.
***
Рождественские каникулы подошли к концу, и в Хогвартсе снова пришла пора привычной школьной суеты. Всех сильно потрясло то, что большинство слизеринцев-семикурсников не вернулись из Лондона. Министерство не стало бить тревогу, однако самый главный из всех его подразделений, Департамент обеспечения магического правопорядка, серьезно занялся решением вопроса: а было ли выявлено нарушение закона? После того, как предыдущий Министр, находясь под заклятием "Империус", издал указ об обязательном посещении школы, многое изменилось. Кингсли Бруствер не был сторонником такой идеологии, но все же исчезновение именно тех учеников, которые были уличены в пособничестве Темному Лорду, серьезно настораживало.
Что касается Гарри, Рона и Гермионы, то каждый из них воспринял уход слизеринцев по-своему. Как бы не сетовали по этому поводу Рон и Гарри, Гермиона была в какой-то степени даже рада тому, что ей не придется видеться с Малфоем.
— Они уже почти начали действовать, — негодующе произнес Гарри. Втроем они сидели в гостиной Гриффиндора и обсуждали сложившуюся в Хогвартсе ситуацию.
— Как думаешь, чем они там будут заниматься? — спросил Рон. — Что сделают в первую очередь?
— Что сделают? Не знаю, но в одном уверен точно: они не станут действовать в открытую. Пока не станут.
— Почему же?
— Дождутся, пока мы закончим Хогвартс, — сказала Гермиона, до сих пор молчавшая. Теперь она не спорила с ними о слизеринцах. Давно пора было снять розовые очки. Но если раньше хоть как-то можно было поверить в то, что студенты Змеиного факультета ничего такого, что предполагал Гарри, не предпринимали, то сейчас, после их исчезновения, она стала разделять точку зрения своего лучшего друга.
— Думаешь, им именно мы нужны? — насторожился Рон.
— Это очевидно, но, боюсь, нами они не ограничатся, — ровно, без каких-либо интонаций произнесла Гермиона. Она сидела чуть поодаль от них, около камина, и сжимала в руке кулон, подаренный мамой.
— Гермиона, — позвал Гарри. Она обернулась. — Ты... только будь всегда рядом.
Девушка кивнула и, чуть помедлив, промолвила:
— Вы тоже.
Месяц после каникул прошел спокойно. Отсутствие старших слизеринцев было ощутимым. Уроки проводились гладко, особенно Уход за Магическими Существами. Раньше, под конец этого урока, обязательно появлялся хотя бы один пострадавший от проделок слизеринцев ученик.
— Жаль, что ушли только наши однокурсники, — усмехнулся Рон. — Только представь, как было бы здорово избавиться от них всех.
— Не только наши однокурсники, Рон, — сказала Гермиона. Они вдвоем сидели в коридоре, возле окна. Рон вернулся с тренировки и был еще в квиддичной форме. — Астория Гринграсс — шестикурсница.
— Почему из всех шестикурсников взяли именно ее? Даже старшая осталась...
— Думаешь, они по возрасту выбирали? Мне кажется, их что-то связывало.
— Метка Пожирателей? — неожиданно предположил Рон.
— Не знаю... Вряд ли Пожиратели сделали метку Астории.
Гермиона не очень любила разговоры о слизеринцах, но с тех пор, как они ушли, у Гарри и Рона это стало излюбленной темой. Они ушли... Чего ждать от них? От него? Прошел уже целый месяц, но ничего особенного не происходило. Может, они просто решили покинуть школу? Нет. Больше нельзя уповать на их безучастность.
— О чем ты думаешь? — Рон взял руки девушки в свои и поднес к губам, намереваясь поцеловать. Рукава школьной мантии Гермионы были очень широкими, поэтому сползли немного вниз, оголив запястья.
— Что это? — нахмурившись, спросил Рон, разглядев теперь уже слабозаметные следы от малфоевых укусов. — Откуда?
— Хагрид... — поспешно ответила она. — Он просто меня о помощи попросил. Мне нужно было накормить... кого-то. Я... м-м... не запомнила названия этих животных.
