Я спускаюсь в морг, надеясь, что не застану здесь Шерлока. Мориарти велел мне держать Молли при себе, но если она будет чем-то занята, то не мешать. Войдя в хорошо освещенное помещение, вдыхаю трупный запах на полные легкие и устремляю свой взгляд на Молли. Она как раз возится с чьим-то телом. - Рано ты сегодня, - замечаю я, а она вздрагивает от неожиданности и оборачивается. Меня раздражает в ней все — начиная с дурацкого воротничка под подбородок и заканчивая идиотским выражением на некрасивом лице. - Я не помешаю тебе, продолжай. - Кто ты? - спрашивает она. Думает, я ей отвечу? - Смотри, - я достаю нож, подхожу к Молли и касаюсь кончиком лезвия ее шеи, - я пущу его в ход, если ты будешь задавать много вопросов. Она молча смотрит мне в лицо. В ее взгляде страх, но я знаю — она была готова к тому, что подобное может произойти. - Скажи, почему ты так уродлива? Расскажи, как тебе живется? Наверное, у тебя нет парня, нет подружек. Или есть? Хотя откуда им взяться, ты же наверняка невероятно скучна, - я опускаю нож и вопросительно смотрю на Молли. Она кусает свои губы, ее глаза смотрят в пустоту, - ну же, не молчи, я тут сдохну от скуки с тобой. У тебя есть героин? Жаль. А виски? - я с надеждой заглядываю ей в лицо, а она на мгновение даже переводит на меня взгляд и тихо отвечает: - Есть вино. - Давай сходим и заберем. Сейчас еще очень рано, но нам с тобой не помешает расслабиться. Попробуем тебя в собутыльниках. Много вина? - я оживляюсь и хватаю ее за локоть. - Оно здесь, - произносит она. Мы садимся у того самого трупа, с которым возилась Молли, я осторожно кладу мешающую мне холодную мягкую руку на живот, с трудом вдавливаю пробку в бутылку и делаю глоток. - Хорошо, что у тебя еще много вина, - замечаю я. Оно противное на вкус, противнее водки. А вдруг отравлено? Вряд ли. Я протягиваю бутылку Молли, которая послушно принимает ее и делает небольшой глоток. Наверное, она радуется, что есть возможность хоть немного унять свой страх. - Знаешь, сегодня случится что-то важное, - когда половины бутылки уже нет, и вино слегка приподняло мне настроение, произношу я. - Знаю, - неожиданно отвечает она. Сучка в курсе, ну разумеется. Она обо всем прекрасно знает, недаром же я должна ее убить. Мориарти сказал, что сигналом полной готовности будет выстрел. А дальше... Дальше нужно просто подождать, пока сдохнет Шерлок Холмс. «Если он останется жив, убей ее. Но он не посмеет остаться живым. Не посмеет». Мы продолжаем пить в полной тишине, и когда бутылка почти подходит к концу, Молли спрашивает: - Он умрет? Я сжимаю губы и незаметно делаю глубокий вдох. - Не знаю, - хрипло отвечаю я, затем прочищаю горло. Молли медленно поднимается и идет за второй бутылкой, в этот раз доставая откуда-то штопор. Штопор — опасность. Но мне кажется, не в моем случае. Знаешь, Молли, что забавно? Что если бы я открыла тебе правду, ты точно не захотела бы, чтобы Шерлок жил. Ты выбрала бы свою жизнь вместо его. Или нет? Насколько сильна твоя любовь? Сильнее ли она жажды жизни? Что бы ты выбрала? Мне так хочется спросить. И я выразительно смотрю ей в глаза, надеясь, что у нее хватит ума понять. - Вы шантажируете его, да? Вот и зря. Ради меня он не станет умирать, - произносит она, затем делает несколько больших глотков и протягивает мне бутылку. Поразительная догадливость. А ты не так глупа, как я думала. - Не знаю, - вновь отвечаю я и тоже делаю несколько глотков. - Зачем ты делаешь это? - Что именно? - Убиваешь людей, - она держится непринужденно, в этом ей помогает алкоголь. Я усмехаюсь, пялясь на бутылку в своих руках, и вдруг опомнившись, протягиваю ее Молли. Зачем я убиваю людей? Затем, что за это хорошо платят. Затем, что мне нравится — я профессионал в своем деле. - Это твоя работа, - Молли понимающе кивает головой и прикладывается к бутылке. - Да, верно — это моя работа. Хочешь знать, кажется ли мне моя жизнь скучной? Да. Я занимаюсь этим много лет. Много ли? - я задумчиво смотрю на Молли. - Всего шесть. Но для меня это вечность. И мне не надоело. Хоть жизнь и скучна, она все равно приносит мне удовлетворение. Да, пожалуй, я испытываю удовлетворение, когда тело становится бездыханным. А ты не испытываешь — перед тобой лишь трупы, трупы, ты словно пользуешься отходами чьего-то удовольствия. Знаешь, а ведь люди только и делают, что получают удовольствие. Они стремятся к нему каждую секунду своей жизни. Ты хотела бы получить удовольствие? - я вновь смотрю ей в лицо и вижу непонимание. - Я хотела бы, - осторожно отвечает она. - А что для тебя удовольствие? Молли смотрит перед