 Фанфик «На прощание. Эпизод 7. Паук»
Шапка фанфика:
Название: На прощание. Эпизод 7. Паук
Автор: Anzz
Фэндом: Сердца Пандоры
Персонажи/пейринг: Гилберт Найтрей/ Оз Безариус, Зарксис Брейк, Лиам Лунеттес и др.
Жанр: ангст, экшн
Предупреждение: ООС
Тип/ вид: слэш
Рейтинг: NC-17
Размер: мини
Статус: закончен
Дисклеймеры: не притендую
Размещение: только с согласия автора
Текст фанфика:
Завтрак еще никогда не был таким напряженным. Оз не мог проглотить ни кусочка. Янтарные глаза, сидящего напротив Гилберта, встревожено и неотрывно следят за каждым его движением. Пытки инквизиции и то были бы милостивее, чем это дружественное истязание. Юный Безариус отводит глаза, пытаясь смотреть в окно, но пристальный взгляд жжет его кожу. Дядя Оскар пытается рассказывать что-то веселое. Алиса с удовольствием поглощает курицу, не обращая ни на что внимания. Ворон не сводит с него глаз.
- Оз, чем займемся сегодня? – закончив с едой, теребит его Алиса.
- Не знаю… я еще не думал… - растерянно бормочет юный наследник герцогского дома.
- Значит, от клоуна ничего нет? Мы на сегодня свободны?
- Пока он сообщений не присылал.
- Что и тебе, патлатый, никуда не нужно? – кидает девушка Гилберту, тот бросает на нее недовольный взгляд и снова возвращает его к Озу. – Ску-у-учно…., - тянет она.
Старший Безариус решает вмешаться.
- Алиса, хочешь посмотреть семейные хроники герцогского дома?
- Это что такое?
- Альбомы, портреты и жизнеописания всех наших предков, начиная с основателя.
- Что-то не хочется, - складывая руки и откидываясь на спинку стула, заявляет девушка.
- Напрасно ты отказываешься, - вдруг вмешивается Оз, надеясь таким образом найти выход из неловкой ситуации. - Это очень интересно. Там есть повествование и о Джеке Безариусе, даже портрет. Пойдем.
- Ну, если о Джеке, - без особого воодушевления девушка-цепь позволяет своему контрактору вытянуть себя из-за стола.
Оскар Безариус и Найтрей успевают обменяться за их спинами красноречивыми взглядами.
- Нет, позвольте мне, мисс, принять вашу руку для сопровождения, - галантно заявляет старший Безариус, отстраняя племянника. Алиса хихикает.
Наделив себя обязанностями учтивого кавалера, Оскар пропускает девушку вперед и вслед за ней выходит из столовой. Юный Безариус направился было за ними, но подоспевший Гилберт захлопнул перед ним дверь. Оз отшатнулся.
- Так больше не может продолжаться, - горячо заявляет Ворон. – Я не выпущу тебя, пока ты мне все не объяснишь.
Юный Безариус очень боялся, что такой момент наступит, он упорно гнал мысли об этом, но теперь перед ним сама реальность. Он должен выдержать это испытание. Он отступает. В его изумрудных глазах тревога. Опасаясь слишком сильно надавить на юного господина, Гилберт начинает сам.
- Я хочу знать, что происходит? Почему твое отношение ко мне так изменилось?
- Все в порядке, Гил, - тихо и совсем неуверенно отвечает Оз.
- Я это слышал много раз, но я не слепой. Не смотря ни на что, я продолжаю считать себя вашим слугой, и как господину вам позволительно игнорировать меня, отослать, даже прогнать. Я должен буду все принять, любое решение, но только прошу, прежде объясни. Не мучай меня неопределенностью! Что я сделал не так? Чем вызвано твое охлаждение? Моя преданность тебе больше не нужна? Я вдруг стал тебе неприятен? Просто скажи, в чем причина? Я не буду требовать объяснений. Не буду спорить. Просто скажи, в чем дело?
- Ни в чем. Все в порядке, - прячет глаза Безариус.
- Ты мне не доверяешь? Боишься что-то рассказать?
- Нет, Гил. Все хорошо, - Оз даже пытается улыбнуться, но у него это плохо получается.
- Считаешь меня навязчивым? Я уйду. Скажи, что бы я ушел, и я уйду. Только не надо этой мучительной неопределенности. После этого никчемного маскарада ты сам не свой. И почему вдруг Брейк? - Оз вздрагивает и поднимает на говорящего, полные ужаса глаза. – Почему ты вдруг к нему так… привязался? Он что-то рассказал тебе обо мне? О моем прошлом? О Найтреях? Что бы он ни наговорил, не верь ему! Хочешь что-то узнать, спроси у меня. Я все тебе расскажу.
- Нет, Гил, Брейк тут не причем, это все я…
- Господин, - Ворон опустился перед ним на одно колено, - если ваше сердце переменилось ко мне, не стоит от меня этого скрывать. Я сам это чувствую. Не унижайте меня ложью. От нее никому не становится лучше. Просто скажите мне об этом. Открыто и прямо, как делали это всегда. Я безропотно приму любое ваше решение, потому что для меня нет ничего важнее моего господина и его благополучия. Если же причина вашего охлаждения в чем-то, что можно изменить, скажите мне, прикажите, и я сделаю все, что будет в моих силах и даже больше. Ваше молчание, ваше равнодушие, ваше стремление избежать разговоров и встреч, разрывает мне сердце. Зачем вам напрасно мучить меня, если можно просто озвучить вашу волю?
