 Фанфик «Встречи и прощания | Глава 1-3»
Шапка фанфика:
![]()
Название: "Встречи и прощания"
Автор: Пацка
Фандом: Звездные войны
Бета: jane_connor
Персонажи/ Пейринг: Фирмус С. Пиетт / новый женский персонаж
Жанр: Романтика / Ангст
Предупреждение: ОFС. В самом конце будет AU
Тип/Вид: Гет
Рейтинг: PG-13
Размер: Миди
Содержание: …Никто заранее точно не знает, что ему уготовано судьбой. Не знал и капитан первого ранга Фирмус С. Пиетт. На праздновании юбилея Империи Великая Сила уже приготовила для него встречу, которая перевернет всю его дальнейшую жизнь.
Статус: в процессе
Дисклеймер: Вселенная и герои принадлежат только и исключительно Джорджу Лукасу, я их взяла на время поиграться
Размещение: только с разрешения автора
От автора: За много лет существования вместе с ЗВ мы как-то автоматически привыкли считать, что в Империи все поголовно были сущие злодеи, а в Альянсе - сплошь непорочные герои все в белом и верхом на белой же банте :). Так не бывает, все люди разные и многогранные (кроме ситхов ;)), и не стоит всех имперских служащих сгребать в одну кучу и мазать исключительно черной краской. Лукас нам в Саге продемонстрировал только повстанческую сторону, хотя на одном только "Исполнителе" было почти триста тысяч человек команды, и у каждого из них – своя наверняка неповторимая история. Как, например, у имперского адмирала Фирмуса С. Пиетта. Что мы видели в пятом и шестом эпизодах с его участием? Только отдельные сценки общим хронометражом минут пятнадцать, откуда никакой информации о его личности почерпнуть нельзя. А ведь у Пиетта была жизнь и за пределами капитанского мостика "Исполнителя"! Мне стало интересно придумать его историю.
Текст фанфика:
Хронология:
Глава 1
One day you'll meet a stranger
And all the noise is silenced in the room
You'll feel that you're close to some mystery.
In the moonlight and everything shatters
You feel as if you've known her all your life
The world's oldest lesson in history.
Sting, Until
– Да здравствует Император Палпатин! – Уилхуфф Таркин, один из самых знаменитых имперских гранд-моффов, протянул руку с бокалом, в котором играло лучшее набуанское шампанское, к стене с огромным шелковым флагом мрачных черно-бордовых тонов. – Да здравствует Империя!
– Да здравствует Император! – дружно подхватило великое множество голосов. Люди в парадных военных мундирах и вечерних нарядах, столпившиеся в огромном зале, одновременно подняли свои бокалы; отовсюду послышались воодушевленно-радостные возгласы и тоненькое позвякивание соприкасающегося стекла. На Корусанте торжественно праздновался очередной – вот уже двадцатый – юбилей Первой Галактической Империи.
Капитан первого ранга Пиетт, тщательно выдерживая подобающее ситуации радостное выражение лица, вместе с окружающими послушно пригубил свое шампанское. Всем было известно, что во время подобных грандиозных празднеств, на которые собирается верхушка армейского и флотского командования плюс большинство моффов и гранд-моффов, в толпе обязательно присутствует множество агентов имперской службы безопасности. Они внимательно вслушиваются в разговоры и высматривают тех, кто, по их мнению, не проявляет должного энтузиазма в выражении радости и преданности своей Империи. Ходили слухи, упорные, но непроверенные, что если кто-то умудрялся сболтнуть нечто подозрительное, а то и просто недостаточно искренне радовался тому факту, что является шестеренкой в огромном организме великого государства, возглавляемого великим же Палпатином, то агенты сразу же брали его на заметку, а затем находили компромат. После чего человек бесследно исчезал, что заставляло окружающих втихаря строить разнообразные версии произошедшего, с неизменно неприятным финалом. Что именно с пропавшими происходило дальше, не знал никто, кроме СИБ, но все были твердо уверены, что ничего хорошего. А компромат сотрудники безопасности находили всегда - это было просто вопросом времени.
Если копнуть поглубже, то окажется, что у нас всех, без исключения, рыльце в пушку, подумал Пиетт, поднимая бокал, чтобы издали поприветствовать смутно знакомого по генштабу капитана второго ранга, лопающегося от радости так, словно ему на грудь только что навесил орден сам Палпатин.
Ему никогда не нравились торжествующие толпы. Какое удовольствие можно находить в такой шумной стадной радости?
Когда Пиетт поступал в Академию, то по молодости лет как-то глубоко не задумывался, что ему придется работать на Империю. И как именно, вероятно, придется.
Он просто хотел летать.
Если бы я знал, мрачно думал он, внимательно следя за выражением своего лица – преданным и достаточно торжественным, – что мне в итоге будет суждено оказаться именно в генштабе на Корусанте, обязательно завалил хотя бы пару-тройку самых важных выпускных экзаменов, чтобы подпортить личное дело. До сих пор спокойно продолжал бы патрулировать родной сектор во главе Аксиланского противопиратского флота.
Но нет, значительные успехи при отлове контрабандистов и прочего сброда автоматически привлекли к его скромной персоне внимание сотрудников кадрового отдела имперского генштаба. Они настолько впечатлились его послужным списком, что порекомендовали такого перспективного офицера начальству, а высшие чины быстренько приняли решение повысить его до капитан-лейтенанта – и это всего в двадцать шесть! – и перевести в имперский флот.
Через пару лет после этого в судьбе Фирмуса Сорела Пиетта произошли окончательные и бесповоротные изменения – все, больше никаких полетов. Теперь вместо изменчивого блеска далеких звезд и сияющих за обзорным транспаристиловым экраном разноцветных туманностей – личный кабинет в генеральном штабе на Корусанте, просматривающийся и прослушивающийся в течение всех двадцати четырех стандартных часов. Вместо относительной свободы действий в пределах своего сектора – постоянное подчинение командирам разной степени самодурства и пребывание в вечных тисках устава.
Если сравнивать с жизнью на его родной захолустной Аксиле, то попасть в самый центр Империи – теоретически прекрасное начало головокружительной карьеры, слов нет. Но все оставшееся до отставки время перебирать и анализировать сводки? И видеть одни и те же опостылевшие за десять с лишним лет физиономии сослуживцев? Сейчас Пиетт иногда даже жалел о падении Старой Республики – в ее времена у курсантов был выбор, куда идти после Академии: в торговый флот или пассажирские перевозки; Империя же никогда ничьим мнением или пожеланиями не интересовалась.
И с каждым проведенным на Корусанте месяцем Пиетт все сильнее тяготился своим нынешним положением и все больше желал... Чего? Он уже давно пытался разобраться в себе, но в итоге признался, что точного ответа на этот вопрос пока найти так и не сумел.