собой, задумавшись. - Вино, - произносит она, - тепло моего кота Тоби. Сигареты. Еда. Море. - Шерлок, - заканчиваю я. Она испуганно поворачивает ко мне голову. Я улыбаюсь ей, протягивая руку и касаясь пальцами ее щеки. Кожа нежная, гладкая. - Прости, что назвала тебя уродливой. Это не так, - ласково произношу я. Мне вдруг становится невообразимо жаль эту робкую, хрупкую, глубоко несчастную девушку. Молли отворачивается, и я думаю, что она вот-вот заплачет. - Посмотри на меня, - мягко прошу я. Она поворачивает ко мне свое лицо, и я смотрю в полные слез глаза. - У меня нет парня, точно так же, как и у тебя. У меня нет подруг, я ни с кем не знакомлюсь. Мне бы тоже хотелось красивого умного мужчину, - я откидываюсь на спинку стула, беру бутылку и делаю глоток. - Но я никогда его не получу. Знаешь, мне вообще с мужчинами не везет. Наверное, со мной что-то не так. Мне становится грустно, и я достаю из кармана сигареты. - Да, кое-что не так. Ты убийца, - тихо произносит Молли. - Покуришь со мной? - Я так надеялась, что ты куришь, - она слабо улыбается, бросив на меня кроткий взгляд, и берет предложенную сигарету. - Знаешь, у меня не было секса год. - А у меня — два, - нервно хихикнув, Молли зажимает сигарету губами, достает из кармана белого халата зажигалку и прикуривает мне. Я бы хотела сказать, что могу помочь ей с Шерлоком. Хотела бы сказать, что с моей помощью она с легкостью сможет очаровать его, но... Этому не бывать. Скоро кто-то один умрет, и этим двоим никогда не быть вместе. - Ты получала удовольствие от секса? - вдруг спрашиваю я, сама от себя не ожидая такой реплики. Молли закуривает и сама, затем отвечает: - Наверное. У меня было не так много парней. Не так много парней для чего? Для того, чтобы понять, получаешь ли ты удовольствие? Я могу показать тебе, что такое удовольствие. Я встаю, подхожу к Молли и наклоняюсь к ней. Наши лица близко-близко, я пытаюсь понять, о чем она думает. Кажется, мое поведение не вызывает у нее беспокойства. Я кладу руку ей на затылок, чувствуя кожей шелковистые волосы, вдыхая запах мыла и почти выветрившийся аромат сладких духов. Касаясь губами ее губ, я забываю обо всем. Наши языки сплетаются, Молли отвечает на поцелуй, как ни в чем не бывало. Мне нравится ее вкус. Я красивая, ей нравится целовать меня. Я хочу засунуть в нее пальцы, хочу попробовать ее настоящий вкус, хочу целовать ее тело, хочу... Но глухой звук выстрела будто выбивает из меня жизнь. - Нам пора, - выдыхаю я во влажные губы и, схватив Молли за локоть, волоку ее за собой наверх. Нужно взглянуть в первое же окно. Шерлок пластом лежит на асфальте, он... Он мертв. Значит, Молли Хупер будет жить. Я медленно поворачиваюсь к ней. Она смотрит на меня пустым взглядом, думаю, ей сейчас очень, очень плохо. - Я свободна? - тихо спрашивает она. - Да, - я пытаюсь скрыть удивление, пытаюсь отыскать в ее глазах хоть намек на шоковое состояние. Еще раз оборачиваюсь и вижу все тот же труп, только теперь вокруг него куча людей. - Он мертв, - словно пытаясь ее вразумить, отзываюсь я. - Я знаю, - ее слова холодны, она холодна, и мне хочется броситься за ней, когда она уходит, хочется догнать и... Но я не сдвигаюсь с места, я просто смотрю ей в спину, наблюдая за ее нетрезвой походкой, за ее бессилием. Солнце уже высоко. Я бреду прочь от Бартса, игнорируя истерию, происходящую вокруг. Консультирующий детектив Шерлок Холмс покончил жизнь самоубийством. Да уж, глупая смерть. Впрочем, я множество раз задумывалась над такой, думала, как лучше себя убить. Но что с Молли? Что, по ее мнению, должно было сегодня произойти? И в кого стреляли? В Шерлока? Мне нужны ответы, но Молли не тот человек, у которого я способна сейчас что-либо выяснять. Похоже, я сделала свою работу, и мне нужно просто пойти домой. Пойти домой и еще немного выпить. Шерлок Холмс. Консультирующий детектив. И чего он сдался Мориарти? - Поторопитесь, умоляю, меня мучит ужасный голод, - я отдаю меню официанту и отворачиваюсь к окну. Я заказала свинину в медовом соусе и креветки. Их подают с чесноком, но мне плевать — я же одинокая неудачница, которую все равно никто не станет целовать. Интересно, почему так? Моей матери тоже не особенно повезло в любви. Когда-то мать казалась мне красивой, но мне стукнуло семь, и она начала лечиться от зависимости. Ее тело стало огромным, еда и выпивка заменили ей валиум. Она не била меня, а просто игнорировала. Ей было все равно, где я и с кем я. Всегда было все равно. Но несмотря на это я знала — она мной живет. Живет теми вечерами, когда я прихожу голодная домой и съедаю все, что