 Фанфик «За гранью | Пролог, Часть 1, Глава 1»
Шапка фанфика:
Название: За гранью
Автор: Paul_d
Фандом: Грань(Fringe) Близкое описание эпизода 01-01
Персонажи/ Пейринг: Оливия Данэм/Джон Скотт, Питер Бишоп, Уолтер Бишоп, Астрид Фарнсфорт, Филипп Броэлс, Чарли Френсис, Нина Шарп и др.
Жанр: Драма, фантастика
Рейтинг: NC-17
Размер: Макси (роман)
Статус: завершен
Дисклеймеры: фанфик написан не с целью коммерческого использования и извлечения прибыли
Размещение: с разрешения автора
Текст фанфика:
Paul_d
ЗА ГРАНЬЮ
Разочарование хуже неизвестности,
а неизвестность хуже разочарования
Paul_d
2008 год
Пролог
Самолет продолжала периодически сотрясать турбулентность. Порой слабая тряска, сменялась сильными ощутимыми толчками. На одном из таких толчков, собственно, и загорелось информационное табло с наглядным указанием пристегнуть страховочные ремни и проверить надежность их крепления. Прозвучало продублированное на нескольких языках сообщение, в котором капитан проинформировал всех о том, что самолет входит в зону сильной турбулентности и пассажирам непременно следует оставаться на своих местах.
В салоне сразу же послышался шум, засуетился обслуживающий персонал, усилились разноголосые переговоры оживившихся пассажиров. Одного молодого человека в потертых обвисших джинсах и с наушниками в ушах разбудили, попросив пристегнуться, а пожилого полноватого седовласого мужчину, норовившего, по-видимому, отлить немного внезапно накопившейся жидкости, стюардесса вернула на место.
– Я не понимаю немецкого! – отчетливо послышался где-то впереди громкий звонкий голос какого-то мужчины, затем с подчеркнутой членораздельность мужчина добавил. – Я из Денвера! Из Денвера! Да!
Саид глубоко и малость разочарованно вздохнул, все-таки тот фильм, который он смотрел на экране помогал отвлечься от щекотавшего нервы перелета, а теперь ничего из того что его окружало, отвлечь от излишней нервозности способно уже не было.
В частности сидевший рядом мужчина средних лет, американец, выглядел и вовсе уж весьма болезненно. Он заметно нервничал и постоянно ерзал на сиденье. Вот и опять, сосед мучительно согнулся, обхватив голову руками. Возможно, виной тому была эта самая зона турбулентности... Впрочем, чего тут гадать, она определенно была виной несколько заметному подъему всеобщей паники в салоне самолета. А теперь еще и это сообщение, навязчиво гласившее о необходимости пристегнуться.
Самолет затрясло еще сильнее, словно эта громадная железяка несколько раз получила размашистого пинка по корпусу от некоего мифического великана, живущего на небесах. Подобные отчаянные колебания, сопровождавшиеся каким-то утробным глубинным треском, сразу же выбили из пассажирского состава несколько испуганных вскриков.
– О, боже мой! – послышался совсем рядом испуганный женский голос на немецком языке.
Саид пристегнул ремень и отвернулся, глянув в окно, в котором ничего видно не было, кроме ночного мрака. Разве что в те короткие периоды или, точнее выразиться, мгновения, когда проблеск молнии озарял пространство, отчетливо виднелись серовато-черные густые клубящиеся облака, простиравшиеся куда-то в необъятную непроглядную темную даль.
Постепенно стали возрастать признаки паники в салоне самолета. Пассажиры продолжали возмущенно перешептываться, снова послышалась малознакомая Саиду речь на немецком. Хотя, немного слов на этом не отличающимся мягкостью в произношении твердоватом языке он все же знал, чего ему вполне хватало по жизни.
Внезапно, сидевший рядом мужчина, в очередной раз приковал к себе внимание Саида, он чуть слышно застонал, снова распрямился, затем опять согнулся. Ему явно было плохо. Из-за печального состояния соседа нервозность, словно некое наэлектризованное состояние окружающей материи, все больше переходила на Саида. Но он внутренне продолжал себя успокаивать, настаивая, что все происходящее лишь временно и самолет скоро минует опасную зону перелета.
Саид прикрыл глаза, дабы отрешиться от всего окружающего, но на очередном насквозь испуганном женском возгласе откуда-то сзади снова невольно их открыл. В этот момент мужчина рядом резко и тяжело выдохнул, затем застонал громче обычного. Скулы на его лице подрагивали от напряжения и тревоги, лицо было покрыто множественными каплями пота, шея оказалась влажной, крупный локон черных волос прилип ко лбу, а рубашка проступила мокрыми пятнами.
