 Фанфик «Одержимый | Глава 18»
Шапка фанфика:
Название: "Одержимый"
Автор: Mary_Cherry
Фэндом: Гарри Поттер
Бета: Ночная тень (главы 1-4), Kira Lvova (с 5 главы)
Рейтинг: R
Направленность: Гет
Пэйринг: Гермиона Грейнджер/Драко Малфой
Размер: Макси
Жанр: Angst/Romance
Статус: Закончен
Саммари: Есть только она и боль, которую она причиняет. Это изматывает, не сама даже боль, а ее ожидание, неизменно оправдывающееся. И все, что он сделал для нее, — не работает! Кажется, что решение рядом, но оно ускользает сквозь пальцы. Сколько же еще продлится эта имитация жизни? А может, это бессмысленная, изнуряющая борьба за невозможное? Нет. Он ни за что не отступится. Не отпустит. Она станет его.
Предупреждения: Начало заштамповано, OOC, AU
Дисклеймеры: права принадлежат Дж.Роулинг
Размещение: с разрешения автора
Текст фанфика:
— Я хочу вернуться домой. Я хочу видеть Гарри и Рона. Я...
— Нет, — оборвал он ее. Его лицо приняло непроницаемый вид. Он снова отвернулся к камину.
Девушка прикрыла глаза.
— Мой отец... — начала было она, но Драко вновь перебил ее:
— Твой отец уже в курсе, — стальным голосом заявил он. — Я недавно его навещал.
Сердце Гермионы ухнуло в пятки.
— Что-о? Да как ты... посмел явиться... — она не верила своим ушам. Что мог наговорить Малфой Генри? Как он теперь? И вообще... Страшная догадка взбудоражила сердце. — Что ты с ним сделал?! — она резко вскочила с кресла.
— Сядь и успокойся. Тебе нельзя волноваться, — повысил он голос. — Твой отец жив, если ты об этом.
Ее разом отпустило. Отец жив — это главное.
— Нельзя волноваться? И это говоришь мне ты? Человек, из-за которого я почти каждую минуту нахожусь в страхе.
— Лжешь, — спокойно ответил Малфой. — Ты уже не боишься. Я это чувствую, — его лица коснулась легкая ухмылка. — Ты цепляешься за свой страх лишь потому, что боишься совсем другого. Тебе здесь не страшно, и это пугает тебя сильнее. Ты хочешь спрятаться от неизбежного, Гермиона, но это невозможно, — он снова посмотрел на нее. — Я рассказал твоему отцу, что ты теперь живешь со мной, — будничным тоном продолжил он. — Его реакция была весьма... хм... своеобразной. Наверное, он подзабыл, что я волшебник. Я сказал ему, что ты ждешь от меня ребенка, и что в скором времени мы навестим его.
У Гермионы чуть не подогнулись колени. Она опять приблизилась к креслу и медленно присела, придерживаясь о мягкие подлокотники. Она и не заметила, как Малфой оказался возле нее.
— Почему ты не сказал мне сразу?
— Боялся вот такой реакции.
— А почему тогда сказал сейчас?
Он нахмурился.
— Ты вывела меня из себя.
Гермиона зло посмотрела на него, а потом оттолкнула от себя, но этим вызвала лишь его усмешку.
— Ты не прав, — упрямо заявила она. — Я боюсь тебя и это место вместе с тобой.
— Я прав, и ты это знаешь.
Гермиона вновь вспомнила отражение, которое ей показало зеркало Еиналеж, и внутри опять появилось это чувство, тихо грызущее душу.
— Я кое-что увидела, — она зачем-то решила рассказать об этом Малфою. Он вопросительно посмотрел на нее и взял ее руку в свою. — На чердаке, — девушка выдернула руку. — Это было зеркало.
Увидев заинтересованный блеск в его глазах, она продолжила.