— Ты? Не запомнила? — изумился Рон, быстро выкинув из головы всю тревожность за девушку, ведь у Хагрида порой они выполняли самые безрассудные задания. — Знаешь, ты в последнее время изменилась.
Она ничего ему не ответила, но Рон больше не стал допытываться. Как тут останешься прежней, когда родной тебе человек неизлечимо болен?
В конце дня Гермиона пошла в библиотеку. Теперь, когда она перестала быть главной Старостой девочек, у нее появилось больше свободного времени, которое она с удовольствием тратила на книги.
Медленно продвигаясь вдоль стеллажей с научной литературой по Древним Рунам, Гермиона набирала стопку книг, с которыми собиралась сейчас работать. На мгновение она замерла, и что-то внутри нее упорно не желало идти к своему любимому месту. Так бы она и поступила, если бы это чувство не ушло так же внезапно, как и появилось.
Осторожно приблизившись к столу, она взгромоздила на него все книги и, усевшись поудобней, полностью окунулась в их изучение.
Гермиона не знала, сколько прошло времени, прежде чем она оторвалась от страниц последней книги. Оглядевшись по сторонам, она обнаружила, что в библиотеке почти никого не было, а те студенты, которые все же присутствовали здесь, почему-то не обратили на нее никакого внимания, когда она им кивнула в знак приветствия, хотя и были знакомыми.
Если на это Гермиона не обратила особого внимания, то следующее действие привело девушку в замешательство. В библиотеку вбежала Джинни и направилась прямо к тому месту, где обычно занималась Гермиона. В нескольких шагах от этого самого места, Джинни резко остановилась и невидящим взглядом посмотрела в сторону Гермионы. Бывшая Староста девочек непонимающе уставилась на подругу.
— Джинни? — позвала она, но та никак не отреагировала. Простояв так еще несколько секунд, словно находясь в замешательстве, Джинни уверенно развернулась и ушла из библиотеки. — Что за?.. — Гермиона рефлекторно потянулась к карману за палочкой и встала из-за стола. Что-то здесь было не так. Это напоминало...
— Так вы с Поттером прятались от ищеек Волан-де-Морта, когда бегали за крестражами? — Она не успела додумать мысль, как где-то рядом раздался знакомый, растягивающий слова, голос.
Гермиона забыла, как дышать. Сердце заколотилось в бешеном ритме от испуга, неожиданности и, наконец, от понимания того, кому принадлежал этот голос. Сзади послышалось какое-то движение, и она резко обернулась на звук. В нескольких шагах от Гермионы стоял Малфой и внимательно смотрел ей в глаза. На его губах играла ухмылка.
— Мал...фой... — обрывисто выдохнула девушка.
— Привет. Соскучилась? — Он словно издевался над ней.
Затравленно глядя на него, Гермиона попятилась назад, но поясницей уперлась в край стола, за которым работала. Первый шок начал спадать. Крепко сжимая в руке свою волшебную палочку, она уверенно направила ее на Малфоя. Какие-то студенты, зашедшие в библиотеку только что, направились было к стеллажам, возле которых стояли слизеринец и гриффиндорка, но, остановившись на полпути, изменили траекторию своего движения и ушли в противоположную часть зала.
— Что ты здесь делаешь? — дрожащим голосом проговорила Гермиона.
— Жду тебя, — беспечно ответил он. — Причем жду уже довольно долго. Сначала я чуть было не упустил тебя, вовремя не ослабив чары Защитных заклинаний, но вот ты прошла к своему любимому месту, преодолев ослабленный мной барьер, и приступила к занятиям, — говоря это, он все ближе и ближе подступал к Гермионе. — А знаешь, — вот он уже вплотную подошел к ней, так, что его грудь уперлась в протянутую волшебную палочку, — так и хотелось коснуться тебя.
Гермиона прерывисто дышала. Едкий, как кислота, страх вскипал в ней. Внезапно она ощутила слабую боль в тех местах, куда когда-то так ожесточенно впивались зубы слизеринца. Будто ее тело среагировало на приближение источника, причинившего эту самую боль.