Затем мужчина резко достал портфель, положил его себе на колени и дрожащими руками открыл замки. Саиду ничего не оставалось, как быть невольным наблюдателем за действиями своего соседа. Мужчина достал небольшой кожаный чехол на липучке и довольно сноровисто извлек оттуда какую-то ручку..., хотя нет, это был инъектор, шприц. Саид отчетливо увидел иглу, когда тот открыл крышечку. Мужчина, тяжело дыша, задрал рубашку на поясе и вогнал иглу себе в левый бок, нажал на кнопку.
Саид перевел взгляд на его скривившееся от неприятных ощущений лицо, затем деликатно отвернулся и посмотрел перед собой под ноги. По завершении процедуры мужчина упрятал все обратно и откинулся на спинку сиденья, после снова тяжело и глубоко задышал.
«Может, он чем-нибудь болен...?» – подумал Саид, хотя, по большому счету, ему было все равно. Единственное что раздражало, так это то самое напряжение, исходившее от охваченного истеричной нервозностью соседа. Игнорируя желание Саида успокоиться и отвлечься, такое напряжение уж очень навязчиво обволакивало его своими невидимыми щупальцами, и он уже явственно понимал, что теперь и сам несказанно переживает. Если ничего не предпринимать, то противная паника быстро заберется в
душу.
– Эй, друг, – обратился он к мужчине, – не переживай, это всего лишь гроза.
Саид собирался успокоить его, а заодно и себя. Этакий способ поделиться частичкой собственной уверенности и спокойствия, чтобы попытаться растворить беспокойную окружающую пространство ауру.
Мужчина коротко глянул и довольно уверенно бросил:
– Я знаю!
Саид улыбнулся и ненавязчиво продолжил:
– Может, хотите жвачку?! – на этих словах он ловко извлек из кармана своей рубашки упаковку жевательной резинки.
Мужчина натужно улыбнулся и ответил:
– Не надо, спасибо!
Соседу легче не стало, он по-прежнему чувствовал себя нехорошо. Саид упрятал упаковку обратно и попытался отвернуться, чтобы посмотреть за окно.
Не прошло и минуты, как мужчина резко засуетился на сиденье и принялся торопливо отстегивать страховочные ремни. Самолет затрясло сильнее и немного накренило нос кверху, ввиду чего пассажиров прижало к спинкам сидений. Однако Саид видел, что его соседа это вовсе не остановило и он, поднявшись со своего места, устремился вперед между рядами, хватаясь за спинки других сидений.
Сзади послышался предупреждающий голос стюардессы, обращенный к мужчине, гласивший о том, что вставать ему нельзя и необходимо оставаться на месте. Но тот ни на что не реагировал, лишь хватался руками за сиденья и упрямо шел вперед.
«Может он совсем не понимает немецкого, – подумал Саид, – хотя, что тут понимать, и так все ясно, что от тебя хотят». Он заметил, как стюардесса устремилась вперед между рядами за его беспокойным соседом, пытаясь догнать и остановить этого пассажира. Она продолжала в нарастающем шуме и тряске что-то тому говорить, вроде взывала к спокойствию, но Саиду почему-то уже было сложно разобрать ее слова. В ушах вдруг зашумело. Ему явственно становилось хуже, но он не понимал от чего именно.
«Неужели паника передалась?» – задумался Саид на секунду, начиная тяжело дышать. Мысленно он пытался себя успокоить, стараясь попутно вспомнить, что нужно делать при панических атаках, пока, наконец, не понял, что ему и в правду становиться плохо, и дело уже не просто в самовнушении или самосознании. Ему становилось так же плохо, как и его соседу до этого.
Через секунду Саид услышал, как дико во все горло завопила стюардесса. Ее можно было услышать даже сквозь шум в ушах, блокировавший своим непонятным звоном все посторонние звуки. Саид попытался нагнуться и посмотреть, что же там все-таки происходит, но толком ничего не увидел, кроме возникшей впереди суматохи. Видеть почему-то тоже стало плохо, будто в блеклом тумане затерялось и пропало периферическое зрение.
Затем он оперся рукой об опустевшее сиденье соседа, и его словно прошибло током от ужаса. Саид даже не поверил увиденному. Тогда он, немея от страха, поднес руку к глазам. На своей собственной ладони он не увидел кожи, она словно стала прозрачной, обнажив красные мышцы и темно-синие вены. Совершенно непроизвольно он завопил от ужаса, выдыхая дикий крик из легких и продолжая рассматривать свои руки, в один миг утратившие цвет кожного покрова.
Дышать стало еще тяжелее, чувство чего-то страшного и ужасного подкатило к самому мозгу. Его обильно стошнило на пол. Где-то сквозь шум в ушах Саид услышал тревожный голос стюардессы, надо полагать голосившей громким ором по внутренней связи капитану самолета:
– Капитан, у нас происшествие!!! Капитан...!!!
