Название: Спроси у Ясеня Участник конкурса "Лучший Враг"
Автор: mishiranu Фандом: ориджинал Жанр: гет Рейтинг: G Размер: мини Статус: закончен Дисклеймеры: мое Размещение: с моего От автора: я белый и пушистый
+11
Текст фанфика:
...Жил на берегу моря рыбак, и было у него двенадцать сыновей да три дочери. Однажды, когда сестры купались, в рукав рубашки младшей из них, Ели, забрался уж. И до тех пор не соглашался выползти оттуда, покуда Ель не пообещала выйти за него замуж. А спустя некоторое время пришлось девушке сдержать данное в шутку слово - за ней явилось целое полчище ужей, которые доставили Ель на дно моря, во дворец короля ужей Жильвинаса. Там отвратительный уж обернулся прекрасным юношей. Прожили они вместе девять лет, и родились у них два сына - Дуб и Ясень - да дочка Осина. Как-то раз захотела Ель навестить отчий дом. Долго не давал своего согласия Жильвинас, словно предчувствуя беду, но Ель настояла, и он сам проводил ее с детьми на землю. А на прощанье научил, как на обратном пути вызвать его из морской пучины. Братья ни в какую не хотели отпускать сестру назад, к мужу. Вот и стали они расспрашивать ее детей, как выманить из глубины морской их отца. И лаской, и угрозами старались дядья выведать тайну, покуда наконец Осинка, испугавшись розог, не дрогнула - рассказала им, как отец велел кликнуть его на берегу. Погостила Ель в доме родителей, в обратный путь собралась. Позвала мужа, а море пеной кровавой покрылось, и голос Жильвинаса поведал ей из глубины об измене дочки, о том, что братья жены серпами его изрубили... С горя Ель решила навсегда покинуть людей - своих сыновей она превратила в могучие, благородные деревья - дуб и ясень, а трусиху дочку - в дрожащую осину. Сама же обернулась вечно зеленеющей елью... (Литовская народная сказка)
Когда безутешная в своем горе Ель и трое ее детей превратились в деревья, они вовсе не утратили способности думать, понимать происходящее вокруг. Мало-помалу погружались в этот безмятежный зеленый покой и с каждым разом все яснее сознавали, что никто уже их не ждет, незачем торопиться и тревожиться, не обидел ли ты в суматохе жизни кого ненароком, не предал, не перебежал ли дорогу близкому. А если и услышишь свое имя, то не обернешься, пропустишь зов мимо ушей... Долго хранила траур по своему возлюбленному Жильвинасу верная Ель, которая оттого и обернулась елочкой, что решила: не для нее теперь яркий цветочный убор, пусть колючая хвоя да чешуйчатые шишки напоминают ей о Жильвинасе, короле ужей. Не было дня, чтобы Ель не думала о том, почему заботливый и ласковый муж и отец Жильвинас, который был человечнее и пригожее всех, мог показываться остальным лишь в змеином обличье. Пробовала она подступиться к мужу с расспросами: "За что тебя так, милый?.." Но на лицо Жильвинаса обычно сразу набегала тень, он принимался озабоченно озираться, чем бы заняться, лишь бы уклониться от ответа. Бывало, или дитя плачущее из колыбели возьмет, или хлеб поможет нарезать... И только однажды нечаянно сорвалось у него: "Сам виноват..." Долго не могла прийти в себя дочка Осинка: как же это так получилось?.. Кажется, только вчера бегала она босиком в дюнах, впервые отведала душистого липового меду и все просила маму подуть на ее пылающие щеки, которые докрасна зацеловали, натерли своими бородами веселые незнакомые дяденьки - мамины братья. И вот сегодня она уже деревце - стоит и не знает, радоваться или печалиться тому, что ты не можешь сдвинуться с места и что тебя раскачивает порывами ветра... Раньше мама чуточку даже