В генштабе он получает довольно приличное жалование, тратить которое практически не успевает из-за постоянного отсутствия свободного времени. На момент отставки на счету в банке у него, скорее всего, окажется довольно солидная сумма, так что пожаловаться на материальное положение он никак не может. Азартные игры, наркотики и прочие излишества категорически не приемлет, единственное хобби, на которое он, к сожалению, едва успевает выкраивать жалкие пару-тройку часов в неделю, заключается в изучении изредка приобретаемых букинистических книг – настоящих, бумажных – по древней истории Галактики, интересующей его еще со времен Академии.
Обратно на мостик, к звездам, так заманчиво мерцающим за обзорными экранами, его теперь уже никто и никогда не отпустит, - с этим он давно уже примирился. Непосредственное командование им довольно и намекает, что не будет сильно тянуть с его дальнейшим продвижением по штабной карьерной лестнице. Вроде полагается быть полностью довольным своей судьбой, но почему же его тогда упорно не покидает все усиливающееся ощущение, что ему от жизни нужно что-то еще? Нечто очень важное и необходимое, что все время маячит на самом краю сознания, но постоянно ускользает, стоит только ему сосредоточиться и попробовать понять, что же это такое?
Пиетт неслышно вздохнул, сейчас больше всего на свете желая оказаться у себя дома, подальше от этого шумного, многолюдного и малоинтересного сборища. Но торжество только началось, и ему предстояло терпеть его еще как минимум несколько часов, пока высшее командование не сочтет, что юбилей Империи отпразднован как следует. Или, что точнее будет соответствовать действительности, пока оно не захмелеет настолько, что захочет наконец разъехаться по своим апартаментам.
По-настоящему близкими друзьями Пиетт за время, проведенное в генштабе, так и не обзавелся, предпочитая иметь только нужные для дела знакомства, не обязывающие ни к чему, кроме как к посиделкам в офицерской столовой за парой-другой стаканчиков коррелианского виски и гладким пустопорожним беседам ни о чем. И теперь – да и не только теперь, если честно – ему элементарно не с кем было поговорить по душам на отвлеченные от работы темы. Не заводить же с празднующими юбилей офицерами беседу о том, как сильна сейчас Империя, какие грандиозные свершения у них позади и какое величие они ей обеспечивают своей верной и преданной службой. Подобная пропагандистско-демагогическая болтовня встала у него поперек горла уже после первого же года, проведенного в генштабе.
Напиться, что ли, тоскливо подумал Пиетт, тщетно пытаясь высмотреть в толпе хоть одного человека, не изрекающего унылые сентенции, а посему не вызывающего у него зубовного скрежета. Когда в подобные речи ударялось начальство, деваться бывало некуда и приходилось терпеливо слушать, но сейчас мучить свой разум чужим занудством он был совершенно не в силах. На глаза постоянно попадались либо те, кто по званию был значительно выше него, либо совсем неизвестные капитаны и лейтенанты. Пиетт решительно не знал, куда себя девать, а напиваться, несмотря на пришедшую было в голову мысль, не собирался. Он элементарно не любил много пить, а если и пил, то предпочитал всего один бокал хорошего вина на целый вечер спокойного одиночества, вместе с книгами и справочниками. А с другой стороны, если он прикончит, наконец, это шампанское, за которое корусантские снабженцы наверняка отвалили дикую кучу кредитов, может, станет чуточку веселее?
Стараясь не морщиться, он залпом допил гордость набуанского экспорта – и что они все в этой газированной кислятине находят, – поставил пустой бокал на поднос катящегося мимо дроида и собрался выловить во все сильнее раздражающей его толпе своего знакомого капитана Лорта Нииду; когда они все направлялись в конференц-зал, тот промелькнул где-то неподалеку. Его энергичную болтовню Пиетт, познакомившийся с Ниидой несколько лет назад – тот после возвращения своего "звездного разрушителя" из очередного сектора доставлял штабным аналитикам полученную информацию – всегда выносил относительно спокойно. И тут его слух довольно четко уловил среди разрозненных обрывков звучащих вокруг разговоров слова "...и на основании предварительных расчетов и экспериментов получаем, что при уменьшении расхода потребляемой энергии на десять-пятнадцать процентов эффективность щитов обоих типов возрастает чуть ли не на двадцать процентов. Что дает реактору дополнительный резерв мощности, пусть и не слишком большой. Это, повторяю, предварительные данные и не стоит воспринимать их с энтузиазмом, но мы активно продолжаем исследования". Пиетт слегка удивился – голос был женский.
Обычно компанию офицерам во время тех собраний и торжеств, куда допускались гражданские лица, составляли их жены или же любовницы. Немногие из них могли знать словосочетания типа "дополнительный резерв мощности реактора"; в этом Пиетт, за годы службы невольно наслушавшийся разговоров офицерских жен и их дочерей в невыносимых количествах, был твердо уверен.
Получается, что голос принадлежит не просто чьей-то очередной пустоголовой пассии – но тогда кому же? Со времен преобразования Республики в Империю слабый пол стал служить в медицинских частях, в снабжении, наземных подразделениях связи и всяких бюрократических отделах на должностях не выше лейтенанта. И его представительница вряд ли бы смогла получить допуск на такое важное торжество, как двадцатилетний юбилей Империи в главном конференц-зале генштаба, где присутствуют моффы с гранд-моффами и весь высший командный состав армии и флотов, прибывших в столицу к началу празднований.
Он обернулся, взглядом поискал говорившую и увидел буквально в паре шагов от себя женщину в длинном, до пола, кроваво-красном облегающем платье, резко выделяющемся своим цветом на фоне серых имперских мундиров. Каштановые с золотистым отливом волосы были забраны в высокую замысловатую прическу, в ушах, посверкивая острым бриллиантовым блеском, покачивались длинные серьги. Она стояла спиной к нему, так что ее лица Пиетт не видел.
Заинтересованный, он хотел подойти поближе, но тут его за локоть ухватил невесть откуда появившийся Ниида:
– Ну что, скучаешь, как всегда? А я только что познакомился с одним капитаном второго ранга из технической службы. Он каким-то образом выяснил, в какой сектор отправят мой флот после того, как мы на Фондоре закончим запланированную модернизацию гипердрайвов. Обещал рассказать все, что знает. Знаешь, лично мне сейчас как-то не хочется гоняться за всякими там заурядными контрабандистами во всеми забытом пространстве хаттов!