Оз видел в его янтарных глазах искренность каждого произнесенного слова. Он тоже чувствовал, что Гилберт страдает, но рассказать ему все он не может. Что Ворон тогда о нем подумает? Кем станет считать? Испорченным, развращенным мальчишкой?! Казалось, что легче умереть, чем признаться в подобном. То была только случайность…. Странное стечение обстоятельств… Не более… для него это ничего не значит… наверное… Вот только убедительно солгать у него никак не получается.
Нужно собраться с силами. Оз возвращается к столу. Судорожно глотает остававшийся в чашке напиток. Это должно отвлечь его от все нарастающего волнения. Гилберт поднимается и идет к нему. Стремясь избежать сближения, Безариус отходит к противоположному концу, оставляя между ними стол как преграду.
- Я вижу, как тебе неприятно мое присутствие, – мрачно сообщает Гилберт, - тогда просто прикажи мне уйти, и я решу, что надоел тебе. Уйду в тень, буду ждать, сколько потребуется… Я не вижу в чем-либо своей вины. Может быть, просто не вижу. Укажи мне. Я должен знать, за что ты так изменил ко мне свое отношение. Я приложу все силы, что бы исправить это.
- Ничего не исправишь, - срывается с губ Оза.
- Так мне уйти? - уже раздраженно требует ответа Ворон. – Ты хочешь все разорвать? Забыть нашу дружбу? Мое преданное служение? Неужели я не заслужил честного ответа? Почему? За что?
- Гил, ты ни в чем не виноват, это все я… - Оза почему-то начинают душить слезы. – Я не хочу, что бы ты уходил мне… мне просто… мне просто больно….. – все же выдавил из себя признание герцогский отпрыск.
- Больно, что я рядом? Но почему? – Ворон пытается приблизиться, но Безариус обходит стол, не давая ему этого сделать.
- Я… я, наверное… предал тебя…
- Предал? Ты? Я не верю! И не поверю никогда!
- Я на самом деле не такой уж… не такой, как ты обо мне думаешь.
Гилберт снисходительно-грустно улыбается.
- Вы - мой юный господин. Тот, кого я поклялся защищать и оберегать, не смотря ни на что, кому я обещал верно служить до последнего вздоха. Вы – самый дорогой человек в моей жизни…
- Не говори так, - запротестовал Оз, - я этого не заслуживаю.
-Заслуживаете. Самоотверженный и благородный, неунывающий и искренний, невероятно сильный и великодушный, - говоря все это, Гилберт медленно приближался, пытаясь не спугнуть его, - добрый и понимающий, не желающий ставить знатность выше ценности подлинных человеческих отношений. Разве я могу всем этим не восхищаться? Я восхищался вами всегда. С момента первой встречи. Ты говоришь, что я не изменился, не смотря на прошедшие для меня десять лет, но ты-то не изменился и вовсе, потому что для тебя их не было. Все мои чувства остались. Они такие же яркие и сильные, возможно, и еще сильнее. Так почему же, Оз, ты вдруг так изменился? Я знаю, ты не тот, кто позволил бы простой прихоти так сильно возобладать над чувствами и разумом.
Ворон все же настиг его, присел, и теперь смотрит ему прямо в глаза, ища там ответы на мучающие его вопросы.
- Так в чем же дело?
Безумно хочется ответить, во всем признаться, разрушить новую вдруг возникшую между ними стену непонимания. Юному Безариусу тоже невыносимо тяжело было все это время уходить, убегать, скрываться, молчать, отвечать равнодушием на взволнованные просьбы, лживым непониманием - на тревожные взгляды… он не честен с Гилбертом, не искренен… он даже и предположить не мог, как ему будет от этого тяжело. Он вынужден быть не собой… делать больно тому, кто ему тоже бесконечно дорог…
«Нет, я не могу, - убеждал себя герцогский отпрыск. - Если я расскажу, будет только хуже. Гил отвернется от меня. Он меня не поймет… не простит…»
Опять прямые вопросы и уклончивые ответы. Время уходило, а разговор ни к чему не вел. И старший Безариус не сможет бесконечно удерживать внимание пламенной Алисы. Если они вернутся, поговорить уже не удастся.
- Мне горько это сознавать, Оз, но ты мне не доверяешь, - заявил Ворон вставая. – В день маскарада что-то произошло, но ты не желаешь мне открыться. Что ж, тогда мне придется, спросить того, кому ты напротив очень доверяешь в последнее время. И я вырву правду. Даже если там я буду вынужден применить не только уговоры.
- Ты о чем? – удивился, но уже и испугался юный Безариус.
- Я расспрошу обо всем Брейка. Думаю, у него причин скрывать что-то от меня
будет гораздо меньше.
- Нет! - горячо воскликнул Оз, хватая его за руку. - Не надо… лучше уж я сам… сам…
- Значит, он все же в этом замешан, - стискивает зубы Гилберт.