— Оно показало мне нас, но я не думаю, что это мое желание, — уверенно заключила Гермиона. — И почему-то я увидела в нем то, что было на самом деле... Здесь... Полгода назад.
Малфой сел на пол у ее ног и прислонился спиной к креслу, вновь уставившись на языки пламени, танцующие в камине.
— Ты считаешь это своим пороком, — проговорил он, не сводя напряженного взгляда с огня. — Это мы виноваты в том, что оно теперь показывает. Зеркало напичкано черной магией. Нам нужен был один магический предмет, в который мы смогли бы спрятать частички наших душ. Поэтому мы теперь почти неуязвимы.
— Крестраж? — ахнула Гермиона.
— Не совсем, но... почти. Это немного другие заклятия, и из-за них магия зеркала теперь показывает не желания, а нравственные или духовные недостатки. Все, что по мнению смотрящего, противоречит истине и добру. Скажи мне, Грейнджер, — он вдруг быстро обернулся и, встав на колени, пристально посмотрел на нее. — Что стало с этим отражением, когда ты его увидела?
Его взгляд заставил ее поежиться.
— Оно исчезло в какой-то момент, — неуверенно ответила она.
Малфой посмотрел в сторону и кивнул.
— Ты почувствовала сожаление по поводу своего поступка, — с отсутствующим видом изрек он. — Видишь в нем ошибку.
— А что видишь в зеркале ты? — неожиданно спросила она.
Драко вновь взглянул на нее.
— Тебя. Вернее то, что я сделал с тобой перед тем, как покинуть Хогвартс.
Гермиона опустила голову и уставилась на свои руки. В памяти всплыла эта жуткая картина.
— Выходит, ты признаешь свой поступок пороком?
— По сути, это и есть порок.
— Да, но если бы ты не считал его таковым, то зеркало показало бы лишь твое отражение и ничего больше, — возразила она. — Я думаю, оно ничего не показывает только в двух случаях: первый, когда человек действительно не совершал в жизни ничего извращенного, искажающего его личность, нравственное растление, в общем, и второе, когда совершал что-либо подобное, но признавать пороком отказывается. Наверное, Волан-де-Морт увидел бы в нем лишь свое отражение, — пожала она плечами.
Он ничего не ответил. Сдвинув брови, Малфой внимательно глядел на нее, но она смотрела на свои крепко сжатые руки. Гермиона еще кое-что вспомнила.
— С зеркалом что-то произошло, — снова заговорила она. — Когда я стояла возле него, то увидела, как по всей его длине пролегли две неглубокие трещины. Что это значит? — она подняла на него свои глаза.
— Трещины? — донеслось до нее, прежде чем Малфой превратился в черное облако и трансгрессировал на чердак.
Действительно, две трещины почти что по середине. Что бы это значило? В книгах было написано, что магический предмет может расколоться и выпустить часть заключенной в него души лишь в том случае, если ее обладатель по-настоящему, искренне раскается. Выходит, что? Он почувствовал что-то отдаленно напоминающее раскаяние? А разве он умеет? Разве присуще это Малфоям? Но трещины две. Значит ли это, что кто-то еще почувствовал то же самое?
***
— Сегодня вечером мы ждем гостью, — заявил Малфой, придирчиво разглядывая свое отражение в зеркале. Гермиона молча сидела на большой кровати. Она в отличие от слизеринца была уже готова и ждала, когда они поедут навестить Генри, как он и обещал. — Тебе не интересно, кто это? — спросил он, брызнув на свой выхоленный костюм дорогим одеколоном.
— Какая разница? Все равно я буду вынуждена сидеть здесь и не высовываться, — мрачно ответила она.
Малфой, одетый с иголочки, повернулся к ней.
— Не в этот раз. Вечером придет моя мать.
— Нарцисса Малфой? — Гермиона привстала с кровати и пораженно уставилась на слизеринца. — Она знает?
— Да, я сказал ей, — кивнул он.
