 Фанфик «Скажи, что ты меня любишь | Глава 18»
Шапка фанфика:
Название: Скажи, что ты меня любишь
Автор: Oxy
Фандом: Мир Гарри Поттера
Персонажи/ Пейринг: Драко Малфой/Гермиона Грейнджер
Жанр: драма
Предупреждение: ООС, нецензурная лексика
Тип/Вид: гет
Рейтинг: NC-17
Размер: макси
Содержание: Предать друзей, единомышленников, кровь. И всё это - ради неё. Шестой курс Хогвартса.
Статус: в процессе
Дисклеймеры: Ни на что не претендую
Размещение: Только с разрешения автора
От автора: Полностью учитывается шестая книга, хотя кое-какие отступления от канона имеются. Начальные главы в стадии редактирования, будут перезаливаться чуть позже.
Текст фанфика:
— Где он может быть?
— Я не знаю.
— Мои предположения оказались верными.
Гарри машинально стиснул в кулаке измятый белоснежный лист пергамента с несколькими каллиграфически выведенными строчками и одной единственной буквой вместо подписи.
— Он больше не посмеет к ней прикоснуться, я сделаю все для этого. Я заставлю его сожрать эту чертову бумагу и на место запасного лучше поставлю Дина Томаса, — Гарри сморщил нос и тяжело выдохнул, до того нелегко было произносить имя парня, с которым встречалась милая сердцу рыжая девчонка.
— Эх, Гермиона, с кем же ты связалась? Мне никогда не нравился этот громила, я знал, что от него нельзя ждать ничего хорошего. Какой он, к соплохвостам, гриффиндорец? Да по нему Слизерин плачет!
— Никогда бы не подумал, что Кормак опустится до того, чтобы слать Гермионе такие отвратительные, вызывающие письма, — Гарри продолжал отчаянно жестикулировать, и его расстегнутая мантия путалась в ногах, здорово сковывая движения.
— Я его раздавлю! Уничтожу! — бормотал Рон, гигантскими шагами следуя по коридору за Гарри.
Еще несколько минут назад ничто не предвещало беды; все сидели за завтраком, обсуждали предстоящие уроки, весело дурачились, подначивая друг друга и смеясь. Лишь появление в Большом зале Малфоя, который, по мнению Рона, был разоблачен мадам Помфри, как жалкий симулянт и потому — благополучно вышвырнут из Больничного крыла, ненадолго поубавило у них с Гарри хорошего настроения. Стараясь не обращать на кислую рожу Малфоя внимания, мальчики занялись тем, что принялись читать письмо, присланное Рону родителями, в каждой строчке которого сквозили доброта, искреннее участие и забота. Миссис Уизли сообщала о домашних делах, об идущем в гору бизнесе у близнецов, передавала привет Гарри и Гермионе и наставляла Рона следить за младшей сестричкой. Они вдоволь посмеялись и над мистером Уизли, который, в очередной раз притащив в дом маггловскую вещицу, битый час пытался понять, как правильнее использовать загадочный штопор, пока, наконец, весьма довольный собой, не пришел к выводу, что данное приспособление используется в маггловской медицине в качестве хирургического инструмента. Позже Гарри пояснил удивленному Рону, для чего магглы используют штопор и, увидев круглые, как галеоны, глаза друга, обратился за помощью к Гермионе, сидящей с ними рядом. Перед этим она тоже получила письмо, надеясь, что оно от её давнего приятеля — Виктора Крама, и Рон, немного огорчившись по этому поводу, сделал вид, что его не интересует переписка болгарина с Гермионой, отшутился в своем обычном стиле, тут же снова принявшись изучать письмо матери.
Гермиона сидела, уставившись прямо перед собой невидящим взглядом, сжимая в дрожащих пальцах только что прочитанную записку. Лицо девушки было бледно, и она то и дело тяжело втягивала носом воздух, совершенно не реагируя на призыв Гарри повернуться к нему. Гермиона выглядела одновременно испуганной и озлобленной; она сидела, не шевелясь, словно что-то выбило её из колеи, заставив позабыть обо всем на свете. Гарри с недоумением смотрел на подругу, не понимая, что так могло расстроить её, но когда он бросил мимолетный взгляд на пергамент, который нервно сжимала девичья рука, все встало на свои места.
— Гермиона? Все хорошо? Ты получила какие-то неприятные известия? — Гарри насторожился, когда она не ответила, продолжая сидеть неподвижно.
Осторожно взяв её за руку, Гарри мягко вынул из холодных пальцев неизвестно кем присланное письмо, и, мельком пробежав взглядом по строчкам, тут же сорвался со своего места, увлекая за собой ничего не понимающего Рона. Проигнорировав отпущенные кем-то из слизеринцев злостные комментарии по поводу несдержанного поведения, Гарри, смяв в кулаке белоснежный пергамент и снеся попутно длинным рукавом мантии чей-то кубок с тыквенным соком, направился к выходу.
Мальчики свернули в один из коридоров, остановившись около огромной каменной статуи льва.
— Ты уверен, что она не заметила? — спросил Рон, украдкой выглядывая из-за статуи.
— Да на нее словно Петрификус наложили! Сам же видел, что сидела неподвижно, на мой голос не реагировала… Вряд ли она сообразила, что я забрал эту чертову записку, — Гарри потряс пергаментом перед носом Рона. — Мы должны что-нибудь предпринять, это так просто оставлять нельзя. Рон! Черт возьми, что с тобой случилось? — Гарри схватил друга за воротник мантии, слегка встряхнув его.