Наследник герцогского дома растерян, он не знает, как правильно облечь такое признание в слова, как объяснить Ворону всю нелепость той ситуации и странность произошедшего… Гилберт стоит над ним, сверля душу выжидательным взглядом.
- Гил, - голос предательски дрожит, волнение заставляет сердце неистово биться, даже пол уходит из-под ног. - Гил, тогда на маскараде я и Брейк…
Озу трудно это произнести, трудно поднять глаза, что бы увидеть, что отразится в очах его друга после подобного сообщения, но он должен быть сильным, лучше он скажет сам, чем Ворон все узнает от Зарксиса, который может еще и преподнести все в таком свете…!
- В общем…, - слова не хотят срываться с дрожащих губ… – Я и Брейк, – наконец исторгает Оз тяжелейшее признание, решительно упираясь взглядом в Гилберта, большего он произнести не сможет.
Гилберт хотел переспросить, что его юный господин пытается сказать этой короткой фразой, но вдруг находит ответ в отчаянном, умоляющем, виноватом взгляде Оза.
- Ты и Брейк…? – шепотом повторяет он.
Ворон бледнеет. На лице сложная смесь непонимания, удивления и … боли. Именно этого боялся Безариус. Гилберт не поймет. Гилберт не простит. Теперь он будет презирать и ненавидеть его!
- Но почему…? – только и смог выдавить из себя Ворон.
- Я…не знаю… все это произошло как-то глупо… случайно… я даже и подумать не мог… и вот… Прости, Гил! – растерянность вдруг сменилась горячей просьбой. – Прости меня, пожалуйста!
«Прости», - эхом отдается в сердце и разуме Ворона.
Но за что прощать? Почему он просит у него прощение? Неужели он думает, что между ним и Шляпником есть что-то, во что он вмешался таким образом? Или он считает, что между ним и Гилбертом возможны отношения, которые не приемлют подобного поведения с кем-то другим…? Но он даже представить не мог, что между ним и Озом возможно подобное… Или мог? Или позволял себе на это надеяться? Не поэтому ли ему сейчас так безумно больно? Его мечта была такой чистой, возвышенной и сокровенной, что даже он не смел, тревожить ее мыслями о страсти! И вдруг, это самое трепетное и сокровенное вот так просто, случайно, получает Брейк! Именно Брейк! Почему не он!? Почему не он, преданный и верный Гилберт?! Почему не он, чья жизнь полностью посвящена юному господину?! Почему не он, почти неотступно находящийся рядом, готовый прийти на его зов в любую секунду?! Почему? Если Оз этого хотел, если желал, если был уже готов, почему не признался ему?! Почему не он оказался в этот момент с ним?! Ведь он тоже, не смотря на все нежелание, пришел на тот глупый маскарад!
С замиранием сердца Безариус смотрит, как противоречивые чувства играют на бледном красивом лице его друга. Молчание невыносимо. Оз хочет знать ответ, как теперь Гилберт отнесется к нему? Что теперь станет с их многолетней искренней дружбой? Неужели всему придет конец? Неужели Оз сам все разрушил, так глупо и неосторожно?
- Гил, - несмело зовет Безариус, поглощенного водоворотом своих горьких страстей Ворона.- Ты когда-нибудь сможешь меня простить, Гил? Если нет… я пойму… я приму это…
Гилберт опускает на него глаза. Изумруды очей поблескивают… в них дрожат невинные слезы… Ворон присел и обнял своего юного господина.
- Мне не за что вас прощать, - печально произносит он, - это ваш выбор.
Оз хочет снова излить жаркие уверения и оправдания о том, что все случайность и не имеет значения, но, подступивший к горлу комок, не дает ему произнести ни слова.
Все изменилось. Прошло десять лет и все изменилось. Впервые встретившись, они были детьми. Оз – юным господином, а Гилберт – его преданным маленьким слугой. Тогда Ворон не мог им не восхищаться. Он любил в своем хозяине все: решимость, дерзкое озорство, отзывчивость души, открытость, доброту, силу принять обстоятельства такими, какие они есть, искренность и непоколебимую веру в лучшее. Сам же Гилберт был тихим, робким ребенком, оставшимся совершенно одиноким в этом холодном мире чужих игр. Его душе нужна была опора, его сердцу нужно было чье-то тепло, что бы ответить тем же взамен. Он нашел все это в своем изумрудноглазом и золотоволосом Озе Безариусе. Он действительно стал самым главным, самым дорогим человеком в его жизни. Его чувства были больше, чем преданность рыцаря, чем привязанность слуги, чем любовь брата и друга, это было что-то еще более сильное и всеохватывающее, то, что составляло подлинный смысл его жизни. Он готов был преклоняться перед своей лучезарной звездой и служить ей всем сердцем и всей душой.
