Название: Серфингисты Автор: Гретчен Росс Фандом: Fate (Fate/Zero) Персонажи: Котомине Ризей, Котомине Кирей, Кайнет Арчибальд Эль-Миллой Жанр: трагикомедия Тип: джен Рейтинг: PG-13 Размер: 1414 слов Содержание: с самого утра Котомине Ризею слышался звон колоколов... Статус: закончен Дисклеймеры: права на мир и персонажей принадлежат компании Typemoon Размещение: с моего разрешения
Текст фанфика:
1. Уже не один десяток лет колокола в звоннице собора молчали, но сегодня Ризей с утра слышал их звон. Мягкие, дрожащие в воздухе переливы то утихали, то снова набирали силу, проникая во все уголки храма. Они о чем-то настойчиво нашептывали Ризею, то окутывая невесомым покровом, то рассыпаясь незримым ковром. Все вокруг, казалось, вторило колоколам: могучие колонны, подпиравшие своды, деревянные молельные скамейки, чаши, в которых во время евхаристии разливали вино... Гипсовые алтарные статуи следили за тем, как Ризей ходит по церкви, и качали головами в печальном безмолвии. Они знали, как знал и сам Ризей: сегодня что-то должно произойти. Сегодня в церковь явится один из Мастеров, требуя свою награду за убийство Кастера. Сегодня колокола будут бить долго и громко, возвещая, что Котомине Ризей, старый священник, верно служивший на этой Войне, передал дела сыну Кирею. Ризей преклонил колени и прочел короткую молитву, прося Господа укрепить его перед грядущим испытанием. Колокола зазвонили нежно и ласково. Ризей попробовал заняться обыденными делами. Он почитал немного Библию, протер церковную утварь, разобрал утреннюю почту – но ничто не могло отвлечь его от скорого печального события. К пяти часам Ризей оставил суету и сел на лавку в ожидании. Кайнет Эль-Миллой появился к шести. Колокола, зазвучавшие громче и настойчивее, подняли Ризея с места и заставили подойти к окну: инвалидная коляска британского лорда потешно тряслась на неровных каменных плитах дорожки. Ризей подумал даже, что стоит оставить сыну записку, пусть приведет наконец двор в порядок. Все равно после завершения войны Кирею шестьдесят лет будет нечем заняться. Эль-Миллой тем временем застрял колесом в выбоине и злобно ругался. Ризей сделал шаг к двери, собираясь помочь несчастному, но на полпути передумал. – Да пошли вы все, – отчетливо произнес он, обращаясь одновременно к Судьбе, звонившей сейчас в колокола, и к Эль-Миллою, и, подумав, добавил: – К черту. Не колеблясь больше ни секунды, Ризей почти бегом пересек церковь и скрылся в маленькой подсобке. Там, среди церемониальных одеяний и священных книг, пряталась доска для серфинга и цветастые гавайские плавки. Прислушиваясь к тому, как Эль-Миллой, все еще ругаясь на чем свет стоит, закатился внутрь храма, Ризей снял темную строгую ризу и натянул плавки. Не удержавшись, он похлопал себя по подтянутому животу и чуток поиграл мускулами; немногие в восемьдесят семь лет могли похвастаться такой фигурой. Заодно Ризей мысленно вписал второй пункт в прощальную записку сыну: Кирею следует больше внимания уделять физическим упражнениям, а не то через сорок лет превратится в развалину. Эль-Миллой громко звал наблюдателя, но Ризей не собирался показываться ему на глаза. Прихватив доску, он вышел через черный ход и трусцой направился к берегу. Море было неспокойно, надвигался шторм: волны шипели и пенились, набегая на песчаный берег, к горизонту уходили белые барашки, небо затянуло мрачными грозовыми тучами. Ризей вдохнул полной грудью и сделал несколько упражнений для разминки. Колокола стихли, а может, их заглушал шум прибоя. Ризей лег на доску животом и, гребя руками, поплыл в самое сердце стихии. – Эх, хорошо, – пробормотал он, вставая на ноги и прислушиваясь к далекому, едва слышному звону. Впереди зарождалась волна, которую так славно было бы оседлать. – Все лучше, чем с Эль-Миллоем…