– У тебя, видимо, внезапно начался острый приступ героизма, – сухо ответил Пиетт, недовольный тем, что капитан невольно отвлек его от чего-то хоть мало-мальски интересного, происходящего в этом зале. К тому же в глубине души он ему где-то даже завидовал – флот Нииды постоянно перемещался по разным секторам Империи, что означало хоть какое-то разнообразие, а лично ему придется и дальше уныло сидеть сиднем в аналитическом отделе генштаба, изучая документы и сводки. – Хочешь и дальше ловить всякий сброд и таким способом дослужиться до адмирала?
– А что, было бы очень неплохо! – ухмыльнулся Ниида, ставя на поднос подкатившего дроида опустевший бокал и беря взамен полный. – Вот дадут мне для начала под личное командование крейсер... – мечтательно начал он.
– ... и ты умудришься в первый же день врезаться в ближайшую луну, – не удержался Пиетт, как-то раз узнавший, что отметки у Нииды в Академии, в том числе по астронавигации, были в основном довольно средненькие.
– Зато ты у нас, весь такой образцово-показательный, в итоге обязательно станешь адмиралом, – довольно чувствительно ткнул его кулаком в бок Ниида, – а может, даже гранд-адмиралом! И все женщины и твилекки Корусанта с Кореллией, Куата, Фондора и вообще всей Галактики будут, трепеща от восторга и счастья, падать к твоим ногам!
Пиетт чуть нахмурился и не ничего ответил. Он прекрасно знал, что даже если его два раза подряд произведут в гранд-адмиралы и увешают орденами с головы до пят, никто к его ногам падать не будет. Он не имел никаких иллюзий относительно своей заурядной внешности еще с Академии, где все малочисленные девушки-курсанты быстро доставались его рослым и красноречивым сокурсникам. Несколько неудачных романов, случившихся на Аксиле и уже тут, на Корусанте, только утвердили Пиетта в мысли, что попытка построить с кем-то долгоиграющие отношения при всех его интеллектуально-аналитических талантах – идея не то чтобы глупая, но заведомо безнадежная.
Он с самого раннего утра и до глубокой ночи занимался изучением приходящих со всех концов Империи сводок, составлением планов учений, написанием отчетов, рапортов и прочей военно-бюрократической ерундой. А дамы сердца постоянно требовали повышенного внимания, закатывали истерики на тему "ты должен проводить со мной больше времени!" и другими многочисленными и разнообразными способами всячески портили ему жизнь. В один день – Пиетт потом довольно долго не был уверен точно, то ли прекрасный, то ли не очень, – после очередного скандала он плюнул, собрал вещи, съехал от своей очередной пассии, излишне темпераментной и требовательной коррелианки, и дал себе слово больше никогда не ввязываться в мало-мальски серьезные и длительные отношения. С тех пор в его жизни бывали только кратковременные и ни к чему не обязывающие связи, благо на Корусанте найти нетребовательных и некапризных дамочек не составляло особого труда.
Тем временем к ним с Ниидой подошел плотный светловолосый мужчина с планками капитана второго ранга технической службы – тот самый, кто знал о следующем назначении восемнадцатого флота. И начал долго и нудно рассказывать, что его свояк служит адъютантом у какого-то полковника, и этот свояк слышал, как кто-то кому-то сказал, что... Пиетт перестал вслушиваться в его болтовню уже через пару минут. Его интересовала женщина в красном, а не то, в какую всеми хаттами забытую систему отправят "звездный разрушитель" Нииды.
Когда Пиетту бывало что-то неясно, он начинал тщательно изучать проблему или вопрос и изучал до тех пор, пока ему не становилось понятно все до последней, самой мельчайшей детали. Пусть он и не мечтал заниматься именно военной аналитикой в самом сердце Империи, но у него был такой склад ума, что любая задача, для решения которой требовалось применять логику и обрабатывать большое количество с первого взгляда не связанных друг с другом данных, становилась для него интересной и захватывающей.
И теперь его снедало любопытство – кто эта незнакомка в красном и что она тут делает?
Пиетт отвел взгляд от болтливого капитана и стал искать яркое пятно посреди серых мундиров – они с Ниидой лишь на пару-тройку метров сдвинулись с того места, на котором он стоял, когда впервые ее увидел. И почти сразу же нашел. В забитом же почти под завязку конференц-зале не было столько свободного места, чтобы незнакомка успела переместиться слишком уж далеко. Она стояла на том же месте, но уже без собеседников. И с непонятным выражением задумчиво разглядывала толпу военных всех рангов и видов войск, на этот раз повернувшись так, что Пиетт сумел разглядеть ее лицо.
Он мгновенно и напрочь забыл и про имперский юбилей, и про предвкушающего вероятные приключения Нииду, и нудного капитана, до сих пор никак не дошедшего до сути, и недоконченный рапорт о нескольких вариантах возможного развития событий последних чандрильских беспорядков, который следовало сдать непосредственному командованию завтра утром. Он стоял и смотрел, а в голове невесть из каких глубин памяти всплыла строчка какого-то глупого сентиментального романа, от скуки прочитанного им на каникулах в Академии, много-много лет назад. Строчка, над которой они потом всем курсом долго, радостно и со вкусом потешались.
"...Она была так ослепительно прекрасна, что он перестал слышать, ощущать и понимать что-либо на свете, кроме одной-единственной вещи – отныне и навеки для него во всем мире будет существовать только она".
Продолжение следует
Глава 2
– ...отправляемся к Нал-Хатта. Эй, Фирмус, ты вообще слышал хоть что-то из того, что я тебе сейчас сказал?
Вопрос Нииды, подкрепленный очередным тычком локтя, вывел Пиетта из состояния глубокой прострации. Теперь он видел, что молодая женщина – на глаз он дал ей лет двадцать шесть-двадцать семь – теперь стоит к нему боком, болезненно морщась и потирая висок. Пустой бокал, который она держала в другой руке, заметно дрожал.
– Ну? Так слышал или нет? – повторил Ниида уже настойчивее.
– А? Да, слышал. Ну и отлично, – непринужденно ответил Пиетт, усилием воли беря себя в руки и отводя взгляд от незнакомки. – Что, опять хатты распоясались? Будете мирно увещевать их не зарываться с помощью небольшой аккуратной бомбардировки с последующей высадкой десанта и пары десятков шагающих танков?
– Нет, вообще-то бомбардировка командованием не планируется. По крайней мере на этом этапе. Просто, – Ниида понизил голос, – у этих хвостатых уродов недавно случился очередной передел власти и, как поговаривают в кулуарах, новые лидеры кланов не желают и дальше соблюдать установленные их предшественниками негласные договоренности с нашим казначейством. Мы летим туда в качестве, так сказать, неоспоримого аргумента правоты Империи.