Для него прошло десять лет. Он повзрослел, а Оз остался тем же. Теперь он чувствовал себя потерянным в этом изменившимся без него мире, теперь ему требовалась поддержка и тепло Гилберта, его сильное плечо и верная рука, способная защитить и оградить. Сейчас Ворон видит юного господина совсем другим, еще невинным, восторженным и беззащитным ребенком, который нуждается в опоре, в любви близких, потому что уязвим и слаб. От этого в Гилберте проснулись совсем иные, но не менее горячие, чем прежде, чувства. Он желает его защищать и оберегать, охранять его душевный покой и радовать невинными мелочами, всегда быть с ним, потому что, только так он будет за него спокоен.
Ворон отстраняет Безариуса, что бы заглянуть ему в глаза: высохли ли слезы? В них тихая радость. Страшные опасения Оза не оправдались. Гилберт все понял и все простил.
Прекрасный чистый свет льется прямо в душу Ворона из изумрудных очей. Жизнь становится не напрасной, когда в ней есть такой источник. Гилберт не может сдержать вдруг накатившей на него трепетной нежности. Быстрыми поцелуями он начинает покрывать это просветленное лицо.
Наследник герцогского дома сначала замирает от удивления, потом напрягается, сжимается, пытаясь уйти от этих неожиданных, ненужных, странных ласк. Гилберт пользуется его растерянностью, принимая ее за согласие. Его лобзания захватывают трепещущие губы. Оз отстраняет его, взволновано шепча: «Не надо, Гил… перестань… прошу тебя… не надо… нет же…». Ворон уже не способен их услышать и принять. Со всей беспощадной ясностью его вдруг настигла сильнейшая волна вожделения. Эти невинные глаза, золотистые волосы, почти детские губы, хрупкое тело….! Все сводило его с ума и неудержимо влекло к себе! Обнять! Прижать! Бесконечно целовать! И обладать полно и безраздельно! Страсть, разрастаясь, заколыхала дыхание. Руки мечутся по телу, желая охватить все и сразу! Невинность и похоть, жар упругости и холод щек! Пуговицы отрываются, давая желанный доступ к бархату кожи.
- Гил, прошу тебя… - уже громче и требовательнее звучит голос юного господина, - перестань… довольно…хватит же…
Ворон ничего не слышит и не понимает. Им владеет лишь страсть, и она влечет его вперед, сильнее прижать, жарче поцеловать, разорвать и войти…! В янтарных глазах только алчный огонь вожделения.
- Прекрати! – восклицает Оз, когда дрожащие от жажды прикосновений руки Гилберта добираются до его чувственной плоти.
Тот никак не реагирует, и тогда Безариус дает ему звонкую пощечину. Ворон замирает. Глаза немного проясняются.
- Ты думаешь, если так вышло с Брейком…. то я и с тобой…!? – с надрывным упреком кричит ему в лицо Оз.
Он с силой отталкивает Ворона. Из глаз рвутся слезы обиды и отвращения. Вскочив на ноги, юный Безариус кидается прочь из комнаты.
Гилберт тоже резко встает, но останавливается. Он не имеет права преследовать юного господина. Оз не принял этих его чувства… У Брейка принял, а у него нет! Но это его выбор. Ворон не имеет права настаивать. Не должен, как бы мучительно ему этого не хотелось…! Оз ни в чем не виноват… Таково его решение… Он должен смириться с ним. Но почему он вдруг потерял самообладание?! Почему эта жажда захватила его настолько сильно?! Ведь он никогда не позволял себе даже думать о подобном?! Почему сейчас?! В самый не подходящий момент! Их отношения с Озом только должны были наладиться! Как он мог позволить себе поддаться на этот зов страсти?! Почему не смог остановиться? Теперь Оз имеет полное право избегать его! Разорвать все отношения! Пожелать забыть о самом его существовании и никогда не вспоминать! Ведь то, что хотел сделать Гилберт равноценно тяжелейшему оскорблению! Все рухнуло от его безумного порыва! Почему все это так внезапно вырвалось!? Оз ни в чем не виноват. Оз подолгу бывал с ним рядом, ночевал с ним в одной комнате, спал на нем в дилижансе, повисал на нем, оставаясь без сил после высвобождения Кровавого кролика, но Гилберт никогда не позволял себе ничего подобного! Ему удавалось сдерживаться! Почему же сейчас?... Брейк… во всем виноват Брейк… Этот безумный клоун сделал это с ними! И с Гилбертом, и с Озом! И он должен ответить, за то, что теперь все разрушилось!
Скрипнув зубами от приступа ненависти, Ворон бросился на поиски Шляпника.
В доме Рейнсвордов Ворону ответили, что Брейка нет, и он, вероятнее, всего в «Пандоре».
Влетев в штаб, Гилберт расспрашивал всех, кто встречался ему на пути, но никто так и не смог ответить ему ничего вразумительного, пока он не столкнулся с Лунеттесом. Пребывая в самых расстроенных чувствах, Гилберт даже не заметил, что Лиам выглядит не намного лучше, чем он. Лунеттес был бледным и … потухшим… безжизненным, измученным…
- Я должен знать, где Брейк! – требовательно заявил ему Гилберт.
- Вряд ли я смогу вам помочь, господин Найтрей, - мрачно отвечал сослуживец. - Меня с утра здесь не было. Я только что вернулся вместе с его светлостью от губернатора. Полагаю, он…, - Лиам, преодолевая свое состояние, пытается напрячь память, - …на задании…
- Добрый день, - приветствуют их, проходящие мимо по коридору.
