 Фанфик «Девочка с картины»
Шапка фанфика:
Название: Девочка с картины
Автор: Лао
Фандом: ориджинал
Бета/Гамма: в активном поиcке ^_-
Персонажи/ Пейринг: девушка и два пришедших к ней человека
Жанр: мистика, психоделика (сюрреализм, кому как нравиться), философия.
Предупреждение: БРЕД
Рейтинг: не знаю точно. вроде G
Размер: мини. 5 страниц
Содержание: описывать это - все равно, что открывать все карты. Но я рискну.
"Они явились внезапно. Я вовсе не ждала их, не думала о них, не звала их. Но они все равно пришли. Два человека. Или, может быть, не совсем человека? Причем ко мне у них имелось явно какое-то дело."
Статус: завершено
Дисклеймеры:
Размещение: не желательно
От автора: не особо советую читать слабонервным и тем, кто не знает, что такое вообще психоделика. Комментарии вроде "Афтыр, я нефга не пнял, обоснуйте" не принимаются.
Текст фанфика:
Глава 1. Двое
Они явились внезапно. Я вовсе не ждала их, не думала о них, не звала их. Но они все равно пришли. Два человека. Или, может быть, не совсем человека? Причем ко мне у них имелось явно какое-то дело.
Первый из них, тот, что шел первым, мог похвастаться своей аристократической внешностью. Бросив на него лишь взгляд, я осталась довольна внешностью пришедшего. Даже просто смотреть на него – сущее удовольствие. Однако как я не старалась, так и не смогла запомнить его лица толком. Было в нем что-то бледное, острое, тонкое и нежное, как звуки скрипки или флейты. Хотя, думаю, флейта больше подходить девушке, нежели парню. Потому его внешность я все же склонилась сравнивать со скрипкой. Да и волосы, кажется, на ощупь слегка жестковатые, как конская грива, напоминали чем-то струны. Великая сила ассоциаций сразу решила за меня, что он музыкант. Хотя ничего музыкального в нем, увы, не примечалось, кроме тонких пальцев пианиста.
Второй, напротив, оказался существом неприятным и каким-то бугристым. Его я видела чуть более четко, чем его спутника. Такой скверный тип. Высоченный, плечистый, с глуповатым лицом и скалящейся улыбкой. Но, не смотря на немалый рост и, кажется, не дюжую физическую силу, индивид как-то трусливо прятался за блондина, как-то больно уважительно на него поглядывая. Какие-то бесцветные волосы торчали на голове амбала как кусты на болоте – неравномерно, с пролысинами. Однако все же что-то в нем меня как-то зацепило. Видно, в нем таилась простота, близкая мне, простой смертной.
Первый, тощий блондин, напомнивший мне своей внешностью звуки скрипки, сразу вызвал в душе некое чувство. Нехорошее такое, даже слегка болезненное. Будто прямо в мягкую плоть мою вкатился колючий шарик, застрял где-то в районе груди и начал колоться. Неприятный тип, хоть и красивый. Второй же показался куда как проще и понятнее, и к нему я сразу же испытала некое подобие симпатии.
- Ты знаешь, зачем мы здесь? – осведомился первый.
Пусть, буду называть его про себя музыкантом. Есть в нем что-то от мира музыки, честное слово. А второго тогда как называть? Шкаф? Думаю, это прозвище ему неплохо подходит. Или бульдозер, как парня из книжки одного юмориста. Нет, пожалуй, назову я его великаном. За исполинский рост.
- Без малейшего понятия, - покачала я головой. – Но раз пришли, так значит нужна. Я вас давно не видела.
- Целую вечность, - музыкант протянул мне руку и я с радостью ее пожала. – Извини, что потревожили твой сон. Ты так сладко спала. Хотя я и не знаком со сном, но слышал, что вы от него очень зависимы в данном состоянии. Нам опасно шататься по улицам днем, при свете дня.
- Так зачем вы здесь?
Я села на кровати и поставила ноги на пол. Музыкант сделал недовольное лицо.
- Нам нужна помощь, - недовольный голос, сморщенный нос. – Просить у тебя как-то… странно. Я бы не за что не пошел. Но ты давний друг. Потому почему бы и нет. Раз уж этого дело требует.
Хотя по тону я поняла, что его самого это не устраивает.
- Есть на помощь время и силы? – спросил великан.
Я кивнула.
- Время есть, сил не слишком много, - мотнула я головой. – Я устала немного.