Рон стоял неподвижно, то и дело облизывая пересохшие губы и косясь в сторону коридора.
— У Маклаггена отработка сегодня. Угадай у кого? — Рон вновь повернулся к Гарри. — Это безумие, знаю, но у нас есть реальная возможность проучить его, заодно подпортив настроение и Снейпу.
***
Гермиона сидела ни жива, ни мертва, быстро-быстро перебирая пальцами рыжую шерстку своего любимца. Когда она в очередной раз слишком жестко прошлась ладонью против густой шести кота, Живоглот жалобно мяукнул, соскочив с её постели. Не обратив на него совершенно никакого внимания, Гермиона поплотнее закуталась в теплую мантию и безучастно принялась изучать листок пергамента, который уже полчаса лежал перед ней. На нём была выведена всего одна строчка — «Список покупок в Хогсмиде». Голова была тяжелой, и почему-то все время хотелось посильнее сдавить пальцами виски и зажмурить глаза до черных кругов перед ними. Гермиона еле отсидела два урока, все время наблюдая за редкими снежинками за школьными окнами, тихо завидуя, что не может так же, как они, беспечно кружиться в воздухе, не думая ни о чем. По обыкновению заняв первую парту в классе по Трансфигурации, она беспокойно оглядывалась на входные двери, ожидая увидеть Гарри и Рона. Их не было. Мальчики явно запаздывали, блуждая где-то в коридорах Хогвартса и, вероятно, строя коварные планы в отношении почти ни в чем не повинного Кормака Маклаггена. Гермиона в который раз принялась вспоминать странную тоску вперемешку со злобой в глазах Малфоя, и уверенный голос Гарри, бормочущий проклятия в адрес Маклаггена. Встрепенувшись, она внезапно ощутила, что сейчас, в этот момент ей как будто чего-то недостаёт; безотчетно сжав кулак, в котором было треклятое письмо, Гермиона обнаружила, что в руке ничего нет; она порывисто обернулась, успев заметить, как из Большого зала стремительно удалялись фигуры Гарри и Рона.
На Трансфигурации мальчики так и не появились, чем здорово обеспокоили профессора Макгонагалл. Пообещав преподавателю поговорить с ними, как староста, Гермиона грустно поплелась на Нумерологию, решив, что во время обеда обязательно вытащит Гарри с Роном из Большого зала и задаст им хорошую взбучку. Она совершенно не представляла, как объяснит им эти строки, написанные рукой Драко, словно в отместку за вчерашний вечер, не знала, как убедит их не трогать Кормака, ничего даже не подозревающего о том, что его ждет. В том, что Гарри и Рон выполнят свои обещания и преподадут семикурснику хороший урок, Гермиона не сомневалась.
Этот жалкий, ничтожный, озлобленный на весь мир слизеринец — Драко Малфой — снова оказался впереди всех, в который раз указав Гермионе её место, оскорбив и унизив. Она подтянула колени к груди и усмехнулась. Даже несмотря на все те беды, которые произошли с Малфоем и с его семьей за последние полгода, Драко совершенно не изменился. Он по-прежнему оставался все тем же гаденышем, коим был на протяжении всех пяти лет учебы — привыкшим выходить победителем из любой, даже самой непредсказуемой ситуации. При этом Малфой ухитрялся выворачивать истину наизнанку, безжалостно заставлял страдать врагов, не брезгуя хитроумными и жестокими способами. В этот раз необузданная ревность, прямо-таки, сжигала его изнутри, и Гермиона чувствовала это, видела мрачный огонь в его потемневших от страсти и ненависти глазах, ощущала почти на подсознательном уровне, когда он крепко держал её в своих руках, напрочь лишая возможности сделать очередной глоток воздуха. Чертова Панси Паркинсон, бегающая за Малфоем, как собачонка, посчитала, что совершенно случайно подсмотренная ею пикантная сценка превратится в замечательную шутку в сторону грязнокровки. Конечно же, болтливая слизеринка не преминула рассказать об этом Драко, даже не представляя себе, какой эффект на него произведут её слова. Гермиона усмехнулась: Малфой мог сколько угодно оскорблять её, постоянно напоминать о том, какое место отведено подобным ей в этом волшебном мире, продолжать ненавидеть «мерзкую грязнокровку» еще сильнее, но она знала, что это всего лишь прикрытие, очередная жалкая попытка оправдаться перед самим собой, своей совестью и своей кровью...
Гермиона глянула на маленькие волшебные часики, стоящие на каминной полке. Гарри и Рон вот-вот должны были спуститься к обеду из башни Гриффиндора, и тогда она потихоньку смогла бы выманить их в какой-нибудь пустой класс. Она думала лишь о том, чтобы они не успели наделать глупостей из-за этого письма, присланного ей Малфоем. Откровенно гадкие, вызывающие строки словно оглушили. Этот поганец знал, что она не ждала ничего подобного, знал, какой будет её реакция, и совершенно точно был уверен в том, что записка попадет в руки Гарри и Рона, а те, в свою очередь, неверно истолкуют её и сразу же, не разбираясь ни в чем, основываясь лишь на догадках, примутся мстить его незадачливому сопернику, с головой окунувшись в бурлящий адреналином омут. От обиды хотелось закричать так громко, чтобы голос зазвенел, прорывая связки, а соленые слезы скатывались бы градом по бледным щекам, склеивая длинные ресницы и придавая карим глазам цвет черной бездны.