- Добрый день, - растерянно кивает Лунеттес, а потом спохватывается. - Одну минуту! Это вы сегодня проводили осмотр в доках? А где сейчас господин Брейк?
- Понятия не имею…
- Он ушел, - подхватывает другой служащий. - Сказал, что у него сегодня еще одно задание.
- Еще одно? – нахмурился Лунеттес. - Разве…?
- Могу я с вашей помощью заглянуть в книгу распределения? Мне нужно найти его как можно быстрее? – горячо произносит Ворон.
- Что-то… случилось…? – Лиам пытается сбросить владеющее им тяжелое опустошение.
- Пока нет, но это очень важно.
Лунеттес испытывающе смотрит на Ворона, тот явно чем-то взволнован, и его состояние вдруг начинает откликаться в Лиаме все нарастающей тревогой. Вместе они идут к регистратору, и после долгих уговоров получают, под большим секретом, возможность заглянуть в книгу распределения заданий и приказов. Лунеттес быстро находит имя Зарксиса, пробегает глазами по строчкам … и его руки задрожали. Ворон выглянул из-за его плеча.
- Зарксис Брейк, приказ №… от …, назначен руководителем оперативного расследования по делу с кодовым обозначением «Шляпник», основной адрес ориентирования: улица … ….., дом №25. Задание с пометкой «Особо секретно».
- Значит, все же ловим на приманку, - усмехнулся Гилберт.
- Этого не может быть!- восклицает Лиам, немного придя в себя от удивления и ужаса. – Не может быть! Неужели Барма все же…?!
Ничего не объясняя, Лунеттес бросил Ворона и поспешил в свой кабинет. Пылающим взором он окинул всю комнату. Бумаги лежали только на столе. Стопка отчетов и больше ничего. Лиам принялся нервно их перелистывать.
«Куда делся приказ? – билось в голове. - Герцог оставил его вчера или унес с собой? Проклятье! Я ничего не помню! Вчера мне было совсем не до этого…! Неужели он забрал его и сделал все по-своему? И это после всего произошедшего…?! Нужно немедленно дать ход заключению о полном отстранении! Вот только где оно?! Я помню, он подписал… и оставил его на столе…здесь около этой стопки…»
Судорожные поиски привели его к результатам. Заключение, которое ему с таким… трудом удалось вчера отстоять, было сейчас у него в руках, но подписи на нем не было! Ничего не понимая, Лунетес вертел бумагу в руках, а страх за Брейка начинал сильной волной накрывать его душу.
Но как же так? Почему? Он ведь точно помнит, как Барма подписал его… подписал бумагу…Листок лежал на столе отдельно от остальных … Значит это было не заключение, а …приказ…? Но как? Почему? Где он? Ведь герцог оставил бумагу, уходя! И тут его настигло безжалостное прозрение. Зарксис! Зарксис перед уходом склонился к столу! Лиам думал, что это был вдруг вырвавшийся наружу приступ боли, а на самом деле… только ловкий трюк! Спектакль! Вот почему Шляпник не ушел тогда! Он все это подстроил, что бы заполучить приказ?! Какая подлость! Какая низость! Но сейчас он там… пошел на встречу к этой настойчиво зовущей его смертельной опасности! Один!
- Нужно немедленно начинать операцию, - прохрипел Лунеттес. – Я все равно должен его спасти!
Предъявив наблюдателям приказ о своем назначении, Брейк беспрепятственно вошел в таинственный полумрак особняка. Строение казалось безжизненным. Тишину нарушали только звуки улицы.
Так как темный хозяин не спешил на встречу пришедшему, гость решил сам заявить о себе.
- Мистер паучишка! Я подумал и решил вернуться! Мне показалось, что нам еще есть, что сказать друг другу! Я знаю, что вы здесь! Так может быть не стоит затевать столь бесполезную и утомительную игру, как прятки?! Предлагаю сразу перейти к делу! – прокричал Зарксис в пространство.
- Предлагаешь сразу тебя убить? – раздалось за его спиной.
Сгусток мрака висел в углу у потолка, медленно выпуская из себя конечности и темноту. Странная сумрачность расползалась от него во все стороны, превращая дневную приглушенность света в ночь.
- Шляп-ник! Шляп-ник! Шляп-ник! – весело заскакали звуки.
- Просто убить меня вы пытались в прошлый раз, – дерзко заявил визитер, все же доставая меч. - Может быть, теперь сначала поговорим?
- Ты странный человечек.
- А вы – странная цепь. Впервые вижу порождение Бездны, которое разумно настолько, что способно что-то написать. Хотелось бы знать, почему вам нужен именно я?
- Ты мне не нужен, человечек, - сумрак все больше наполнял комнату, выливался в следующую, охватывал все пространство…. - Мне нужен Шляп-ник! Шляп-ник! Шляп-ник!
- Почему он?
- У меня с ним старые счеты. Шляп-ник! Шляп-ник! А здесь, с тобой, он уязвим как никогда.
- То есть, в безумном мире Бездны вам с ним не справиться? – усмехнулся Зарксис. - Разочарую вас, здесь тоже. По-моему в прошлый раз я вам это доказал, но вы на этом не успокоились.