— Импедимента! — выкрикнула девушка. Все равно за куполом Защитных чар их никто не слышал. Ничего не произошло. — Не может быть, — в ее голосе зазвучала паника, а глаза расширились от удивления. Первая мысль, промелькнувшая в голове Гермионы — не разучилась ли она колдовать?
— Теперь это бесполезно, — с легкой улыбкой на лице проговорил слизеринец. — Мы совершили кое-какие обряды, знаешь ли... Любое произнесенное тобой заклинание никакого вреда мне не причинит. По крайней мере, те заклинания, которые ты обычно используешь. Вот "Авада" — другое дело... — Малфой осторожно дотронулся рукой до ее лица. — Ну же. Покажи, насколько сильно ты меня ненавидишь, — усмехнулся он.
Гермиона слушала все это и не верила. Как такое возможно? Какие еще обряды?
— Остолбеней! Конъюнктивитус! Инкарцеро!.. — продолжала она выкрикивать все возможные оборонительные заклинания, чтобы остановить его, но ничего не происходило. Наконец Малфою надоело наблюдать за ее тщетными попытками заколдовать его, и он вырвал из ее рук волшебную палочку.
Она полетела в сторону.
— Что вы сделали? — задыхаясь, спросила она. — Как вам удалось?..
— Так же, как и Тому Реддлу. Вернее, принцип тот же, — самодовольно произнес он. — Так что... — другая его рука скользнула вниз, вдоль ее тела, остановившись на талии. Он медленно прижал ее к себе так, что их носы чуть было не соприкоснулись. — Ты сегодня моя.
Что-то внутри девушки оборвалось. Нет! Она не позволит ему так с ней обращаться! Гермиона вдруг начала неистово вырываться, извиваясь и ударяя его по чему только придется.
— Ты не сделаешь этого снова, — кричала она, судорожно мотая головой из стороны в сторону. Глаза ее были зажмурены, поэтому она не могла видеть ту гримасу, которая сейчас искажала лицо Малфоя. Холодный, пронзающий насквозь взгляд серых глаз пристально наблюдал за бьющейся в истерике девушкой. Он недовольно поджал губы и как следует встряхнул ее за плечи. Она уже плакала и все кричала о том, как сильно ненавидит его.
— Слушай внимательно, — начал было Малфой, но Гермиона, удачно извернувшись, вырвалась из его рук и побежала по направлению к выходу из библиотеки.
Сколько она была свободна? Секунды две? Три? Прежде чем удариться о стеллаж со старинными фолиантами, она вновь почувствовала на себе сильные руки Малфоя, придавившие ее к этому самому стеллажу.
— Я не договорил, — прошипел он ей в ухо, так как девушка оказалась прижатой боком. Он одним рывком развернул ее к себе лицом. — Так вот, Грейнджер, хочешь не хочешь, придется потерпеть.
— Нет! Ты не заставишь меня! Только не снова! Будь ты проклят!.. — на него опять посыпались многочисленные удары. Перехватив ее руки, слизеринец прижал их по обе стороны от ее головы. Не вырваться.
Все... Слез больше не осталось, а горло саднило от беспрестанных криков. Нет больше сил... Нет... Она замолчала и безвольно опустила голову, уставившись на черные лакированные пуговицы его сюртука, сшитого по современной моде.
— Я не вещь... Не твоя собственность, — устало произнесла Гермиона.
Малфой ослабил хватку своих рук, а затем и вовсе отпустил ее запястья, вновь обняв за талию. Ее руки безжизненно опустились на его предплечья.
— Как тебе сказать?.. — он легонько коснулся ее губ своими, а затем отстранился. Ее губы были плотно сжаты, а большие темные глаза смотрели в его серые. Сколько же в них было боли и омерзения? Он снова прикоснулся к ее губам. Теперь уже более настойчиво. К его немалому удивлению, она не стала препятствовать ему. Малфой углубил поцелуй, нежно прикусывая ее нижнюю губу. Если бы не было защитных чар, скрывающих их, и кто-нибудь увидел бы эту сцену, то ему и в голову не пришло бы, что здесь разворачивается настоящая драма для Гермионы. Сейчас они выглядели как любовники, которые уединились от всех за стеллажами. Никакого насилия (внешнего, разумеется).
