Часть 4
Четыре долгих месяца прошло с того дня, но Альбер не может прогнать ощущение, что однажды уже встречал таинственного благородного человека, известного как граф Монте-Кристо. Иногда по ночам он кладет золотые часы под подушку в надежде, что они откроют ему истину. Но этого никогда не происходит.
Альберу никогда не удается улучить подходящий момент, чтобы спросить об этом самого графа, или возможно, он настолько очарован им, что мысли об этом не посещают его до той поры, пока они не расстаются. Каждый момент, проведенный вместе, делает их на дюйм ближе друг к другу, на шаг ближе к чему-то большему… Альбер не знает, к чему, но надеется, что граф испытывает то же самое.
- Альбер… - граф называет его просто и без прикрас. Дружелюбно. Интимно. Альбер хочет обращаться к нему так же особенно, чтобы выразить, как изменились их отношения со дня знакомства.
- Я только... Мне жаль, что я не успел спасти и его тоже…
Смерть дворецкого Вильфоров давит на Альбера сегодня. Валентина была сильно ослаблена ядом, но она избежала смерти. Альбер пытается думать, что это – самое главное.
- Не волнуйся. Ты смог спасти друга. Стоит принять правду, даже если она окутана мраком. Кто знает, когда это придется сделать в следующий раз?
Граф говорит правду, но она не может стереть хмурое выражение с лица Альбера.
Граф бросает на него взгляд, и тихо хмыкает, словно что-то припоминая:
- Альбер, сегодня утром я получил особенную посылку. Это заняло немало времени, так как… это очень сложно приобрести в нашей части галактики. Этот чай приготовлен как раз для подобных случаев. Когда что-то отягощает ваши мысли, вам нужно уйти от этого - граф улыбается, скрестив руки: - Не хотите ли вы попробовать его вместе со мной?
Волосы на спине и шее Альбера встают дыбом. Из уст графа это звучит как предложение отведать наркотик, но слова мужчины заставляют его беспокоиться по совсем другой причине:
- У вас… есть что-то, о чем вы хотите забыть, граф?
Брови графа сдвигаются в задумчивом выражении:
- Когда становишься так же не молод, как я, редко удается продолжать жизнь без воспоминаний, которые преследуют тебя.
Эти слова звучат невероятно грустно для Альбера. Он вспоминает о фотографии, которую его мать прячет в своей шкатулке, и ссору родителей после получения письма, подписанного именем «Эдмон Дантес».
- Выходит, вот что значит «становиться взрослым»?
К его удивлению, эта мысль срывается с его губ, а не остается у него в голове.
- Я бы не сказал так обо всех. Некоторым из нас повезет, но большинство все же останется вне их числа. Человеческая природа состоит в том, чтобы жалеть о прошлом. Жалеть и ненавидеть.
Странный свет на долю секунды загорается в глазах графа снова. Альбер видел его уже дважды. Что скрывается за этим выражением глаз? Какие чувства таятся так глубоко, что Альбер не в силах их разглядеть? Он задается вопросом, известна ли эта тайна Гайде. Его пальцы сжимаются в кулаки, когда он думает, что ответ почти наверняка будет «да».
- Так что, - спрашивает граф: - Ты не против?
- Не против? Ах, чай… К-конечно!
Ответ радует графа. Он одобрительно кивает, и протягивает руку к аппарату, который Бертуччо принес заранее. Устройство доставляет горячую воду через странный механизм из вертикальных трубок, снабженный сервизом небольших чашек. На самом конце крайней трубки внимание Альбера привлекает матовый оловянный сосуд. Граф протягивает к нему руку, и открыв крышку, подносит его Альберу:
- У этого чая таинственный аромат, но на вкус он довольно сладкий. Я думаю, тебе понравится.
Альбер глубоко вдыхает. Аромат щекочет ему ноздри, а в голове возникает воспоминание: отражение звезд в пурпурной глубине чая в плену фарфоровой чашки. Смущенный, Альбер наклоняется, чтобы вдохнуть аромат еще раз, но граф со смешком забирает сосуд:
- Запах станет более выраженным во время заварки, Альбер. Это не займет много времени.
Альбер чувствует себя ребенком, который мечтает получить свой подарок ко дню рождения, когда чай медленно переливается в чашку. Запах кажется приятным, расслабляющим. Альбер все еще удивлен тем, что этот напиток трудно приобрести в их части галактики. Тем не менее, он доверяет графу больше, чем кому угодно. Иногда Франц сравнивает его с мотыльком, летящим к пламени, или мошкой, застывшей на краю мухоловки, но Альбер знает, что это магнетизм – чистый и необратимый. Может, отношения Франца, Бошана, или любого из его друзей не сходятся с графом, но когда дело касается Альбера… он подходит ему, словно недостающий кусочек головоломки.
Граф наливает чай, придерживая чайник низко над чашкой, и медленно поднимает его вверх, пока его рука не возвышается над их головами. Прекрасный розлив. Альбер медленно вдыхает через нос, и неизвестный прежде аромат щекочет его за пазухой.. Первая чаша вручается ему. Но он должен оставаться вежливым, и ждать. Альбер ни за что не продемонстрирует перед графом плохие манеры, даже если ожидание сводит с ума. Граф наполняет свою чашу, и поднимает ее с улыбкой:
- Для лучших мыслей, Альбер.
- Спасибо, граф.
Альбер делает глоток. Но вместо вкуса в нем возникает яркая вспышка света и череда незнакомых воспоминаний – одно ярче другого.