- Я поделюсь, - улыбнулся великан. – Идем. Ты нам нужна.
Он протянул руку, и я ее с удовольствием приняла. Странно все это. Мои глаза видели их впервые. Мои руки их впервые касались. Мой мозг тоже отказывался давать информацию о том, где я видела их раньше. Но душа твердо знала, что они друзья, и им можно доверять. Даже этому музыканту. Ему тоже можно доверять, хотя и в меньшей степени, чем великану.
Глава 2. Мать
Я закрыла глаза, как меня и попросили, а когда открыла, увидела нечто очень странно. Правда та достойная театра картина, что предстала перед моими глазами, показалась мне вполне обычной и даже обыденной.
- Ох, кто же заварил эту кашу! – не удержавшись, всплеснула я руками.
- Я, - скромно ответил великан, прячась за спиной музыканта.
Музыкант, правда, лишь дернул носом. Видно, его не устраивало то, что я столь бурно высказала свое мнение о происходящем.
- Увы, расхлебывать тебе, - сказал он, заправив за ухо прядь волос. – Мы уже пробовали. Не получается. Кто-то тут слишком много хаоса вносит… ну… сама видишь.
И он, как и великан, слегка подался назад под натиском смутных звуков. Боится? Странно, но от одной мысли, что музыканту страшно, меня охватило вдруг спокойствие и решительность. Прямо передо мной сидели, лежали, сплетались телами и иногда даже переходили друг в друга люди, нарисованные на желтоватой старой бумаге. Они, будучи лишь контурами без особой штриховки, утопали в собственной тени. Они сплетали пальцы, стукались лбами, молились, выли, плакали, стояли понурив головы, мотали головами, хрипели, говорили. От такого странного зрелища меня слегка шатнуло. Нет. Это страшновато. Но… они боятся. Они не смогли ничего сделать. Может, смогу я.
Я обернулась на великана и музыканта. Они стояли, кучкуясь, и казались теперь тоже старыми карандашными рисунками. Великан прятался за музыканта, а музыкант вжимался спиною в грудь своего более высокого товарища, будто ища в нем опоры. Трусы.
Сделав пару неловких шагов в смутную, извивающуюся толпу, напоминающую мне чем-то клубок перепутавшихся ниток и веревок, я сразу же носком расцепила какую-то целующуюся парочку. Женщина стразу обратила на меня недорисованные глаза, оскалив темный провал рта в беззубой улыбке. Меня передернуло от омерзения. Отпечаток моей подошвы отпечатался на груди юноши навечно. Он уже пополз было на другой конец кучи, чтобы друзьям похвастаться новыми черточками своего рисованного тела, но суровая жена притянула его своими длинными ручищами как паучиха и принялась покусывать его за ухо. Я же мотнула головой и побрела дальше. Так, распинывая особо непонятливых, я пробралась вперед, в самый центр толпы. Не без труда, скажу я вам, пробралась. Но так ничего и не нашла. Потихоньку привыкая к жутковатому зрелищу, я распинала почти всю кучу, но так ничего и не нашла.
- Как бы так… - пробурчала я. – Точно. Кристалл. Хочу кристалл.
Нечто расчертило воздух. Мне на миг почудился грифель карандаша. Из ладони, будто веревка из клубка со змеями, под дудку моего воображения выползла тонкая нить с камнем на конце, указала вперед и окаменела, сделав мою руку непослушной. Кисть отказалась сгибаться, а локоть напротив не разгибался. Но именно так кристалл показывал куда-то вбок. Я пошла по направлению. Странно, но развернут корпус так и ну удалось, и я, будто парализованная и стиснутая между двух стен, двигаясь как-то по диагонали, вышла из толпы и еще некоторое время шла вперед, ступая по желтой бумаге. Может, я шла именно по листу? Кто знает. Кто знает.
Но вскоре мои мучения прошли. Я вышла на бережок речки, заросший черточками травы. Под деревом с опавшими листочками, на самом берегу, сидел кто-то. Подойдя ближе, чувствуя, что ухожу вглубь листа, я подошла к этому человеку, оказавшемуся женщиной. От ее головы клубились штрихи пара. Я проследила взглядом за ним и с удивлением поняла, что его ниточки спускаются до самой кучи людей, находившейся не так уж и далеко от нас. Так вот, кто вносит в картину хаос. Именно она, именно она – причина страдания людей.
