Название: God Save the Queen Авторы: giarossin, Caelibem Фандом: ШХ ББС Категория: слэш Пейринг: Моран/Мориарти Жанр: дарковый PWP Рейтинг: NC-17 Размер: мини Статус: завершён Дисклеймер: не претендуем. Размещение: спросите. От автора:«Боже, храни Королеву!» (англ. God Save the Queen) — национальный гимн Великобритании, используемая для важных государственных и общественных событий. Является одним из старейших национальных гимнов. Выражение «Боже, храни короля!» намного старше, чем песня; молитву, начинавшуюся с этих слов, еженедельно читали в Англии на церковных службах.
Текст фанфика:
Лондон никогда не опустеет, не иссохнет, не исстарится.
Джим смотрит на него через широкое окно Вестминстерского дворца; в расширившихся зрачках пульсируют автострады, Темза, мосты-коромысла, неоновые вывески. Блики стекол рассыпаются переливом. Собственный пульс мерзко бьется в глотке. Консультант прижимается лбом к холодному стеклу, восторг еще не ушел, его потряхивает, будто после шока, и Джим смеется, чувствуя, как запекается кровь, брызнувшая ему на руку, когда он выстрелил в лицо последнему ублюдку. В Зале Совета тихо, и в тишине его низкий хрипловатый смех звучит как-то по-особенному дико. Джим всхлипывает, давится им, адреналин штормит по венам, Джиму хочется заорать во все горло, без сил рухнуть на пол, но он стоит — упорно — держась за стекло измазанной ладонью и тихо смеется, как ополоумевший.
Сзади раздается щелчок: Моран уверенным твердым жестом перезаряжает глок, и Джим со свистом втягивает в себя воздух, отходя от окна.
Душный, солоноватый запах сворачивающейся крови медленно насыщает пространство, примешиваясь уже к повисшему натянутой сочащейся сеткой безумию. Их первоначальный план поплыл трещинами, это ясно было ещё с первого упоминания ассамблеей понятия «классовый менталитет». Момент, с которого Себастьян был готов нажать на спусковой крючок в любую секунду. Исход был определён с самого начала ответвлённого пути.
— Сукины дети, — шепчет Джим, подходя к снайперу и останавливаясь на расстоянии метра от него. Моран спокоен, статен, как обычно, и от этого спокойствия губы Джеймса вновь растягиваются в надломленной больной улыбке; шестеро замолкших трупов развалились в позах ломаных кукол по паркету и стульям. Джим смеется. Их двоих чуть не отправили на тот свет, и это ошибка — его ошибка, из-за которой сейчас у него вся рука в крови, он утирает подбородок воротником рубашки, и кровь размазывается по его лицу; его ошибка, из-за которой Моран истратил почти все свои патроны на сегодняшний вечер, за ошибки Джеймса всегда отвечает кто-то другой. Он смеется, опираясь руками о край столешни, облизывает губы с терпким стальным привкусом, и под натянутыми брюками отчетливо виден стояк, Джим понимает это, и ему становится еще смешнее.
— Видел бы ты себя, — урчит он, снова смеется, вскидывая руку и подзывая Себастьяна к себе.
— Пора убираться, — вполголоса замечает тот, пряча оружие в кобуру.
Моран не уверен сейчас даже, что Джим его услышал; в такие моменты он не мог быть уверен ни в чем, что касалось перцепции консультанта. У них есть считанный десяток минут, чтобы покинуть многоуровневое здание незамеченными. В противовес есть плещущееся сумасшествие на двоих, сконцентрированное в почерневших глазах напротив и в котором Себастьян сейчас не мог дать себе увязнуть.
— Сейчас нам обоим вынесут мозги, — спокойно цедит он, делая шаг вперёд и сжимая Джима выше локтя, наклоняясь к его уху, — прямо на эту блестящую поверхность. Отстреливаться больше нечем.
Себастьян говорит ему это — все это, все то, что знают оба. Джим замолкает, против фактов не попрешь, как и против неизбежности, пуль, смерти, прочего дерьма, которое обращают в козырь те, кто не умеет даже прятать тузы в карманах; плевать он хотел.
Вяжущее, удушливое возбуждение, протекающее, казалось, сквозь кожу, передаётся невысокой волной, не позволяет накрыть с головой сразу. Лужи крови вокруг подёргиваются плёнками. У них есть считанный десяток минут, и иногда это несоизмеримо много.