Граф сидит напротив него в купе поезда. Поток горячего чая и его неповторимый, восхитительный вкус. Всё исчезает. Граф шепчет ему на ухо что-то настолько утешающее, что Альбер чуть не плачет.
Альбер не понимает. Он делает резкий вдох и новый глоток, плененный любопытством.
Космос. Прекрасные звезды рассыпаны за огромным иллюминатором, и детское волнение, которое невозможно сдержать.
- Ты знаешь, что это, Альбер? – граф задает вопрос.
- Туманность Андромеды, верно? – отвечает тонким голосом Альбер. Он видит себя в отражении иллюминатора, совсем юного, а рука в перчатке графа полностью покрывает его хрупкое плечо.
Брови Альбера вздрагивают. Он смотрит на графа в смятении. Что это за чай? Видит ли граф подобные странные видения? Если это так, то граф ничего не говорит, и пьет с тем же торжественным и спокойным выражением, что и всегда. Альбер сглатывает, глядя на отражение неба в чаше, и подносит ее к губам.
Руки графа холодные. Такие же, как и всё его тело, но Альбер не думает об этом, сидя у него на коленях.
- Альбер… – шепчет граф, прижавшись к его уху: - Хороший мальчик.
Альберу нравится голос, которым это сказано, и он краснеет, ерзая от волнения. Граф вздыхает и оборачивает руки вокруг бедер Альбера, удерживая его на месте.
- Не делай этого – шепчет он. Что-то мешает Альберу различать его слова. Что-то, что заставляет его сердце ускоряться.
Новый глоток.
- Ты особенный…
- Особенный? Особенный для вас?
Альбер выпаливает это прежде, чем успевает себя остановить. Граф удивителен, как и его чай, его доброта и все фантастические вещи, которые он показал ему на своем корабле. Граф кажется удивлен вопросом, но он смеется, зарываясь в его волосы:
- Да. Я нуждаюсь в тебе.
Иное.
Губы графа мягкие. Альберу кажется, что граф тянется к его щеке, и поворачивает голову так, чтобы их губы встретились.
- Я хочу от вас большего, граф… – шепчет он. Руки графа кажутся освежающе холодными, когда он проводит ими по его животу и скользит под нижним бельем. Альбер понимает, что вряд ли кто-то подобный графу – кто-то намного старше его самого, - должен ласкать его вот так, но Альбер не может остановиться. Он знает, что граф не причинит ему боль. Он доверяет ему, но больше всего он просто чувствует себя так ... так хорошо. Альбер наклоняется, тяжело дыша и двигая бедрами.
Альбер подносит чашку к губам снова, но она пуста. Противно горький вкус заполняет его рот, и прошлое накатывает на Альбера приливной волной: он мокрый от сладкого пота, пытаясь отдышаться и собрать кусочки сознания вместе.
Год назад, когда Альбер сбежал из дома, он не заболел и не пролежал в постели, как он считал до этого. Он потерял сознание в поезде, а когда очнулся, то был в космосе со странным человеком, которого он встретил на пути в Марсель. Он знал, что Франц и его родители сойдут с ума узнав об этом, но Альбера ни на мгновение не беспокоило собственное похищение с Земли. Это было приключение. Это была свобода! Это было то, ради чего он сбежал – и в первую очередь, чтобы уйти от своей прежней жизни.
Граф оказался приятным человеком. Рядом с ним Альбер ощущал спокойствие, ощущал… что совершенно точно, без сомнений, влюбился в него в тот самый момент, когда граф вложил в его руки золотую трубу телескопа и предложил взглянуть на звезды. Это был мир, который никогда не видел его отец - мир, который он никогда не стремился показать Альберу. Рвение виконта подламывалось на каждом шагу, и слепой занавес глупых, параноидальных устоев заслонял от него окружающий мир.
Альбер не помнил, как долго он пробыл на корабле. Только три дня прошло после его побега из Парижа, но эти три дня не были похожи ни на один другой. Возможно, безвременье космоса не давало никакого намека на течение времени, или, может быть, это была причина, по которой Альбер не замечал часов и дней. Ему казалось, что он много спал, но должно быть, ему удавалось лишь ненадолго задремать. Альбер не помнил снов – только шепот, словно кто-то пытается дозваться его из-за ночной темноты. Звучание соблазнительного голоса повторяло его имя.
Я позабочусь о тебе. Ты можешь доверять мне.
Голос связал его с графом, а слова утешали, пропитывая всё его существо. Он больше не боялся и не считал графа опасным человеком. Даже когда граф отвечал на его детские поцелуи со страстью взрослого, и ...
Альбер не может понять мотивы графа, но может поверить в реальность любого из этих воспоминаний. Почему он выбрал именно Альбера? Почему он коснулся его? И почему не упоминал об этом до сих пор? Почему ... почему граф ничего не сказал об этом ...?
Альбер уверен, что для этого есть причина. Он уверяет себя в этом, но зарождение недоверия в его душе медленно приводит к неуверенности и страху.
- Граф, - говорит Альбер, возвращая свою чашку на стол. Она выскальзывает из его пальцев, но Альбер не замечает этого, пока не слышит звон осколков фарфора на мраморе. Окружающий мир раскалывается надвое, мерцая и расплываясь, и Альбер не может даже сосредоточить взгляд на лице графа.
- Что происходит?
Губы Альбера немеют. Превратить мысли в речь становится труднее с каждой новой секундой, как и думать о чем-либо вообще. Его ресницы трепещут, а мир качается так сильно, что Альбер чувствует, как снова и снова срывается в кишащие акулами воды.