Однако, не смотря на ее несомненный проступок, я решила ее не винить. Мало ли, что с ней стряслось. Тем более, что она плакала. Я подошла поближе и присела на корточки. Женщина подняла на меня темные от слез глаза, под которыми залегли темные штрихи кругов. Слезка, линей сломавшегося карандаша, свисала со щеки.
- Найди ее, - прошептала она. – Верни мен мою дочку.
Глава 3. Глаз
- Ну как, нашла? – спросил великан, музыкант же лишь хмуро посмотрел на меня.
- Да, идемте, скорее, - поторопила я их. – Медлить нельзя.
Музыкант понимающе кивнул. Они было повернулись, собираясь выйти на волю, но вдруг я опять увидела в воздухе над нашими головами росчерк карандаша. Что-то начало падать. Я подставила ладони, и на них плюхнулся камушек на цепочке. Рисованный камушек. Я подумала секунду и сунула его в карман. Там ему самое место.
Парни ухватили меня за руки. Я закрыла глаза, зажмурилась, чувствуя, как происходит чудо. Когда я глаза уже открыла, то поняла, что стою в своей комнате. Музыкант перебирал пряди в своей челке а великан, притулившись на стуле, ковырялся в зубе зубочисткой. Выглядели они вовсе не испуганными, а просто слегка смущенными. Видать, пристыдило их то, что они не смогли сделать то, что сделала я. У музыканта это выражалось в дикой нервозности – он барабанил пальцами по столу, да так громко и часто, что я даже позавидовала. Может, он и правда музыкант. Так лихо перебирает пальцами, просто жуть! У великана же смущение выражалось видом отстраненным и каким-то печальным. Стало его даже жалко. Он ведь не виноват, что девочка потерялась. А музыкант точно его пилит. Вот зараза.
- Да не переживайте вы так, - махнула я рукой. – Найдем мы ее дочку.
- И как ты ее хочешь искать? – с язвой в голосе спросил он. – В этом-то мире ты бессильна.
- Я просто знаю, друг, где ее искать, - вскинулась я. – И ТЫ мне поможешь. Я знаю, ты можешь. Вы оба мне можете помочь. Да и мне будет так приятно. Я же не прошу многого. Всего лишь дай мне…
- Нет! – музыкант нервно дернулся, закрыв рукой глаз. – нет… нет нет нет…
- Трус ты, брат, - надула губы я. – Ну дай. Тебе же не сложно.
- Ты точно его вернешь? – взмолился буквально он. – Мой глазик. Точно вернешь? Часть совершенного меня не может так просто исчезнуть. Я не хочу остаться с одним глазиком. Точно вернешь?
Он хнычет как малый ребенок, закрывая правый глаз ладошками. Сейчас он вовсе не сильный и не неприятный. Сейчас ему страшно. Он как маленький ребенок, не желающий отдавать вкусный леденец или любимую игрушку. Он слаб. Он ноет и клянчит. Страшно ему, видите ли. Но мне то его глазик нужнее, чем ему. Он мог бы и оба мне отдать, но попросить не могу. Уж больно жалко этого нытика. Зачем ему глаза? Господи, да он ими и не смотрит. Они у него так, для красоты. А мне его глазик нужен. Он будет видеть для меня то, чего мои глаза не увидят. Я бы взяла у него все тело, но он не отдаст. Потому прошу только глазик.
- Не смотри на меня таким пожирающим взглядом, - хнычет он. – Это точно надо?
- Никак без этого, - помотала я головой. – Я могу ее только почувствовать, но не смогу увидеть и коснуться ее. Ведь она, скорее всего, сильно изменилась.
Он как-то жалобно на меня посмотрел, потом раскрыл свои пальцы и посмотрел на меня зрачком водянисто-голубого цвета. Красивый глаз. Жаль отбирать. Тонкие пальцы, будто страшный паук, сомкнулись на веках, растягивая их в разные стороны. Я замерла, приоткрыв рот. Пальцы проходили насквозь, пару раз соскальзывая так опасно, что я боялась, как бы он глаз себе не выколол. Не так-то просто оказалось его извлечь. Но музыкант все же изловчился. Я увидела, как растянутое веко поддалось, и палец прошел между костью и глазом. И глаз, пульсирующий глазик с голубым зрачком, выкатился на белую ладонь. Липкая жидкость, будто паутина, потянулась за ним и, порвавшись, покапала на пол слезинками.