– Очень интересно, – пробормотал Пиетт, которому сейчас было в высшей степени наплевать, получит ли государственная казна очередную солидную взятку за то, чтобы не совать свой нос в незаконный хаттский бизнес.
– Да ну, неужели? – ехидно заметил Ниида. – А по-моему, тебе было намного интереснее следить за той девицей в красном.
– Просто случайно услышал кое-что из того, что она говорила, и стало любопытно, – с напускным равнодушием ответил Пиетт, уже вернувший себе привычное спокойствие и уравновешенность. – Что-то насчет защитных полей. Кстати, ты случайно не в курсе, – небрежно спросил он, – кто она вообще такая?
– Думаю, что жена или дочь одной из наших шишек. Наверное, какого-нибудь генерала, адмирала или гранд-моффа, иначе ее сюда просто бы не допустили. Ты посмотри, по-моему, у нее одни только серьги стоят столько же, сколько обходится производство TIE-истребителя. Эх, вот бы познакомиться с такой поближе, у нее ведь наверняка столько разных влиятельных родственников... – мечтательно произнес Ниида. – Женишься – и шикарная карьера обеспечена моментально!
Пиетт поморщился – он всегда не одобрял мечты товарища продвинуться по службе не благодаря собственному старанию, а с помощью всяческих протекций и блата. Во всяком случае, на свой крейсер, как сильно подозревал Пиетт, тот попал именно таким способом.
– Да ладно, – фыркнул Ниида. – Ты бы и сам был не прочь за ней приударить. Как будто я не заметил, как ты на нее только что смотрел! Да только такая богатая дамочка не для нас с тобой. Мы происхождением и должностями не вышли, ей, небось, подавай сразу как минимум вице-адмирала. А то и целого моффа!
Пиетт в это время снова украдкой бросил взгляд в сторону обладательницы красного платья. К ней только что подошел высокий мрачный офицер со знаками отличия армейского бригадного генерала и, наклонившись, что-то тихо сказал. Она отрицательно покачала головой. Офицер нахмурился, взял ее за руку чуть повыше локтя и заметно повысил голос. До Пиетта донеслось:
– А как же данное вами обещание? Мне интересно, когда вы собираетесь его сдержать?
Она тут же высвободилась – достаточно мягко и вежливо, чтобы это не выглядело невоспитанным – и отступила на шаг назад, словно не желая находиться с ним рядом и выносить его прикосновение; Пиетт с Ниидой стояли довольно близко и услышали, как она холодно ответила:
– Извините, но я вам сейчас дату с точностью до миллисекунды сообщить не могу. Пожалуйста, имейте терпение, у меня есть своя жизнь и свои планы, которые я не могу вот так сразу взять и изменить.
– И сколько же вам надо времени, – раздраженно спросил бригадный генерал, – чтобы принять такое элементарное решение? При вашей-то профессии?
– Столько, сколько потребуется, – уже совсем ледяным голосом ответила она. – Будьте добры, не надо на меня давить, от этого вы быстрее ответ на свой вопрос все равно не получите. Не стоит докучать мне своей назойливостью, а то уже начинает казаться, что вы слегка переходите границы.
– Перехожу границы?! – и без того не слишком миролюбивое лицо офицера перекосилось в неприятной злой гримасе. – При дяде у вас был не такой длинный язык! Ну да ладно, мы еще посмотрим, что будет дальше, – он резко повернулся и пошел прочь, по дороге грубо оттолкнув какого-то зазевавшегося капитана второго ранга.
Незнакомка пару мгновений смотрела вслед, потом передернулась и с отчаянием достаточно громко сказала вслух:
– Ну почему, почему именно он и именно сейчас, а?
Ниида наклонился к Пиетту, собираясь что-то тихо сказать ему на ухо, как вдруг она резко к ним обернулась. Оба замерли – Ниида от неожиданности, Пиетт – от того, что у него вдруг быстро-быстро забилось сердце. И сразу же пересохло во рту.
Она очень внимательно посмотрела сначала на Нииду, потом перевела взгляд на Пиетта. Он глядел на нее и понимал, что стоящая перед ним молодая женщина - совсем не писаная красавица в классическом смысле этого слова. Ему в жизни встречались такие роскошные дамы, на которых с восхищением оборачивались все мужчины независимо от возраста; незнакомка не была на них похожа. Овальное лицо, зеленовато-карие глаза, не слишком пухлые губы, сейчас подчеркнутые помадой в цвет платья, нос с чуть заметной горбинкой, небольшая морщинка у правой брови, словно ей приходится часто хмуриться – по отдельности все ее черты были вполне обычны. Но в совокупности они производили на него совершенно сногсшибательное впечатление. Настолько сногсшибательное, что Пиетт мгновенно растерял привычные навыки ведения светской беседы. Он мучительно пытался придумать, как бы непринужденно начать разговор, пока общее молчание не стало совсем уж невежливым. Но о чем с ней беседовать? Он ведь даже ее имени не знает. Не спрашивать же в лоб, что она такого любопытного говорила о защитных полях? Может, сказать что-то нейтральное на тему празднования имперского юбилея?
Но первым нарушил молчание не он и даже не на удивление присмиревший Ниида, обычно довольно легко завязывавший разговоры с женщинами. В глубине глаз незнакомки промелькнуло какое-то неуловимое выражение, она чуть улыбнулась и сказала, обращаясь к его другу:
– Капитан, уж простите, не знаю вашего имени. Вы не принесете мне что-нибудь выпить? Любой напиток на ваше усмотрение, кроме коррелианского виски и шампанского. Мне сейчас просто очень неохота проталкиваться через такое дикое количество людей, – и она улыбнулась уже шире. – Пожалуйста, окажите мне такую услугу.
– Д-да, госпожа, конечно. Сейчас, – Ниида, прекрасно ощутивший, несмотря на безукоризненно вежливый тон, которым была произнесена просьба, интонации привыкшей отдавать приказы знатной дамы, коротко поклонился и послушно отправился за порученным. Отойдя чуть дальше и оказавшись у незнакомки за спиной, он состроил многозначительную мину и подал Пиетту знак глазами – мол, вперед! А Пиетт неожиданно предположил, что она таким простым способом попросту избавилась от компании Нииды, но вот зачем ей это понадобилось, догадаться не мог, хоть тресни.
– Мне жаль, что вам с другом пришлось быть свидетелями моего разговора с бригадным генералом Тагге, – сказала незнакомка. – Меня с ним познакомили совсем недавно, а мне уже страшно хочется немедленно одолжить у кого-нибудь бластер и его пристрелить. Хотя это будет слишком быстро и чересчур просто, – с неожиданной кровожадностью добавила она. – И кстати, давайте знакомиться, капитан. Я – Игнис Таркин.