В первый раз он подговорил своих молчаливых, тупых до наивности громил — Винсента Кребба и Грегори Гойла, чтобы те немного размяли кулаки о лицо Кормака. Во второй раз он обманом снова невольно заставил действовать других людей, сам оставаясь в тени и не боясь, что кто-нибудь узнает его истинные мотивы. Жгучая ревность, плавящая куски льда в его чистой крови, выплескивалась так бурно, что Гермиона невольно захлебывалась собственными эмоциями. В голове все поплыло, зашумело, тело накрыло нервной дрожью, и что-то неизведанное, щекочущее тотчас же растворилось в груди легким, но ощутимым теплом, точно вспышка. Болезненное воспоминание о прошлом вечере снова начало одолевать Гермиону с головы до ног так неистово, так мучительно, и чувство стыда внутри неё переплелось со сладкой неконтролируемой истомой, парализуя, лишая сил. Она провела кончиками пальцев по шее, где еще вчера виднелись следы их общего с Малфоем бурного порыва страсти, стихийно выплеснувшегося наружу, словно под действием какого-то неизвестного проклятия. Она почти отдалась ему, сама бросилась в объятия своего врага, чувствуя, как он с трудом держит себя в руках. Вчерашнее возбуждение до сих пор отдавалось отголосками тягучего блаженства где-то в голове, заставляя потеть ладони. Все утро было сложно контролировать себя, когда она краем глаза увидела Драко на завтраке. Он был подавлен, озлоблен, а потом ушел сразу же, как только она получила от него записку. Он своего добился, и теперь Гермиона, мучаясь, лихорадочно соображала, как бы заполучить обратно тот жалкий клочок дорогого пергамента, так бессовестно выкраденного из её рук Гарри.
Она прошла в ванную комнату и, набрав пригоршню ледяной воды, плеснула себе в лицо, чтобы хоть немного освежиться и спуститься на обед в более-менее подходящем виде. На полу около раковины валялась её школьная рубашка, которую она вчера сдернула с себя, точно грязную тряпку, пожелав поскорее отделаться от чужого запаха, когда плача, раздевалась, беспорядочно кидая вещи на кровать. Находясь в полном смятении и непонимании всего произошедшего с ней, она зашвырнула одежду в ванную комнату, так и не удосужившись убрать её утром, боясь опоздать на урок к профессору Макгонагалл. Дрожащими пальцами Гермиона подняла вещь с кафельного пола и какое-то время держала её в руках, рассматривая простую хлопчатобумажную ткань с вышитым ярким гербом Гриффиндора на груди. Одна пуговица была оторвана, вероятно, все теми же резкими движениями Малфоя, когда он расстегивал её, и теперь на этом месте торчали огрызки ниток. Осторожно присев, держась одной рукой за старинную каменную раковину, Гермиона опустилась коленями на ледяной пол и провела рукой по мокрому лицу, смахивая капельки воды. Она, не отрываясь, смотрела на свою рубашку, разложив её перед собой. В голове гулко застучала кровь, и легкая дрожь прошлась по всему телу девушки, когда невесомое, снова едва уловимое чувство стыда на краткий миг завладело ею. Не раздумывая больше ни секунды, Гермиона резко поднесла ткань к лицу, судорожно втягивая носом терпкий мужской аромат, оставшийся на ней. Он словно переплелся с плотными нитями, незримо тревожа её обоняние. Голова начала кружиться от нехватки кислорода, и Гермиона, презирая себя за свою слабость, снова и снова зарывалась лицом в собственную рубашку, с наслаждением вдыхая запах Драко Малфоя.
***
Спустившись в Большой зал, Гермиона мрачно плелась к столу собственного факультета, но вдруг почувствовала, как её подхватили под руки с обеих сторон.
— Идем. Есть разговор, — угрюмо проговорил Гарри, и они с Роном потащили подругу подальше от Большого зала.
— Что? У вас ко мне разговор? — Гермиона запротестовала, упираясь пятками в пол и отпихивая парней руками. — Это у меня к вам разговор!
— Нам надо с тобой переговорить, это касается… — начал Рон.
— Прошу вас, не здесь! — взмолилась Гермиона и, затравленно оглянувшись по сторонам, быстро зашагала к западному крылу.
— Что все это значит, Гермиона? — прокричал Гарри, как только за ним захлопнулась тяжелая старая дверь класса.
Бросив свою сумку под парту, он подскочил к испуганной девушке, жавшейся к столу, и, стиснув руками пыльную полированную поверхность по обе стороны от её тела, пристально посмотрел ей в лицо своим пронзительным, даже сквозь стекла очков, взглядом.
— Где наша Гермиона, которую мы любим? Почему ты стала такой скрытной, черт бы тебя побрал? — Гарри с каждой секундой распалялся все больше, пугая девушку своим неестественно громким голосом.
— Остынь, Гарри! Отойди от неё! Разве ты не видишь, она напугана? — Рон сидел около входа, наблюдая за Гарри, нависавшим над Гермионой.
Гарри не реагировал, продолжая смотреть ей в глаза, пытаясь найти там ответы на все свои вопросы, так мучившие его.
— Я сказал — отойди от неё! — не выдержав, Рон поднялся со своего места.
Схватив Гарри за рукав мантии, он попытался оттащить друга от Гермионы, но тот лишь огрызнулся.
Гермиона почти чувствовала дыхание Гарри, слышала, как он скрипит зубами от злости, охватившей его. Она неловко прикоснулась пальчиками к его груди и попыталась отпихнуть от себя парня.
— Гермиона, — вдруг, ни с того, ни с сего, ласково произнес Гарри и провел рукой по её лицу.
— Что? — чуть слышно произнесла она, боковым зрением замечая, как лицо Рональда начинает приобретать красноватый оттенок, а ноздри — угрожающе раздуваться.