Затем салон, словно внезапный порыв безумного ветра, на-полнили душераздирающие крики пассажиров. Хотя слух постепенно ухудшался, кошмарные надрывные крики и возгласы невероятного отчаяния, были по-прежнему слышны.
В безумном страхе Саид чувствовал, как теряет действительность. Все его ощущения и чувства ухудшались в математической прогрессии. И перед тем, как его поглотила накрывшая все вокруг темнота, он все-таки успел подумать о том, что происходящее с ним на самом деле нереально ужасно...
Нет списка неотложных дел. День предопределен.
Час за часом. Не существует «позже».
«Позже» – это уже сейчас.
Кормак Маккарти, «Дорога»
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ:
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В БЕЗДНУ
Глава первая: Мобильная команда
Ночь оказалась невероятно тихой и спокойной. Оливия лежала в постели мотельного номера и с чувством огромного довольства вперемешку с блаженством нежно поглядывала на Джона.
– Так больше нельзя! – сказала она, натягивая на себя покрывало.
– Ты о чем?! – поинтересовался Джон, повернувшись к ней и подперев голову рукой. На его крепком и мужественном красивом лице все еще оставалась та самая улыбка обожания, с которой он все чаще смотрел на нее. А голубые глаза, яркие и обворожительные, будто ни о чем другом и не могли думать, как только о ней. Зато Оливии это ужасно нравилось, ей это, откровенно говоря, льстило, и было приятно до чертиков.
– Мы не можем все время прятаться, – продолжала Оливия, поедая Джона влюбленным взглядом, – теряться постоянно в мотелях, искать предлоги, чтобы снова встретится, выкраивать моменты, подстраивать ситуации...
– Ну..., – протянул задумчивый Джон, – ты же знаешь, в бюро не любят романы на работе.
Оливия улыбнулась и Джон, подтянувшись к ней ближе, добавил:
– Однако..., должен тебе признаться, прошлый семинар мне показался целой вечностью. Я не сводил с тебя глаз. Хотя, тебе это и так известно.
– Ага, конечно, известно! Твои бесконечные передвижения и ерзания на стуле были весьма красноречивыми и убедительными! – усмехнулась она.
– Хотел, между прочим, поменяться местами и подсесть ближе к тебе, – с горящим взглядом, не задумываясь, прокомментировал Джон. – Но каждый раз, совершенно некстати, попадался в поле зрения начальства.
– То-то же. Твою суетливость, между прочим, заметили, – подняв бровки, сказала Оливия и с улыбкой добавила. – Выговора не боишься?!
– Плевать! – сияя лицом, ответил ей Джон на одном дыхании.
Сейчас он бы с легкостью походил на бесшабашного школьника по уши влюбившегося в свою одноклассницу, безнадежно потерянного и околдованного ее красотой, если бы не та, извечная уверенность Джона, его невозмутимость и боевой мужественный смелый вид. Но признаться под натиском эмоций и эта самая нерушимая уверенность вкупе с не-пробивной силищей были вынуждены дать трещину. Оливии, на самом деле безумно нравилось быть причиной подобных внутренних перемен, равно как и наблюдать за ними было весьма занимательно.
Оливия вздохнула и ответила:
– Мне кажется, Чарли догадывается, в чем дело.
Джон замотал головой, не соглашаясь с ней:
– Нет, он не знает.
– А я думаю, знает!
– Если бы он знал, то тебя бы давно уже перевели в другой отдел, – уверенно заявил Джон и нежно поцеловал ее в лоб.
Затем он поправил ниспадающий локон длинных золотистых волос Оливии за ушко и заговорил серьезнее:
– Ты знаешь, на самом деле мне все равно кто и что знает, да хоть бы и все в отделе. И я предпочитаю не думать о том, что могло бы выйти из этого, а чего не могло бы... Между прочим, у нас и без того самая ненормированная и постоянно влекущая всевозможные непредвиденные обстоятельства работа. Так что загадывать далеко наперед я не привык. И все же, мысль о том, что кто-нибудь может решить за нас, жить нам в одном месте или нет мне совсем не по душе. Но я хочу тебе сказать что... в общем... Прости, все это моя скомканная прелюдия для главного... – он сделал паузу и четко произнес, – я люблю тебя!
Эта фраза словно удивительный, непревзойденный, приятный и неповторимый звон внезапно наполнила собой пространство, на секунду вскружив комнату мотеля, и Оливия почувствовала сразу целую гамму эмоций норовивших одно-временно взорвать ее изнутри. В том числе она почувствовала, что не может более сдерживать совсем уж нескромную предательскую широко растекающуюся по лицу улыбку радости и довольства. Сердце заметно застучало сильнее. Ей стало жутко приятно и тепло в душе от произнесенных Джо-ном таких простых и одновременно извечно волшебных слов.