– Очень приятно, госпожа Таркин. Меня зовут Фирмус Пиетт, – поклонившись, представился он, лихорадочно соображая, как согласно этикету теперь следует поступить дальше: поцеловать ей руку или не надо? Словно уловив его мысли, она улыбнулась:
– Будьте проще, капитан Пиетт. Я не гранд-мофф Таркин и не требую немедленно встать по стойке смирно и без запинки выдать двадцатистраничный рапорт об идеально проделанной работе. Лучше скажите, как вам нравится знаменитое набуанское шампанское, от которого все столько восторженно охают и ахают?
– Если честно, не особенно впечатлило.
– Знаете, меня тоже, – кивнула она. – Предпочитаю алдераанские красные вина, желательно в компании хороших знакомых и в количестве, не превышающем одного бокала.
Они помолчали пару секунд, разглядывая все более оживляющуюся толпу военных всех мастей.
– Разрешите спросить, госпожа, кем вы приходитесь гранд-моффу Таркину? – наконец поинтересовался Пиетт.
– Слава Галактике и всем ее богам, не дочерью, – скривилась Игнис. – Он и мой отец – двоюродные братья. Именно из-за наличия такой высокопоставленной родни, как дядя Уилхуфф, – в ее голосе почему-то не прозвучало ни капли уважения или теплоты, – я сейчас тут и стою. – Она сделала небольшую паузу и задумчиво добавила непонятные Пиетту слова: – С одной стороны, сначала это было очень плохо, а с другой – как совсем неожиданно оказалось, хорошо...
– Чем могло быть плохо приглашение на имперский юбилей? – удивился он и только потом сообразил, насколько двусмысленно прозвучал его вопрос. Игнис Таркин определенно дурно влияла на его умственные способности. Но она то ли не заметила, то ли предпочла не обращать внимание на невольно получившийся подтекст.
– Что? А, это были просто мысли вслух. Исключительно мои личные, можно сказать, семейные проблемы, – вздохнула она. – А вы где служите, капитан Пиетт? В каком именно флоте?
– Я уже довольно давно не во флоте. Меня перевели и теперь я служу в генеральном имперском штабе, здесь, на Корусанте, – сказал он непринужденным ровным тоном, стараясь не показывать свою радость слишком уж явно - переброситься с Игнис даже парой незначительных слов было для него огромным подарком, возможностью подольше побыть рядом. – Я, так сказать, обычная штабная крыса, занимаюсь аналитической работой. А вы где работаете? Очень уж... м-м... экспрессивно этот самый Тагге говорил о вашей профеcсии.
Она фыркнула:
– Хотите честно? Дядя Уилхуфф считает, что мое место на Эриаду, в семейном особняке Таркин. Там мне полагается наряжаться в традиционные наряды нашей планеты, торжественно прогуливаться по залам, смотреть глупейшие передачи по Голографической сети и ходить в гости к не менее глупым подружкам. А не сидеть пять лет в Имперском институте на Феррхасте и не изучать предметы, даже названия которых девушкам из приличных семей знать не полагается.
Пиетт не сдержал усмешки – на многих планетах, как он прекрасно знал, дочери знатных и богатых фамилий проводят все свое время именно так. Она усмехнулась в ответ:
– Что, капитан, разве вы не знаете? Мужчины считают, что женщина должна заниматься только и исключительно семьей, и ей не полагается совать свой нос дальше прочтения технической документации к кухонному дроиду.
– Смею вас уверить, госпожа, далеко не все мужчины так считают. Что именно вы изучали на Феррхасте?
– Список предметов перечислять не буду, но зато назову вам тему моей выпускной работы, – лукаво улыбнулась Игнис. – "Взаимодействие коронарных областей или протуберанцев звезд и защитных полей". Только умоляю, не надо падать в обморок от ужаса! – шутливо воскликнула она, а он быстро согнал с лица удивленное выражение. Девушка из богатой и знатной семьи, во-первых, училась в Имперском институте, а во-вторых, изучала такое?!
– Очень даже интересная и нужная тема, госпожа Таркин, – сказал он. – Видимо, вы имели в виду тех несчастных, кто из-за сбоя в навигационном компьютере выходит из гиперпространства слишком близко от звезды?
– Не из-за сбоя. Точнее, не только из-за него. Иногда, кстати, по собственной глупости и в результате неумения правильно ввести в бортовой компьютер нужные координаты. Такое ведь тоже случается, причем намного чаще, чем принято считать. Так что я уже не первый год работаю на верфях Куата. В одном скромном конструкторском бюро, которое постоянно пытается улучшить параметры работы защитных генераторов и одновременно уменьшить потребляемые ими мощности.
– А как возник интерес к такой... э-э... необычной теме?
– Да говорите уж прямо – неженской, – опять улыбнулась она. – Когда я была маленькой, отец часто брал нас с матерью в свои поездки. Мне всегда было интересно приходить в рубку и наблюдать за действиями пилотов. И задавать вопросы, естественно. Капитан очередного шаттла как-то объяснил мне, сколько опасностей может подстерегать корабли в открытом космосе – от вероятности выйти из гиперпространства на критическом расстоянии от короны звезды до шального астероида или залпа пиратов. Конечно, он не хотел меня пугать, просто увидел искренний интерес маленькой пассажирки. И меня так захватило услышанное, что я стала изучать все доступные в моем тогдашнем возрасте материалы, в результате это и привело меня на Феррхаст. Знали бы вы, как кипятилось большинство представителей клана Таркин, когда я поступила в Имперский институт! – судя по довольно вредной улыбке, неодобрение родственников до сих пор доставляло ей искреннее удовольствие.
– Они определенно предпочли бы видеть вас в гостиной, где вы с подругами сидите и увлеченно обсуждаете, насколько безвкусен новый наряд какой-нибудь вашей общей знакомой, – уточнил Пиетт.
– В точку, капитан! – весело ответила она.
– Ну а ваши родители? Они-то как отнеслись к выбранной вами профессии? Тоже... хм... кипятились?
Игнис погрустнела и заговорила не сразу:
– Отец с матерью пропали без вести незадолго до того, как я окончательно решилась лететь на Феррхаст. Они возвращались на Эриаду с Тепаси и исчезли. Мы так и не узнали, что случилось, они просто не долетели домой. Клан Таркин перевернул весь наш сектор и к нему прилегающие вверх дном, перетрясли всех пиратов и контрабандистов, чьи трассы могли пролегать вдоль того маршрута, но никаких результатов не было. Только предположения. Официальная версия – внезапная авария ионного двигателя с последующим взрывом или же сбой в навигационном компьютере, в результате чего их корабль вышел из гиперпространства не там, где было надо. Какая ирония судьбы, не правда ли?