— Зачем ты так поступаешь? Скажи, зачем? Почему избегаешь нас? — его голос стал почти тихим, но Гермиона видела, как по виску парня скатывается маленькая капелька пота, выдавая нешуточное напряжение.
— Я ничего не сделала, Гарри, — Гермиона снова предприняла попытку отпихнуть от себя Поттера, продолжая глядеть в его ясные глаза.
— Так, может, ты объяснишь нам, что это? — прошипел Гарри и, мгновенно отстранившись от девушки, вытащил из кармана тот самый, весь измятый клочок белоснежного пергамента. Бросив бумагу на пол, Гарри отвернулся к стене, сложив за спиной руки и задрав голову к потолку.
— Поттер! Держи себя в руках! — сквозь зубы процедил Рон и подошел к Гермионе. — Все хорошо, не бойся.
Обняв Гермиону за плечи, Рон привлек её к себе, принявшись неловко перебирать пальцами пушистые волосы и сглатывая каждый раз, когда она прижималась к нему сильнее.
Гермиона молчала, не в силах поверить в происходящее. Она увидела, как Гарри снова оборачивается и пинает носком ботинка пергамент, который только что бросил себе под ноги.
— Гарри! Прекрати сейчас же! — не выдержала Гермиона. — Ты ведешь себя как ненормальный. Это всего лишь ничего не значащая записка, которую ты украл у меня.
Было больно видеть их вот такими: Гарри, мечущегося подобно льву в клетке, Рона, который, как всегда, больше молчал, предпочитая держать все свои переживания внутри себя. Она корила себя то, что на эмоциях слышала лишь краем уха непонятные угрозы Гарри в адрес Кормака, однако совершенно не заметила, как он выудил из её рук письмо, тут же смывшись в неизвестном направлении.
— Ах, значит, украл? — Гарри повернулся и посмотрел на неё. Потом перевел взгляд на Рона, который все еще продолжал, краснея, прижимать Гермиону к себе.
— Самым наглым образом! — взорвалась Гермиона, отпихивая от себя Рона и подходя ближе к Гарри. — Разве ты не знаешь, что нехорошо читать чужие письма? Там могло быть все что угодно, Гарри! Ты сам прекрасно видел, что конверт был абсолютно чист. Ни подписи, ни печати! Просто чистый конверт! Я сама не знала, кем оно было прислано. А ты даже разрешения у меня не спросил, умыкнул письмо и умчался из Большого зала, прихватив с собой Рональда! По-твоему, так поступают настоящие друзья?
От таких слов Гарри опешил. Он облизнул кончиком языка губы и, поправив очки, мельком глянул на Рона.
— Ну, а ты чего молчишь? Она проводит время с Маклаггеном, чертов Забини после всего этого полирует ему морду, а ты лишь предлагаешь побить склянки в кабинете Снейпа и смыться?
— Заткнись, Поттер! Ты можешь предложить что-то получше, а? — Рон сжал кулаки и сделал шаг вперед. — Ты же всегда умнее всех! Золотой мальчик… Избранный… Как там еще тебя называют? — наступал на него Рон. — Вместо того чтобы кричать на неё, лучше бы помог мне разобраться с Маклаггеном. Надо еще выяснить, каким образом за всем этим стоит чертов слизеринский староста!
— Я это и пытаюсь сделать, если ты еще не заметил! — рявкнул Гарри, постепенно начиная выходить из себя.
— Хватит! Прекратите ссориться! Мы не за этим сюда пришли. И я не собираюсь молча стоять и смотреть на вас. Вы же лучшие друзья, в конце концов. Гарри, опомнись! Откуда в тебе столько злости? Рон? А что с тобой происходит? Вы оба объясните мне, из-за чего так переполошились? Из-за этой несчастной записки, присланной непонятно кем? — на одном дыхании произнесла Гермиона, не в силах более смотреть на ругающихся друзей.
Она то смотрела на Гарри, каждую секунду нервно поправляющего очки, то на Рона, лицо которого покрывалось красными пятнами.
— Гермиона, ответь, почему ты решила довериться этому мерзкому слизеринцу вместо того, чтобы обо всем рассказать нам? Неужели всего за пару месяцев ты настолько сблизилась с ним? Почему он защищает тебя от нападок этого верзилы? Мы ведь не слепые. Думала, если будешь молчать, мы ни о чем не догадаемся? Так вот, ты ошиблась, Гермиона. Мы тебе не чужие люди и сразу заметили перемены в твоем поведении, — Гарри опять подошел к ней, не обращая никакого внимания на Рона.
— О чем ты? — её губы чуть дрогнули, и она почувствовала слабость в ногах.
Пошатнувшись, Гермиона несмело перевела взгляд на Рона.
— Что все это значит? Что вы там себе понапридумывали?
— Ты все прекрасно знаешь. Это Маклагген. Мы в курсе, что он приставал к тебе. А потом его избил Забини, воспользовавшись порошком мгновенной тьмы, — несмело начал говорить Рон. — И если я… если я узнаю, что они…Я применю Круцио к ним обоим, и мне плевать, что будет с моей семьей, когда меня упекут в Азкабан! — Рон тяжело дышал, хлопая своими голубыми глазищами, все время отдергивая рубашку и подходя к Гермионе ближе. — Неужели эти двое настолько запугали тебя? Гарри рассказал мне. Да, я все знаю. Он сам видел пьяного Маклаггена в тот вечер, он ушел из Башни как раз во время твоего дежурства, а потом на его морде появились синяки. Гермиона, он ведь думал, что это я избил его! Понимаешь, что все это значит? А потом это чертово письмо. Да если бы Гарри не взял его, мы бы так и оставались в неведении. Я… я же люблю тебя! Неужели ты этого не видишь?