она приготовила. Она умела готовить. Еще бы — второй ее любовью после меня была еда. Толстая пахнущая алкоголем мама. Я хорошо помню ее редкие объятия, запах ее одежды. Помню ее ночные слезы, которые она так старательно прятала. Слезы наворачиваются и мне на глаза, я утираю их салфеткой и берусь за бокал, в который официант налил вино. Как только я выпиваю его, мне подают креветки. О, как они пахнут. Ничего я не ела вкуснее этих креветок, вдруг думаю я. Сам б-г готовил их. Еда возвращает меня к мыслям о делах насущных, которых по большому счету-то и нет. Мориарти бросил мне на счет десять тысяч сегодня утром, видимо, решив, что раз никого убивать не пришлось, то и платить нужно меньше. Я бы выставила ему счет, как делаю это обычно после проделанной работы, но мне не пришлось потратить ни копейки. Зато мое время стоит дорого. Время, которое я потратила на слежку за Молли. Г-ди, это же надо было так напиться, чтобы засунуть язык ей в рот! И чем я только думала? Ясно, чем. Такими темпами одиночество сведет меня с ума. Мыслей о том, что я могу быть лесбиянкой, я не допускаю — за прожитые мной годы я убеждалась в этом не раз. Возможно, мне нравится секс с девушками, но только иногда, и только потому, что его можно получить, не теряя при этом свою честь и гордость. Разумеется, у меня были мужчины, и не один, а два. В вопросах любви я не слишком искушена, флиртовать никогда не умела, как и манипулировать с помощью своей промежности. Это удел слабых женщин, которые бедны умом и силой. Но я... От восхвалений собственной персоны я чувствую, что зарделась. Нет любви более высокой и чистой, чем любовь к самому себе. Внизу живота приятно щекочет, и я, сделав глоток вина, продолжаю поглощать креветки. Хорошо, что Шерлок Холмс теперь мертв. Его смерть избавила меня от возможных проблем. Теперь моя работа вновь будет простой и прозрачной. От скуки разглядываю посетителей, которые не меняются — одни и те же лица, одни и те же одежды. Дама за столиком справа старательно пытается прикрывать сломанный ноготь, но ее писклявый негромкий смех и замазанное тональным кремом лицо уродуют ее гораздо больше, чем этот маленький изъян. Дорогое платье и лисья накидка смотрятся безвкусно и неуместно. Я бы даже сказала, стереотипно. Ну да, конечно, на ней нет никакой накидки. И женщины никакой нет. И мои красивые неудобные туфли из гладкой коричневой кожи, и мое уютное платье в мелкую гусиную лапку, и белая шляпа с широкими полями на моей голове — все это нереально. Реальна лишь я и креветки с чесноком. Словно пелена спадает с моих глаз, и я смотрю на рукава унылого черного пальто, на грязь под своими, казалось бы, максимально коротко остриженными ногтями. Шум дороги вдруг начинает меня невообразимо раздражать, и мне словно хочется вырваться из своего тела, высвободить сознание. Я знаю это чувство — как будто жуткая ломка сотрясает мое тело, как будто мне не хватает чего-то. Как? Как спастись? Как побороть себя? Аппетит исчезает, я наливаю себе еще вина, быстро выпиваю его и осматриваю зал. Почему здесь никого нет? Шум дороги утихает, когда я закуриваю. Не было никакого шума. Есть только я, вино и креветки. Кажется, я слишком много выпила. Это была вторая бутылка. Сколько времени я здесь провела? Выдыхая дым прямо в белый фартук подошедшего официанта, я думаю о том, что мне пора оставить это место. Просто сесть в машину и уехать. - Сколько я должна, - с трудом проговариваю я, на что немедленно получаю ответ: - Но как же... Нет-нет, свинина в медовом соусе подождет. Рвота мгновенно подступает к горлу и немного помятые креветки охотно вылезают из моего рта. Услужливая рука протягивает мне полотенце. Я вытираю лицо, радуясь, что не заблевала одежду. Через минуту на столе оказывается счет. Шесть тысяч за бутылку вина. О, а второе подешевле. Хорошо, что я его заказала. Рассчитавшись и с трудом пройдя через длинный зал ресторана, я выхожу на улицу и неторопливо передвигаюсь к своей машине. Мою походку нельзя назвать уверенной или что-то в этом роде, но я определенно хорошо держусь. Вот бы сейчас Стивена с кокаином, я быстро бы пришла в себя. - Вам вызвать такси? - слышится за спиной. Да, парень, знаешь — мне лучше было бы поехать на такси, но оставлять здесь свою машину было бы полным безрассудством. Ничего не ответив, я залезаю в автомобиль и захлопываю за собой дверцу. Если не попаду в аварию, то брошу пить. У подъезда меня встречает Джим. Он выглядит крайне недовольным, и это плохо — сейчас я меньше всего настроена на то, чтобы меня отчитывали. Я иду к ступенькам, даже не поворачивая