сердилась, что она такая непоседа и трещотка, а теперь - кто бы мог подумать! - совсем остепенилась, подросла! А какими листочками зазеленела! Уж коль скоро все равно нужно со временем измениться, то лучше вот так, как они, рассуждала без слов Осинка и сама себе удивлялась - вот ведь какая она теперь умница! А те бородатые мамины братья... Как вкусно пахло от них свежим хлебом, рыбой!.. И что на них нашло? То ласковые были, а потом вдруг... Обещали показать ей лося, заманили в чащу, а сами выломали кто розгу, кто палку и давай кричать, стращать ее! Сказали, что отец ее и не человек вовсе, а чудище! Мерзкий уж, одно имя небось чего стоит... Да есть ли оно у него вообще? Пусть скажет! Как она дозовется его, когда домой вернуться захочет? И не розог - вида свирепого своих дядьев Осинка тогда испугалась, расплакалась горько-горько и сказала сквозь слезы, что папенька ее вовсе не змей и не страшилище - он добрый, лучше их! И имя у него красивое - Жильвинас, а мамочка ласково зовет его Жильвинелис... Старший сын Дуб и не думал кичиться тем, что оба они с братом Ясенем устояли, не сломились, - а ведь как жестоко стегали их дядья! Не выдали сыновья отца, не назвали его имени. Не осуждали братья и бедную Осинку, только очень страдали от своего бессилия: превратила их мать в деревья, как тут отомстишь за отца? Почему люди, сделав свое кровавое дело, продолжают есть хлеб, радоваться солнечному теплу и закидывать невод в море, до сих пор выбрасывающее на берег алую пену? Почему они не превращаются в печальные ивы, изнывающие в песках без воды, в прибрежные валуны, неумолимо подтачиваемые морским прибоем, в черных воронов, питающихся мертвечиной?! Поглядывая на свои юные, но уже достаточно окрепшие ветви, Дуб дал зарок ждать хоть сто лет, но дождаться, когда один из убийц все же не выдержит угрызений совести и придет сюда с веревкой потолще... Но вот ненависть его стала понемногу ослабевать - она словно обрастала толстой, шероховатой корой. И Дуб догадался, что его ожидает участь остальных деревьев - он обречен вечно творить лишь добро. Его назначение - отдавать свою тень, птице ли, зверю или человеку, принимать их под сенью ветвей, дарить свою кору, листву, приносить в жертву всего себя... В первую зиму, когда Дуб, Ясень и Осина заснули глубоким сном, Ели удалось разглядеть сквозь голые ветви деревьев соломенную крышу родного дома, но почему-то вместо ненависти к братьям она испытала лишь сожаление, что не успела тогда проститься, никогда они не узнают, что стало с их сестрой и племянниками. Бедные братья! Они-то думали, что вырвут свою сестрицу из объятий коварного ужа и останется она с ребятишками в родном краю, в отчем доме, окруженная любовью близких... Нет чтобы прислушаться к словам сестры - ведь говорила им Ель: души в ней не чает уж, и ей с ним хорошо... Слушали братья и знай головами недоверчиво покачивали: околдовал ее уж, опутал своими чарами, и не ведает бедняжка, что творит... Вот почему те самые братья, что так сильно тосковали по ней и так рады были видеть ее, нанесли Жильвинасу смертельный удар. Разве не жалко их после этого? Бродят теперь небось по двору понуро в своих заскорузлых кожухах и чешую-то из бород вычесать забыли... Неужто знают они, нутром чуют, что натворили-наделали? Но кто же тот лиходей, тот изверг, что сердце твое золотое, Жильвинас, в змеиное тело упрятал?! Только б имя его узнать, будь он проклят! Неужто не найдется никого, кто вот так же и его бы сгубил?! Полюбился птахам стройный, нежнолистый Ясень. И он отвечал им взаимностью - радостно протягивал навстречу свои тонкие ветки и стоял, боясь шелохнуться и чувствуя, как от сладостно-щемящей тоски в нем начинают бродить соки. Живя в гостях у дядьев, Ясень часто выбегал во двор и, завидя стайку птиц, застывал с протянутой рукой, держа на ладони крошки хлеба. Мальчик терпеливо ждал, не осмелится ли хотя бы отчаянный воробьишка опуститься ему на ладонь. Да только разве птиц проведешь? Неспроста ведь в конопле и хлебах торчит пугало, точь-в-точь похожее на коварного человека... Однако, пробудившись от зимнего сна, Ясень по-иному стал думать о прошлом, другими всплыли в его памяти дядюшкины семьи, их мед, а потом и розги... Даже той жуткой, кровавой пены, казалось, не было вовсе, а она явилась ему в далеком, полузабытом сне. На его ветвях весело щебетали, свистели, тиленькали вернувшиеся из дальних краев птахи. Ясень совсем захмелел от их пения, а пичуги полетели дальше. И тут он заметил, что маленькая золотистая иволга решила устроиться в его ветвях на все лето. Выбрав ветки погуще, она неторопливо, пушинка к пушинке, вила себе в этой зеленеющей пригоршне гнездышко, а по вечерам умоляла звонким голоском: "Боже, пи-ить! дай Ясеню попи-ить!.." И когда однажды в самом деле прошел сильный ливень, Ясень, к своему великому удивлению, зацвел душистыми и золотистыми, как та иволга, соцветиями. Никогда прежде не был он так счастлив! Сердце его, которое справедливее было бы назвать сейчас сердцевиной, преисполнилось нежности и любви к этим беззащитным птенчикам, так доверчиво съежившимся у него в пригоршне, к пчелкам и бабочкам, собирающим нектар с его цветов, и даже к беззастенчивому хмелю, что так ловко обвил кольцами его ствол, карабкаясь к солнцу. Никогда раньше не делал Ясень столько добра, никогда не чувствовал, как он нужен другим, - разве от одного этого не зацветешь, не почувствуешь всю полноту счастья! И вот однажды опустилась на дерево сорока-белобока - и ну трещать, ну всех стращать: "Разлетайтесь, разбегайтесь, сторонитесь, хоронитесь, да побыстрее-поживее!.." Хвостом качнула и упорхнула. Притихли деревья, смолкли птахи - в слух обратились. Промчались в страхе две косули, и Ясень увидел, что к нему приближается человек с топором на плече. То ли оглобля ему понадобилась, то ли журавль новый для колодца, а только прошел мужик мимо высоких разлапистых сосен, кряжистой темноствольной ольхи, миновал курчавые березки и остановился, подыскивая взглядом деревца постройнее да помоложе - вроде Ясеня и остальных детей Ели... И тут, - может, оттого, что не утратил до конца Ясень человеческие свойства, или потому, что уж слишком нравилось ему жить на белом свете, - испугалось деревце, что больно ладное оно да пригожее, и стало от страха ежиться да корежиться, дугой гнуться, чтоб человеку не приглянуться. Только бы человек со своим страшным топором мимо прошел, его не нашел... Приминая ягоды, пригибая к земле папоротник, дровосек подходил все ближе, а Ясень успел за это время поникнуть верхушкой и протянуть человеку ветку с гнездом иволги - ни дать ни взять нищий с протянутой рукой... "Пощади... Не за себя, за пташек этих бедных прошу..." Другие же деревья, соседи Ясеня, стояли гордо и бесстрашно, - казалось, они стали стройнее, чем прежде. Как раз такие и нужны были человеку - то ли для оглобли, то ли для журавля нового... Обошел человек вокруг Дуба, погладил его любовно, взмахнул топором раз, взмахнул другой, затем подтолкнул дерево, чтобы оно упало на открытую лужайку, - удобнее будет сучья обрубать. Но ослушался его Дуб, рухнул между