Полковник подхватывает Джима под бедра и усаживает на ту самую лакированную поверхность, отчётливо чувствуя стояк сквозь ткань, и от этого доказательства вожделения убийством окончательно сносит последний барьер. Больной ублюдок. Моран расстегивает его брюки, впиваясь в пульсирующую венку на шее, прикусывает, сжимает член под бельём и делает несколько плавных с нажимом движений. С пуговицами на рубашке трудно сейчас церемониться, потому они чуть ли не отрываются вместе с ложбинками под быстрыми пальцами.
Консультант сбивается в дыхании моментально, его ведет, и хриплый бас Морана все еще эхом отзывается в мозгу.
Мориарти шипит, комкая в пальцах загаженную рубашку, весь смех уходит в касание чужих губ, пресекается следами зубов на его шее. Он вплетается пальцами в волосы Себастьяна, сжимает их крепко в кулаке, заставляя его поднять голову. На лице офицера — звериный оскал, преломляющимся отражением застывающий на лице самого Джеймса. Секунда в секунду, глаза в глаза, Джим впивается в его губы, жадно толкаясь между ними языком, возбуждение пьянит и ударяется в пах сладкой нестерпимой тягой, Джима пробирает дрожь, когда он трется пахом о бедра офицера и обхватывает их ногами, уже лишившись брюк, он задыхается и тихо хрипло стонет в чужой рот, ударяясь со снайпером зубами и широко раскрывая губы. Он пьет его, ест его, запахи наполняют легкие, в зале промозгло — кто-то из «присутствующих» забыл закрыть форточку. Разгоряченную кожу лижет ноябрьская стужа, смешавшаяся с порохом и металлом, так в идеале пахнет Лондон по ночам.
Секунды перестают биться в мозгу отмеривающим набатом. Их вытесняет желание, смешанное с вкусом крови из прокушенной в поцелуе нижней губы консультанта. Джим как-то ненормально раскрыт, потому что Моран единственный, на кого не действует эта его всепоглощающая, всасывающая все живое черная дыра под ребрами.
Снайпер нависает над ним, покрывая цепкими, быстрыми укусами шею, плечи и грудь под болтающейся рубашкой и расстегивая свой ремень. Ладонь скользит от напряженного, скудно сочащегося смазкой ствола к промежности, один палец наполовину проникает внутрь, поглаживая и растягивая, к нему добавляется второй. Кожей преступника невозможно насытиться; она всегда имела особый, взбудораживающий рецепторы запах и вкус.
Моран входит в него быстро, в два болезненных толчка загоняя себя в податливое тело. Он замирает на пару мгновений, слизывая кровь с губ Джеймса, позволяя привыкнуть, и начинает двигаться, не медля с темпом, но без бешеной спешки, отзываясь едва слышным утробным порыкиванием на каждый пойманный ртом хриплый стон.
Джеймсу больно; мышцы обращаются в сталь с каждым новым толчком, но возбуждение слишком велико, перед глазами маячат мертвые бесцветные лица с застывшим на них ужасом, когда Джим запрокидывает голову назад. Моран снова толкается в него — вспышка боли, Джим шипит, проходясь затылком по столу, и лица мертвецов приближаются на несколько сантиметров, также отползают назад, когда Себастьян, ухватив его за бедра, тянет на себя, входя глубже.
Мориарти выдыхает, прогибается в пояснице, вскидывается повыше, и следующим движением головка члена проходится с нажимом по железе, Джим давится стоном, несоизмеримо громким с повисшей тишиной.
Он хочет, чтобы на него смотрели. Ему нравятся, когда на него смотрят. Трахаться на костях, на чужой смерти, на чужой крови, трахаться в залах дворца, над Лондоном, вечной Темзой, на королевских регалиях, плавиться, сгорать; Джим ловил бы кайф, даже если б Моран вздумал его выебать на инквизиторском костре. Джим стонет — и снова скользит лопатками навстречу «зрителям». Кровь из его губы все не устает литься, скапливаясь в уголке губ, консультант слизывает ее быстрым животным движением. Он не просит, он приказывает, его пальцы впиваются в чужие предплечья, рука ухватывает Морана за горло, вдавливая кадык, и Джим смотрит ему в глаза, стонет вновь, он трахается, как чертова порнозвезда, и его тело накаляется все больше с каждой новой секундой, стекающей капелькой пота по виску. Джим подается вперед, по-собачьи лизнув Себастьяна в губы, хохочет, чуть ли не кричит, и крик переходит в приглушенное рычание, ему плевать, заметят ли их и сколько времени осталось у каждого.
Дыхание сбивается к чертям.