головы. Самое уместное — сделать вид, что я его не заметила или не узнала. Время позднее, на улице темно, я пьяна. Вполне могла и не узнать. - Не делай вид, будто меня здесь нет, - Джим идет сразу за мной, значит, мне придется впустить его к себе домой. Впрочем, уверена — разговор будет недолгим. После полстакана виски я отрублюсь. Но у него может быть кокаин. Я отпираю двери и включаю свет. - От тебя несет блевотиной, - недовольно отмечает Джим, закрывая за собой дверь. Я молча стаскиваю пальто и оставляю его лежать на полу. Мы идем в гостиную, садимся друг напротив друга, и Джим, откинувшись на спинку кресла, достает из нагрудного кармана лопатку для кокаина, зачерпывает ею порошок и почти неслышно втягивает его. Наверное, у него полный карман порошка. Было бы забавно. Интересно, что я ничего не знаю о нем, но точно могу сказать — весь этот чертов кокс не похож на него. То есть... Джим, конечно, псих, но не кокаинщик, это сразу видно. Он не умеет вести себя под кокаином. Значит, у него небольшой опыт в его потреблении. Значит, наступил какой-то странный, необычный период в его жизни, какие-то события, которые заставили его начать немного расслабляться. Он самоуверен до невозможности, и я убеждена, что считает, будто может бросить в любой момент. Интересно, с чего это он приперся ко мне среди ночи? Да, точно — я не отвечала на звонки и сообщения, я просто выключила звук на чертовом телефоне, как только меня начали доставать. - Правило номер один, - Джим подается вперед. - Быть на связи. - А может, правило номер один — не ебать мне мозги в мой выходной, м? - интересуюсь я, испытывая сильное желание выпить, но понимая, что мне невероятно лень подниматься и идти к бару. Зато Джиму, уверена, некуда девать энергию. Я с надеждой смотрю на его поджатые губы, сложенные в полу-ухмылке, и произношу: - Принеси виски. Он немедленно повинуется — ему и в самом деле трудно усидеть на месте. - Представь себе, вчера снял двух шлюх и провел с ними около пяти часов, - оживленно рассказывает он, - и остался совершенно не удовлетворен. Затем я поступил с ними так, как любишь поступать ты — перерезал им глотки. И все равно остался не удовлетворен. Каждую секунду мои мысли были заняты тем, что Шерлок мертв. Забавно, что он сейчас рассказывает мне все это. - А сегодня я решил поехать к нему домой, и угадай, кого я там встретил? - Шерлока? - это предположение кажется мне самым логичным и самым абсурдным одновременно. Виски мерзкий на вкус, и я перебиваю его сигаретой. - Именно. Я пожимаю плечами, размышляя, стоит ли рассказывать о том, что случилось в тот день, двадцатого февраля. - И он видел тебя? - Нет. И я теперь думаю, какую выгоду мог бы из всего этого извлечь. - Никакой. Предлагаю просто продолжить игру. Если ты хочешь, я могу тебе в этом помочь. Но учти, что я не играю в команде, - боже, что за пьяные речи? Опомнись, Венди. Тебе просто нужно проспаться. - Ты скучна, и играть с тобой — скучно, - Джим смеется, и сейчас я его ненавижу. Я скучна? Что это значит? Я не скучна! - Рада, что ты так думаешь, - с улыбкой отвечаю я и, залпом допив виски, чувствую, что вот-вот вырублюсь. Он не находит, что сказать, а только с язвительной усмешкой пялится мне в лицо. Это я скучна? Это ты скучен, козел. Потушив сигарету, я встаю и иду к лестнице, чтобы отправиться наверх и забыться сном. - Захлопни за собой дверь, - поднимаясь, как можно громче произношу я. - А если не собираешься уходить — уберись в доме, все равно тебе нечем заняться. Один, два, три. Сейчас, сейчас я открою глаза. Я заставлю себя. Во рту привкус блевотины и тухлого алкоголя, в голове — звенящая пустота, нарушаемая лишь битьем воображаемого ручья холодной прозрачной воды. Мочевой пузырь вот-вот разорвется. Наверное, именно он меня и разбудил. О, сейчас бы подняться, опустошить его и выпить воды. Потом вернуться и уснуть. Давай же, Венди, почему ты такая слабая? Я встаю, и голову тут же пронзает жуткая похмельная боль. Вспомнив, что вчера приходил Джим, я прислушиваюсь. Быстро сделав дела в туалете, я спускаюсь вниз и обнаруживаю на диване в гостиной спящего гостя. Он выглядит милым в позе эмбриона. Очень любезно с его стороны было снять ботинки. Войдя на кухню, я замечаю, что что-то не так. Куда-то пропали грязные стаканы из умывальника, и... Я провожу пальцем по блестящей поверхности крана и осматриваюсь повнимательнее. Мать его, да здесь все блестит! Даже чертов пол! Чем он его помыл? Я даже не знаю, где у меня ведро и тряпка. Я открываю дверцу под умывальником, и мои губы непроизвольно растягиваются в улыбке — мусорное ведро наполнено грязными влажными полотенцами. Вот это выдержка. Выпив два стакана воды, я возвращаюсь в спальню и залезаю обратно в постель. Сейчас только восемь утра, еще можно спать и спать. А Джим, наверное, проспит до самого вечера. Да, славная уборка вышла. Интересно, он выставит мне счет? Когда я встаю во второй раз, уже в двенадцать, Джим по-прежнему спит. Поначалу я собираюсь разбудить его, но потом все же решаю оставить в покое. Если сейчас проснется — то будет ужасно злым. Я сажусь в кресло, в котором вчера он сидел, и беру с подлокотника пиджак. Достав пакетик с кокаином и лопатку, я зачерпываю ею немного порошка и вдыхаю его. Ого. Кайф наступает почти мгновенно. Похмелье как рукой снимает, тело расслабляется, и на несколько мгновений мне кажется, будто я под героином. Пару минут я сижу, не двигаясь, словно боюсь потерять это приятное ощущение. И оно теряется почти сразу — все удовольствие и расслабление вдруг пропадает, сердце начинает биться словно прямо в голове. Ну и чертовщина, ненавижу проклятый кокс. Зачем я вообще его взяла? Быстро спрятав все обратно, я ухожу из гостиной в душ, чтобы немного прийти в себя, но это слабо помогает. Одна мысль не дает мне покоя — что, если сейчас еще понюхать порошка, а потом спуститься в подвал и все-таки вскрыть упаковку с морфином? Я наношу на лицо маску, сажусь на унитаз и жду, пока она высохнет. Мне не хочется выходить из ванной в таком виде — вдруг Джим проснется раньше ожидаемого. Маска не помогает — кожа на лице не становится лучше, она по-прежнему помятая и серая. Я пробую крем. Он немного улучшает положение, и я со спокойной душой облачаюсь в джинсы и рубашку, затем спускаюсь вниз. Отперев подвал, я нахожу упаковку с морфином, открываю ее и беру первую ампулу. Я клялась, что не сделаю этого. Я клялась, что больше никогда не притронусь к наркоте. Но я не уничтожила эту коробку, а оставила ее, потому что у меня рука просто не поднялась. Я должна гордиться тем, что так долго продержалась. Но сегодня... Сегодня просто не могу сдержаться. Слишком пусто внутри, или же наоборот — я чем-то переполнена. Моего сознания слишком много, я хочу лишиться его, хочу вырваться из этого тела. Сделать это есть лишь один способ. Спустя несколько минут я уже на качелях. Хочется пойти на улицу, хочется свежего воздуха. Хочется радоваться, смеяться, гулять. Я не выдерживаю и расталкиваю Джима. Пока он приходит в себя, я высыпаю его порошок на стол, достаю из кармана джинсов деньги, бросаю их рядом, отбиваю горлышко от второй ампулы морфина и втягиваю раствор в свой шприц. Не говоря ни слова, Джим лишь окидывает небогатый стол мрачным взглядом, затем употребляет каждое поданное к завтраку блюдо, исправно затянув жгут на своей руке перед уколом. Шприц так и остается торчать у него в руке, когда он вновь принимает лежачее положение. Я заботливо вынимаю его и кладу на стол. Моментами и мне хочется полежать. - Пойдем, есть места поинтереснее моей гостиной, - обойдя стол и склонившись над Джимом, произношу я. - Твоя спальня? - блаженная улыбка растягивается на его лице, и я не могу сдержать своей. - Разумеется, я предлагаю тебе себя, - продолжаю внимательно смотреть в его полузакрытые глаза. Мои слова почти мгновенно приводят его в чувство — взгляд становится четким, даже нашлись силы поднять веки. Я поспешно выпрямляюсь и иду в прихожую. Мое пальто на вешалке. - Куда ты собралась? - одеваясь, я наблюдаю за тем, как Джим, пошатываясь, встает с дивана. - Не знаю. Поесть мороженого? - Какого, мать твою, мороженого? - он пробирается в прихожую, заходит мне за спину и грубо стаскивает с меня пальто. Оно отправляется на пол. - Наверх, - он подталкивает меня к лестнице, а когда мы оказываемся в спальне, то с хмурым видом идет в ванную и умывается. Я наблюдаю за ним, почему-то ужасно нервничая и не зная, куда деть руки. Заметив мой взгляд, он с равнодушным выражением на лице захлопывает дверь ванной. Ладно. Не особо-то и хотелось. И вообще, что такого в том, что я смотрела — он сам дверь не закрыл. Не придумав ничего лучше, я иду к окну, беру с подоконника сигареты и закуриваю. Когда дым заполняет комнату, я догадываюсь открыть форточку. Господи, что со мной. Что с моей головой. Звуки становятся тише. Гул заполняет мою голову, я погружаюсь в мысли, отстраняя себя от окружающего мира. Чужие руки на моих плечах не возвращают меня к действительности. Я лишь машинально тушу сигарету и оборачиваюсь. Джим так близко. Мы с ним почти одного роста. И у него такие красивые блестящие глаза. И манящие губы. И мне так хочется