Елью и юной Осинкой. Поднял человек голову - ну и хороша осина, ну и стройна, да и к Дубу нужно как-то подобраться. Ух, у-ух! - срубил мужик и Осину... Поволок дровосек свою добычу домой, и тогда Ясень вздохнул облегченно, распрямиться захотел, но не тут-то было - окоченел он от страха, совсем окаменел. А как стал горб разгибать, от натуги даже кора полопалась. Ничего не помогло. Таким и остался навек - покореженным, согбенным, с угодливо протянутой корявой веткой, на которой, словно на ладони, открытое всем ветрам, покоилось гнездышко. Немного погодя на эту ветку опустилась та же сорока и, воровато оглянувшись, принялась не спеша терзать беззащитных птенчиков. Горбун Ясень посетовал, повздыхал, роняя на землю увядшие цветки, а потом напустился на иволгу - сама виновата, нечего было на виду у людей гнездо вить... Дети ее только и знали, что гадили на листья Ясеня, а родители хоть бы разок извинились... Так что нечего Ясеню зря убиваться, о домочадцах своих сокрушаться... Пусть сами на себя пеняют! А коварную сороку спугнула какая-то женщина, которая уже успела наломать целую охапку прутьев - то ли на метлы, то ли огород от кур плетнем решила обнести... Выберет ветки пониже, тр-рах - и обломает. И снова Ясень разволновался, снова всполошился. Что придумать, как ветки свои спасти? Вон человек свалил к ногам Ели обрубленные кроны Осины и Дуба, а глупая старуха и не видит. Ах, кабы мог Ясень сказать: "Возьми их с собой, да и ступай домой..." Только не может он ни словечка вымолвить, ни выпрямиться. А что, если в чащу поскорее податься? Сбежать ото всех в леса непроходимые, в топи непролазные! Схорониться от старухи этой и от матери своей Ели, от позора своего спрятаться!.. Уйти ото всех, забыть про все!.. Ясень и сам не заметил, как едва не вырвал из земли свои корни. Те, что потоньше, сразу оборвались, а толстые ползут-извиваются, за деревья цепляются, тащат за собой сгорбившийся от страха ствол в глубь рощи. Давным-давно отцепился от дерева бедняга хмель, не почувствовал Ясень, как обломились и попадали на землю его ветки, - зато все легче становилось уходить от надвигающейся беды. Но это был уже не Ясень... Погруженная в свои думы женщина так и не увидела из-за огромной вязанки хвороста странной вещи - как красавец ясень, еще недавно шумевший пышной листвой, превратился от страха в гада ползучего, что притаился, извиваясь, в зарослях вереска. А вечером, когда село солнце, приполз к груде веток, что нарубил с Дуба и Осины дровосек, саженный уж и свернулся кольцом на ночлег. Осталась Ель стоять одна-одинешенька. Целую ночь напролет проплакала она горючими слезами - терпко запахло в лесу еловой смолой, но уж, устроившийся в безопасности у ног матери, ни разу не проснулся.
И вдруг случайно мне стало совсем пофиг, есть ли тут экшн или нет его. Потому что... Божибожи, это прекрасно! Даже не представляю, кто автор, но уже люблю его. Трогает момент описания Мартышки. Мурашки по коже! + это мой личный бзик
Не могу поставить плюс. Дочитал с трудом со второго-третьего раза. Интересный взгляд, но меня не зацепило, никак. Насчет условий конкурса - это как посмотреть, де-факто все соответствует. Но сама история меня не задела.
Сначала испугалась длины - но потом как под воду с головой. Я бы читала еще, правда, послеистории и доистории - влюбилась в героев. И слог красивый, легкий такой...
Автор, после конкурса вы дадите мне разрешения утащить на комп? Дабы перечитывать.
Вообщем - скромное драконье спасибо, выдираю чешуйку из хвоста (ай!) и торжественно вручаю.