Она поднесла ладонь к губам, словно собиралась грызть ногти, еще шире улыбнулась и ничего не ответила. Не смогла. Эмоции просто переполняли ее от самого темечка до пят. Казалось, она задохнется сейчас от счастья. Оливия лишь позволила этим эмоциям поглотить себя полностью, отдаться им и, прильнув к Джону, она нежно поцеловала его. А он обнял ее своей крепкой рукой, и они слились в длинном невероятно чувственном поцелуе.
И без того шаткое эфемерное пространство, куда входило все постороннее кроме Джона, в одночасье поплыло и куда-то совершенно затерялось. Мир стал иным, чудесным, приятным, все то плохое, что в нем встречалось, порой почти постоянно, готово было сейчас исчезнуть прочь, словно сорвавшись с низкого старта, а этот обычный тесный простенький обшарпанный дешевый отельный номер определенно норовил стать дверью к будущему счастью, но главное...
Зажужжал вибровызов на телефоне, лежавшем рядом на небольшой тумбочке, с незакрывающейся поломанной дверцей и Оливия почувствовала, как потеряла какую-то удивительно приятную притягательную мысль, так и не коснувшуюся реальности.
«Нет! – подумала она, – Только не сейчас! Только не сейчас!»
Ей действительно не хотелось, чтобы чудесная сказка исчезла. Наоборот, в эту самую секунду возникло жуткое желание увидеть или додумать все ее детали, какими бы затейливыми и замысловатыми они ни были. Но сказка исчезала с каждым новым жужжанием мобильника, ускользала, как песок сквозь пальцы, ведь не ответить на вызов было нельзя.
Они с сожалением оторвались друг от друга и Джон, шумно выдохнув, опустился на подушку. Оливия привстала, подняла телефон и ответила:
– Оливия Данэм!
– Вам необходимо немедленно отправиться в аэропорт Логан! – начал говорить знакомый властный уверенный и одновременно спокойный голос начальника, не привыкшего ни к вступлениям, ни вообще к каким-либо приветствиям. – Это межведомственное задание и вы назначены на это дело в качестве посредника.
– Да, сер! – ответила она поспешно и тут же, поднявшись с кровати, проследовала к стулу с одеждой.
– Агент Чарли Френсис уже в пути и он введет вас в курс дела по прибытии!
– Конечно, сер!
– Поторопитесь! Дело срочное!
– Да, сер, я уже еду!
Она убрала телефон и продолжила торопливо застегивать пуговицы на подхваченной со спинки стула рубашке.
Оливия заметила вопросительный взгляд Джона и ответила:
– Какое-то срочное дело. Происшествие в Логане, международный рейс, Чарли уже едет!
Джон понятливо подвел губой. Оливия улыбнулась и, наклонившись, поцеловала его, затем с явным сожалением посмотрела ему в глаза. Она видела понимание во взгляде Джона, ничего ведь не поделаешь, такая работа. Следовало быть благодарным и за те бонусы, которые она в виде некоторых возможностей, наподобие вот этого насквозь невзыскательного мотельного номера, порой дарила между делом.
Однако именно сейчас, пока она спешно одевалась, ей явственно хотелось больших поблажек. Но они так и не обмолвились с Джоном ни единым словом, лишь жадно поедали друг друга глазами. Он так и остался лежать в постели, на этой ужасной скрипучей кровати.
Когда Оливия выходила из номера, то услышала, как за-звонил телефон Джона. «Агент Скотт!» – произнес он.
«По крайней мере, ему не придется скучать», – подумала она, улыбнувшись. Ну а к тому факту, что работа все чаще становилась причиной их преждевременных расставаний, они уже привыкли. И еще, ей определенно начинал безумно нравиться его голос...
На ночной улице царила зима, шел снег и немного поддувал пронизывающий холодный ветер. Оливия быстро проскочила дворик мотеля и запрыгнула в черный джип Лексус, завела двигатель, сразу же включила обогрев сиденья. Она положила ладони на руль, уперлась в спинку сиденья, повернула зеркальце заднего вида так, чтобы посмотреть на себя. Поправила рассыпанные волосы и остановилась на глазах, в которых неутихающим огоньком горел тот самый, удиви-тельный блеск неописуемого восторга.
«Ну, что?! – спросила она себя мысленно, и продолжила. – Ты ведь это слышала?! Он сказал что любит! Любит! Тебя! Понимаешь!?».