Альбер соскальзывает на край стула. Его тело не слушается, и он не успевает удержать равновесие, но кто-то другой делает это за него. Скривив губы в мрачной улыбке, граф ловит Альбера прежде, чем тот успевает упасть на землю, и усаживает его в кресло.
- Ты подрос, Альбер – произносит мужчина, поглаживая его волосы:
- Я горжусь тобой.
В груди Альбера нарастает покалывание: гордость и удовольствие, прежде чем его взгляд темнеет.
Это теплое чувство остается в груди, крепнет. Когда Альбер просыпается, гигантское око искусственного солнца над головой глядит на него немигающим глазом. Его острые лучи устремлены в золотое небо. В первое мгновение Альбер уверен, что всё еще спит. Единственным звуком остается лишь мягкое трение волн об искусственный берег, шорох ветерка, и ощущение чьего-то близкого присутствия. Очень близкого.
Ткань подушки, на которой лежит голова Альбера, сминается, и рука в перчатке гладит его по щеке. Альбер понимает, что в любой другой ситуации пришел бы в панику, обнаружив себя развалившимся на коленях у графа, но сейчас он чувствует себя так спокойно, что не смеет нарушить момент. Вместо этого он приподнимается на локте и переводит взгляд на красивое лицо графа.
Альбер вспоминает, что во время их первой встречи на Луне оно светилось невероятной тоской, которой он не мог найти объяснения. Теперь в его голове, наконец, рождается догадка: граф отдал ему всего себя еще тогда, когда год назад похитил Альбера еще мальчиком.
- Граф ... - слова даются Альберу с затяжной паузой:
- Почему вы не сказали мне, что мы встречались раньше? Я ... Я почему-то забыл…
Но Альбер не может прочитать выражение лица графа. Он сдвигается, поглаживая пальцами края губ виконта:
- Как я мог? Я совершил много поступков, о которых сожалею.
Эти слова заставляют Альбера резко сесть и повернуться к графу. Широкий диван под ними вышит узорами из золота и красных завитков. Похожие узоры Альбер видел на внутренней стороне плаща графа, когда он развевался на ветру.
- Я не жалею ни об одной секунде! - восклицает Альбер: - Вы показали мне… так много прекрасных вещей, которые я даже не мечтал увидеть.
Полированный телескоп, заменивший портал в звездное небо, радуга сети галактик на фоне черной пустоты, лихорадочная радость первой любви, дыхание графа на его шее...
Если бы только Франц был здесь, если он только когда-нибудь узнает, Альбер уверен – он назовет графа аморальным человеком за его действия, но Альбер никогда не согласится с этим. Или может быть, он просто не захочет этого сделать. Когда он сосредотачивается на воспоминаниях, его голова начинает кружиться, а глухой стук сердца так громок, что всё, о чем он может думать – это как сильно он желает, чтобы граф прикоснулся к нему снова.
Альбер застенчиво смотрит в сторону:
- Граф, я… Я вырос с тех пор.
Близится его шестнадцатый день рождения. Альбер еще не совсем взрослый, но он уже не ребенок, который наивно сбежал из дома год назад. Тем не менее, даже тогда Альбер сумел привлечь графа, и это увлечение привело их друг к другу второй раз.
На мгновение Альберу приходит пугающая мысль, что, быть может, граф предпочел его год назад из-за его невинности. Вместо того, чтобы противиться этой мысли, Альбер исполняется страха, что граф, возможно, больше не захочет его. Порочные мысли тисками сжимают его грудь в ожидании ответа.
- Чтобы быть полностью честным, прежде чем пригласить тебя насладиться ужином со мной на Луне, я узнал твое имя. Но когда оказалось, что ты не помнишь меня, я мог лишь чувствовать облегчение.
Граф продолжает с игривой улыбкой:
- Я желал стать твоим другом… после всех своих прошлых грехов. Я счел, что так было бы разумнее, чем просто находиться вдали от тебя… - граф опускает глаза вниз и прячет взгляд: - Но вместо этого я снова повторяю свои ошибки…
Альбет сглатывает, стараясь не черпать в словах графа надежду. Он тянется к левой руке мужчины и крепко сжимает ее в своих ладонях. Его ум полон тревожных сомнений, которые он считает правильными и естественными, почему-то ощущая за собой чувство вины:
- Со мной вы можете совершать любые ошибки, граф. Я… буду держать их в целости и сохранности, и не расскажу о них никогда.
Глаза графа открываются и останавливаются на Альбере. Альбер любит его столь же сильно, сколько сильно это и пугает его.
- Может, я и забыл, но я по-прежнему в погоне за вашей тенью. С момента, когда мы встретились на Луне ... и до сегодняшнего дня, мои мысли заполнены вами.
Губы графа искривляются в улыбке. Он протягивает свободную руку и произносит с долей упрека:
- Ты еще слишком молод, господин Альбер.
Намекая на разницу в возрасте, граф ставит между ними внезапное расстояние, словно в последние несколько минут совершенно ничего не случилось.
Не желая сдаваться так легко, Альбер приближается, напирая своим весом на колено графа. Он не позволяет мужчине избежать его взгляда, и говорит как можно тверже:
- Я достаточно взрослый, чтобы знать, чего хочу.
Бровь графа приподнимается в сомнении, и возражение готово слететь с его губ. Но Альбер не позволяет этому произойти. Его действия просты, но эффективны: столкновение губ в неуклюжем поцелуе.
Конечно же, когда Альбер отстраняется, внимание графа приковано к нему без остатка. Его сердце бьется так громко, что юноша вряд ли слышит сам себя:
- Я хочу вас, граф.