Его руки заскользили по ее телу, высвобождая из школьной мантии. Гермиона сдавленно вскрикнула, когда он прошелся тыльной стороной ладони по ее шее. Его фамильный перстень, чуть оцарапав нежную кожу, задел почти исчезнувшие, но до сих пор болевшие следы от укусов. Слизеринец снова отстранился, чтобы посмотреть на изувеченную кожу девушки. Сейчас эти следы от того, что он вытворял в порыве неукротимой страсти и злой похоти, выглядели не так ужасно. Видел бы он их месяц назад... Почему-то тогда он не стал вглядываться в последствия проведенной ночи. Взгляд его был словно затуманен, и он не обратил внимания на такие детали. Слизеринец склонился к ее шее и нежно провел губами по безобразным следам, оставленным собственными зубами. Почувствовав слабое давление в грудную клетку, он неохотно оторвался от ее шеи и внимательно посмотрел на нее.
— Отпусти меня, — взмолилась она. — Зачем тебе это нужно? Перестань меня мучить.
— Нет, — просто ответил он. — Я не хочу тебя отпускать. Ты всегда будешь со мной, хочешь того или нет.
— Пока не надоем? Или пока не наиграешься, да? Хотя это одно и то же...
Резко глаза Малфоя потемнели.
— А мне не надоест, ясно тебе?! И выбора у тебя нет. У меня много пороков, один из которых ты, грязнокровка, — гневно прошипел он. — Да. Можешь считать это моим жестоким счастьем.
— Ты не можешь заставлять меня.
— Неужели? А мне кажется, я это уже делал, и, знаешь, не могу сказать, что мне не понравилось, — насмешливо произнес он.
— Я не... вещь... — снова проговорила Гермиона. В ее глазах застыл ужас. Это же монстр стоит перед нею. Ему плевать на чувства других.
— Нет, ты не вещь, — спокойно ответил слизеринец. — Ты... м-м... любимая. Да, это слово в полной мере определяет то, что я испытываю. Ты — моя любимая грязнокровка. И я хочу тебя... прямо сейчас, — он вновь прильнул к ее шее.
— Что ты знаешь о любви, ты, мерзкий слизеринский выродок! — резко оттолкнув его, выпалила Гермиона.
— А ты что? — Малфой вновь приблизился к ее лицу. — Чувствовала ли ты хоть толику того, что испытывал я к тебе?! — разозлился он. — Семь гребаных лет я терпел и сдерживал себя, а зачем? Я мог и раньше тебя получить, но осторожничал. Наблюдал, как ты улыбалась своим идиотским друзьям, а меня удостоивала только лишь презрительными взглядами. Но вот теперь ты стоишь здесь такая манящая, такая... моя и хочешь, чтобы я отпустил тебя?! — его взгляд прожигал. Ладонью, которой Гермиона упиралась в грудь Малфоя, она ощущала яростный стук его сердца под ребрами.
— Чувствовала ты такое когда-нибудь? Ты не знаешь, какого это, когда изнутри тебя снедает что-то, из-за чего ты не можешь ни спать, ни есть, ни связно мыслить, и с каждым прожитым днем становится все сложнее это переносить.
— Всего лишь прихоть. Сиюминутное желание.
— Объясни же тогда, почему я не успокоился, получив тебя однажды?
— Замолчи! — вскрикнула Гермиона, снова отталкивая его. — Я не хочу это слушать!
— Придется, любовь моя, — ядовито ответил слизеринец и обвил руками ее талию. Она не поняла, было ли его обращение к ней сарказмом.
— Я все рассказала Гарри, — стальным голосом произнесла Гермиона, прежде чем его губы прикоснулись к ее. На мгновение он замер, а затем, усмехнувшись, поцокал языком. Малфой хотел было что-то ей ответить, но вдруг напрягся всем телом и отстранился.
— Черт... — отворачиваясь, прошептал он. Девушка догадалась, что дело не в Гарри. Что-то иное заставило слизеринца отойти от нее. — Я вернусь за тобой, — резко бросил он вполоборота и трансгрессировал.