После этих слов вся краснота вмиг сошла с веснушчатого лица Рона, и оно стало белым, точно мел. Он плотно сжал губы, во все глаза глядя на Гермиону, не видя, как у Гарри от удивления приоткрылся рот. Он продолжал смотреть на неё в упор, пытаясь прочесть в огромных карих глазах девушки хоть что-нибудь.
— О, Рон, — Гермиона прикрыла веки, пытаясь успокоиться. — Не надо, я прошу тебя. Не надо.
— Поверить не могу, — только и смог пролепетать Гарри, вмиг позабыв о перепалке, произошедшей минуту назад.
— Заткнись, Гарри! — Рон сморщил нос и отвернулся, лишь бы не видеть его недоуменные глаза и растерянность Гермионы.
— Это письмо… Неужели, все это правда? Неужели ты и он… За что, Мерлин?
Опустившись на корточки около классной доски, Рон понурил голову, будучи совершенно разбитым. Гермиона стояла, вцепившись рукой в парту, пытаясь прийти в себя после признания Рона. Она знала, не могла не чувствовать, как Рона тянуло к ней. Его нелепые попытки остаться с ней наедине и поговорить об этом, неминуемо заканчивались бессвязным потоком слов, нервными подрагиваниями рук и быстрым уходом от этой болезненной, мучавшей его темы. Она даже и предположить не могла, что её милый, веселый, добродушный Рон так остро будет переживать все это. Она подняла голову и взглянула на Гарри. Тот стоял, не в состоянии произнести больше ни слова, так же, как и она, опешивший от откровений, только что произнесенных другом. Пораженная, выбитая из колеи Гермиона не знала, как объяснить им, что они не правы. Что это вовсе не Кормак написал те строки, и что она не имеет к этому никакого отношения. Что Забини — всего лишь её однокурсник. Ну и что, что слизеринец? Не могли же они всерьез подумать, что Гермиона побежит обо всем рассказывать Блейзу? И о чем?.. О том, что пьяный Маклагген домогался её, целовал, прижимал к себе, угрожая расправиться со всеми своими конкурентами? Нет, они не могли подумать, что друг Малфоя заступиться за неё, отмутузив Кормака. Малфой…
Снова все из-за него. Родные мальчики, которые всегда были рядом, теперь, в конечном итоге, так яростно переживают из-за его идиотской выходки. Он даже не побрезговал её именем, старательно выводя ненавистные буквы, зная, что тем самым введет всех в заблуждение. Даже после того, что произошло между ними в том самом коридоре, когда они чуть не посрывали друг с друга одежду, не в силах сопротивляться тем запретным ощущениям, невыносимой тяге между ними обоими, так внезапно разрушившей почти все барьеры. Гермиона даже и предположить не могла, что будет с Роном, когда он узнает, что за всем этим стоит Малфой. И что она каждую ночь, стыдясь своих мыслей, мечтает о Драко, ежеминутно вспоминает его губы, его тело, его голос и запах, которые всплывают в сознании раз за разом. Плачет от бессилия перед своими эмоциями, и каждый взгляд, брошенный ею на Малфоя, все сильнее затягивает её в этот страшный омут, наполненный неизвестностью. От безысходности она была вынуждена просить помощи у такого же, как и сам Драко, слизеринца, зная, что больше никто не сможет ей помочь.
Надтреснутый голос Рона заставил Гермиону выйти из оцепенения. Гарри сидел на парте, то и дело взлохмачивая свои волосы, а сам Рон совсем уже поник, боясь услышать от Гермионы хоть какой-то намек об их отношениях с Маклаггеном.
— Это неправда, Кормак здесь не причем. Не смейте его трогать, я прошу вас! — взмолилась она, по-прежнему боясь, что Гарри и Рон способны наделать глупостей. — Если вы не верите мне, можете спросить у него.
— Как же! — усмехнулся Гарри. — После того раза, когда он при всех набросился на Рона… и эта записка, подписанная первой буквой его фамилии…
— Это не Маклагген! Хорошие же вы… — Гермиона хмуро поглядела на Рона, — друзья, если не верите мне! И что это вы оба удумали, намереваясь побить Снейпу пробирки?
— Сегодня вечером этот придурок отрабатывает у Снейпа пропущенный урок. Мы могли бы навести погром в лаборатории, взбесив тем самым Снейпа и невольно заставив его наказать Маклаггена еще больше. Если бы мы успели смыться до его возвращения, Снейп никогда бы не поверил этому извращенцу.
— Что? — Гермиона прищурилась, не веря словам Рона. — Вы забыли, что Маклагген тоже гриффиндорец?
— Гриффиндорец, — передразнил Рон. — Согласись, что это все равно лучше, чем марать кулаки о его наглую морду.
— Вы не понимаете! Неужели это недоразумение напрочь выбило из ваших голов все мозги? Неужели вы не подумали о том, что профессор Снейп, даже если бы и заставил Кормака чистить котлы до конца года, все равно не преминул бы снять перед этим кучу баллов! С Гриффиндора! Это просто невероятно, особенно учитывая то, что Кормак ни в чем не виноват!
Гермиона всплеснула руками и принялась ерошить свои и без того взлохмаченные волосы, думая только о том, что могло бы произойти непоправимое. Она так долго зарабатывала эти бесценные баллы, ночи напролет просиживая за книгами, штудируя дополнительную литературу, даже сама старалась снимать как можно меньше баллов с собственного факультета, прекрасно зная, чем это может грозить.