- Ты отважный человечек. Только зачем тебе рисковать собственной жизнью ради какой-то цепи? Отдай ее мне, и я тебя не трону.
- Странное вы создание, мистер паук. Паук… как–то слишком просто для Бездны. Слишком обыденно.
- А это потому, что я никогда не был игрушкой этой девчонки, - раздраженно бросил собеседник. – Я спокойно жил в своем темном уголке, пока мир вокруг не сошел с ума.
- Другими словами, пока вы не провалились в Бездну?
- Другими словами, пока Бездна не родилась.
- Вы присутствовали при ее рождении? Вот это уже интересно! Может быть, вы знаете и почему это произошло?
- Может быть. Хочешь узнать об этом больше, человечек? Отдай Шляп-ника. Я ухвачу его за ту привязь, на которой ты его держишь, и ты останешься жив.
- Сомневаюсь, что обмен равноценный, - поджал губы Брейк, - я с ним за эти года так сроднился…
- Да, я вижу. Его безумие глубоко пробралось в тебя. Сколько тебе еще осталось, человечек? Месяцы? Дни? Скорее часы, раз уж ты пришел сюда. Говоришь со мной, вместо того, что бы биться. Ты слаб, человечек.
- Порой беседа сильнее сражений. Я еще надеюсь узнать у вас что-нибудь важное и интересное. Например, кто ваш контрактор, позволяющий вам являться в наш мир?
- Не путай меня с обычными цепями, человечек. Я никогда не был игрушкой. У меня своя воля и своя сила.
- Вот только свободы у вас здесь нет, потому что этому миру вы уже не принадлежите. Так кто ваш проводник?
- Смышленый человечек. Есть человечек, такой же жалкий, как ты. Но он всего лишь человечек…
Почти неуловимо быстрым движением паук выбросил вперед сеть. Лезвие вовремя встретило ее и рассекло пополам. Порождение тьмы метнулось вдоль стены. Распространенный им мрак уже превратил день в ночь, снова оставив Брейку только слух и интуицию. Короткий разговор выдал намерения врага, и теперь Зарксис знал, куда тот будет целиться. Главной вожделенной добычей для него является связывающий цепь и контрактора канал, и это нужно было учитывать. Шляпник приоткрыл его, чтобы получить силу своего соратника. Видимо, паук почувствовал это, и по особняку снова заплясало:
- Шляп-ник! Шляп-ник! Шляп-ник!
Схватка пошла по тому же сценарию, что и в прошлый раз. Сначала жертву пытались захватить сетью, потом пронзить канатом. Брейк уворачивался, рвал путы и почти не переставал улыбаться. Прочные паучьи нити снова перечертили все пространство комнаты. Используя силу своей цепи, Зарксис перемещался по канатам высокими прыжками, стараясь настичь врага, где бы тот не пытался спрятаться. Паук, как мог, избегал прямого столкновения. Видимо прошлая встреча ему хорошо запомнилась, и человечек оказался не таким уж слабым. Теперь больше походило на то, что это Зарксис догоняет своего противника, преследуя его по всем закоулкам оплетенного пространства. Порождение тьмы все время пыталось оказаться у него за спиной, что бы изловчиться и накинуть сеть, но Брейк остро чувствовал его приближение, успевал обернуться и встретить удар мечом. Сравниться с пауком в скорости он не мог, а вот состязание в ловкости шло в его пользу. Только положительных результатов не было ни у одной из сторон. Схватка пока шла на равных. Бесконечно продолжаться так не могло. Шляпник чувствовал, что постепенно тело пробирает закономерное утомление. Значит, пришло время подманить врага поближе.
- Скучновато с вами, мистер паучишка, - заявил Зарксис. – Я, пожалуй, пойду. Озвучив это решение, он действительно начал спускаться. Канаты, как настоящая, просто огромных размеров паутина, прекрасно позволяли своей предупреждающей вибрацией определить приближение противника. Казалось бы, беззаботно спускаясь вниз, Брейк в действительности каждую секунду ожидал, когда враг приблизится на расстояние удара. На этот раз паук за ним не спешил. Он скрылся где-то во тьме и затаился.
Неужели он так и выпустит свою жертву? Верилось с трудом. Что-то задумал. Выжидает. Шляпник уже достиг последней грани плетения перед полом. Вниз - пространство примерно в два человеческих роста, но переливающаяся по его телу сила цепи делает такое преодоление почти незаметной мелочью. Зарксис прыгает. В эту же секунду паук метает ему под ноги сеть. Не имея в воздухе никакой опоры, Брейк не может резко изменить направление своего полета, а поэтому неминуемо попадет в хитрую ловушку. Паутина охватывает его с ног до головы и затягивается, образуя мешок. Удачливый хищник быстро тянет свою добычу вверх.