Больше никто не вымолвил ни слова. Гермиона погрузилась в свои размышления и почти всю дорогу до Лондона обдумывала в голове, как она посмотрит в глаза Генри, что скажет ему... Через какое-то время они оказались на мощеной булыжником извилистой улице. Их карета проносилась мимо Косого переулка, но никто из магов не обращал на них никакого внимания. Это было странно, потому что на карете красовался герб семьи Малфоев, а они, вернее, их сын был объявлен в розыск.
— Почему?.. — начала было Гермиона, но Драко перебил ее:
— Карета заговорена, — пояснил он, словно прочитав ее мысли. — Нас никто не видит.
Гермиона оглянулась на него и чуть нахмурилась.
— Как призраки, — прошептала она, вновь принявшись разглядывать улицу, по которой они ехали.
Вот он — родной, милый дом в обыкновенно тюдорском стиле с небольшим садиком на переднем дворе и кирпичным фасадом. Никаких излишеств. Он так отличался от "родового гнезда" Малфоев. Несмелыми шагами Гермиона подошла к деревянной двери и несколько раз позвонила. Сегодня суббота, и Генри должен был быть дома. "Совсем один..." — мелькнула мысль в ее голове.
Он открыл дверь на удивление быстро, словно уже долго ждал их появления. Его взволнованный вид заставил сердце Гермионы больно сжаться.
— Папа, — еле слышно вымолвила она. Генри не стал дожидаться, пока она войдет внутрь и, выскочив на крыльцо, крепко обнял дочь, прижимая к груди, к сердцу. Казалось, за последние полгода он выплакал океан слез, их уже не должно было остаться, но соленые капельки снова стекли по его лицу.
— Гермиона... — голос его дрожал. Он погладил ее волосы и порывисто поцеловал макушку ее головы. Затем неохотно отпустил ее и мрачно глянул на Малфоя, стоявшего позади Гермионы. Слизеринец плотно сжал губы, наблюдая за этой картиной, но на его лице было сложно отыскать какие-либо эмоции.
Генри чуть отстранился от Гермионы и оглядел ее с ног до головы, задержав свой взгляд на округлом животе.
— Входите, — уже более спокойно произнес он, старательно натягивая маску чопорности и хладнокровия. Конечно же, на сей раз из-за Малфоя. Генри даже не пытался скрывать своего недовольства. Его напрягало присутствие слизеринца. Но Малфой в долгу не оставался. Брезгливо оглядев холл, он прошел в гостиную вслед за Гермионой.
Генри был не из тех людей, которые ходили вокруг да около. Он привык всегда говорить по существу, без промедления переходя к самому главному.
— Могу я узнать, сколько же вам лет, молодой человек? — холодно осведомился он у Малфоя, но не удостоил его даже взглядом.
— Восемнадцать, — небрежно бросил блондин. — Но вам не стоит беспокоиться о материальном благополучии дочери, мистер Грейнджер.
— Вот как? — Генри приподнял брови и только сейчас взглянул на него.
— Видите ли... родители оставили мне в наследство загородный особняк с участком земли и приличный счет в банке, — манерно растягивая слова, уведомил слизеринец. — Гермиона ни в чем не будет нуждаться, — последние слова он произнес глядя на нее и улыбаясь.
— Хм... Неужели? — фыркнул Генри. — И вы абсолютно в этом уверены, юноша?
— Вне сомнения.
Гермиона заметила, что этот разговор начал выводить Малфоя из терпения. Она боялась за отца, поэтому решила переменить тему, но ее опередил сам Генри.
— Я ждал тебя, — неожиданно молвил он. Его глаза наполнились болью и тоской. — Не находил себе места... почему ты не сообщила мне сразу?
Девушка шумно вздохнула и отвела взгляд. Ну что она ему скажет? Правду? Исключено. Генри не должен ничего знать о том, каким образом вышло так, что она теперь живет с Малфоем. Пусть лучше думает, что это ее решение.