Заметно принялись наливаться румянцем щечки, что само по себе на светлом веснушчатом лице Оливии случалось далеко нечасто. И она опять расплылась в напрочь не-контролируемой широкой улыбочке, от которой даже ей самой стало неловко.
«Хватит! Держите себя в руках, мисс Данэм!» – приказала она себе, хотя перестать улыбаться и усмирить часто стучавшее сердце была, пожалуй, не в силах.
Быть может она позволила бы себе еще немного покупаться и понежиться в столь приятных согревающих сознание и душу волнах охватившего ее, одурманивающего, переполнявшего все мыслимые пределы довольства. Но время оставалось неумолимым.
Оливия отвернула зеркало в изначальное положение и, ловко развернувшись на площадке мотеля, выехала на проезжую часть.
Автомобиль уверенно заскользил по шоссе. Свет его фар словно вырывал из ночного мрачного серовато-белого зимнего пейзажа потрескавшийся асфальт и облезлые ветви голых деревьев, которые словно бы тянулись к нему на всем протяжении пустого устремляющегося далеко вперед дорожного полотна объездной дороги. Однако, несмотря на мрак, холод и серость, в душе царил яркий красочный праздник. Даже внезапный вызов на работу, наряду с неизвестными пока еще деталями нового дела ничего толком не решали. Все и без того было прекрасно и Оливия ценила такие вот моменты, когда внутреннее ликование оказывалось безмерно значимее нежели любые внешние факторы.
На протяжении всего пути она так и не смогла переключиться мысленно от того, что ей только что сказал Джон. И эти слова «Я люблю тебя»... Уже столько раз они звучали в ее уме, прокручивались снова и снова, были сотни раз испробованы на вкус... Оливия чувствовала, будто все больше кружится и идет ходуном ее голова, но, несомненно, это головокружения было до одурения приятным.
Какое-то время она тщетно старалась переключить свое переполошенное сознание, но оно упрямо возвращались к Джону.
«Почему он так сказал?! Когда решил?! Когда все стало настолько серьезным?! Он ведь не шутил?!» – она все думала и думала, погружаясь в свою сладостную сказку. Лишь тело умело управляло автомобилем, а вся она была целиком и полностью там, в стране грез и чудес, где главным чудом являлось сильнейшее на свете чувство, чувство любви...
И все-таки профессиональная привычка своевременно сработала, уже на подъезде к Логану, позволив сознанию быстро переключиться и сосредоточиться на работе.
«Пора в реальность!» – прокомментировала она мысленно, притормаживая на подъездной дороге, ведущей к аэропорту.
Петлять между транспортом пришлось изрядно, пока она не смогла подобраться ближе и выехать на прилегающую к аэропорту территорию.
Оливия пропустила мимо некоторых перебегавших до-рогу пешеходов с большими сумками. Похоже, здесь уже присутствовали журналисты и всюду сопровождающие их операторы с видеоаппаратурой. На самом деле на улице было сейчас излишне многолюдно, даже по меркам Логана. В округе толпился народ, но некоторые сотрудники полиции старались урегулировать движение пешеходов. У обочины примостилась череда служебных машин. Автобусы, такси, скорая помощь. Чуть далее на глаза стал попадаться исключительно народ с болтавшимися на шее бейджиками или пропусками.
Плавно и неспешно двигаясь, она, наконец, проехала дальше и свернула в нужном направлении. Оливия подкатила к пропускному пункту, с надписью «ПОЛОСА ЗАКРЫТА» и остановила автомобиль прямо у перегородивших дорогу во-рот, аккурат напротив окошка дежурного. Затем опустила стекло на двери, ловко извлекла и продемонстрировала в рас-крытом виде свое удостоверение, параллельно добавив вслух уже заученной скороговоркой:
– Оливия Данэм, ФБР!
Парнишка на пропускном пункте внимательно посмотрел на предъявляемый документ и, кивнув в знак согласия, открыл ворота. Открывающаяся часть в виде металлической задвижной решетки поползла в сторону и Оливия неспешно повела автомобиль дальше, к самому центру суматохи, царившей в аэропорту.
Выйдя из своего уютного Лексуса, она сразу же поежилась от холода. Плотнее закуталась в пальто, затем поправила шапочку на голове и проследовала к небольшому командному пункту, наскоро разбитому из полиэтиленовых палаток посреди широкой площади взлетной полосы. Впрочем, пространство вовсе не казалось широким ввиду значительного скопления народа. Повсюду царили шум, суматоха и поддувал холодный ветер, будто первых двух причин дискомфорта было недостаточно. Переменным светом поблескивали длинные гирлянды красно-синих включенных мигалок, наставленных в округе автомобилей полиции скорой и пожарных. Подобная какофония света отражалась бликами на корпусе величественно возвышавшегося чуть в стороне огромного самолета, над которым, разнося свой знакомый раскатистый громкий рокот, кружили несколько вертолетов.