- Не фанат "мужской любви". Да и история сама не зацепила, читается трудно - даже не дочитала до конца, голова просто загудела. Автор, я вам ставлю минус.
На самом деле я уже не надеялась найти работу, которая тронет меня. Я думала, что задеть меня может только Кинг, пока не открыла эту работу. Веришь или нет, но уже с первого абзаца меня просто прошибло. Я дрожала до последнего слова. Не знаю, что это было за чувство, но я абсолютно точно знала, что даже и не думала о мире, меня окружающем. Я думала только о том, что ты написал. Ведь сейчас очень много врут о том, что главное - о чем ты писал, какой ты смысл в то вкладывал. Да нет, конечно же, очень важно то, как именно написано. А здесь - оно просто превосходно. Каждое слово, каждая фраза просто дышит Дином, его миром и мироощущением. Это просто... невероятно. Я даже не могу представить, какой это колоссальный труд - вживаться в героя настолько, чтобы так точно передавать его взгляды на жизнь, его такие сложные и простые чувства, но так, чтобы остальные не выглядели просто фоном - безжизненным, серым и блеклым, чтобы остальные тоже жили. Восхитительно, прекрасно, бесподобно. Я могу хвалить и хвалить эту работу, правда могу. И буду. И Мартышка, конечно, задела меня больше остальных. Не знаю, почему, может, из-за жалости, но ее описания заставляли мое сердце сжиматься. И эпитет - осенние волосы - он гениален. Не знаю, по интуиции ты это писал или очень долго думал, подбирал, взвешивал, но оно того стоило. Это мне запомнилось) Тебя расцеловать, как обещала? xDD я могу, да *_* В общем, мое мнение понятно - я без ума от этой работы)
Спасибо, я рад и даже тронут. Конечно, все продумывал, каждое слово. "Осенние волосы"... ну это же в тему песни, которую он напевает. А знаешь, чему я рад больше всего? Тому, что ты сумела оценить форму. Я люблю работать с формой. А здесь вот этот счет (для психов) помог ее сделать. Мартышка - реальный образ. А еще у Мартышки есть сволочь-папа, который приходит домой, прячется под одеяло от детей и жрет конфеты. Убил бы. А меня еще спрашивают, почему я пишу про такие ужасы. Иногда ужас - в самых обычных вещах. Одно радует - в них же и прекрасное. Спасибо, Люси, за понимание. Соберусь с мыслями и напишу что-нибудь еще, но уже, наверное, о прекрасном, о любви...
Давно хотел написать комментарий. Сначала - нельзя было. Потом - уже и некогда. Вернулся. Перечитал. И даже хорошо, потому что при публикации теряется ощущение свежести восприятия. Повествование мастерское. Описания – изумительные. Язык яркий и живой, причём прекрасно выдержана манера выражений Дина, что даёт ощутимость целостности произведения. Вообще – безупречно. Захватывает и ведёт, и ни одной строчки не пропустить. Моё читательское спасибо.
Ну, вот и я добрался до комментирования... Скажу прямо: мне не хватило цельности образов и обоснуя. Дин - во=первых,имя-то не случайное, и предысторию хотя бы небольшую хочется... а то были Дин Рид,Джеймс Дин, Дин Винчестер... с миру по нитке? или что-то свое? - вот хочется узнать. Он очень неровный. Для битого жизнью циничного подростка излишне начитанный. Ясень - натурально, недоразумение. Слабак. Недостаточно яркий. Жирным плюсом - конечно, Мартышка. Также почти не видно родителей. Семья, в которой родители внимательно наблюдают за детьми - а мне показалось , что ты хочешь описать именно такую семью, - обязательно заметит,что между мальчишками что-то не так. Теперь про обоснуй. Ненависть, ВНИЗАПНА! переходящая в любовь - старый прием, сам такой люблю))) но. Мне показалось, что поначалу Дином двигала обида, желание поставить Ясеня на свое место. А потом он понял, что увлекся. Вот этот момент прописан слабовато.