Граф вздыхает. Но это не разочарование - скорее облегчение, и расстояние между ними сокращается. Совершенно. Его рука в белой перчатке тянется к Альберу и сжимает его плечо:
- О, Альбер…
Этот тон посылает волну покалывания вдоль позвоночника Альбера, которая превращается в содрогание, когда граф наклоняется, чтобы поцеловать его. Альбер был в шоке, когда увидел графа в теплице мадам Вильфор. Вместе с тем, как страстно граф обнимал ее, его губы, казалось, ухмылялись ей в шею. Альбер был потрясен, и... возбужден.
Граф целует не так, как Пеппо, или как те немногочисленные девушки в школе, которые заходили чуть дальше и позволяли Альберу класть руку себе на блузку. Он целует так умело, что Альбер может только дрожать, когда граф сосет его нижнюю губу, разминая ее зубами. Желание нарастает в груди Альбера тянущей болью, и пока он не может сделать ни вдоха, граф жадно втягивает воздух через нос.
Граф не отказывает себе ни в чем, прикасаясь к нему, поглаживая его живот, обхватывая бедра, но Альбер лишь несуразно барахтается. Смешно, но он не знает, что делать со своими руками только потому, что прекрасно понимает, что они должны делать. В конце концов, он начинает хвататься за всё, что помогает ему удержаться и окунуться во влажный плен ловкого, едва теплого языка графа.
Блаженную вечность спустя поцелуй нарушается. Голова Альбера плывет сильнее прежнего. Граф гладит его по груди, расстегивая пуговицы на пиджаке. Это так завораживает, что Альбер не сразу успевает расслышать слова графа (но Альбер никогда не позволит себе пропустить голос, который дразнит его душу, мимо ушей):
- Я не благородный человек, как ты обо мне думаешь, Альбер…
Граф снова играет с ним, одновременно притягивая и отталкивая. Альбер все еще чувствует сладость во рту, пока граф пробует отстраниться. На этот раз Альбер не скрывает разочарования:
- Тогда покажите мне, кто вы! Я хочу… Я хочу знать, что вы лучше, чем кто-либо!
Лучше, чем Бертуччо, или Батистен, или красивая Гайде с ее спокойным сердцем и неповторимой игрой на лютне. В некотором смысле Гайде напоминает Альберу Эжени. Очаровательная и привлекательная, она без усилий отнимает внимание человека, которым он покорен (и что больнее всего, она заслуживает его внимания гораздо больше его).
На лице графа вспыхивает удивление. Его глаза прищуриваются, а губы растягиваются в понимающей улыбке:
- Ты завидуешь.
- Это не то… - Альбер краснеет, возмущенный тем, как легко читаются его мысли, но неизменное выражение глаз графа заставляет его сдаться в следующие пять секунд. Альбер мог бы ответить иначе, но он снова делает это с нескрываемой болью и нелепостью:
- Она… принадлежит вам.
Конечно же, из всех возможных ответов Альбер не ожидал, что прохладные губы графа прижмутся к его уху, а его слова взбудоражат сильнее урагана:
- Тогда могу ли я сделать и тебя своим тоже?
Возбуждение захлестывает Альбера так быстро, что нет никаких шансов уцепиться за разум. Голос застревает в горле, но Альбер должен ответить, ответить немедленно, до того как граф снова сможет увильнуть и продолжит дразнить его. Слова Альбера превращаются в сдавленный крик:
- Да, граф! Пожалуйста!
Граф улыбается и мягко отталкивает плечи Альбера. Виконт молча смотрит, как граф снимает плащ и вешает его на спинку дивана. Мысли Альбера вихрятся, одна хуже другой. Правильно ли он поступает? Умоляя слишком отчаянно, слишком наивно, что даже граф сжалился над ним?
Граф оборачивается к нему:
- Если это то, чего ты хочешь… Ну же, Альбер – произносит он, предлагая свою руку.
Альбер принимает ее. Если граф будет так же заботлив, как сейчас… Альбер последует за ним абсолютно везде, будь то миры, которые ему никогда не снились, или даже границы ада.
(Часть его сознания понимает – он зашел слишком далеко, чтобы вернуться. Граф не должен вести его за собой, не должен быть так нежен и добр с ним, но Альбер отбросит любую частицу здравого смысла, пока взгляд графа будет прикован к нему)
Комната, в которую граф приводит его, резко отличается от золотой роскоши подземного замка вплоть до лифта. Высокие, темные стены из серых валунов и крохотным окном, сквозь решетку которого пробивается свет. Комната напоминает Альберу загородную резиденцию графа и мягкую постель, в которой он очнулся, когда мужчина касался его лихорадочной кожи, вливая ему в рот противоядие.
Графа душит смех, когда он бросает взгляд на выражение полного восторга на лице Альбера. Но у виконта не остается времени на смущение, тогда как граф подходит к стене и щелкает переключатель света. В момент, когда он это делает, цвет врывается во мрак комнаты. Стены, казавшиеся серыми и мрачными, оживают радужным светом благодаря сверкающей слюде, замурованной в камни. Даже одеяло покрывается разноцветными радужными пятнами. Это так похоже на россыпь звезд, которые окружали корабль графа в космосе.
- Как красиво… - смущенно произносит Альбер.
Граф отправляет на вешалку свой пиджак и галстук. Альбер следует его примеру. Он сжимает плечи, стягивая с себя пиджак, и спустя момент колебаний расстегивает рубашку.