— Я сразу сказал, что идея бредовая, — хмыкнул Гарри. — Но ты до сих пор нам так и не объяснила, кто написал эту чертову записку, что между тобой и Кормаком, и как со всем этим связан Забини.
И снова холодный липкий пот выступил на лбу Гермионы, а кожу лица как будто начали покалывать маленькие иголочки. Ладони моментально увлажнились, а глаза распахнулись шире. Гарри смотрел на неё и ждал ответа, Рон все так же тихонько сидел в уголке, явно коря себя за столь откровенные слова, вырвавшиеся на эмоциях. Все трое были взвинчены, насторожены, а атмосфера в холодном пустом классе накалилась до предела.
— Я… я не знаю. Наверняка это чья-то глупая шутка, возможно, даже ошибка, — Гермиона вздернула нос, всем своим видом стараясь показать спокойствие и безразличие. — А Блейз… он что-то говорил о том, что Кормак задолжал ему деньги. Просто совпадение, не более того, я в этом уверена на все сто процентов, так что прекратите все эти ваши расследования. Просто поверьте мне, неужели это так трудно? Мы можем хотя бы один год проучиться спокойно, безо всяких происшествий и прочего? Лучше бы вы занимались уроками, ну, или квиддичем… Скоро состоится игра со Слизерином, а вы только и делаете, что ищете приключения! Хватит! Прекратите! Я больше не намерена выслушивать ваши бредовые предположения.
Гермиона с горечью в глазах посмотрела на Рона, чувствуя себя неловко перед ним. Время обеда давно закончилось, и пора было идти на последний урок по Травологии, на который все трое уже нещадно опаздывали.
— Я надеюсь, что вы прислушаетесь к моим словам, — тихо произнесла она. — Урок уже начался, а мы все еще сидим здесь.
— Мы сразу за тобой, — как-то совсем уныло ответил Гарри, теребя ворот рубашки.
Гермиона ушла, оставив Гарри и Рона одних в классе.
— Ну, и чего мы добились? — Гарри яростно развел руками. — Она так и не сказала правду. И не скажет.
— Она теперь все знает. Она знает о моих чувствах. Гарри, что мне делать? — Рон тяжело поднялся на ноги и, все так же уставившись в пол, поплелся к соседней парте. Тихо опустившись на самый край, он положил ногу на ногу, принявшись перебирать пальцами шнурки на ботинке.
— Пригласи её в Хогсмид, приятель. Она просто была слишком взволнована, чтобы сказать хоть что-нибудь.
— Она и не будет ничего говорить, это же ясно, как и то, что Снейп — самый отвратительный во всей школе преподаватель.
— По крайней мере, тебе больше не нужно скрывать это от неё.
Рон не ответил. Соскочив с парты, он бросил угрюмый взгляд на все еще лежащую на полу грязную записку.
— Гарри, ты знаешь заклинание распознавания почерка? — Рон вопросительно посмотрел на Поттера.
— Нет, но я знаю, что нужно делать.
***
Обессилено прислонившись к деревянному косяку, Кормак откинул голову назад, пытаясь остановить кровь, текущую из носа. Проведя ладонью по своим волосам, он увидел на руке мокрый черный след — разбилась банка с какой-то непонятной эссенцией. Палочка была зажата в его руке, но он даже не успел произнести заклинание, настолько быстро все произошло. Сначала все было тихо. Снейп дал задание — навести порядок в лаборатории, расставить баночки со всевозможными мазями, микстурами и зельями в заданном порядке, стереть пыль с полок, расставить котлы. После чего профессор даже не удосужился запереть дверь и ушёл по своим делам, оставив парня совершенно одного.
Кормак сжал в кулаке разорванный грязный пергамент с аккуратными строчками довольно пошлого содержания, подписанными буквой «М». В парне мгновенно вспыхнула злость, перемешавшись воедино с ревностью и непониманием происходящего. Осторожно приоткрыв маленькую деревянную дверцу, он выглянул в коридор, утирая рукавом кровь. Никого… Лишь из-за угла доносился гулкий звук шагов. Решив, что это всего лишь какой-то ученик, парень вышел за дверь, закрыв её простым Коллопортусом. Показываться Снейпу с такой рожей он побаивался, поэтому побрел в сторону туалета, чтобы хоть немного смыть кровавые разводы. Завернув за угол, Кормак опешил, замер прямо на месте, во все глаза глядя на приближающуюся к нему Гермиону. Она остановилась возле него, тяжело переводя дыхание и с ужасом всматриваясь в его лицо.
— Не успела... Я не успела. Когда это произошло? Что они с тобой сделали. Мерлин, Кормак! Прости, это я во всем виновата, — залепетала она, увидев разбитый нос парня и запекшуюся на губах кровь.
Его рассеченная бровь, специально не залеченная в прошлый раз, дополняла образ. Волосы на затылке перепачканы чем-то черным, отдававшим травами. Мантия была кое-где разорвана, а в руках Кормак сжимал свою палочку и огрызок пергамента.
— Меня подставили, как видишь. Все из-за этого! — Кормак грубо сунул ей записку, стиснув зубы.
Не веря своим глазам, Гермиона дрожащими пальцами развернула послание, увидев, что знакомые строчки светятся красноватым отблеском.
— Заклинание распознавания почерка…
— Да, мать твою! Это чертово заклинание показало, что автором данных строк являюсь я, — Кормак мотнул головой и хорошенько приложился кулаком об стену, сдирая кожу с костяшек пальцев.