2. Санитар в морге приподнял покрывало. Кирей вгляделся в лицо покойника и сдавленно булькнул. – Может, все-таки не он? – спросил он санитара. Санитар пожал плечами, в его позе и жестах читалось осуждение. Должно быть, обычно родственники усопших, которые пришли на опознание, вели себя более благопристойно. Санитар имел все основания полагать, что такой приличный человек, как католический священник, будет полон скорби и хотя бы осенит себя крестным знаменем. Лучше всего, наверное, было не сдержать чувств и разрыдаться, но Кирей до сих пор не мог понять, смеяться ему или плакать. Не каждый день тебе сообщают, что твой престарелый отец… утонул в океане, катаясь в шторм на серфинге. – Вам виднее, он или не он, – с неодобрением заметил санитар. – Вы же его сын, а не я. Так что, это Котомине Ризей, ваш отец? Кирей еще посмотрел на утопленника, укрытого белой простыней, и скрепя сердце признал очевидное. Это был его отец, Котомине Ризей, на губах которого застыла ехидная довольная улыбка. – Подождите в коридоре, вам выдадут вещи покойного, – сказал санитар и накрыл Ризея покрывалом. Кирей вышел. Напротив дверей сидел в инвалидной коляске Кайнет Эль-Миллой и громко обиженно сопел. – Он должен был передать мне Командное Заклинание! – объявил Эль-Миллой. – Мой Слуга помог прочим одолеть Кастера, мне полагалось Командное Заклинание, и Котомине Ризей должен был мне его дать! А вместо этого знаете, что он сделал?! – Знаю, – хладнокровно откликнулся Кирей и задумался. При виде бездыханного тела отца в его пустой, окутанной мраком душе что-то шевельнулось… Какая-то смутная, но очень важная мысль забрезжила на краю сознания, какое-то откровение готовилось снизойти на Кирея… Но так и не снизошло. Все затмила абсурдность ситуации. Кирей скрипнул зубами: какая же все-таки скотина его отец. – А я вам все-таки расскажу, что он сделал! – не унимался Эль-Миллой, не отдававший себе отчета, что тянет тигра за усы. – Он взял и утонул! Вместо того чтобы дать мне обещанное Командное Заклинание! – Я вам не сочувствую, – твердо сказал Кирей. – Если вы не заметили, у меня умер отец. В коридоре появился все тот же санитар. В одной руке он нес доску для серфинга, в другой – маленький белый пакет. – Вот, – он вручил свою ношу Кирею и вытащил из кармана формуляр. – Распишитесь в получении. Кирей, не глядя, чиркнул ручкой по бумаге и открыл пакет. Внутри лежала цветастая тряпка, которая при ближайшем рассмотрении оказалась мужскими пляжными трусами. Брезгливо морщась, Кирей двумя пальцами вытащил плавки из пакета и внимательно изучил со всех сторон. Сзади на трусах распускались оранжевые орхидеи, а спереди, на причинном месте, вились лианы. – И это все? – недоверчиво уточнил Кирей. – А что вам еще надо? – огрызнулся санитар. – Не знаю, как вы, а я лично не видел еще ни одного человека, которому взбрело бы в голову заняться серфингом в сутане. Кирей поудобнее перехватил доску и, не обращая внимания на Эль-Миллоя, который жаловался и скрипел инвалидной коляской, отправился в церковь. Всю дорогу он чувствовал себя форменным идиотом. В церкви Кирей засунул доску как можно глубже в подсобку и прикрыл какими-то старыми тряпками. Цветастые трусы он хотел сразу выкинуть, а лучше – сжечь, и пепел развеять по ветру, стоя на мосту через реку Мион, но вместо этого постирал их и разложил сушиться на скамейке в первом ряду, прямо напротив алтаря. Сам Кирей встал рядом и долго пристально смотрел на плавки, надеясь, что откровение, которое так и не пришло к нему в морге, все-таки сжалится и вернется. Он простоял почти час и добился только того, что в церковь явился Гильгамеш и поднял все семейство Котомине на смех.