— Я... боялась, — прочистив горло, заговорила она. — Думала, вдруг ты... ты не одобришь. Переживала из-за... беременности.
Стоило ей упомянуть о своем положении, и лицо Генри вновь приняло недовольное выражение. Он покосился на слизеринца.
— Я бы сошел с ума, если бы не твои друзья. Они сообщили мне, что с тобой все в порядке, но ты на какое-то время была вынуждена скрыться. Что это значит, Гермиона? Зачем ты скрывалась?
— Я... я не совсем скрывалась, просто...
— Гермиона долгое время не могла поверить, что намерения мои вполне серьезные, — усмехнувшись, перебил ее Малфой. — Но сейчас, — он многозначительно посмотрел на нее, — все разногласия исчезли.
— Исчезли... — повторила она, неуверенно глядя на отца. Конечно же, он воспротивился ее решению с самого начала, но не осмеливался сказать ей об этом. Только провожая их до дверей, Генри задал вопрос, мучительно заполнявший все его мысли.
— Ты же знаешь, мама бы обязательно спросила тебя об этом, — нисколько не смущаясь того, что слизеринец все слышит, начал он. — Ты... ты счастлива? Ты любишь его?
Гермиона буквально почувствовала, как напрягся Малфой.
— Я счастлива, папа. Да, я люблю его, — тихо проговорила она, опустив голову.
***
— Повтори это... Скажи еще раз для меня, — едва слышным шепотом произносил Драко, опаляя горячим дыханием ухо девушки. Одна его рука сползла ниже, касаясь ее бедра, другой он притягивал ее к себе за талию. Гермиона томилась в его объятиях. Она попыталась немного передвинуться, потому как стоять у стены, прижатой телом Малфоя, ей было малоудобно. Если уж он хочет Этого, то пусть они переместятся на кровать.
— Ты знаешь, почему я так сказала, — сдавленно проговорила она, когда Малфой заерзал ее одежду. Наконец, его губы перестали исследовать ее шею и мигрировали к ее губам, но он не спешил сливаться с ней в вожделенном поцелуе. Он сдерживался всем своим существом. Из последних сил сдерживался от безумия.
— Люби меня, — прошептал он ей в губы.
— Никогда, — сквозь зубы процедила девушка. — Ты не достоин любви, Драко Малфой, — презрительно бросила она.
Малфой замер. На мгновение воцарилась тишина, нарушаемая лишь его глубоким и яростным дыханием. Это было слишком опрометчивое заявление. Она не должна поступать так неосторожно, ведь сейчас в ответе не только за свою жизнь. Но, как бы сильно это не напугало Гермиону, внешне она была полна решимости не сдавать своих позиций. Она с вызовом смотрела в его серые глаза, которые вмиг потемнели от злости. Почему-то в голове у нее возникла нелепая мысль: "Оказывается, его глаза имеют голубоватый подтон."
Тут Малфой неожиданно мерзко улыбнулся.
— Ничего, — голос его стал донельзя гадким. — Я прямо сейчас научу тебя, как меня любить, — с этими словами он схватил ее за запястья и потащил к постели.
— Обязательно снова делать мне больно, Малфой?! — закричала Гермиона у самого подножья кровати, прерывисто дыша и судорожно втягивая воздух. Брови слизеринца сошлись на переносице. Ну конечно, — снова больно. По-другому он просто не умеет. День ото дня причиняя ей страдания. Стиснув зубы, он чуть отодвинулся от Гермионы и, усадив ее на кровать, встал на колени напротив.
— Все было бы проще, не будь ты такой жестокой, — отчетливо выговорил он. — Зачем ты испытываешь меня?
Гермиона мрачно наблюдала за ним. Она видела в его глазах что-то отдаленно похожее на... муку?