Впрочем, большинство атрибутов здешней безумной суматохи казались Оливии уже вполне привычными и будничными, даже насквозь банальными. Где-то больше, где-то меньше, но суть всегда одна и та же. Человек ко всему может привыкнуть, к любой работе, к любым обстоятельствам.
В палаточном командном пункте сновало множество народу, горели мониторы компьютеров, шли переговоры. Оливия огляделась и, заметив Чарли, сразу же направилась к нему.
– Привет, Чарли! – поприветствовала она его, подходя ближе.
– Привет, Лив! – отозвался тот.
– Что здесь произошло?! – сразу же спросила Оливия. Приходилось говорить громче, иначе из-за шума ничего услышать было невозможно, даже собственный голос.
– А как сама видишь! – развел руками Чарли и улыбнулся ей. – Полный бардак! Впрочем, межведомственная гармония сотрудничества продолжается!
Оливия улыбнулась и спросила:
– И кто лидирует?!
– Лэнгли, причем с отрывом! Пойдем! Введу тебя в курс дела!
Оливия последовала за ним, пропуская мимо полицейское авто. Холодный ветер не собирался отступать. А гул от вертолетов, казалось, становился громче и сильнее. Редкие снежинки сменил косой, бьющий по лицу снег.
– Короче, мы имеем дело с рейсом из Гамбурга, сто со-рок семь пассажиров! Последний раз вышел на связь часа три назад! Были небольшие помехи! Возможно, что-то случилось с электричеством. В воздушное пространство самолет вошел без ответов, сохраняя полное радиомолчание! – натужно говорил Чарли стараясь перекричать шумиху. – Были отправлены два Ф18 для сопровождения. Пилоты доложили о каких-то пятнах на окнах. Признаков жизни на борту нет! В общем, Белый дом одобрил приказ ЦКЗ не открывать самолет до их прибытия.
Оливия задумалась и спросила:
– Но если никаких признаков жизни нет, то кто посадил самолет?!
– Логан, между прочим, один из аэропортов, который оснащен отличной системой автопилотирования! Самолет сел сам, притом с завидной точностью и в согласии с расписанием! – ответил Чарли, подняв брови.
Они переглянулись и снова окинули взором, стоявший неподалеку огромный самолет.
– Поверь, мы тебя так же обработаем! – послышалось сзади, и Оливия тут же узнала голос Джона. Его слова словно врезались в сознание. А что тут говорить, теперь один его го-лос звучал для Оливии как-то по-особенному приятно.
«Выходит, его тоже сюда вызвали, – подумала она, – очевидно, сразу за мной. Наверное, тот самый телефонный звонок, услышанный за закрывшейся дверью мотеля. Впрочем, конспирации ради, вместе они бы сюда все равно не приехали бы. Любопытно, и кого же это он там собрался обрабатывать? Хотя, не важно! Джон. Мой Джон... Возьми себя в руки, Оливия!».
Мысли просто наваливались одна на другую. Обычно у Оливии не имелось никаких проблем с тем, чтобы делить работу и личные отношения. Но сейчас взять себя в руки было определенно непросто. Признание Джона в любви переполошило внутри все, перевернув эмоции с ног на голову. Единственно, что могла сделать Оливия, так это глубоко вдохнуть холодный воздух, чтобы усмирить участившееся сердцебиение.
Они с Чарли синхронно обернулись и увидели Джона стоявшего возле автомобиля с телефоном у уха. Он захлопнул водительскую дверцу, убрал телефон и дружелюбно им улыбнулся.
Подойдя ближе Джон, в присущей ему манере, совершенно незатейливо, заговорил:
– Ох уж этот совет по транспорту, им так нравится играть в полицию! Ну что, я вижу, здесь намечается веселая гулянка! – после он учтиво добавил, протянув Чарли руку для пожатия, – Приветствую вас, агент Френсис!
– Агент Скотт! – отчеканил тот и пожал протянутую ладонь.
– Данэм! – кивнул он Оливии.
Оливия ответила легким кивком головы. Можно сказать, она делала все возможное, чтобы оставаться невозмутимой и, учитывая отсутствие подозрений такого отличного агента как Чарли, у нее получалось неплохо. С другой стороны, а отсутствовали ли эти самые подозрения и догадки у сослуживца, она, разумеется, наверняка знать не могла. Возможно Чарли так же неплохо умел скрывать то, что знал о ней.
Джону же и вовсе абсолютно все давалось без труда, он одновременно мог быть и обворожительным и невозмутимым, и добродушным, и обаятельным, и одновременно холодным, жестким, особенно, когда того требовала ситуация.