- Не больно? – спросила я, озабоченно разглядывая глаз на раскрытой ладони.
- Нет, совсем не больно, - буркнул музыкант. – И… он тебе надолго нужен? Ты скоро найдешь девочку?
- Полчаса, - я протянула руку за глазом. – Мне нужен твой глазик на полчаса.
- Ты… - проскрипел он, сжимая осторожно пальчики и отодвигая руку.
- Не жадничай, - улыбнулась я.
Он вздохнул, и, закрыв один зрячий глаз и захлопнув веко пустой глазницы, протянул мне свой глазик. Который я с осторожностью и вожделением приняла. И только заметила, что по руке моей струиться рисованная цепочка кулона.
Глава 4. Конь
Глазик шевелился неприятно, чужой все же. У музыканта немного другой размер глаз, да и поместила я его неудачно. Но ничего. Скоро я его ему верну. Глаз мне не к чему. У меня своих два. А тут еще и третий.
Я шарила по улицам глазами. Просто так, на всякий случай. Хотелось насмотреться, пока могу. Ведь я давно ничего похожего не видела. Века прошли с тех пор. Тысячи и тысячи световых лет. Миллионы и миллиарды звезд потухли за то время, и еще больше родились. Так давно я не видела мир таким, каким давал посмотреть на него глазик музыканта. Третий глаз, умело вставленный в ту же глазницу, что и правый. Они неудобно совмещали друг друга. И теперь, жмуря левое веко, я видела мир не таким, каким видят его люди. Правда, сейчас другое пространство заполнял туман.
Среди густого молока мелькал то хвост, то лапа, то еще что-то. Продираться сквозь туман становилось все сложнее и сложнее, и я еле-еле стояла на ногах. Зрение отнимало очень много сил, но я не могла не смотреть. Слишком сладкими казались мне эти видения. Однако, уже через минуту, ноги мои будто бы превратились в вату и я начала задыхаться. И это когда я уже почти дошла. Как же не вовремя. Еще минута, еще чуть-чуть, и я буду на месте. Однако силы покидали меня слишком стремительно. Я себя переоценила. Переоценила человеческое тело. Переоценила еще не готовый разум, начинающий потихоньку сходить с ума. Я слишком много увидела за один раз.
Помощь пришла внезапно. Туман расступился передо мной, давая сделать еще два слабых шага вперед. Парни за моей спиной не собирались мне помогать. Гады. Я ради них столько сделала. Но… с другой стороны я понимала, что им даже нельзя лишний раз до меня дотронуться. Они не могут мне ничем помочь. Они не могут поделиться, как обещали, силами. Они могут лишь жаться друг к другу, мысленно желая мне удачи.
Из тумана на меня несся конь. Огромный, гораздо больше любого другого коня, просто великан. Он промчался сначала вбок немного, потерявшись в тумане, а потом вынырнул из белого молока прямо передо мной. Я схватилась за его шею и повисла на ней. Он, кажется. Не против меня домчать до нужного места.
- Постой! – закричал музыкант. – Тебе нельзя так быстро!
Но я его не слушала. Пусть я сама решу, что можно, а что нельзя.
- Она так очнется! Она очнется!
«Тссссс… выдержи только….»
Шепот в голове привел меня в чувства. Будто обдало меня холодной водой. Я шустро забралась на шею коня, закинула ногу на холку и повисла на его спине, свесив ноги. Он встал на дыбы и помчался. Я лишь болталась и подпрыгивала на нем, будто в облаке пены. Его волосы щекотали лицо, лезли в глаза, однако меня это не волновало. Я почувствовала себя как машина, пропущенная на мойке через такие упругие валы, выскабливающие всю грязь из самых труднодоступных мест. Щетина коня тоже смыла с меня всю усталость, всю грязь.
Мы гнали как сумасшедшие. Мы бежали, бежали, бежали. Но вдруг конь начал тормозить. Его ноги подкашивались, проходя сквозь землю, я начала сползать. Он подо мной пузырился, извивался, рассыпаясь крупными клоками пены. И под конец он совсем полз, протащив меня по земле еще с метр, и рассыпался на множество пузырьков. Я же встала, отряхнулась и с удивлением встретилась глазами с маленькой девочкой, обнимающей игрушечного зайчика. Она смотрела на меня глазищами огромными, как две луны светящимися в темноте. Кошка. Кошка с зайкой. Милая маленькая девочка, всего лишь милая маленькая девочка на берегу речки. Потерявшийся птенчик. Потерявшийся ребенок, которого очень ждет мать.