Пиетт мысленно пнул себя изо всех сил за излишнее любопытство:
– Госпожа Таркин, простите меня. Не стоило задавать подобные вопросы. Я слишком далеко зашел, желая удовлетворить свое любопытство, – быстро извинился он.
– Да ладно, ничего страшного, – слабо улыбнулась Игнис. – Прошло много времени и я давно не воспринимаю вопросы о родителях слишком остро. О-о, а вот и ваш товарищ! – она заметила в толпе Нииду, пробирающегося по направлению к ним, и с раздражением добавила уже тише: – Легок на помине.
Пиетт отчетливо уловил недовольство в ее голосе. Набравшись смелости, он отважился спросить:
– Госпожа Таркин, если вас не устраивает чье-то присутствие, то, может быть...
– Не чье-то, – тут же возразила она, – а конкретно вашего друга, уж извините. Он слишком самонадеян и суетлив.
Пиетт мысленно не мог не согласиться с ее словами, мимоходом удивившись, откуда она, видя Нииду впервые, в курсе особенностей его характера.
– Вообще-то я знала, что ему раздобыть что-либо, кроме шампанского, не удастся. И понадеялась, что он отправится на дальнейшие поиски, – тихо пояснила Игнис. – Если честно, – она повернулась, посмотрела ему прямо в глаза и, слегка поколебавшись, продолжила: – Мне из всего зала хочется поговорить только с вами. Признайтесь, ведь и вы то же самое ощущаете, верно? Или же попытаетесь это отрицать из-за давным-давно накрепко вбитых в вас предрассудков и догм воспитания?
Пиетт, которого этот неожиданный вопрос застал абсолютно врасплох, попытался сообразить, что же ему отвечать, но не успел – к ним подошел Ниида, отчитался, что шампанское заканчивается, коктейли закончились еще час назад, а дроиды, кроме виски, к сожалению, ему ничего другого из напитков предложить не смогли. И он просит прощения у госпожи Таркин, что не выполнил ее просьбу, и интересуется, не может ли он помочь как-нибудь иначе. Пока Игнис вежливо объясняла Нииде, что ничего страшного не произошло и что ей уже совсем не хочется ничего пить, теперь уже Пиетт старался придумать подходящий повод, чтобы поскорее отделаться от своего товарища.
С одной стороны он категорически не мог допустить, что молодая, образованная, красивая женщина из такой высокородной семьи, как Таркин, могла сразу же воспылать к нему, заурядному штабному капитану с заурядной же внешностью, какими-то там особенными чувствами. Не мог даже при включении всей своей достаточно богатой и изобретательной фантазии на полную мощность. Но с другой стороны, проявленное ею внимание давало ему шанс побыть рядом с ней подольше. Послушать ее голос, запомнить, как она хмурит брови, когда чем-то недовольна, или как улыбается, и тогда у нее на щеках появляются две ямочки...
Положение спас очередной знакомый Нииды, неизвестный Пиетту капитан второго ранга. Он протолкался сквозь толпу, почтительно принес извинения ему и госпоже Таркин за то, что вынужден похитить у них собеседника по одному важному и неотложному делу, и увел явно изнывающего от любопытства Лорта прочь. Пиетт, собравшись наконец с духом, начал:
– Госпожа, я, честно говоря, не совсем понимаю, что вы имели в виду, когда...
Сделав нетерпеливый жест, Игнис прервала его:
– Капитан Пиетт, у этого конференц-зала ведь есть балкон? Будьте добры, проводите меня туда, иначе у нас с вами так и не получится нормально поговорить – вокруг такое дикое количество народу, что нас постоянно будут прерывать.
– Конечно, госпожа Таркин, – кивнул Пиетт, мысленно соглашаясь с самим собой, что более странного вечера в его жизни не было и, вероятно, в будущем тоже не будет. – Нам надо вернуться ко входу в конференц-зал, слева от него находится дверь, которая и ведет на открытую террасу.
– Отлично, – кивнула она, беря его под руку. – Пойдемте, пока меня не застукал дядя и не начал читать очередную занудную нотацию о том, что я должна делать и чего не должна.
Они ловко лавировали между оживленными гостями, и Пиетт напряженно думал, как ему поступить, когда они наконец окажутся на террасе. Спросить прямо, чего она от него хочет? Может быть, она просто коллекционирует поклонников, вдруг промелькнула у него неожиданная мысль. Откуда ему знать, как обычно проводят время и развлекаются знатные дамы, к тому же такие, которые прекрасно разбираются в тонкостях устройства генераторов защитных полей? Кто знает, какова Игнис Таркин в обычной жизни? Может быть, он для нее – просто очередной трофей, который надо мимоходом завоевать?
Нет, твердо сказал он себе.
Этого не может быть.
В ее словах и тоне ни разу не прозвучало ни капли кокетства или притворства, он знал это точно. Все, что говорила ему Игнис, звучало абсолютно искренне и естественно. Беседуя с ней, он чувствовал себя так легко, просто и свободно – если, конечно, не считать тщательно скрываемого волнения от ее присутствия – как уже давно себя ни с кем не чувствовал. Он словно встретил кого-то, кого знает уже давным-давно, и нет никакой необходимости очень осторожно – как при полете сквозь пояс астероидов – выяснять в процессе беседы, что именно за человек находится перед ним. Но тогда, во имя всех богов, что же будет дальше?!
Продолжение следует
Глава 3
Добравшись наконец вместе с Игнис до выхода на террасу, Пиетт потянул на себя тяжелую створку настоящего дерева врошир – средств для отделки всех важных помещений на Корусанте не экономили и импортировали нужные материалы со всей Галактики, не считаясь с их иногда просто-таки астрономической стоимостью. Игнис прошла вперед, оставив за собой шлейф едва уловимого аромата духов; ему никогда не нравилось, когда от женщин пахло так, словно они вылили на себя целый флакон. Пиетт последовал за ней, закрыв дверь и этим сразу приглушив доносящиеся до них голоса почти полностью. В стене между террасой и конференц-залом имелись огромные панорамные окна, но они практически всегда, да и сейчас тоже, были закрыты плотными жалюзи, и источником света для него с госпожой Таркин была только сверкающая яркими разноцветными огнями панорама ночного Корусанта.
Игнис медленно подошла вплотную к ажурным перилам, за которыми едва заметно мерцало защитное поле. Конференц-зал находился на такой головокружительной высоте, что обычное ограждение не давало стопроцентной гарантии безопасности всем, находящимся на террасе. Пиетт молча стоял позади, смотрел на выбившийся из ее прически локон за ухом и тщетно пытался подавить в себе неожиданно возникшее глупое и безрассудное желание медленно пропустить этот локон между пальцами.