Альбер садится на постель рядом с графом. В моменты своих первых свиданий он всегда с неопытным энтузиазмом делал первый шаг сам, но когда граф (и все, что к нему относится) находится так близко, мысли о чем-либо не существуют. Альбер жаждет его слов, действий – чего угодно. Ожидание оправдывается, ледяные пальцы касаются его подбородка и граф наклоняется вперед. В отличие от нежного прикосновения к лицу, его поцелуй настолько жадный, что крадет дыхание Альбера прочь. Граф кусает его губы почти до синяков, и когда Альбер уже на издыхании, его язык погружается внутрь. Его вкус незапятнан и свеж, с едва уловимым привкусом дыма на корне. Альберт желает, чтобы граф целовал его, пока он не распробует это привкус сполна.
Подогретая страстным желанием мужчины, смелость возвращается к Альберу и переполняет его тело. Он бросается графу на шею. Руки графа захватывают его голую спину в грубые объятия, впиваясь ногтями в его плечи, подсаживая к себе на колени и продолжая неистово ласкать языком его рот, заставляя разум Альбера утонуть в метаниях.
Этого кажется достаточно, но не когда граф сдвигает ногу так, что его колено толкает бедро Альбера и упирается прямо ему в пах. Альбер теряет способность дышать, и обрывает свою муку стоном «Граф» прямо в чужие губы.
Граф смещается назад, и его большой палец оттягивает пояс Альбера. Парню кажется, что он готов расплавиться под палящим взглядом, когда их глаза встречаются.
- Я собираюсь взять тебя, - произносит граф, как будто еще раз убеждаясь, что Альбер не будет против: - Ты понимаешь, что это значит, да?
Альберт краснеет.
- Да, я, э-э ...
Он закусывает нижнюю губу, чтобы прекратить нервную дрожь и кивает головой:
- Да.
Граф медленно выдыхает, будто ответ Альбера приносит ему облегчение:
- Я должен извиниться, Альбер. Хоть это и твой первый раз ... Я не уверен, что смогу быть очень терпеливым.
Если бы Альбер услышал это не от графа, такие слова, вероятнее всего, оттолкнули бы его. Но Альберт знает, что во власти этого человека ему нечего бояться:
- Я не боюсь.
Граф отвечает ему улыбкой заговорщика:
- Я знаю. Если ты не против, у меня есть кое-что, что может сделать твой первый опыт... проще для тебя. Ты снимешь тяжесть вины с моих плеч, если согласишься использовать это. Я буду расстроен, если тебе не будет так же хорошо, как и мне.
Когда граф говорит о чем-то, для Альбера не имеет значения, что это. Что бы то ни было, Альбер готов на всё.
Получив соглашение юноши, граф извлекает из ящика тумбочки небольшой сосуд. Вид графа, у которого есть что-то… что облегчит его опыт… должен расслабить Альбера, но он вдруг не может совладать с беспричинной ревностью, нахлынувшей при взгляде на него. Граф красивый и привлекательный человек, который разбирается в искусстве любви и противоположном поле. Альбер уверен в этом с момента их встречи на Луне. Но главное, что сейчас граф с ним, и он не пожелает никого другого в целом Париже до тех пор, пока будет с Альбером.
Как будто читая неуверенность Альбера, граф возвращается к нему со страстным поцелуем. Это идеальный трюк, чтобы отвлечь юношу от всего, кроме его твердого тела. Пальцы графа спускаются к его бедру, скользя по внутренней стороне – так близко к его эрекции, что Альбер вздрагивает. Без унции усилий, граф расстегивает пуговицу на брюках Альбера и тянет их вниз, обнажая девственную кожу. Альбер теряет прежнее спокойствие, которое сохранялось до его окончательного разоблачения. Все, что переполняет его сейчас - нервное возбуждение.
Альбер заставляет себя оставаться на месте, когда граф начинает водить ладонью по его плоти. Даже прикосновение света показалось бы ему грубее, но Альбер начинает задыхаться, когда граф прижимает губы к его горлу, и острые клыки вонзаются в шею. Не более, чем несколько недель назад Люсьен дразнил Альбера слухами, что окружающие считают графа вампиром, охотящимся за девственниками. Мало кто из них всех узнает, что Альбер отдаст ему себя, замирая от удовольствия пронзающих шею клыков.
Граф дразнит его ласками до тех пор, пока Альбер не растягивается на животе в центре кровати. Граф устраивается позади него, массируя пальцами низ его спины. После нескольких повторений его ногти задерживаются выше его ягодиц:
- Это поможет… твоим мышцам расслабиться, - говорит граф, и Альберт слышит тихий звук открывшегося сосуда.
- Сначала это покажется тебе немного больно, но боль быстро успокоится.
- Л-ладно, – бормочет Альбер в подушку, стараясь не двигаться, пока граф втирает крем в его кожу. Чем дольше это продолжается, тем больше он начинает чувствовать покалывание, и наконец, жжение. Альберт издает тихий стон. Свободная ладонь графа припадает к его паху, и в то время как удовольствие не совсем избавляет от боли, ощущение предельно тесной близости друг с другом порождает новое чувство. Вскоре боль утихает, оставляя вместо себя тепло. Нет, оно не просто остается – жар нарастает по всему его телу. Альберт чувствует, как пламя мечется в поисках выхода, пока граф продолжает свои действия.
Дыхание Альбера замирает, когда он ощущает волшебное действие мази. Граф вводит большой палец глубже, но вместо того, чтобы напрячься, Альбер получает долгожданное облегчение. Кажется, он покраснел? Трудно сказать, когда каждую клетку его тела лихорадит. Граф крепко обхватывает его ягодицы и разводит их в стороны, оценивая проделанную работу:
- Очень ...