его. Его ладони ложатся мне на талию, и я неловко обнимаю Джима за шею. Я хочу, хочу, чтобы ты поцеловал меня, ты ведь тоже этого хочешь? Я же красивая, ты не можешь этого не хотеть. Ты обнимаешь меня, я обнимаю тебя, ну давай же, почему в твоих глазах лишь пустота, почему ты ничего, ничего не делаешь? Сомнение словно ударяет меня под дых, и я убираю свои руки от него, убираю его руки от себя. - Ты должен уйти, - получается как-то неуместно весело. Это потому, что я под кайфом, потому, что морфин играет моими чувствами. Я делаю шаг вперед, и Джим сразу же хватает меня за локоть. Глядя перед собой, я вижу его профиль лишь боковым зрением. Наверное, он видит меня так же, потому что тоже не поворачивает головы. - Почему? Потому, что ты хочешь этого? - сипло спрашивает он. - Наверное, поэтому. - Ты ничего не сделала для того, чтобы все было по-твоему. Я ничего не сделала? А что я должна была сделать? Что ты, мать твою, здесь делаешь? Зачем ты пришел? Говорить ты не хочешь — я слишком скучна для тебя. Трахаться ты не хочешь — я слишком скучна для тебя. Но ты здесь, до сих пор здесь, без сомнений колешься со мной одним шприцем, нежно обнимаешь, говоришь всякую милую ерунду. Как я должна это все понимать, ответь мне! - Почему ты все время ебешь мне мозги? - резко высвободив локоть и пройдя вперед, спрашиваю я. Джим медленно поворачивается ко мне. Он загадочно улыбается, но эта загадочность явно вызвана скорее наркотой, чем определенным эмоциональным состоянием. - Я соврал тебе вчера. На самом деле я не снимаю шлюх, - он неторопливо делает ко мне несколько шагов. - Секс со шлюхой под кокаином — привычное дело, - я пожимаю плечами, не сводя глаз с его лица. Он облизывает губы, и я с ужасом ощущаю приятное тянущее чувство внизу живота. Г-ди, я так хочу его, что... Что... - Но ты ведь недавно употребляешь его. Наверное, все дело в этом, - добавляю я. - Мне хочется взять тебя сейчас, Венди, - продолжает он, - но я знаю, что в итоге буду разочарован, а ты из-за этого будешь на меня обижена. Поэтому ты права — я должен уйти. Нет, Джим, это не просто удар ниже пояса. Это самое болезненное унижение, которое мне когда-либо приходилось испытывать. - Я и не собиралась спать с тобой. Если я однажды говорю нет — значит, это «нет» навсегда, - да, Венди, у тебя неплохо получается. Ты должна хотя бы постараться сохранить остатки достоинства. - Ты выглядишь просто жалко, - выплевывает он, и я не получаю даже прощальной ухмылки. Его шаги на лестнице стихают. Я жду, пока хлопнет входная дверь, и только после этого закуриваю. Мне плевать. Мне абсолютно наплевать. У меня есть еще восемнадцать ампул морфина, а больше мне ничего и не нужно. Глаза воспаляются, их щиплет, но слез нет. Хотя я бы сейчас с удовольствием зарыдала от обиды. Наверное, я прокаженная. Меня никто не хочет. Во мне и нет ничего такого, что может привлекать. Внешность — и только. А так я скучная. Скучная. Отыскав свой телефон, я разуваюсь, ложусь на кровать и набираю номер Молли Хупер. - Привет. В ответ долгие секунды тишины. Она узнала мой голос. - Это ты? - Ну да, я. Опять тишина в ответ. - Я думала о тебе, - осторожно произношу я. - Я о тебе тоже. - Хочу увидеть тебя. - Я на работе, - грустно отвечает она. - Так уйди оттуда. Молли приезжает через два часа. К тому времени я успеваю посмотреть две трети Догвилля. Героиню как раз сажают на цепь, и начинается самое интересное, но мне приходится выключить. Молли выглядит грустной, ей приходится играть роль вдовы. - Послушай, я знаю, что Шерлок жив, поэтому прекрати корчить несчастную мину, - когда мы идем на кухню, произношу я и достаю из бара две бутылки вина, - ты уже рассказала ему обо мне? Я оборачиваюсь и любуюсь растерянным лицом Молли. Она качает головой. - Прекрасно, - я прохожу мимо нее, и она сразу же следует за мной. Мы поднимаемся наверх, и если я почти не прикасаюсь к вину, то мой сексуальный партнер на сегодня стремительно напивается. Две трети бутылки почти залпом. Щеки уже порозовели. Наверное, очень сильно волнуется. Заезжала домой, чтобы принять душ — волосы еще не полностью высохли. Я рада, что она сделала это, с ней будет приятно проводить время. - Ты прежде была с девушкой? - спрашиваю я, отбирая у нее бутылку, затем делаю глоток. - Нет, - смущенно отвечает она. Ей некуда деваться от моей бестактности. - У тебя было много парней? - Пятеро, - кажется, она уже и не знает, куда смотреть. - Это много. - Я знаю, - с вызовом отвечает она. - Я не говорю, что ты шлюха, - я иду на попятную. - Я знаю, - повторяет она. - Кто такой Джим Мориарти? Она