Она подняла голову к спидерам и флаерам всех размеров и моделей, сплошными рядами проносящимся в небе над ними.
– На Куате подобное оживление царит только на орбитальных верфях... Капитан Пиетт, вы когда-нибудь бывали на Куате? – негромко спросила она.
Он наконец подошел и встал рядом, почти касаясь плечом ее плеча и стараясь отвечать непринужденным тоном:
– Нет, только на Фондоре, и всего лишь пару месяцев. Когда пришлось проводить внеплановый ремонт флагмана аксиланского – я родом с Аксилы, если вы слышали о такой захолустной планетке – противопиратского флота. Нас в том рейде слегка потрепали...
– Вы начинали с охоты на пиратов?
– Да. И ловил их, как выяснилось, настолько успешно, что высокопоставленные чины на Корусанте решили – я им буду гораздо полезнее в имперском флоте. Ну а потом я оказался здесь, в генеральном штабе.
– И вы теперь жалеете, что сломя голову не носитесь по всей Галактике за разными подозрительными личностями, – скорее утвердительно сказала она.
Пиетт на мгновение задумался. Когда его в двадцать шесть лет повысили до капитан-лейтенанта, то назначили на "Опустошитель", личный звездный разрушитель лорда Вейдера. Прослужив там пару лет и вволю насмотревшись на методы действия лорда ситхов, он постарался приложить все свои силы и задействовать все имеющиеся связи, чтобы поскорее перевестись в более безопасное место - Оборонный флот Корусанта. По сравнению с "Опустошителем", в котором Вейдер чуть ли не ежемесячно умерщвлял своих проштрафившихся офицеров, – место очень даже безопасное, но, надо признаться, все же довольно скучное. Ну кто в здравом уме и твердой памяти решится напасть на самое сердце Империи, к тому же идеально защищенное и обороняемое самыми отборными силами армии и флота?
А потом его забрали в генеральный штаб, и с полетами пришлось распрощаться уже окончательно и бесповоротно.
– Знаете, если честно, вообще-то да. Иногда жалею, – неожиданно для самого себя ответил Пиетт. Он ни с кем из сослуживцев этими своими мыслями никогда не делился, потому что прекрасно знал о количестве доносов, каждый стандартный месяц поступающих в особый отдел генштаба. А подобное недовольство нынешним местом службы вполне могли истолковать как недовольство и самой Империей. Но тогда какого хатта он с ней откровенничает? Только на основании своей непонятно откуда взявшейся твердой уверенности, что она не будет передавать кому-либо, а в особенности своему дяде или СИБ, их разговор? Хотя сказав "аурэ", уже не было смысла не говорить "бэш":
– Хотя я вполне доволен своей работой в генштабе, но это не совсем то, что я планировал, когда поступал в Имперскую флотскую академию. И когда стоял на мостике своего корабля, с азартом преследуя очередного пирата.
– Прекрасно понимаю, что вы имеете в виду. Мы, к сожалению, довольно редко вольны делать именно то, о чем мечтаем... – с непонятным выражением произнесла она. – Слишком уж часто многое зависит не от нас, а от других. Хотя всегда надо пытаться преодолевать все преграды... Ох, нет, не смогла бы я тут долго жить, – Игнис покачала головой и отступила от перил на пару шагов назад. – Какое бесконечное мельтешение... Сразу же начинает кружиться голова. На Куате я в основном сижу в своем бюро, на верфи или испытательный полигон выбираюсь только тогда, когда надо провести какой-нибудь эксперимент. Здесь, на Корусанте, слишком шумно, слишком много суеты, интриг, лицемерия, двуличия, зависти, злобы. Конечно, они есть везде без исключения, но здесь, в столице, в такой чудовищной концентрации... – она поморщилась и неожиданно спросила:
– Скажите, а вам никогда не хотелось совсем другой жизни, капитан?
Какой именно другой, подумал он. Рядом с вами, госпожа Игнис Таркин? Если да, то хотелось бы. Еще как хотелось! Но он уже давным-давно научился соразмерять свои желания и свои возможности. Скорее все поголовье вомп на Хоте дружно станет вегетарианцами, нежели он обретет счастье рядом с удивительным чудом, так нежданно воплотившимся в реальность. Ведь только впервые увидев Игнис Таркин, он наконец абсолютно точно понял, чего же именно ему до сих пор так остро не хватало в жизни.
– Если не пробовать что-то изменить, то ничего никогда и не изменится, – тихо сказала она. – А потом проще всего сидеть и долго жалеть, что судьба не дала нам шанс поступить каким-то определенным образом. Что нельзя все переиграть обратно, исправить совершенные ошибки, пройти весь свой путь заново. А можно просто сразу решиться, взять да и переступить черту.
– Переступить черту... – эхом повторил за ней Пиетт.
Она права, подумал он. Если он сейчас малодушно отступит, то потом всю оставшуюся жизнь будет страшно жалеть о собственной нерешительности и об упущенной возможности. В конце концов, чем он рискует? Получить отказ? Давно уже не мальчик, уж как-нибудь переживет.
Игнис невидяще смотрела на сверкающие огни Корусанта. Лицо у нее было напряженное и сосредоточенное, словно она прислушивалась к чему-то очень важному, но его слуху недоступному.
И Пиетт решился.
Он отпустил перила, в которые от волнения вцепился было изо всех сил, и шагнул так, чтобы оказаться прямо перед ней. Она моргнула; напряженное выражение почти сразу же исчезло с ее лица, сменившись... Радостью? Ожиданием? Надеждой? Он не стал гадать. Просто очень медленно и осторожно привлек ее к себе, каждую секунду ожидая вспышки возмущения или протеста. Но она против ожидания не оскорбилась, не оттолкнула, а подняла руку и очень нежно, чуть касаясь, погладила его по щеке. Пиетт на мгновение закрыл глаза, стараясь навсегда запечатлеть в памяти ощущение ее ладони на своем лице, а потом просто взял и поцеловал ее.
...Он не знал, сколько времени длился их первый поцелуй – одно мгновение или же целую вечность. Когда он наконец оторвался от ее губ, небоскребы Корусанта все так же сверкали яркими огнями, над их головами так же носились многочисленные флаеры, спидеры и репульсорные автобусы, за стеной продолжалось празднование имперского юбилея, где-то далеко-далеко, на периферии Галактики имперский флот снова и снова пытался выследить и уничтожить повстанцев Альянса – но для него мир уже навсегда стал другим. В нем теперь была она.
Пока он тщетно пытался вновь обрести власть над собственным голосом и сказать что-то связное и подобающее ситуации, она запрокинула голову к сверкающему огнями небу и улыбнулась так, что у него захватило дух. И тогда он снова поцеловал ее. И еще раз. И еще, с каждой секундой все больше растворяясь в каком-то доселе ему неведомом безгранично потрясающем чувстве.