Себастьян бросает попытки удержать их обоих в пределах ещё какого-либо контроля, жёстко, быстро втрахивая Джеймса в твёрдую поверхность так, что натянутая кожа на его лопатках и позвоночнике наверняка садняще стирается сквозь ткань. Сжимает до синяков его бедра, скользит выше, пригвождая царапающиеся влажные ладони к столешнице. За громкие, невыносимые стоны, прокатывающиеся по оголённым нервам, Моран готов перегрызть ему шею.
Дикий секс с Мориарти создаёт ощущение, будто он поймал в себя, как в герметичную ёмкость, молнию с бесконечным запасом энергии. Чёртов эксгибиционист готов сорвать голосовые связки за две минуты до того, как его повяжут блюстители закона, и снайпер не выдерживает, сдавливает его горло, превращая голос в рваный хрип, грубо впивается в раненые губы, пихая язык ему в рот.
Раскалённое напряжение в висках взрывается, скручивает спираль в паху, и Моран кончает с хрипом, отчётливо остро чувствуя горьковатый вкус крови. Он крепко сжимает в ладони член консультанта, отпускает шею, прослеживает языком красные следы и прикусывает кожу, оттягивая ее и слизывая багровую жидкость. Джиму нужно немного: пара резких движений рукой, и он кончает, прогибаясь от сведшей мышцы судороги, глуша крик в очередном укусе, оставляющим мелкие следы зубов на изгибе чужого плеча.
Комната едва заметно, но плывёт, и сквозь пелену становится слышно заунывный вой полицейских сирен.
***
— Не только на этой земле, Но славься милостью Божьей От края земли до края!
Джим натягивает брюки, тихо напевая себе под нос, будто слова детской колыбельной; пряжка ремня звенит, прерывая его на полсекунды, ударившись о запачканные костяшки пальцев. Вскидывая руку, консультант галантно застегивает манжеты на рубашке и поднимает на киллера черный взгляд, улыбнувшись ему уголком губ. Себастьян неторопливо курит у окна, глядя вниз на выбегающих из машин фараонов.
— Боже, пусть все нации поймут, Что люди должны быть братьями И жить, как одна большая семья Во всём мире!
Сунув руки в карманы, Мориарти вальяжно обходит длинный дубовый стол, останавливаясь у третьего сидящего от центра. Он смахивает капли крови с бумаг, те остаются бурыми хвостатыми следами на листе, и, вытащив папку из-под головы ныне покойного Томаса Флетчера, Джим складывает ее пополам, зажимая у себя под мышкой.
— Пусть будут обильные подарки, От её имени приятно раздаваемые; Пусть долго длится её правление!
Джим становится рядом с Себастьяном возле окна, глядя вниз. Сине-красные огни играют у них на лицах, они стоят, не двигаясь, рука об руку, за их спинами слышится топот пары десятков обутых в тяжелые служебные ботинки ног, и Джим продолжает петь:
— Пусть она защищает наши законы И даёт нам повод Петь от души и во весь голос…
Они бегут с щитами и касками, закрывающими лица, как бравые ливонские рыцари. Они проходят через Тронный Зал, и портрет Елизаветты встречает их в прореженном полумраке спокойной безмятежной улыбкой. Еще мгновение — ее глаза загораются красным, и все динамики на полную громкость разражаются торжественным гимном Британии. Джим подносит два пальца ко лбу, спускается ими вниз, от правого плеча к левому, и, в тот момент, как звучит первая строчка, Мориарти вторит ей, за секунду до того, как взрыв обрушит на блюстителей порядка осколки многотонного потолка:
Я не знаю, почему тут еще нет комментариев, т к фф просто замечательный. Один из лучших, что я читал. Дело вкуса, конечно, но тут есть все что нужно, для годного мормора, имхо. Отлично передается атмосфера, просто потрясающе, я бы сказал. Это огромная редкость. Сцена нц написана даже слишком хорошо. Никаких лишних слов, движений и так далее, только то, что нужно. Очень чувственно написано, на самом деле. Строго соблюдается баланс между описанием физиологии, движений и чувств с ощущениями. Ничего не перевешивает, всего в меру. Сейчас каждый считает своим долгом написать мормор(с динокасом те же проблемы), поэтому теперь можно найти уйму отвратительных и объективно плохих фф по мормору, и годные фф теряются и тонут в этом кале, и вообще годные фф — не только по мормору — сейчас редкость. Ваш фф, имхо, как раз такой на редкость годный. Такие дела. На мой вкус еще бы немного боли Джиму добавить, так вообще идеально. Но это мой фетишь, так что на вкус и цвет.
Короче, автор. Я хочу еще ваших работ. Где мне из взять? Если я не прочитаю еще что-нибудь в вашем исполнении, умру от недостатка годного мормора в крови.