Голос графа звучит иначе, чем Альбер когда-либо слышал. Его хриплое дыхание прерывается вздохом, и он продолжает:
- Очень хорошо, Альбер. Я верю, что ты готов.
Огонь внутри Альбера разгорается при звуке его голоса так, что ему становится страшно:
- Граф, я так странно себя чувствую. Мне… Мне очень жарко…
- Это совершенно нормально, - отвечает граф: - Ты чувствуешь действие особого… эффекта афродизиака.
- А-афро…? – Альбер испуганно повторяет незнакомое слово, не понимая, почему граф не сказал ему об этом раньше. Не то чтобы он придает этому большое значение – его желание не ослабло ни на секунду, но теперь ему кажется, что он утрачивает чувство их общего единения.
Граф наклоняется к Альберу и прижимает губы к его уху. Его холодное тело не приносит облегчения, а вопреки ожиданиям, заставляет жар пылать еще сильнее.
- Не волнуйся, Альбер. Всё будет хорошо… – голос графа падает до шепота:
- Как бы жарко тебе не было… я укрощу любой огонь.
Тон и смысл его слов доводят Альбера почти до обморока. То, что казалось обжигающим жаром, разгорается с небывалой страстью, и он больше не в силах ждать ни моментом дольше:
- Тогда ... Граф ...
Альбер оборачивается, чтобы увидеть его лицо, но не может разглядеть его под завесой длинных, темных волос:
- Пожалуйста, поспешите.
Уголок губ графа приподнимается вверх. Его руки обхватывают бедра Альбера, вынуждая его согнуть ноги в коленях. Альбер подчиняется, и дрожь ползет вверх по его спине, когда граф отступает назад. Что-то скользкое и твердое подталкивает его сзади, а затем резко входит. Граф не лгал о готовности Альбера: его тело охотно принимает вторжение, без доли протеста наслаждаясь каждым дюймом чужой плоти.
Альбер с трудом может поверить, насколько легко и прекрасно это незнакомое ощущение. Граф внутри него, его тело полностью покрывает собой чужую плоть. Это так интимно, что ничто в его жизни не может сравниться с этим. Альбер знает, что граф удовлетворит его желание без остатка, но он больше не может ждать. Он заставляет графа двигаться, проникая глубже снова и снова.
Альберт сжимает бедра, вынуждая графа издать сдавленный стон. Его не удивляет, когда граф отвечает на его невысказанное требование: пальцы мужчины сжимают его талию, и он задает прочный ритм ударов. Альберу кажется, что он чувствует пульс графа через его толчки - быстрый, но не так, как его собственный. Его спина выгибается, когда граф толкает его вперед; удовольствие захватывает его, когда мужчина задевает что-то внутри, вызывая новые приступы желания.
- Что ты чувствуешь, Альбер? - спрашивает граф, щекоча дыханием его щеку и плечо.
Альбер должен воспользоваться моментом, пока он еще в силах говорить:
- Хорошо…
Он задыхается, но ответ не кажется ему исчерпывающим:
- Хорошо ... Это прекрасно, граф…
Но даже эти слова не могут сравниться с тем, что он чувствует. Граф подает бедра вперед, рождая внутри ощущение взорвавшегося фейерверка. В отличии от прежних толчков, в это движение граф вкладывает силу. Пальцы Альбера становятся белыми от напряжения, когда он сжимает простыни, отчаянно цепляясь за все, что может помочь ему выдержать эти ощущения.
Граф смеется (Альберу кажется, что это так, хотя он больше не способен трезво соображать), и шепчет:
- Я рад, что это так.
Альбер не знает, что может быть лучше, но граф наращивает темп, быстрее и быстрее, пока не входит в резонанс с его колотящимся сердцем. Альберу хочется скулить и рыдать одновременно, но у него получается лишь жалкая смесь.
- Эти сладкие звуки…
Граф хвалит Альбера, словно его всхлипы сопоставимы с проникновенной арией:
- Я хочу услышать их громче…
Новый толчок, сильнее и глубже остальных. Электричество стреляет от низа живота до кончиков пальцев и обратно, и граф повторяет это еще раз. Альбер настолько шокирован, что даже не имеет возможности подарить графу стон, просто задыхаясь, пока, наконец, его крик не вырывается на свободу:
- Г-граф!
Граф кусает изгиб его шеи, вжимая ладонь в живот Альбера. Альбер мечется, захватывая пальцами собственную плоть и лаская себя в такт с движениями графа. Трения становится нестерпимо много: его собственная ладонь; непрерывные движения графа внутри; чужая рубашка, выскабливающая кожу его спины, и сам Альбер. Он покачивается в такт всему, двигая бедрами и вырывая у графа стон. Это невероятно желанный звук, но даже он не способен отвлечь Альбера от того, что с ним происходит.
Огонь наполняет его до краев, собираясь внизу живота, когда граф гладит его быстрее, толкает его. Так быстро, что Альбер жаждет благословенного освобождения от этой лихорадки и высот удовольствия, которого он никогда не знал. Взрыв звезд перед глазами, и его тело выгибается одновременно с глухим рыком графа. Оргазм разрывает Альбера с силой землетрясения. Всё, что Альбер может сделать – это глотать воздух, но кажется, бесконечные толчки не закончатся никогда. Это так хорошо, что Альбер не хочет это прекращать. Так сводит с ума, что он не может вынести больше.
- Альбер…
Этот голос - единственное, что всегда находит его, когда он теряется. Дыхание Альбера выравнивается, расколотое сознание медленно срастается по мелким частицам. Альбер чувствует следы слез на лице, остатки рыдания в горле, и огонь, который будто в отместку разгорается заново.