3. Следующие несколько дней Кирей постоянно перекладывал высохшие плавки с места на место, из шкафа в комод, из комода в подсобку, из подсобки в подвал, и неизменно натыкался на них снова и снова. Каждый раз, обнаружив на своем пути злосчастные трусы, Кирей клялся, что выкинет их, как только закончится эта Война и у него появится хотя бы минутка свободного от интриг, предательств и посиделок с Гильгамешем времени. Так бы оно, скорее всего, и произошло… Если бы утро последнего дня Войны не встретило Кирея звоном колоколов. Мелодия, похожая на ту, что обычно отзванивали под Рождество, заполняла храм. Кирею казалось, что звенит и поет все вокруг: холодный каменный пол, сияющие на солнце витражи, тяжелые дубовые двери. Он ходил вдоль скамеек, безуспешно пытаясь списать все на переутомление или хотя бы на магическую связь с Гильгамешем; колокола весело и беззаботно смеялись над его усилиями. Кирей вернулся к себе в комнату и попробовал отдохнуть – он знал, главные события развернутся вечером, – но даже во сне колокольный звон не оставлял его, преследуя сияющим разноцветным шлейфом. Что-то должно было сегодня произойти. Поворочавшись с боку на бок, Кирей сел и выдвинул ящик с носовыми платками. Сверху лежали цветастые отцовские трусы. Кирей рассеянно вытащил их и принялся вертеть в руках. Он думал о себе и о Войне, о Гильгамеше и Эмии Кирицугу, о Тосаке Рин и Мато Сакуре, и еще – о древней страшной магии и Святом Граале, который готов выполнить самое безумное его желание, а орхидеи и лианы улыбались ему с плотной ткани. И тогда, слушая, как рядом кто-то бьет в несуществующие колокола, и комкая старые плавки, Кирей понял… – Да пошли вы все, – сказал он в пустоту, не заботясь о том, услышат ли его Эмия Кирицугу, Гильгамеш и Святой Грааль. Надев цветастые пляжные трусы – они оказались чуть коротковаты, все-таки Кирей был на голову выше отца, но в остальном пришлись впору, – он вышел из комнаты. Доска для серфинга пылилась там же, где он ее оставил. Переложив тряпье на пол, Кирей вытащил доску и, зажав подмышкой, покинул церковь. С утра похолодало, на небе собирались тяжелые облака, предвещавшие грозу. Кирей неторопливо дошел до берега и остановился, любуясь морем. – Эх, хорошо! – вздохнул он, бросил доску на волны перед собой и, устроившись на ней, поплыл вперед, туда, где зарождались первые штормовые волны…
Большое спасибо за комментарий! Я очень рада, что вам понравился текст. Он писался на мультифандомный конкурс, отчасти поэтому читается "как оридж" - я сразу знала, что определенная часть читателей не будет знакома с каноном. Кстати, поразмыслив, я и сама поняла, что не могу точно сказать, насколько образы персонажей каноничны - однако те, кто с первоисточником знакомы, эту интерпретацию одобрили.))
Честно, я не знаю фандома и заглянула в вашу работу исключительно из любопытства... А там и сама не заметила, как прочитала.) И это мне понравилось, правда. Не часто автор настолько может увлечь читателя своей историей, чтобы держать от первой до последней фразы. Я не могу судить на счёт ООС, образа ваших персонажей и прочего, принадлежащего канону. Однако могу сказать, что текст мне понравился. Лёгкий, пронзительный, местами тревожный, но настоящий. Да и сама мысль, заложенная в его основу, пробирает... Порой для счастья надо не так уж и много, даже если ради этого ты посылаешь весь мир. Спасибо, автор, очень интересный фанфик.)
"Фэйт! Фэйт! Фэйт!" - кричала я, как только взглянула на строчку Фандома. Обожаю Фэйтовскую вселенную, даже, чисто из интереса, успела поиграть в половину игр, по мотивам которых и было снято аниме.
Вот Вам я уже смогу сказать на счет ООСа. В фике присутсвуют три канонных персонажа. О двух из них известно известно многое, так как они - основные игроки - мастера Червертой битвы за обладание Граалем. Это, конечно же, Котомине Кирей и Кайнет Арчибальд. Вот последний и получился самым канонным, а к Кирею есть несколько... претензий.
Мастер Ассасина и, позже, Арчера (Гильгамеша) не настолько похож на своего отца. Кирей более безумный, скрытный и, в общем, очень гармонично смотрится рядом со своим первым слугой, - точнее, слугами, - что скрывают свои настоящие лица даже от их мастера. Вспомните, как Кирей внимал словам Короля Героев, как блеснули его глаза, когда он понял ценность и разрушительность Священного сосуда... Как он безжалостно убил сначала Токиоми Тосака, а позже улыбнулся, увидев труп отца (кстати, внесите в шапку АУ). Что уже говорить о Стей найт, где Котомине вплоть до последней серии скрывал всю правду от бедной Рин и приемыша Сиро? Он безжалостен, кровожаден и полностью неконтролируем... А в Вашем фике он выглядит так... невинно, что ли...