— Разве так сложно... черт!.. Да чем же я хуже твоего гребаного нищеброда?! — Малфой брезгливо скривил губы. Его взгляд резко изменился. Теперь в нем читались ненависть и отвращение. Он свирепо сжал простынь рядом с ее бедром. Так, что побелели костяшки пальцев.
— Ну, чего ты молчишь? Давай, скажи, какой он милый и добрый! Ласковый и заботливый!.. Любимый... Давай! — его слова источали желчь. Другую руку он положил на ее живот. Это движение заставило Гермиону вздрогнуть. Она дернула своей рукой, но не осмелилась устранить его ладонь со своего живота. Теперь она пугливо взирала на него сверху вниз.
— Запомни, Грейнджер, — его голос снова приобрел четкость и ясность. — Здесь то, что принадлежит мне, — он поводил рукой по ее животу. — Значит, и ты тоже моя. Советую тебе уяснить, потому как это — моя мантра, которую я буду повторять до конца своих дней.
Сверлящий взгляд Малфоя заставил ее пульс участиться.
— Ты делаешь все, чтобы я ненавидела тебя, — это было сказано не как осуждение. Она просто утверждала. Ее глаза смотрели на него с такой мучительной опустошенностью. Слизеринец отвел взгляд в сторону, а затем бессильно опустился на пол и схватился за голову. Ему хотелось выть от безысходности. Он превозмогал желание пойти и сломать что-нибудь или... кого-нибудь. Он привык властвовать, распоряжаться, помыкать, и она... ненавидит его за это. Но по-другому его не учили.
Тут он услышал какое-то движение — Гермиона медленно поднялась с кровати и, обойдя его стороной, вышла из комнаты. Внутри него все закипело, но нет, не от ярости. Ему хотелось пойти и выброситься из окна. Возможно, так он сбежит, избавится от этой муки, которая скрючивает в позу эмбриона. Все, кажется, потеряло смысл. Все, кроме нее... Зачем соратники? Зачем власть? К чему нужен этот дом, если он и так пуст? Нет, все же она освещает его своим присутствием. Все связано с ней, все вокруг нее. А остальное... Остальное потеряло ценность навсегда. Его трясло. Он судорожно обхватил руками колени.
Есть только она и боль, которую она причиняет. Это изматывает, не сама даже боль, а ее ожидание, неизменно оправдывающееся. И все, что он сделал для нее, — не работает! Кажется, что решение рядом, но оно ускользает сквозь пальцы. Она ранит. Знает, что и как лучше сказать, чтобы проникнуть в душу и скрутить ее узлом. Сколько же еще продлится эта имитация жизни? А может, это бессмысленная, изнуряющая борьба за невозможное? Нет. Он ни за что не отступится. Не отпустит. Она станет его.
Равнозначно ли это признанию своей уязвимости и полного ничтожества без нее? Да, потому что так было всегда.
***
Чеканно-величественная и магически властная — такой представляла себе Гермиона Нарциссу Малфой. Такая, собственно говоря, она и предстала сегодня перед ней.
Аристократическая сдержанность в словах и претензия на исключительность во взгляде — все в ней будто бы кричало о том, что знатные особы наследуют только лучшие свойства людей, включая, разумеется, чистоту треклятой крови.
И никогда бы в жизни Гермиона не подумала, что эта самая женщина придет к ней вечером в библиотеку для того, чтобы о чем-то просить.
Она явилась почти сразу после ужина, за которым они и "познакомились поближе".
— Мисс Грейнджер, — ее голос действительно был какой-то вымученный или Гермионе только показалось?
— Миссис Малфой, — кивнула она.
Нарцисса грациозно присела на стул, напротив Гермионы, и неуверенно накрыла ее руку своей.
— Как ты себя чувствуешь? — обычно в этот вопрос вкладывают толику заботы, но то, как эта женщина его задала, заботой назвать было сложно. Скорее, это напоминало смятение.
— Прекрасно! Лучше не бывает, — мгновенно отозвалась девушка. Должно быть, ее ответ прозвучал резко, но ее это мало заботило.