Тем временем Чарли продолжил свой рассказ:
– Я не знаю, что там увидел МакНири, но его стошнило прямо на глазах у всего отряда. Зрелище не для слабо-
нервных!
– Понятно, все как обычно – веселее некуда! – примирительно ответил Джон и улыбнулся.
Оливия еще раз огляделась по сторонам. Если бы не особенности и обстоятельства работы, то вечер определенно мог иметь все шансы стать романтическим. Но он еще станет. Как-нибудь, другим разом. Обязательно! После. Когда она разберется со всеми делами, а Оливия умела делать свою работу качественно и быстро. Мало того, она ей нравилась. Ведь во главе всего стоит забота о людях, о гражданах страны, доверивших тебе свое благополучие. А уж если ты слабо-нервный, то лучше непременно задуматься об иных перспективах и вакансиях.
Через секунду им всем поступило сообщение об общих сборах у палаточного поста, куда они спешно дружно про-следовали. Все больше возникало вопросов и непоняток, а потому хотелось поскорее внести ясность, чтобы начать работу.
Пока группа собиралась в означенном месте, рядом опустилась вертушка, и к ним вышел Броэлс. Пригибаясь, он мягко спрыгнул на заснеженный асфальт и уверенной походкой проследовал к собравшимся. Оливия знала его. Темнокожий, лысый, худощавый, со строгими чертами лица и пронзительным тяжелым взглядом выпученных глаз. Глядя на него понять, о чем именно он сейчас думает было решительно невозможно. Напротив, иной раз создавалось впечатление, будто ты сам здесь насквозь лишний. Впрочем, это могли быть исключительно субъективные впечатления самой Оливии, основанные на недавнем опыте. И все же их следовало побыстрее прогнать, потому как, по всей видимости, с Броэлсом сейчас и предстоит работать их группе.
Броэлс, стройный, высокий, манерный, одетый в коричневое пальто, темно-синий шарф на шее, остановился у столпившихся агентов и сразу же начал громогласно возглашать:
– Слушайте меня внимательно! Несмотря на то, что все вы здесь из разных ведомств, подчиняться будете Министерству национальной безопасности. Я ответственный специальный агент Броэлс. Меня прислали из Вашингтона для организации эффективной работы. По всем вопросам обращаться ко мне! Все понятно?!
Разумеется, с вопросами никто не лез. И Броэлс продолжил:
– Теперь что касается самого происшествия. Входить внутрь самолета можно только используя стандартные костюмы химзащиты четвертого уровня! Сотрудникам каждого ведомства наизготовку по списку! Сейчас я назову тех, кто войдет со мной на борт самолета.
Броэлс не мешкая, сразу же принялся называть фамилии:
– ...ЦРУ Бернов и Гранд, ФБР Френсис и Скотт! остальным ожидать указаний! Итак, народ, за работу! Бегом!
Оливия так и не услышала своего имени. Разочаровано осмотревшись как спешно расходится толпа агентов, она за-спешила за устремленным и не терпевшим никаких промедлений Броэлсом.
– Сэр! – крикнула она, перекрикивая шум вертолета, прошедшего сверху и пытаясь догнать старшего специального агента. Когда она поравнялась с ним, то продолжила – Сэр, простите! Я Оливия Данэм, межведомственный посредник ФБР. Я...!
– Посреднику на межведомственном задании просто раздолье! – перебил ее Броэлс. – Я бы сказал, прям как вишенке на торте!
Оливия вдохнула холодный воздух и тут же ответила, стараясь говорить как можно тверже быстрее и увереннее:
– Вы меня извините, сэр, но чтобы мне качественно выполнять свои обязанности я сама должна все проверять. Я стараюсь получать информацию из первых рук. Это вовсе не простая прихоть и это не на всякий случай, а скорее для гарантии!
Броэлс остановился. Они находились почти под бортом огромного самолета. Он посмотрел на нее пронзительно-строго, где-то даже с явным показным раздражением, или же это был его обычный взгляд, которым он просто хотел ее за-резать. Впрочем, Оливия бесстрашно смотрела прямо на него, стараясь не выдать ни единой слабинки.
– Хотите с нами, посредник?! – презрительно оттопырив губы, отчеканил спецагент, нагнувшись поближе. Затем Броэлс выдержал длинную паузу, позволяя своему тяжелому взгляду надавить как можно сильнее и, наконец, добавил – Переоденьтесь!
На этом слове он и направился дальше стремительной излишне четкой словно бы подчеркнутой походкой.
«Ну что же, неплохо! – выдохнув, мысленно ободрила себя Оливия, она посмотрела ему в след и напомнила себе установку. – Главное, правильно делать свою работу, а все остальное не так уж и важно!»...