— Не надо, остановись. Я знаю, что ты ни в чем не виноват! Это…
— Мне плевать, кто это был, но я узнаю, будь уверена. Черт! — Кормак тяжело прислонился к стене, держась за разбитый нос.
— Я помогу тебе, — она достала из-за пояса палочку и, подойдя к Кормаку почти в плотную, прикоснулась ею к кровавым следам у носа и губ.
— Нет, — он ловко перехватил её руку и мягко отвел назад, глядя своими светлыми глазами на девушку, и вдруг безмятежно улыбнулся.
— Тебе же больно, позволь мне помочь, — Гермиона снова потянулась к его лицу палочкой.
— Гермиона, лучше поцелуй меня, — выдохнул он и облизнул языком разбитые губы.
— Что? — она, словно ошпаренная, отпрянула от него, как от прокаженного, с непониманием глядя в его глаза, искрящиеся надеждой.
— Один поцелуй, прошу, — снова взмолился он. — В прошлый раз я вел себя погано, я был пьян… Но ты ведь знаешь, насколько сильно нравишься мне. Гермиона, ты для меня как наваждение, не понимаешь разве? Кто-то даже решил меня подставить, написав тебе эту мерзость. Я пытался объяснить твоим дружкам, что не имею к этому никакого отношения, но они не слушали. Уизли совсем взбесился, как только строчки замерцали красным, а я ведь сам наложил это заклинание на записку, они попросили. Знаешь, я всегда думал, что Гарри довольно умный парень, но теперь окончательно разочаровался в нем. До меня дошло, что тот, кто напал на меня в первый раз и тот, кто писал тебе это гребаное письмо — одно и то же лицо. Это вовсе не Уизли, как я думал ранее, здесь все намного сложнее.
Кормак шмыгнул носом и сплюнул на пол кровяной сгусток.
— Этот тип не промах. Либо он учится на Равенкло, раз смог оба раза провернуть все так, что никто ничего не заподозрил, либо это Слизерин, больше тут даже рассуждать нечего.
— О, Мерлин! И ты туда же? Вы оставите меня в покое, в конце концов? Прекратите следить за мной? — Гермиона гордо вскинула подбородок, пытаясь храбриться, в то же время, чувствуя, как сердце уходит в пятки.
Она была абсолютно уверена, что никто даже и не догадывается о том, что творится в её душе, но правда неотвратимо выплывала наружу. Оставался только один вариант — рассказать обо всем Блейзу. Это было непросто, но она знала, что он никому не проболтается, возможно, даже поможет, подскажет, как правильнее поступить в этой непростой ситуации. Пусть он и будет снова отпускать грязные шуточки, издеваться, напоминать ей о самом болезненном, проклинать Малфоя и это подобие дружбы с ним, но поможет. Забини был единственным человеком, который знал о её мучительных отношениях с Драко Малфоем, кто понимал этого загадочного типа достаточно хорошо и мог предугадать его следующий ход. Теперь это казалось огромным преимуществом, и Гермиона просто не могла этим не воспользоваться.
— Гермиона! Мне плевать на всех, пойми! Я же не дурак, соображаю побольше твоих приятелей, которые в порывах гнева и заносчивости способны наворотить таких дел, что потом будет крайне тяжело выпутываться из сложившейся ситуации. Да ты и сама прекрасно об этом знаешь.
Оборвав фразу, Кормак рывком притянул Гермиону к себе, накрыв её губы своим окровавленным ртом. Его крепкие руки сжались на её хрупкой талии и опустились ниже. Губы двигались мягко, но напористо, язык скользнул по нежной коже, и Гермиона почувствовала металлический привкус крови во рту, горечь накатываемых изнутри слез и снова — полное бессилие перед ним.
— Прекрати! — вскрикнула она, сумев разорвать этот поцелуй, в котором почему-то ощутила боль парня и его одиночество. — Не надо, Кормак. Оставь меня в покое, нам никогда не быть вместе. Я… Ты чистокровный, а я… Нам не быть вместе, — пробормотала она первое, что пришло в голову, лишь бы он остановился.
— Что я слышу? — скривился Кормак. — Гермиона, неужели ты думаешь, что для меня это важно? Я не зациклен на чистоте крови, как, например, этот ублюдок Малфой, ну, или Забини. Думай, что говоришь!
— Просто оставь меня! Я лишь хотела помочь тебе, образумить Гарри и Рона, но не успела.
— Тебе не надо было это видеть, я даже рад, что ты не спустилась раньше. Знаешь ли, я далеко не слабак, — парень усмехнулся, — но двое на одного — это уже слишком.
«Как это на вас не похоже. Как вы могли? Я не могу поверить», — Гермиона отвернулась от парня, мысленно приходя в ужас от того, что её самые верные друзья все же пустили в ход кулаки, позабыв про свое гриффиндорское благородство. Вслух она лишь печально произнесла:
— Как же так? Как же?..
— Ревность делает с людьми страшные вещи, но я не намерен отступать. И кто бы там не стоял за всеми этими нападками, он никогда тебя не получит. Ты все равно будешь со мной.
Кормак снова сплюнул и утер тыльной стороной руки рот.
***
— Кого я вижу! Сам Блейз Забини, староста нашего факультета, решил заглянуть к нам на огонек? — проворковал Теодор Нотт, раскинув в приветственном жесте руки.
Блейз деловито поправил мантию и опустился на диван рядом с Панси.
— Давненько же ты не забредал в родные подземелья! Соскучился?