— Хорошо, — прошептала Нарцисса. — Это хорошо, что наследник развивается здоровым ребенком.
— А вас разве не должен смущать тот факт, что наследник Малфоев появится на свет нечистокровным, как это было раньше... Всегда?
— Это решать не мне, моя дорогая, — спокойно ответила женщина. — Если Драко вознамерился...
— Опять Драко! — воскликнула Гермиона, бесцеремонно перебив миссис Малфой. — Все только и делают, что вертятся возле него, а он и рад помыкать!
Поджав губы, Нарцисса убрала свою ладонь с руки девушки.
— Он нуждается в тебе, — неохотно признала она. — Я это вижу.
Гермиона поднесла ладонь ко лбу и, резко выдохнув, отвела взгляд в сторону.
— Возможно... Вы могли бы помочь мне.
— Помочь сбежать? — Нарцисса вскинула брови. — Пожалуй, я бы попыталась, но... лишь только после родов, — категорично заявила она. — Ребенок останется с нами.
— Нет. Это бесполезно — он найдет меня, — помотала головой девушка. — Я подумала... если вы поговорите с ним, то, вероятно, он сможет изменить свое решение.
— Едва ли он послушает меня.
— Но это ведь неправильно. Нельзя так настойчиво преследовать свои личные интересы в ущерб интересам других!
— Драко похож на отца, — прикрыв глаза, промолвила Нарцисса. — Насилие и жестокость имели место быть в нашей семье, но, несмотря на это, я любила мужа. Возможно, и ты примешь нынешнее положение вещей, — внезапно женщина протянула руку и коснулась округлого живота Гермионы. — Я понимаю, Драко принуждал тебя, но прошу, полюби этого ребенка, ведь ты его мать.
Девушка приподняла голову и внимательно посмотрела на миссис Малфой. Как она могла помыслить о таком?
— Само собой разумеется, я люблю ребенка, — уверенно выговорила Гермиона. В глазах Нарциссы затеплилась надежда.
— Тогда, молю, не исключай такую возможность, что и Драко ты сумеешь полюбить.
— Я... я не знаю, — на этот раз голос ее звучал растерянно. — Это неправильно, — упрямо заявила она. — Он должен... должен отпустить меня.
— Что я должен делать, решать мне и только мне, Грейнджер, — донеслось откуда-то сзади. Гермиона вздрогнула и резко повернула голову. В тускло освещенном коридоре, у дверей, стоял Драко Малфой, опираясь плечом о стену и небрежно скрестив руки на груди.
— Драко, — промолвила Нарцисса. — Ты нас напугал.
Малфой перевел на нее свой взгляд.
— Все уже готово, — сообщил он. — Мы можем трансгрессировать.
Женщина кротко кивнула в знак согласия и, встав со стула, пошла вперед. Гермиона проследила за ней взглядом, но та так и не обернулась. Нарцисса словно хотела поскорее покинуть это место. Когда миссис Малфой скрылась в коридоре, Гермиона повернулась обратно и уставилась в книгу, но что-то не давало ей покоя. Она снова взглянула через плечо и с удивлением обнаружила, что Малфой до сих пор стоит на месте и смотрит на нее. Что он успел услышать? Как отреагировал? И почему ее сердце так колотится? Девушка немного поежилась. Она некоторое время выдерживала его тяжелый пристальный взгляд, но это было трудно, поэтому первая оборвала зрительный контакт, и, вновь отвернувшись, принялась за чтение. Вот только смысл прочитанного ускользал — мысли снова и снова возвращались к его напряженному, мучительному взгляду.
***
Драко вернулся быстро и застал Гермиону, готовящуюся ко сну, уже в комнате. Когда он вошел, то успел заметить, как она что-то быстро спрятала в чемодан с ее старыми вещами. Кажется, это были книги. Девушка, конечно же, услышала, что Малфой возвратился, но поворачиваться к нему не стала. Вместо этого она лихорадочно принялась наводить на столе порядок. Драко вздохнул, гнев испарился из его души так же внезапно, как и возник. Он подошел к ней сзади и оперся руками о стол по обе стороны от Гермионы, заключив ее в кольцо своего тела.