Катана все еще при Зарксисе, а потому до мест назначения сеть не дошла. Шляпник прорвал путы. Освободившись, в падении схватился рукой за липкую струну и повис. Его враг не мог этим не воспользоваться. Новая сеть накрыла жертву, за ней вторая и третья, образуя прочный кокон. Почти обездвижив противника, теперь на него бросился и сам паук. Непроглядный тягучий мрак объял Брейка. Тьма сковала и пробивалась вглубь его существа. Пришлось выпустить цепь. Разворачиваясь, Безумный шляпник, порвал переплетения, и вознесся над своим хозяином. Порождение тьмы только этого и добивалось. Прочный канат, закрутившись, перетянул соединяющий человека и цепь канал. Это мгновенно ослабило обоих, отозвавшись сильнейшей болью в человеческом теле и потерей мощи в существе Безумного шляпника. Второй канат. Третий. Четвертый. Плащ опутан и свернут. Цепь в плену.
Зарксис отгоняет паука мечом и пытается дотянуться до перевивающей его связь с цепью серебристой веревки. Быстро перебравшись наверх, порождение тьмы дергает скованный плащ на себя. Резкая боль заставляет человека согнуться, но в следующее мгновения он снова повторяет свои попытки высвободить канал. Хищник дергает сильнее, и это горячей мучительной волной отзывается в теле Зарксиса. На то, что бы преодолеть боль, он дает себе лишь мгновение, и снова стремится высвободить силу цепи. Немного позабавившись, враг переходит к серьезным действиям. Беспощадный по своей силе рывок! У Брейка перехватывает дыхание. В глазах темнеет. В груди разгорается пламя, полыхает несколько секунд и тухнет. С судорожным кашлем из горла выплескивается кровь.
- Ты готов даже умереть за эту цепь, человечек? – насмехается злодей. - Как глупо! Отпусти ее. Ты еще сможешь остаться жив. Ты забавен. Я не трону тебя.
Остаться без цепи? И кем? Жалким, бессильным стариком? Обычным слабеньким человечком? Сохранить только в памяти моменты, когда он считал себя вполне чего-то достойным? Его жизнь все равно неуклонно гаснет, так пусть уж это будет ярко! Лучше так, чем тихое старческое угасание!
Зарксис зло сверкает единственным глазом. Жизнь давно приучила его к постоянной боли, он умеет справляться с ней, не замечать, глушить, преодолевать. Утерев губы, он опять рвется в бой. Резкий бросок позволяет ему успеть надрезать канат. Паук подтягивает Безумного шляпника на себя, и связанный с ним Брейк сдергивается с опоры канатов. Несколько секунд полета. Но он не сдастся. Ногами обхватывает канат, до которого его отшвырнуло притяжение, и останавливает движение.
Сила, непрерывно текущая по связующему каналу, постепенно разъедает надорванный канат. Зарксис это чувствует, напрягается, пытаясь раздвинуть проход еще сильнее. Однако здесь нужно быть особенно осторожным, канал может раскрыться так широко, что его человеческих сил не хватит на то, что бы сдержать мощь цепи, тогда она ворвется в этот мир по-настоящему и овладеет не только им, она начнет поглощать других. Если же от его усилий раскрыть, связь оборвется, он погибнет, а цепь просто вернется в свой мир. Этот выход у него остается всегда…
Раздвигая канал и одновременно сдерживая, Брейк тратит последние силы, человеческое тело балансирует на грани сознания. Паук не оставляет попыток ему помешать. В ход снова пошли сети и канаты. Их липки путы покрывают всю одежду Шляпника, но пока так и не могут надежно сковать его. Катана верно стоит на страже его свободы.
- Брейк! – раздается снизу надрывный крик.- Брейк! Где ты!? Отзовись! Брейк!
- Кажется это за тобой, - тут же подает голос темный враг. - Возьмем их в свою забаву, - заявляет хищник и начинает спуск вниз.
- Как бы ни так, паучишка! – восклицает Шляпник и кидается ему наперерез.
Завязывается бой. Налипшие обрывки пут сильно сковывают движения Зарксиса, но все равно его яростные атаки заставляют паука отступить.
- Брейк! - опять летит снизу.
Шляпник узнает голос Лиама.
- Где ты, Брейк?! – а это уже Гилберт.
- Как же вы не вовремя, - бормочет Зарксис.
Сгусток мрака отскочил в сторону, подальше от своего все еще слишком резвого врага, но намерения добраться до его сотоварищей не оставил. Совершив обходной маневр, проскользнул под канатом, на котором стоял Шляпник, и устремился вниз.
– Стой! – Брейк попытался последовать за ним, но не смог.
Коварный противник прикрепил опутанный плащ цепи к потолку, и отойти от него дальше, чем сейчас Зарксис не мог. Канал бы не выдержал. Зато теперь у него появилась возможность беспрепятственно заняться его высвобождением… если только хищник не доберется до так несвоевременно пришедших сослуживцев раньше.
- Уходите! – кричит им Шляпник во всю силу легких. – Уходите немедленно! Я отпускаю цепь! Уходите!
- Зарксис! Где ты?
Темнота скрывает все. Неестественная темнота посреди дня. Смертельной опасностью пропитан сам воздух этого проклятого особняка. Отряд ворвался в этот мрак и потерялся в нем. Серебристые путы перечерчивают все пространство от пола до потолка, от стены до стены. Дом в связи с происходящим здесь неоднократно тщательно осматривали, но никогда не видели ничего подобного. Значит, что-то происходит. Преступники действительно начали активные действия.