Драконище, спасибо!!! Я обо всем этом думал, да... Обо всем абсолютно... и рад, что ты это заметил все. Оксюмороны, блин... По поводу медицинских моментов - отдельная песня... (я консультируюсь часто со специалистами по самым разным вопросам, нужны, конечно, специфические знания) Честно, мне больше захотелось здесь поработать над формой, чем над содержанием, а времени было маловато, да. Молодец, еще раз, спасибо. Исправлять не буду. Лучше что-нибудь другое напишу.
Впечатления сменяют одно другое, не желая укладываться в голове и образуя собой клубок из разноцветных нитей, потому начну по порядку.
Первое, что привлекло сразу и заинтриговало, когда я "прокручивал" страницу, - форма. Эпиграф про десять счётов и последующее разделение рассказа на соответствующее количество частей придали тексту оформленности. Каждый из счётов - небольшой отрывок, история, связанная с предыдущей, но вместе с тем имеющая свою главную мысль. Вдобавок воспринимать смысл "по кускам" гораздо проще, нежели выуживать по мысли из огромного набора букв и предложений, не разграниченных ничем, кроме точек да абзацев. Замечательная находка. Не исключено, что именно благодаря ей текст воспринимался легко. И ничуть не нудно. Несомненным плюсом явились курсивные вырезки из песен - они действовали оживляюще.
Следующий момент - образность, которая удерживает внимание читателя, привлекая его своими богатствами. Для написания портретов персонажей использовались насыщенные краски, и если они отобразились в сознании читателя слишком размывчиво, дело скорее в невнимательном, беглом чтении или же скудном воображении оного. Ну или если товарищ уж очень требовательным оказался. Подчёркивание полярности характеров персонажей с помощью стихотворения Пушкина - отличный ход.
Нельзя не сказать о персонажах. Безусловно, ярким получился портрет Мартышки. Что не удивительно при тех обстоятельствах, что Автор обладает широким словарным запасом, талантом к описаниям и тем, что этому милому созданию было уделено большое внимание. Признаться, она даже затмевает Ясеня, который оказался несколько обычным и скучным на её фоне. Дин понятен читателю потому, что каждое предложение написано не в отвлечённом виде, но пропитано его чувствами и состоянием. Родители здесь появляются мельком, но этого достаточно. Центровая роль всё-таки досталась не им.
Ну а теперь о самом главном и самом аппетитном. Психологизм и причинно-следственные связи. Касаемо самой темы - однозначный win, ибо проблема зыбких границ любви/ненависти актуальна во все времена и имеет особое значение для меня самого, как участника подобных... э... ситуаций. Возникла некоторая сложность в восприятии момента перехода одного чувства в другое; он оказался смазан. Но началось всё много ранее, на счёте "Три..." Лёгкое недоумение посетило меня, когда Ясень внезапно так подмазался к Дину, заообнимал его, ещё и "сюрприз" сделал. Показалось невхарактерным для такого из себя заводилы и мерзавца, падкого на всякие гадости. Да и быстро он как-то сдался, сделавшись излишне мягким и податливым, даже... неживым каким-то. Сломленным? Ну ладно. Ему - можно, ибо сам по себе паренёк чудной и вызывает противоречивые чувства. Зато все поступки Димы оправданы и вполне логичны - не с моральной точки зрения, но чисто с эмоциональной и психологической. Сцены насилия впечатлили. Коротко, конечно... а больше и не надо. Если слишком ударяться в описание постельных сцен, можно незаметно так съехать с основного пути и слиться в обычный PWP. Концовка с взаимным признанием в ненависти тоже пришлась мне по вкусу.
За рассово грамматически правильное произведение - отдельное спасибо.
Вот. Кратенько выразил то, что хотел сказать. Штольцу очень понравились, да.