— Что ты там прячешь? — прошептал он ей в ухо. — В своем чемодане... Ммм?.. — он нежно обнял ее, обхватив руками округлый живот, и зарылся лицом в пышные волосы. В ответ молчание. Малфой почувствовал, как она еле заметно вздрогнула.
— Книги, — тихо ответила Гермиона, поворачиваясь к нему лицом. — Всего лишь книги.
Снова молчание, достаточно долгое, чтобы заполнить собой целую вечность. Она едва дышала, позволяя рукам слизеринца пробираться, куда им вздумается. Все произошло так быстро. В следующее мгновение Малфой прильнул к ее губам, сливаясь с ней в жарком, голодном, безумном, поцелуе. Они отстранились друг от друга лишь для того, чтобы отдышаться. Гермиона с силой втянула воздух и очень медленно выпустила его. Драко провел рукой по ее щеке, а затем спустился ниже по руке до запястья. Она вложила пальцы в его ладонь. Другая его рука метнулась в сторону — он смахнул почти все, что было на столе, и усадил на него, бережно ее приподняв. От его прикосновений по коже Гермионы пробежала мелкая дрожь. Малфой притянул ее за бедра ближе к своим возбудившимся чреслам.
Он резко вошел в нее. Обняв его ногами, Гермиона больно вцепилась в его волосы на затылке. Драко медленно задвигался внутри нее, опершись одной рукой о стол. Целуя его лицо и шею, она полностью забылась. Отдавалась этим ощущениям, не желая чувствовать сейчас ничего, кроме него.
***
Гермиона проснулась почти что в полдень, когда солнце уже находилось в зените, но все равно не чувствовала себя выспавшейся. Рядом лежал Драко. Он все еще спал.
Она лениво пошевелилась и лишь теперь обратила внимание на то, что их пальцы переплетены между собой. Аккуратно высвободив свою руку, Гермиона собралась было вставать с постели, но остановилась. Она задумчиво посмотрела на его умиротворенное лицо. Удивительно, с какой цепкостью ее память хранила все те ужасные вещи, которые творил слизеринец. Гермиона поморщилась от нахлынувших воспоминаний. В какой-то момент она даже пожелала все забыть и начать жить с нового листа... с ним? Как было бы здорово, забудь она все то плохое, что он когда-то делал ей. Но с другой стороны... это ведь ничего не отменяет.
Его лицо такое бледное. Волосы белые, как снег. Так... необыкновенно. Гермиона легонько коснулась рукой его волос. Ей следовало испытывать сожаление после того, что произошло ночью. Оно было ей необходимо. Так почему же она ничего такого не чувствовала? Воспоминание о ночи вызвало в ней дрожь. По позвоночнику пробежали мурашки. Странное ощущение. Ненормальное, новое и... особенное. Прислушиваясь к его размеренному дыханию, она слышала только громкие удары своего сердца, отдающиеся в висках. Как только Гермиона прикоснулась к прохладной гладкой коже Малфоя, он среагировал с быстротой голодного зверя, перехватив ее запястье. Девушка вздрогнула от неожиданности и выдернула свою руку из цепкой хватки. Щеки ее вспыхнули.
Малфой открыл глаза и улыбнулся.
— А ночью ты совсем другая, — голос был ровным, без малейшего признака сонливости. Он что, не спал?
Она поежилась, однако угрызений совести так и не почувствовала. Неужели она медленными, но верными шагами идет ему навстречу? Навстречу человеку, насильно навязавшему ей себя и ставшему ее... судьбой? Но все равно представлявшему неясную угрозу. Она уже сама не понимала, откуда исходит эта угроза.