- Брейк! – надрывно разрывает темноту крик Лунеттеса. - Где ты?
Люди «Пандоры» медленно рассредоточиваются, пытаясь осмотреть помещение. Гилберт тоже здесь. Он прибыл раньше, чем Лиам и боевой отряд, но его просто не допустили внутрь наблюдатели, только личное вмешательство Лунеттеса позволило прорваться сюда и ему.
Все поглощает темнота. Сверху доносится какой-то неясный шум. Но увидеть что-либо невозможно. Даже кажется что там голоса…
- Брейк! – отчаянно зовет Лунеттес, ему почти вторит Гилберт.
Краем глаза Ворон замечает движение. Мрак проскользнул во мраке… Сначала он отогнал это странное ощущение, но оно снова еще явственнее настигло его.
- Уходите! – вдруг слетает сверху голос Зарксиса. – Уходите немедленно! Я отпускаю цепь! Уходите!
- Зарксис! Где ты? – пытается кинуться на звук дорого голоса Лиам.
Из темноты вырывается еще более черный, чем она сама, силуэт и бросается на них. Ворон отталкивает Лунеттеса в сторону и открывает огонь. Паук сбивает их, но, полученные раны изменяют его намерения, и он на своем канате пролетает дальше.
Грохот выстрелов долетает и до Шляпника.
«Началось»- констатирует его разум.
Медлить нельзя.
- Уходите сейчас же! – вырывает Зарксис из себя последнее предупреждение. - Я отпускаю Шляпника!
- Брейк, - дрожащими губами шепчет Лунеттес, он знает, что сейчас произойдет, ему хочется кинуться к Зарксису, остановить его, но ..его долг… - Все уходим! Немедленно! – командует он отряду. – Все на выход! На выход!
Гилберта, пытающегося поймать в прицел хитрого врага, приходится увлекать силой.
Брейк надрывает связующий его и цепь канал. Мощь безумства вырывается в мир. Проходит через его тело. Потоком распирает хрупкие грани человеческой оболочки. Отрицание переполняет пространство. На последних проблесках сознания онемевшими руками Зарксис подтягивает канат. Огненное око Безумного шляпника затягивает его в себя.
Люди едва успели покинуть особняк, как там что-то произошло. Ни вспышки. Ни грохота. И все же ясно почувствовалось, что какая-то огромная сила проявила себя. От здания прошла невидимая ударная волна. Тела наблюдавших согнулись. Полились непроизвольные стоны. Лиама и Ворона разошедшейся силой вдавило в ограждение. Тьма, переполнявшая особняк, рассеялась.
- Что это было? – прохрипел Гилберт, отрываясь от железных прутьев.
- Шляпник, - выдохнул Лунеттес.
- Настолько…?
- Настолько. Настолько, что неизвестно, что теперь с ним…! – и Лиам кинулся обратно внутрь.
Комнаты освещались теперь обычным дневным светом, льющимся через разбитые окна. В глаза бросается ветхость и захламленность. От серебристых канатов не осталось и следа, от странного липкого мрака тоже. Исчезло даже чувство опасности. Только тишина и запустение. Словно обезумевший, Лиам мечется по особняку. Он кричит. Он зовет. Он умоляет откликнуться. Он переворачивает еще чудом сохранившуюся здесь мебель. Расшвыривает кучи хлама. Обследует каждый уголок. И, не смотря на все отчаянье и рвение, не находит того, что ищет. Лунеттес не желает в это верить. Не желает смириться. Возможно, он что-то пропустил. Еще где-то не посмотрел. Нужно осмотреть все сначала. Все обследовать! И даже двор! Возможно, волной его выбросило наружу! Активные поиски с привлечением всего состава отряда ничего не дают. Гилберт следит за всей этой надрывной суетой с мрачным молчанием. Ему вдруг стало так смертельно спокойно, что даже не хочется курить.
Лиам доходит до предела. Руки трясутся. Губы дрожат. Он совершенно бессмысленно то надевает, то снимает очки и, наконец, роняет их. Стекла разбиваются. Лунеттес пытается их поднять, не переставая бормотать: «Найти. Найти. Он где-то здесь. Где-то здесь.» Ворон останавливает его и встряхивает, взяв за плечи.
- Хватит, - резко бросает он. – Его нет.
Лиам устремляет на него полный боли и отрицания взгляд.
- Его нет, - безжалостно повторяет Гилберт и встряхивает Лунеттеса еще сильнее. – Это же чувствуется. Воздух спокоен. Его нет.
- Нет. Нет, - шепчет Лиам, мотая головой. – Нет. Нет. Нет, – громко заявляет он.- Нет! Нет! Нет! – что есть силы кричит он, вырываясь. - Я все равно найду его!
- Только не здесь! – зло отвечает его отчаянью Гилберт. – Он ушел. Просто ушел. Бросил все и ушел, как обычно это делает. Исчез. Очередной фокус!
Глаза Лунеттеса проясняются.
- Вы полагаете…? – во влажном взгляде пытается засветиться робкая надежда.
- Уверен, - буркнул Ворон и пошел прочь.
Действительно ли он сам в этом уверен?
|