— Да уж, неделя выдалась довольно напряженная. Ну, а по твоей наглой роже, Тео, не поверишь, скучал больше всего, особенно, если учесть то, что мы виделись с тобой на сегодняшних уроках, — откинувшись на спинку, он повернул голову, осматривая слизеринскую гостиную.
Кто-то учил уроки, Винс и Грег играли с каким-то пятикурсником в Плюй-камни, Миллисент то и дело улыбалась, глядя на Блейза из-под полуопущенных ресниц, отчего её пухлое лицо казалось еще глупее. Панси сидела, поджав под себя ноги, и читала новую статью в «Пророке», посвященную делам Министерства, а Тео, закинув ноги на подлокотник кресла, откровенно скучал, не зная, чем бы себя занять.
Склонившись к Забини немного ближе, Нотт, глянув на парочку третьекурсников, сидящих за соседним столом, произнес:
— Есть выпить?
— Ты что, совсем охренел? — медленно произнес Блейз, закинув ногу на ногу.
— А что такого? Охота чем-нибудь горло промочить. Только не говори, что ты, на правах старосты, заложишь меня Снейпу, — оживился Тео, зная, что у Блейза вполне могла заваляться бутылочка-другая горячительного.
— Лучше обратись к Малфою, больно нужно ради тебя подниматься наверх и тащить спиртное. К тому же, я имею полное право сдать тебя, — парни громко засмеялись.
— Ладно тебе, я ведь могу подняться с тобой в гостиную старост. Кстати, уже удалось увидеть грязнокровку голой? — Тео снова засмеялся, хлопнув себя ладонью по колену, считая свою шутку очень остроумной.
— У нас стоит пароль, — уже более серьезным тоном произнес Блейз.
— А, ну да, ты ведь сообщаешь его только посвященным, таким, как наш Драко, — отчаявшись добиться от Блейза хоть чуток благосклонности, пробурчал Нотт, покосившись в дальний угол гостиной.
— С Драко нас теперь мало что связывает, я больше не собираюсь с ним возиться. Вот увидишь, когда ему сильно приспичит, он сам ко мне приползет, будет на коленях просить прощения, — Блейз хмыкнул, давая понять однокурснику, что разговор на эту тему закончен.
— Из-за чего же вы так с ним поцапались? Знаешь, тут ползут разные слухи. Подумай над этим.
— Тут нечего думать. Мне плевать, что там говорят у меня за спиной, и уж, тем более, мне плевать на Драко. Думай что хочешь, но это касается только нас двоих.
Тео совсем опечалился, исподлобья глядя на своего друга. Забини сидел, думая о чем-то своем, отрешенно рассматривая картину, висящую на стене напротив.
— Малфой сильно изменился после того, как Люциуса бросили к дементорам. С Маркусом подрался, теперь вот с тобой разругался. Нервишки сдают, — задумчиво произнес Нотт и провел рукой по своим волосам. — Что ж, придется идти к семикурсникам, хотя я изначально не хотел этого делать. Надеюсь, у них что-нибудь да завалялось.
Поднявшись со своего кресла и сунув руки в карманы, Тео, насвистывая странную мелодию, зашагал в сторону мужских спален.
— Что же вы все такие любопытные? — пробурчал себе под нос Блейз и, снова поудобнее развалившись на диване, прикрыл глаза.
— Идем! — чей-то знакомый голос заставил Блейза приподнять веки.
Прямо перед ним, заслоняя собою пламя весело потрескивающего камина, стоял Малфой. Казалось, что за то непродолжительное время, что он провел в Больничном крыле, Драко похудел еще больше. Рубашка, кое-как заправленная в брюки, просто висела на плечах, что придавало ему довольно небрежный вид. Спутанная челка то и дело лезла в глаза, а галстук был измят, свободно болтаясь на шее .
— Катись ко всем чертям, Малфой! Нам не о чем говорить с тобой, — огрызнулся Забини.
— Я сказал — идем! Есть разговор, — не унимался Драко, проговаривая слова сквозь сжатые зубы.
— Отлично, я так и знал, что это случится! Что ж, идем, хотя я уже наверняка знаю, о чем, а точнее о ком пойдет речь, — приподнявшись, Блейз нарочито медленно принялся поправлять галстук, мантию, пригладил волосы и напоследок ослепительно улыбнулся Милли, от чего та зарделась, хотя и знала, что ей абсолютно ничего не светит.
— Заткнись и поторапливайся! — прошипел Малфой и быстрым шагом направился в свою комнату.
Когда Драко запер за собой дверь и наложил на комнату чары, Блейз, не дожидаясь приглашения, плюхнулся на широкую кровать Малфоя.
— Что тебе от меня надо? Я не знаю, где твоя Грейнджер! Она не хочет видеть тебя!
— Заткни свою пасть и слушай внимательно, Забини! Мне не нужна эта твоя грязнокровная тварь, можешь оставить её себе! — зная, что их никто не услышит, Драко дал волю эмоциям, буквально прокричав последнюю фразу, после чего заломил руки и принялся мерить комнату шагами, пытаясь хоть немного успокоиться.
— Как же! — хохотнул Блейз.
— Ты заткнешься или нет? — Малфой подошел к кровати и присел рядом с Забини.
Блейз увидел, как Драко начинает потряхивать, как он сжимает пальцы и нервно облизывает губы, заметил, что его глаза подозрительно красные, совсем, как у Грейнджер, когда она плачет, и под ними, как следствие бессонных ночей, залегли глубокие тени.
— Скоро предстоит поход в Хогсмид. И мне… Мне нужна твоя помощь.
|