Гермиона на дрожащих ногах подошла к столу и, присев на стул, невидящими глазами уставилась в пол. Что они с собой сделали? Как ему удалось оградить себя от любого воздействия боевых заклятий? Почему он теперь может трансгрессировать в Хогвартс? Эти вопросы, ответы на которые она не получит, мучили ее. Но главный вопрос: сможет ли она пустить в него смертоносное заклятие, когда он объявится вновь?
Проведя рукой по лицу, она медленно встала из-за стола, огляделась по сторонам в поисках своей волшебной палочки и, обнаружив ее, подняла с пола. Собрав книги, гриффиндорка направилась к стеллажам и, по местам разложив всю научную литературу, ушла из библиотеки. Она уже почти дошла до гостиной Гриффиндора, когда случайно наткнулась в коридоре на директора школы. Профессор Макгонагалл была явно чем-то обеспокоена.
— Мисс Грейнджер, — промолвила она.
— Профессор Макгонагалл.
— Ваши друзья сообщили мне, что вы в библиотеке...
— Вы искали меня, профессор? — в ее голосе зазвучало волнение, которое не скрылось от директора. В глубине души Гермиона надеялась, что сейчас эта проницательная женщина успокоит ее, сказав, что ничего особенного не произошло, что она просто поговорит с ней о занятиях, но она молчала. — Профессор Макгонагалл? — почти звенящим голосом проговорила девушка.
— Мисс Грейнджер, пройдемте ко мне в кабинет, мне нужно с вами поговорить...
***
— Чего тебе?! — злобно рыкнул Малфой, трансгрессировав к Макнейру.
— Ну надо же, а эта связь и правда действует! — удивился Эрик быстрому появлению друга.
С помощью книг из личной библиотеки Малфоя они смогли вновь пустить в действие свои метки, и теперь пользовались этой связью в особенных случаях.
— Конечно, действует, а ты сомневался?
— Немного...
— Какого черта тебе нужно было?! — вконец разозлился Малфой. — Решил попрактиковаться?!
Макнейр многозначительно посмотрел на него.
— Они нашли ее, — сказал он, обнажая зубы в улыбке.
***
Западный Йоркшир (Великобритания). Город Уэйкфилд.
Двое юношей, облаченные в черные мантии, шагали по Монктон-роуд к дому номер 11. Именно там и скрывалась девушка по имени Джейн Руквуд.
Наконец, остановившись возле маленького двухэтажного коттеджа, они достали свои волшебные палочки и, произнеся "Алохомора", проникли внутрь. В доме обнаружилась пожилая женщина — хозяйка этого коттеджа. Заколдовав несчастную, Макнейр начал обыскивать помещение, но Джейн так и не нашел. Вновь...
Малфой приблизился к напуганной женщине, связанной заклинанием "Инкарцеро", и внимательно посмотрел ей в глаза. Они были такого чистого невинно-голубого цвета.
— Где девчонка? — вкрадчиво спросил он. Женщина часто замотала головой. — Отвечай, магла! Лучше не испытывай мое терпение.
— Я н-ничего н-не знаю, — заикаясь, произнесла она.
— Зато мы знаем, — встрял Макнейр. — Ты прячешь ее.
— Что она вам сделала? — закричала пожилая женщина.
Чтобы позабавиться, Макнейр решил испробовать на ней заклинание левитации. Взмыв в воздух, бедная старушка закричала пуще прежнего. За всю свою долгую жизнь, она и представить себе не могла, что в мире есть нечто подобное. Магии не существует — таковы были убеждения подавляющего большинства маглов, что и не удивительно, ведь они никогда не видели ее проявлений.
— Она сейчас коньки от страха отбросит. Отпусти ее, иначе мы ничего не узнаем, — приказал Малфой.
— Черт! — выругался Макнейр, когда та потеряла сознание от страха.
В этот момент кто-то зашел в дом.