Остался Котомине Рисей... Здесь судить нет чего, да и, впрочем, нет кого - единичный персонаж, что отыграл свою роль в аниме, объяснив сыну правила Битвы и передав ему командные заклинания. Судья мог бы быть, скажем так, любым человеком: и добрым пастором, и "честным" соглядатаем, и... Одним словом, канон умалчивает об этом персонаже, что дает фикрайтерам фандома свободу выбора его личных качеств и характера.
Сама концепция фика очень удивила, не в плане написания, а в плане этого самого серфинга, которым, оказывается, увлекались и отец, и сын. Немного неожиданно и странно, но красиво и идейно.
Колокола, на которых играет сама госпожа Судьба - это нечто, и их звон стал эдаким лейтмотивом фика, показывая ещё раз, что от капризной роковой дамочки никуда не убежишь, даже на доске, даже в море - всюду найдет и притащит к ответственности.
Теперь мягонькие, но все же "тапочки":
"Мягкие, дрожащие в воздухе переливы то утихали, то снова набирали силу, проникая во все уголки храма. Они о чем-то настойчиво нашептывали Ризею, то окутывая невесомым покровом, то рассыпаясь незримым ковром." - ничего криминального и тяжелого, но как-то режет слух это повторяющееся из предложения в предложение "то". Попробуйте либо вписать между предложениями ещё одно или два, либо измените одно из них, выбросив "то".
"Эль-Миллой тем временем застрял колесом в выбоине и злобно ругался." - выходит, что Кайнет не человек, а Терминатор, у которого нижняя часть тела может трансформироваться в колеса и застревать в выбоинах. Исправьте.
"Следующие несколько дней Кирей постоянно перекладывал высохшие плавки с места на место,/(:) из шкафа в комод, из комода в подсобку, или (из) подсобки в подвал, и неизменно натыкался на них снова и снова." - красным выделены ошибки.
А так - красота)
Тоже очень рассмешила указанная в строке жанров трагикомедия, но, прочитав Ваш фик, я поняла - это так и есть: черный юмор и светлая драма.
Большое спасибо за отзыв, мне очень приятно увидеть столь подробный разбор своей работы. Про трактовку образа Кирея я все же риску с вами поспорить. Если вы вспомните ранобэ, то ключевым моментом для Кирея, когда он «познал самое себя», стал эпизод, когда он увидел в церкви убитого отца. Только тогда, не раньше, Кирей в полной мере осознал свою натуру и перестал ей противиться. До того он пребывает в тумане. В «Серфингистах» прозрение Кирея так и не наступило – в отличие от канонической ситуации, его отвлекали Эль-Миллой и доска для серфинга. =) Таким образом, Кирей в тексте – это продолжение Кирея-таймлайна-начала-ранобэ. Человек в сомнениях, человек на распутье. Кстати, он сперва увидел труп отца, а только затем убил Токиоми, объединился с Гильгамешем и пустился во все тяжкие.)))
как-то режет слух это повторяющееся из предложения в предложение "то". Вы совершенно правы, это не самое удачное стилистическое решение, и я непременно учту ваше замечание на будущее. Что же до нынешнего текста, то, как мне кажется, уже не имеет смысла вносить столь мелкие стилистические правки в давно сложившийся текст.
выходит, что Кайнет не человек, а Терминатор, у которого нижняя часть тела может трансформироваться в колеса и застревать в выбоинах. Да и "тем временем" не мешало бы выделить запятыми. Исправьте. Оборот «тем временем» не выделяется запятыми, здесь ошибки нет. Кайнет – безусловно человек, здесь имеет место метонимия, перенос признака с одного предмета на другой по принципу близости этих предметов в пространстве. Я не ратую за повсеместное использование метонимии, однако в данном случае она допустима.
По поводу необходимости двоеточия в последнем предложении я не уверена и, прежде чем менять знак, все же проконсультируюсь со справочниками.
Позвольте спросить, чем же вас рассмешила трагикомедия, указанная в строке жанров?
Потому рассмешила, что в фанфикшене в, скажем так, классическом разделении на жанры нет такого, как трагикомедия. И мне стало интересно, что вынудило Вас поставить именно его. А когда я миник прочла, то до меня дошло, почему)))