...Времени на подготовку ушло немного и вскоре Оливия уже поднималась по трапу подогнанному ко входу в салон самолета следуя за другими агентами. Она, как и все, была экипирована по полной программе в специальный костюм химзащиты с автономным дыханием. Нельзя сказать, что находиться в нем было непривычно. Помимо учений, надевать подобное специальное снаряжение ей уже приходилось не единожды. Кто знает, может со временем и вовсе станет комфортно. Таковы особенности ее работы. Порой страшно, порой волнительно, но она ни о чем не сожалела. А если уж в угоду лихому отчаянному оптимизму непременно усматривать во всем положительное, то стоило, бесспорно, отметить наличие интриги разнообразия и авантюризма, чем не могли похвастаться иные профессии. Только вот Оливия, будучи по натуре излишне серьезной, к оптимисткам ну уж никак не относилась.
Они подошли к запертой фюзеляжной двери самолета со всех сторон изолированной полиэтиленом от внешней среды. Прошмыгнули между «шелестящими шторами». Столпились на небольшом пяточке. Остальным задействованным лицам приходилось ждать своей очереди на ступеньках, за мрачной полиэтиленовой занавеской. Один из агентов повернул ручной замок, который громко лязгнул и двери с небольшим шипением отделились от корпуса. Оливия почувствовала, как замирает сердце от ожидания. В конце концов, никаких признаков жизни не было, а те пятна на окнах, видневшиеся с улицы были просто устрашающими. Затем двери отодвинули в сторону, и агенты смогли осторожно зайти внутрь.
В салоне самолета оказалось темно, хотя в некоторых местах слабо светило аварийное освещение. Оливия помогала себе фонарем, охватывая и то, что было впереди, и то, что располагалось непосредственно под ногами.
Миновав проход, они сразу же наткнулись на сгорбленный труп в коридоре. Зрелище было из разряда фильмов ужасов. Отчетливо виднелся скелет под скудными остатками прозрачной и поблескивавшей на свету кожи. То ли так шутило воображение, то ли Оливия заметила, как с него что-то стекало или капало, может, стекала та самая слизкая прозрачная органика.
Она инстинктивно повела фонарем вверх. Ожидая, что сверху что-нибудь тоже может капать, но на потолке кроме каких-то темных пятен ничего не обнаружилось.
«Что случилось с его кожей?!» – тут же мысленно спросила она себя, снова осветив труп фонарем. К тому же отделаться от чувства, будто этот бедолага умер много недель назад, а вовсе не несколько часов, было практически не возможно.
Его осмотрели все по очереди и двинулись дальше. Пассажирский салон был зловещим и темным. Своего рода кладбище мертвецов, которых выхватывали из темноты фонари сотрудников специальных подразделений. Поначалу подобные пейзажи, высвечиваемые из темноты, то и дело с противным постоянством вызывали холодный колющий ужас, но их было столько, что Оливия устала пугаться.
С потолка печально свисали словно сталактиты, вы-брошенные аварийным управлением дыхательные кислородные маски. Повсюду на сиденьях сидели скелеты, пристегнутые ремнями безопасности, и чем больше Оливия их рассматривала, тем больше вопросов у нее возникало.
– Это что же за террористы такие?! – послышался в общей связи голос Джона.
– А кто сказал, что это террористы?! – тут же переспросила Оливия.
– У меня нет слов, – ответил Чарли. Его фонарик вы-светил полуразвалившийся скелет, судя по размерам и длинным слипшимся волосам, молодой девочки, на шее у которой свисала золотая цепочка с небольшим кулоном.
Какое-то время они стояли словно вкопанные, не решаясь идти дальше.
– Ну что народ, кофе попьете потом, – сказал Броэлс, – необходимо все тут осмотреть от кабинки пилота, до самого хвоста, включая багажные отсеки и любые укромные уголки. И мне, надеюсь, не нужно вам напоминать насколько внимательно и тщательно это следует сделать. Так что за дело!
Подстегнутые таким приглашением, они двинулись дальше по салону, аккуратно продвигаясь между рядами. Приходилось во все глаза осматривать пространство, стараясь заметить все подозрительное. Хотя, сказать по правде, глаза хотелось закрыть. Неизвестно, сколько еще раз такие жуткие пейзажи будут являться тебе во снах. Впрочем, Оливия прекрасно понимала, что наяву, в процессе скрупулезного рас-следования, их все равно придется видеть гораздо чаще.
Некоторым агентам Броэлс отдал приказы сделать снимки взять пробы воздуха, тканей и других веществ, так что в мертвом темном безжизненном салоне закипела работа. За-кипела она и в том смысле, что никому находиться здесь дольше обычного совсем не хотелось...
|