...Они стояли на террасе, крепко обнявшись, словно наконец встретились после долгой, очень долгой разлуки. Она прошептала что-то на незнакомом Пиетту мелодичном языке; у него промелькнула мысль, что это, вероятно, диалект ее родной Эриаду. Промелькнула и тут же сгинула, поглощенная вихрем поразительных, удивительных эмоций, которых он прежде никогда и ни с одной женщиной еще не испытывал. Теперь он медленно целовал Игнис в шею прямо под ухом, вдыхая аромат ее духов и все больше теряя над собой контроль. Так что когда она неожиданно напряглась в его объятиях и что-то сказала, он не разобрал ни единого слова. Пока она не повторила уже громче и настойчивей:
– Капитан, прошу вас, прекратите сейчас же.
Он никак не отреагировал, поглощенный только одной-единственной мыслью – как бы поскорее увести Игнис с этой террасы в более спокойное и уединенное место, сесть рядом, осторожно взять за руку и как следует разобраться в том, что же с ними происходит такое... невероятное. И поэтому страшно удивился, когда она вдруг уперлась руками ему в грудь и мягко, но непреклонно отстранила от себя.
– Но... почему?! – растерянно спросил он, не веря собственным глазам и ушам.
– Не надо, – тяжело дышащая Игнис отчаянно замотала головой. – Немедленно отойдите, прошу вас!
– Не могу, – прошептал он. – Я уже не смогу жить без вас, Игнис. С того самого момента, как я вас сегодня увидел в конференц-зале, вы для меня – все.
Взяв ее за запястья, он осторожно отвел ее руки и снова попытался поцеловать. А потом случилось нечто невероятное невообразимое.
Игнис резко высвободилась, размахнулась и дала ему пощечину.
Пиетт отшатнулся, до глубины души потрясенный неожиданной переменой в ее поведении. И тут же замер, увидев то, чего она видеть не могла, потому что все еще стояла лицом к панораме корусантских небоскребов.
Дверь, ведущая на террасу, теперь была открыта, и на них во все глаза смотрели гранд-мофф Таркин, высокопоставленный офицер с планками генерала армии и уже знакомый Пиетту бригадный генерал Тагге. За их спинами испуганно замерли несколько адъютантов.
Игнис, заметив выражение его лица, быстро обернулась, тихо ахнула и застыла, прижав ладонь ко рту.
Долгую немую сцену первым прервал гранд-мофф.
– Капитан, немедленно потрудитесь объяснить, что тут происходит, – ледяным тоном заявил он, предварительно смерив Пиетта с головы до ног крайне неприязненным взглядом.
– Что тут объяснять, когда, полагаю, и так все предельно ясно, – недобро прищурившись, сказал незнакомый генерал. Тагге не сказал ничего, но Пиетту сильно не понравилось, какой взгляд он бросил сначала на него, а потом на Игнис.
– Ничего не... – начала было она, но гранд-мофф грубо ее прервал:
– С тобой у меня будет отдельный разговор, Игнис. Причем очень скоро. А сейчас помолчи, не желаю слышать от тебя ни единого слова! Итак, капитан, мы ждем!
Пиетт подавленно молчал. Что он должен был сказать? Что судьба взяла и жестоко, изощренно над ним посмеялась? Сначала поманила чем-то невыразимо прекрасным, а потом тут же горько разочаровала?
– Мне очень любопытно, как имперский офицер может позволить себе обращаться с дамой таким возмутительно неподобающим образом, – процедил незнакомый генерал.
Пиетт наконец разжал стиснутые до боли кулаки, высоко поднял голову и расправил плечи. Все кончено, надо просто это принять и как-то вытерпеть. А залечивать свои душевные раны он будет позже.
– Гранд-мофф Таркин, генералы. Своими действиями я невольно оскорбил госпожу Таркин и приношу ей свои глубочайшие извинения, – официальным тоном произнес он вежливо и слегка поклонился.
– Боюсь, ваших извинений будет недостаточно, капитан, – холодно сообщил гранд-мофф. – Моя фамилия, как вам, вероятно, хорошо известно, тоже Таркин. И вы, таким образом, оскорбили не только мою племянницу, но и меня. Полагаю, что вам лучше будет как следует подумать над своим поведением где-нибудь под замком.
Пиетт услышал, как Игнис Таркин резко втянула в себя воздух. Интересно, отстраненно подумал он, обрадовалась она, услышав это, или огорчилась? Хотя о каком огорчении может вообще идти речь, если она только что дала ему пощечину?!
Гранд-мофф перевел на Игнис тяжелый взгляд:
– Немедленно отправляйся домой, я скоро вернусь и мы как следует - очень обстоятельно - поговорим.
– Я никуда не собираюсь... – снова начала она, на этот раз с явным вызовом в голосе, но ей опять не дали докончить фразу. Тагге быстро подошел к Игнис, крепко взял за руку и, преодолевая сопротивление, вывел, вернее, почти вытащил прочь с террасы. Следом за ними быстро удалился и незнакомый генерал со своими адъютантами. На террасе остались только гранд-мофф и трое капитан-лейтенантов из его свиты.
В открытую дверь стали заглядывать заинтересованные гости, привлеченные разговором на повышенных тонах. Что может как следует оживить скучное торжество, так это неожиданное скандальное происшествие, мрачно сказал себе Пиетт.
– Потрудитесь-ка представиться по всей форме, – прошипел Таркин. – Мне не помешает как следует запомнить имя офицера, посмевшего оскорбить нашу семью.
– Капитан первого ранга Фирмус Пиетт, генеральный штаб Корусанта, – бесцветным голосом ответил он, чувствуя, что у него постепенно исчезают все чувства, кроме безнадежной, беспросветной тоски. Огромный прекрасный мир, только что расцветший для него всеми цветами радуги, мгновенно превратился в тоскливое, унылое и серое место.
– Ваше непосредственное руководство будет очень удивлено, когда узнает, на какие поступки, оказывается, способны его подчиненные. Будьте уверены, Пиетт, – гранд-мофф не назвал его капитаном, что по всем армейским и флотским приметам было плохим признаком, – я как следует постараюсь, чтобы вы очень надолго запомнили свою ошибку. – Таркин обернулся к своим адъютантам и приказал: - Немедленно препроводите этого... – он смерил Пиетта полным ненависти взглядом, – на нашу флотскую базу восьмого уровня и проследите, чтобы его заперли в наиболее неуютном помещении. До тех пор, пока я не решу, что с ним делать дальше.
Продолжение следует
|