- Идем со мной – я протянула ей руку. – Мама твоя тебя ждет.
Она коснулась моей руки и я с облегчением впилась пальцами в глаз. Боль, темнота, круглый шарик на моей ладони, кровь…
Глава 5. Художник
- Ты точно уверена, что тебе не нужна помощь? – спросил музыкант, разминая кончики моих пальцев. – Ты в порядке? Выглядишь неважно
- Да нет, все нормально, - вздохнула я, лишь отмахиваясь от него как от назойливой мухи. – Перестань. Что ты, в самом деле, как наседка…
- Это я во всем виноват, - скромно пробасил великан. – Этот мир из-за меня повредился. Я так неаккуратен… извини.
- Ой да ну вас, только причитать и умеете, - поморщила я лицо. – И как я объясню отсутствие глаза? Царапину? Седину?
- Ну... хочешь, я тебе глазик подарю… - виновато потупился музыкант. – На совсем. Будешь видеть все как есть. Ну.. повязку там носить будешь. Я тебе из тени сделаю, такую, чтобы ты ничего особо не видела. Будешь ее носить, все видеть как люди, и снимать иногда. Третий глаз никому не помешает. Тебе же больно. Дай ранку хоть залижу.
- Не надо, - простонала я. – Не надо, брат, тебе же они так нравятся. Ты же ими так дорожишь!
Он потупил взор. Эх… все же может он быть хорошим. Жаль, что скоро расставаться.
- Ты поседела так сильно… - он погладил меня по щеке, прижимая к ней растрепанные волосы. – Мне так жаль. Так жаль. Знал бы я, я бы на мир наплевал, только бы ты в порядке осталась. Черт с ним, с миром, их много, прожили бы без одного…
- Равновесие бы шатнулось и умерло бы больше, - напомнил великан.
- Да наступили бы на себя, ротозеи, и сами все сделали, - заплакал музыкант. – Мне так жаль твой глазик. Так жаль… и волосы жаль. Они теперь белые-белые, как снег. Как свет далеких огромных звезд. Как вспышки новых душ, как отблески давно умерших тел…
- Не горюй ты так, - я подняла к его лицу свою ладонь. – Смотри. Она тут. Девочка. Давай отнесем ее скорее. Где картина?
Музыкант закрыл мне целый глаз рукой и, когда открыл, мы оказались уже в совсем другом месте. В студии художника. Перед столом. На нем лежали листы бумаги. Смятые, и целые. На вернем целом я увидела женщину, сидящую у реки, на другом, скомканном, когда я его развернула, изображался зал ресторана. Огромный зал с множеством плохо прорисованных фигур. Так вот почему люди были свалены в кучу. Художник просто скомкал лист бумаги.
Музыкант сунул мне в руку две застекленные рамы.
- Для двух картин, - пояснил он. – Тогда равновесие будет восстановлено.
Я кивнула. Я провела рукой по картине с женщиной. И, следуя за моей рукой, картина оживала. Я увидела, как маленькая девочка, потеряв по пути зайчика, подбежала к матери, как повисла у нее на шее. Потом они вернулись, подобрали игрушку и зашагали к речке, над которой вставало солнце. Тут ожила и вторая картина. Ласт сам собой развернулся, не одного сгиба не осталось. Лист оказался совершенно ровный, совсем не мятый.
Я открыла сначала одну рамку, потом вторую, и вставила в них картинки. На стенке как раз нашлись два гвоздика. Видно, их специально для этих картин и вбили. Полюбовавшись на проделанную работу целым глазом , я осталась собой довольна. Девочка на месте, кулон на шее у ее мамы, все вроде как счастливы. Больше женщина не грустит.
Дверь тихонько открылась. Я обернулась и увидела художника. Тут же что-то упало на пол. Я посмотрела туда, где стояли раньше парни и увидела две игрушки – ангела и демона. Ангел, такой страшненький и куцый, а демон красивый, с серебряными пуговицами глазок.
- Кто ты? – спросил художник, убирая челку с красивых спокойных глаз. – Ты ранена? У тебя на лице кровь.
- Со мной все в порядке, - улыбнулась я. – А ты? Твои картины теперь заняли место на стенах. Ну ты и заставил же нас поволноваться и побегать. Больше не комкай рисунки. Им ведь тоже больно…
|