вздрагивает, услышав его имя. - Кем был, - тихо проговаривает Молли. Я настораживаюсь. Получается, тот выстрел... Тот сигнал... Шерлок думает, будто Мориарти мертв. Но он не мертв, и знает, что Шерлок Холмс не умер. Каков хитрожопый ублюдок. - Я встречалась с ним, - толика гордости чувствуется в ее словах, а для меня они — как гром среди ясного неба. - Что ты сказала? - Я встречалась с ним, - повторяет она, довольно взглянув на меня. О. Г-ди. Молли Хупер с ним встречалась, а меня он даже не захотел. Что же в ней такого? - Он был хорош? - Он притворялся, - смеется она, - на самом деле мы не встречались. Вернее, я думала, что встречались, но на самом деле — нет. Мы даже не целовались ни разу. - Ты совсем меня запутала, - отзываюсь я. - Он хотел подобраться к Шерлоку с моей помощью. Да уж, вот, с кем по-настоящему скучно. С Молли. Стоит кому-нибудь проявить к ней сексуальный интерес, так она немедленно бросается в объятия. Но Шерлок — совсем другое. Может, мне и в самом деле помочь ей с ним? Джиму придется по душе тот факт, что они вместе. Но Стивен сказал, меня хотят нанять, значит, я могу больше не работать на Джима. И не думаю, что он будет меня шантажировать. В любой момент он может нанять вместо меня кого-нибудь другого. К тому же, у него останется Стивен, а от него я точно никуда не денусь. Неприятно это осознавать, но он действительно единственный мой друг. Я ставлю бутылку на пол и притягиваю Молли к себе. Она больше не волнуется, ее губы раскрываются навстречу моим, а руки мягко ложатся мне на спину. Все еще пробуждаясь от сладкой неги, я достаю из шухляды губную помаду и крашу ею губы спящей Молли. Она почти сразу просыпается. - Пойдем, умоешься, - поднимаясь и увлекая ее за собой в ванную, я краем глаза смотрю на нее тело. Оно красиво, не так, как лицо. - Зачем мне умываться? - она смотрит на себя в зеркало, а я, стоя у нее за спиной и обнимая одной рукой ее за талию, другой откручиваю кран и размазываю тушь по лицу Молли, тру ее закрытые глаза. В итоге всех наших стараний получается отличная фотография — голая заплаканная Молли, привязанной сидящая на стуле на фоне завешенных черных штор. Хорошо, что они у меня тяжелые и однотонные. - Слушай, у тебя богатые родители? - рассматривая снимок на экране телефона, спрашиваю я. Ах да, не сняла ленту с губ. Молли отрицательно качает головой. - Жаль, можно было бы потребовать выкуп. К тому же, ты удачно смылась с работы сегодня. Ты кого-нибудь предупредила? - я бросаю телефон на кровать и подхожу к Молли, чтобы развязать ее. Сняв с глаз повязку и посмотрев на снимок, Молли вопросительно на меня смотрит. - Сейчас я отправлю его Шерлоку, и он немедленно забеспокоится, вызволит тебя из заточения... Это определенно пробудит в нем чувства. Он сам не поймет, что случилось, поэтому тебе придется ему объяснить, - я наклоняюсь и целую ее в губы. - Я не просила тебя об этом, - она кажется недовольной, но только потому, что напугана. Боится, что обман откроется. - Все будет нормально, - я ласково улыбаюсь ей, - домой возвращаться тебе пока нельзя, поэтому закажи пока что-нибудь поесть. Ах да, и дай мне свой телефон. - Зачем? Послушай, я не хочу играть в эти игры, особенно учитывая то, что ты на стороне Мориарти, - она говорит так умилительно серьезно, что мне хочется рассмеяться. - На стороне какого Мориарти? Он умер, ты забыла? - кажется, я говорю достаточно убедительно. - У меня теперь другой работодатель. Я всего лишь хочу тебе помочь. - И Шерлок не узнает? - задумчиво интересуется она. - Ну, он же не самый умный, - я подмигиваю ей и тут же получаю ответ: - Шерлок — самый умный. Черт возьми, она и в самом деле верит в это. - Так докажи ему, что ты не глупее, - с вызовом произношу я. Сжав губы, Молли улыбается, и ее взгляд на мгновение теряет фокусировку. Она берет с пола свою сумку и протягивает мне телефон. Я разбираю его и складываю обратно ей в сумочку. Я не позволю Шерлоку сбежать, а даже если он и не собирается, то перестраховаться будет не лишним — Мориарти все еще разгуливает на свободе, а с этим необходимо покончить. И единственный, кто на это способен — Шерлок Холмс. Спустившись в подвал, я включаю ноутбук и отправляю фото с подписью «Как тебе вид?» через зашифрованное соединение, чтобы меня нельзя было отследить. - Он нравился мне, - когда я возвращаюсь в спальню, произносит Молли, лежа на кровати по-прежнему голой. - Ты заказала нам поесть? - я ложусь рядом с ней, тоже все еще голая. - Я не нашла телефон. - Ну и что там с ним? - Он мне нравился. Когда мы были вдвоем, то есть, мы не оставались совсем