— Миссис Брэдшо? — донеслось из прихожей. Молодая девушка, судя по голосу. В глазах Эрика засверкал адский огонек. Подметив это, Драко ухмыльнулся. — Миссис Брэдшо, где вы? — Джейн вбежала в гостиную. То, что она увидела, заставило ее попятиться назад. Глаза девушки расширились от удивления и страха. Стукнувшись спиной о дверной косяк, Джейн бросилась было бежать из дома, но не успела — Малфой остановил ее заклинанием.
Макнейр обошел вокруг замеревшую на месте девушку.
— Ну привет, Джейн, — протянул он. По ее щеке скользнула слезинка. Из-за заклятия Джейн не могла сдвинуться с места. Даже мускулы на лице были неподвижны. Волшебной палочкой Макнейр отбросил ее светлые волосы назад и кончиком провел невидимую линию вдоль шеи к подбородку. — А-ха-ха, — произнес он раздельно. — Ну кто бы мог подумать, что следующая наша встреча состоится вот таким образом, — усмехнувшись, он расколдовал девушку, но не перестал держать под прицелом палочки.
— Эрик, — прошептала она. — Умоляю...
— Что? Не слышно.
— Пожалуйста, отпустите меня, — теперь она смотрела на них обоих, в надежде, что они смилуются над ней.
— А что нам за это будет? — растягивая каждое слово, спросил Малфой. Джейн нервно сглотнула.
— Пожалуйста, — снова взмолилась она. Голос ее дрожал из-за подступивших слез. — Не выдавайте меня ей. Она убьет меня.
— Она всего лишь твоя мать. Сбежав, ты допустила ошибку. Да, возможно, Калиста накажет тебя...
— Нет! — выкрикнула девушка. — Эрик, прошу.
На его лице отобразилось удовольствие.
— Просишь, — смакуя это слово, повторил он. — А ведь я тоже тогда просил...
— Что? Это же... Как ты можешь?
— Я обещал, что ты пожалеешь. Можешь считать, что час расплаты настал.
Малфой с интересом наблюдал эту картину. Все происходящее смутно напоминало ему собственную ситуацию. Вот только Грейнджер он бы никому не отдал.
Макнейр подошел ближе к девушке и коснулся ее волос.
— Ты знаешь, я подумаю над твоей судьбой, — сообщил он. Было видно, что игра в распределителя чужих судеб ему пришлась по душе. — Только вот думать я намерен у себя дома.
— Ты отпустишь меня? — в голосе Джейн мелькнула надежда.
Небольшой двухэтажный коттедж залил раскатистый смех Макнейра.
— Ну что ты, — произнес он почти с умилением и взял ее за подбородок. — Ты отправишься со мной. — Другой рукой он схватил ее запястье. — Где твой фамильный перстень? — резко его голос поменялся и стал таким же, как прежде.
— Я отдала его м-миссис Брэдшо, чтобы она п-позволила мне пожить у н-нее, пока я готовила д-документы, чтобы улететь из страны, — всхлипывая и заикаясь проговорила Джейн.
— Что? Ты отдала дорогой фамильный перстень? Семейную реликвию? Какой-то магле?! — Макнейр буквально кипел от злости.
— Акцио, перстень! — Малфой попытался заклинанием подозвать к себе эту драгоценность, но ничего не произошло. — Либо магла его уже продала, либо на эту вещь было изначально наложено защитное заклинание от воздействия любых чар, хотя зачем? Она же... сквиб, — Драко буквально выплюнул последнее слово.
— Тогда нужно отыскать его.
— Увози ее, а я найду перстень и заодно разберусь с маглой.
— Убьешь ее? — в голосе Макнейра зазвучал азарт, но в тоже время он спросил с какой-то опаской и неуверенностью.
— Да, если понадобится, — хмуро отозвался Драко.
Без лишних слов Макнейр схватил девушку за руку, чуть выше локтя, и поволок к выходу. Постепенно ее крики заглохли. Они удалялись к концу улицы — там их уже ждала карета.
Малфой хотел было направиться к лестнице, чтобы поискать перстень в комнате миссис Брэдшо, но внезапно что-то его отвлекло. Какое-то движение с левой стороны. Он оглянулся и увидел, что старушка, про которую он успел забыть, постепенно приходила в себя, но продолжала висеть в воздухе. Драко опустил ее заклинанием и приблизился к ее лицу. Снова эти на удивление чистые глаза, как у ребенка. Они испуганно смотрели на юношу.