Малфой приподнялся на локтях, а затем, перевернувшись, навис над Гермионой, мягко касаясь губами ее щеки. Ее сердце вновь странно дрогнуло, а где-то глубоко внутри зашевелились таинственные чувства, всякий раз заставлявшие тело гореть невидимым огнем. Она закрыла глаза, отдаваясь этому трепету, но в следующее мгновение все внезапно прекратилось. Малфой легко поднялся с кровати, предварительно поцеловав ее живот через тонкую ткань простыни, и Гермиона ощутила себя покинутой. Она открыла глаза. Солнечный свет, лившийся из окна, на фоне которого стоял слизеринец, превращал его фигуру в четкий силуэт. Несколько секунд она завороженно смотрела на него, но потом отвернулась и о чем-то задумалась.
— Мне нужно в Лондон... э-эм... в больницу. Нужно показаться врачу, — робко заговорила она. — Анализы, УЗИ и "планирование"... ну, знаешь...
— Ты что, серьезно думаешь, что я доверю твоя жизнь и жизнь своего ребенка каким-то... маглам? — Малфой поморщился, скорчив брезгливую гримасу.
— Но...
— Ты будешь рожать дома, — отрезал он. Конечно же, под словом "дом" он подразумевал свой особняк. — И осматривать тебя будет наш личный доктор, — Малфой отошел от окна и, снова приблизившись к ней, пристально посмотрел в ее глаза. — Я могу позвать его сегодня, если в этом есть необходимость.
Он положил свою ладонь на ее живот и принялся его поглаживать. Гермиона затаила дыхание, и это не скрылось от наблюдавшего за ее реакцией слизеринца.
— Мне необходимо твое доверие, — уверенно и почти с мольбой в голосе произнес он. Гермиона заглянула в его горящие глаза и тут же опустила голову.
— Мне холодно, — выпалила она первые пришедшие в голову слова. Между ее бровями образовалась морщинка.
Малфой прикрыл глаза, кулаки сжались сами с собой.
— Хорошо, — он накрыл ее теплым пледом, покоившимся у ее ног, и мягко поцеловал в лоб.
***
"Вещи не такие, какими кажутся, — всегда говорила Грейс, укладывая спать Гермиону. — Все, что происходит, есть в твою пользу. А это поймешь со временем."
Она никогда не забывала мамины слова, но поверить в них было крайне сложно. Гермиона всегда думала, что человек в жизни несчастлив на столько же, на сколько он счастлив. Такой своеобразный баланс. Но кто-то рождается для того, чтобы быть счастливым всегда, а кто-то для того, чтобы всю жизнь провести в страхах и тревогах. Себя саму она, конечно же, относила к последним. Но... разве можно было назвать ее жизнь такой уж и несчастной?
Сидя возле фонтана на резной скамейке и раздираясь во внутренних противоречиях, Гермиона услышала два негромких хлопка неподалеку от себя. Обернувшись назад, она увидела Малфоя в сопровождении Макнейра. Хотя... это как посмотреть — кто кого сопровождал.
Они вместе дошли до тисовой изгороди, а затем послышался еще один хлопок. Подняв голову, Гермиона внимательно проследила за траекторией движения темного облака, в которое только что превратился Малфой. Он куда-то исчез, оставив ее наедине с этим человеком?! Хоть она и была в курсе того, что Макнейр дал непреложный обет, поклявшись защищать ее, но как бы там ни было, находясь рядом с ним, Гермиона просто не могла чувствовать себя в безопасности.
Девушка вся подобралась и уверенно посмотрела в лицо приблизившегося слизеринца. Она мысленно настроила себя, нипочем не изобличать свой внутренний страх перед ним.
— Грейнджер, — поморщившись, бросил он, одарив ее пренебрежительным взглядом.
— Макнейр, — Гермиона сама поразилась, сколь надменно может звучать ее голос, когда она себе это внушит.
|