Альберт хнычет, пытаясь возобновить толчки.
- Я не знаю, что делать… Я ... я чувствую, что тону…
Граф подается назад и выходит из него. Чувство потери, потребности, что поднимается в этот миг, с жестокостью пугает Альбера. Граф с легкостью переворачивает его на спину. Альбер выпускает стон, но увидев лицо графа, мгновенно забывает, как дышать. Возбуждение, ожидание ясно на лице мужчины, как день, и Альбер достаточно смел, чтобы надеяться увидеть в чужих глазах и любовь тоже.
Граф целует его подбородок:
- Я спас тебя от утопления однажды. Помнишь?
Как может Альбер не помнить? В тот миг граф показался ему прекрасным миражом на грани жизни и смерти. Когда он почувствовал его пальцы на своем запястье, то больше не боялся уже ничего.
- Я стану держать твою голову над водой. Все, что тебе остается - это просто принять то, что ты чувствуешь.
Альбер может только смотреть. Предложение одновременно мрачно и заманчиво. Ему страшно потерять себя в этом удовольствии, пусть даже при помощи графа, но в то же время он жаждет этого. Альберт медленно вдыхает и обнимает графа, сжимая рубашку на его спине:
- Я верю тебе – отвечает он. Возможно, в глубине души Альбер понимает, что не должен доверять человеку, который похитил его, как ребенка, и сделал с ним нечто большее...
Этот крошечный шепот разума умирает, когда граф говорит:
- Ты очарователен.
Затем он смеется и слегка качает головой.
- То есть... тебя очень легко любить, Альбер.
Альбер отталкивает плечи графа так, чтобы перехватить его взгляд:
- Ч-что ты имеешь в виду?
Граф отвечает просто:
- Я удивлюсь, если тобой не очарован каждый, кого ты когда-либо встречал.
Это все, но для Альбера этого более чем достаточно.
Альбер полностью предает себя, раскидывая ноги в ожидании продолжения. Граф принимает его сразу. Его руки плотно ложатся на бедра Альбера, и он медленно возвращается.
Почему-то теперь Альбер чувствует себя даже лучше, чем раньше. Минуты, когда граф начинает двигаться, задевая собой его чувствительную плоть, оставляют сознание блаженно пустым. Он цепляется пальцами за спину графа, запускает их в его волосы и дико стонет. Все, что Альбер может сделать сейчас, это поглощать каждое ощущение, данное ему; чувствовать горячее дыхание на своем ухе, оставлять глубокие следы от ногтей на коже и плотно сжимать бедрами чужую плоть. Отчаянные крики срываются с уст Альбера с каждым толчком, пока граф, наконец, не замедляет темп, сводя от усердия брови на переносице. Альберт перемещает руку к своему паху, снова лаская себя в ритме тяжелого дыхания графа.
Граф изливается с громким вздохом, окропляя Альбера изнутри всплеском спермы, клеймя его. Альбер чувствует, как пламя испепеляет его, пока он ласкает себя быстрее и быстрее в жажде кульминации. Как и в первый раз, Альберу кажется, что он готов к ней, но извержение снова накрывает его внезапно. Волна за волной, удовольствие заставляет его дрожать, когда семя растекается по его животу.
И все же, даже этого не достаточно. Альберт все еще чувствует себя таким пылающим, таким нуждающимся. Он оборачивает ноги вокруг талии графа, больше не в силах удержать себя от попрошайничества:
- Не останавливайся. Пожалуйста, я ... мне нужно больше.
Граф вздыхает и целует волосы Альбера у него на лбу:
- Конечно.
Альбер не знает, как много раз они повторяют свой ритуал заново, сколько часов подряд он проводит под тяжестью графа, отдавая ему себя. В конце-концов он чувствует лишь, что огонь внутри него угасает, оставляя его в полном истощении на грани между сознанием и безумием.
Забытье Альбера нарушается легким стуком в дверь, и граф отстраняется, чтобы ответить.
Глубокий тон возвещает о приходе Бертуччо. Он говорит тихо, и граф отвечает ему так же неслышно. Альберт не может разобрать ни слова, прежде чем их диалог заканчивается. Дверь снова закрывается с коротким лязгом. Матрас с одной стороны проседает под чужой тяжестью, и Альбер поворачивает голову, чтобы увидеть графа. Он сидит на краю постели, держа в руке стакан с небесно-голубой жидкостью.
- Я был груб с тобой сегодня, Альбер – произносит граф с извиняющимся взглядом на лице. Щеки Альбера покрываются краской.
- Пожалуйста, выпей это. Это вернет ясность твоему сознанию.
Альбер не против забытья, но когда он смотрит на зарешеченное окно, то понимает, что искусственное небо уже стемнело. Как ни странно, это заставляет его вспомнить о внешнем мире - мире без графа – и Альбер понимает, что он должен вернуться домой в ближайшее время.
Альбер садится и берет бокал из рук мужчины. Фруктовый, сладко-острый привкус обволакивает его язык. Мысли Альбера проясняются от одной только холодности напитка. Он опустошает стакан всего в несколько глотков, поражаясь, как сильно жажда иссушила его горло.
- Я должен извиниться еще раз, - по лицу графа скользит тень сожаления: - Я, вероятно, сделал сегодня то, из-за чего тебе следовало бы возмутиться на меня.