— Где перстень, который отдала тебе девчонка?
— З-зачем он вам?
В глазах Малфоя сверкнула ярость. Да как смеет она — паршивая магла — задавать ему такие вопросы? Этот перстень — семейная реликвия. Он, как чистокровный маг, не мог оставить эту вещь в мире маглов.
— Вопросы здесь задаю я! Куда ты его дела?
— Никуда... Никуда я его не дела. Я положила его обратно в комнату Джейн. Мне не нужно было от нее никаких денег.
— Если ты мне лжешь... — он не договорил, но взглядом ясно дал понять, что ничего хорошего не будет предвещать его возвращение, если он там ничего не обнаружит. Поднявшись на второй этаж, Малфой пинком открыл первую попавшуюся дверь. Это оказалась комната самой миссис Брэдшо. Он понял это по фотографиям, нагромождавшим туалетный столик. На них была изображена старушка с какими-то детьми. Внуками, по всей видимости. На этаже было две комнаты. Значит, следующая временно принадлежала Джейн. Драко толкнул другую дверь и начал быстро обшаривать полки. Найти перстень ему удалось довольно быстро. Он был завернут в какой-то клочок бумаги и находился в маленькой деревянной шкатулке. Малфой хотел было отбросить тот клочок в сторону, но одна деталь заставила его обратить на себя внимание. Взгляд зацепился за знакомое слово, а точнее фамилию. Он быстро расправил смятую бумажонку и прочитал:
"Грейнджеры: Бейкер-стрит, 214А".
Абсолютная предрешенность всех событий — судьба. Независящее от человека вмешательство в его жизнь. Никогда не знаешь, когда она решит преподнести свой подарок. Как в этом убогом месте он мог наткнуться на ее магловский адрес? Фортуна к Малфою была явно благосклонна. Он смял клочок в кулаке, а перстень спрятал в кармане. Спустившись в гостиную, слизеринец вновь обратился к старушке:
— Откуда у тебя это? — он продемонстрировал ей адрес Грейнджер.
— Я... я н-не знаю.
— Лжешь, — прошипел Драко. — Ты сказала, что вернула перстень. Я обнаружил его в этом клочке бумаги.
— Ах, это... Я специально завернула его, чтобы Джейн случайно не наткнулась... Она ведь... такая добрая, не позволила бы мне не принять плату. Что это был за листок, я не знала. Он уже находился в шкатулке.
— Плату, — презрительно повторил Малфой. — Да этот перстень стоит дороже всей твоей поганой магловской жизни.
Миссис Брэдшо горько всхлипнула, когда Драко нацелил на нее свою волшебную палочку. Он был в смятении. Убить ее или оставить жить? Можно обойтись и без жестокости. Заклинание "Обливиэйт" все исправит, но... Что бы сделали они? Предыдущие Пожиратели? Ответ очевиден — они бы убили. Но если оставить старушку в живых, то об этом никто не узнает. Ни один из слизеринцев.
Решение...
Перед глазами вдруг замелькали все эти фотографии в рамках на туалетном столике миссис Брэдшо. Малфой попытался сосредоточиться и глубоко вздохнул.
Яркая зеленая вспышка озарила дом под номером 11 на Монктон-роуд. Минутой позже из этого дома вышел юноша, облаченный в темную мантию. Удовлетворенность — вот что сейчас чувствовал Драко Малфой. Он понял, почему сделал именно такой выбор. Нет, он не получил удовольствия от убийства. Ему и раньше приходилось это делать. И всегда он чувствовал только одно — удовлетворение. Он снова вспомнил эти голубые глаза. Страх, отражающийся в них еще минуту назад, больше никогда не вернется. Ничего не вернется. Нет больше жизни в этих чистых, невинных глазах.
Малфой смял в кармане листок с адресом Гермионы и, оглядевшись по сторонам, трансгрессировал из Уэйкфилда.
|