- Возмутиться на вас ...? Альбер потрясен словами мужчины: - Конечно, нет! Я имею в виду ... Да, сначала я был шокирован... Но кто бы не был? Но я никогда не смогу негодовать на вас. Я никогда не думал, что кто-то ...
Альберу хочется замолчать, но остановиться слишком трудно: - Что кто-то настолько прекрасный, опытный и удивительный, как вы, граф ... может желать кого-то вроде меня.
Он закусывает нижнюю губу, бросая на графа застенчивый взгляд и собирает всё свое мужество: - Если вы действительно чувствуете себя виноватым, то… вы должны взять на себя ответственность за всё, что вы со мной сделали.
Альберу вдруг кажется, что последние слова звучат слишком агрессивно и неблагодарно, но граф в ответ только смеется:
- Я полагаю, ты прав.
Граф вынимает стеклянный стакан из рук Альбера, и ставит его на тумбочку: - В таком случае ... - он проводит рукой по щеке молодого человека и нежно улыбается ему: - Я обязательно подарю тебе удивительный сон…
Что? Сон?
Альберт моргает. В одно мгновение его веки становятся тяжелыми, а вместе с ними тяжелеет и всё тело. Когда он пытается спросить графа, что тот имел в виду, его губы не издают ни звука. Граф обнимает плечи Альбера, прижимая его к груди:
- Спокойной ночи, Альбер, - шепчет он, и на Альбера занавесом опускается ночь.
***
Альбер медленно открывает глаза, оглядываясь вокруг. Где он? Большая знакомая кровать в незнакомой комнате. Но прежде, чем успевает появиться тревога, он замечает кресло рядом с кроватью. Плащ перекинут через его спинку, красные языки пламени обвились вокруг рукавов узором, который Альбер никогда не сможет забыть, даже если захочет.
Затем мысли возвращаются к прошлому. Отравление. Разговор о Валентине. Ее дворецкий скончался. Альбер пришел в гости к графу в поиске поддержки и защиты, а потом ... Что потом? Альбер потирает веки, пытаясь заставить память вернуться. Вероятно, он заснул?
Дверь со скрипом открывается, и граф входит в комнату.
- Я вижу, что ты наконец проснулся, Альбер.
- Прошу прощения .... Я не уверен, что… помню, что со мной произошло.
Эти слова звучат почти смешно, но разве не то же самое случилось с ним в гостях у графа двумя днями ранее? Альбер пытается побороть смущение.
- Скорее всего, твое отравление ядом все еще сказывается на психическом и физическом состоянии - говорит граф, присаживаясь на стул возле его кровати: - Ты слишком переутомился вчера.
- Ах ... Простите, что снова доставляю вам хлопоты, граф.
Альбер переворачивается на бок и понимает, что одет совершенно иначе, чем до того, как он пришел в дом графа. Вместо своего привычного костюма он обнаруживает на себе халат цвета индиго, охваченный на талии тонким шнуром.
Граф снимает вопрос с кончика языка Альбера прежде, чем он успевает его озвучить:
- Ты сильно вспотел… Надеюсь, ты не возражаешь, что я вытер тебя и сменил одежду?
- Д-да?
Мысль о графе, который раздевает его и вытирает пот с его тела, зарождает странное чувство внизу живота, будто распаляя угасшие угли. Картина представляется ему почти наяву: граф ласкает его, погружая язык ему в рот; поцелуй с прикосновением едва уловимого привкуса дыма на корне языка…
Он нервно глотает, встряхивая головой, чтобы избавиться от соблазнительной картины в своём воображении:
- Всё в порядке. Я... не против, конечно же. Спасибо за заботу.
- Не стоит меня благодарить, - произносит граф. Он берет с тумбочки чашку чая и медленно потягивает его, откинувшись на спинку кресла.
Это зрелище вызывает в далекой памяти Альбера что-то еще – воспоминание, которое растворяется быстрее, чем кубик сахара в горячей чашке кофе:
- Знаете ... это странно, - бормочет Альбер, отвлекая себя от чувства дежа вю: - Однажды, когда я… был молод и глуп, я решил убежать из дома. Я сунул в рюкзак все, что могло уместиться, и уехал из Парижа до того, как успело взойти солнце. Но в конечном итоге я простудился и, должно быть, причинил много хлопот одному хорошему человеку, который позаботился обо мне в Марселе… Но... С того самого дня меня не покидает смутное впечатление, что я, возможно… встречал в поезде человека, очень похожего на вас…
Граф внимательно слушает, но его лицо не выражает никакой реакции. Альбер продолжает: - Иногда я задаюсь вопросом, был ли то просто сон, или же он был человеком, который позаботился обо мне во время болезни… Тем не менее… когда я смотрю на вас, почему это приходит мне на ум?
Отсутствие ответа заставляет Альбера смутиться, и он быстро выпаливает:
- Мне очень жаль, граф, я просто болтаю глупости...
- Нет, – отвечает граф: - Твой рассказ очень интересен для меня.
Его глаза закрываются, и он делает большой глоток, затем усмехается: - Как было бы замечательно, если бы ты и я встретились задолго до карнавала ... тебе так не кажется?
Лицо Альбера освещается улыбкой, когда он радуется, что граф чувствует то же самое, что и он: - Да, именно так! Это было бы удивительное совпадение, не правда ли?
- Не совпадение, Альбер, - граф произносит это настолько уверенно, что парень вздрагивает. Губы графа намекают на нечто таинственное по отношению к нему, будто в мыслях он подшучивает над ним шуткой, которую Альбер будет не в силах понять, даже если граф захочет объяснить:
- Если бы наша встреча случилась раньше... Я думаю, это, несомненно, была бы судьба.