вдвоем, так, чтобы... Ну... Чтобы у нас была бы возможность сделать это. Когда мы были вдвоем, мне казалось, что между нами все же что-то есть. Его слова.... Взгляды... Все было странным. Сейчас я это понимаю, а тогда не понимала. Я думала, все нормально, просто он немного чудак — он ведь работал в IT-отделе. Я не знала, насколько перспективной для него является эта работа, но мне было все равно. Я все еще осталась маленькой девчонкой, у которой вся жизнь впереди. Не скажу, что рассчитывала на ревность Шерлока — да нет же, рассчитывала, но... Не думала именно об этом. Просто хотелось быть с Джимом. Не потому, что я почувствовала что-то необычное в нем, не потому, что потеряла голову от любви... А потому, что я просто не могла отказать. Я умею говорить нет, но в этой ситуации мне не хотелось делать это. Понимаешь? - Да, понимаю. Это называется безразличие. Тебе было все равно, и ты предоставила возможность решать другим людям. Тебе кажется, что твоя податливость и услужливость делает этот мир лучше. Молли молчит несколько долгих минут. Я тоже решаю помолчать. Наконец она продолжает: - А с Шерлоком все по-другому. Нет, не совсем так — ему тоже все равно, как и мне, но разница в том, что я плюю на себя, а он — на остальных. Джим ко мне пришел, сказал — хочу тебя, и мне все равно, быть его или не быть. И я выбираю быть, не делая ничего, я ничего не сделала, просто пошла с ним в чертово кафе «выпить чаю после работы». Ко мне приходит Шерлок и просит помочь. Мне все равно, остаться и трудиться всю ночь, или пойти домой, выпить вина и поспать. И я выбираю остаться, потому что мне наплевать на себя. А когда я прихожу к Шерлоку и предлагаю ему «выпить чаю после работы», он делает вид, что не услышал. Ты представляешь? Ему все равно, настолько все равно, что он просто игнорирует остальных людей, когда ему невыгодно что-то слышать или видеть. Он боится сказать мне «нет, Молли, я не хочу тебя». Или ленится. Или считает слишком большой для меня честью. - Почему бы ему бояться отказать тебе? - Потому что тогда... Тогда ему будет сложнее просить о помощи, сложнее говорить со мной, он будет чувствовать вину, а чувств он всегда избегает. Наверное, именно потому избегает и меня. Да нет, он избегает тебя, потому что ему с тобой неинтересно. Потому, что ты ему не подходишь. Он считает, что слишком хорош для тебя, и влюбиться, а тем более начать отношения — это ниже его достоинства. Жалкий самовлюбленный кретин, строящий из себя благодетеля. - Расскажи о себе что-нибудь. Расскажи о своем первом мужчине, - произносит Молли, поворачивая ко мне голову. Я продолжаю смотреть в потолок, чувствуя, что действие морфина вот-вот прекратится, и мне вновь захочется вмазаться. Как я могла вернуться к этому? Я же клялась, что не сделаю этого. Клялась себе, клялась матери, принеся ей много цветов. Обещала держаться. Обещала быть хорошей девочкой. - Мне было шестнадцать лет, - растягивая слова, начинаю я. - Я надела юбку до колена, свои коричневые туфли, единственные, кстати, и белую рубашку. Распустила волосы. Тогда они были у меня другого цвета — почти белые. - Ты была блондинкой? - Молли касается кончиков моих волос, чувствует под пальцами их сухость и шершавость. - Да. И я пришла к нему в пять вечера в воскресенье, как это случалось каждую неделю последние несколько месяцев. - Каким он был? - тихо спрашивает она. - Красивым. Его движения были выверенными, плавными, половинки его лица были симметричными, практически идеально симметричными. Правильные губы, словно нарисованные. Ровный тонкий нос. Подбородок не был ни большим, ни маленьким — он был восхитительным. И его глаза. Темно-зеленые, как гнилое болото. Я всегда думала именно о гнилом болоте, когда смотрела в них. Темно-русые волосы, в которых еще даже не проглядывала седина. Она предложил мне выпить в честь моего шестнадцатилетия, да, мне как раз в тот день исполнялось шестнадцать. Я выпила огромный бокал вина, это была почти половина бутылки, затем слезла с дивана и встала перед ним на колени. Первые мгновения он не понимал, что сейчас произойдет, но, чтобы немного все прояснить, я расстегнула рубашку. Его лицо все еще выражало недоумение, и он продолжал сидеть, не двигаясь. Тогда я придвинулась немного ближе, раздвинула его колени и потянулась к ремню. «Что ты делаешь?» - спросил он, взяв меня за запястья. Он прекрасно понял, что я делаю, но все же задал этот глупый вопрос. Я дернула кистями, чтобы он убрал руки, расстегнула ремень, чувствуя на своей макушке его тяжелый взгляд, затем расстегнула ширинку и дотронулась до него. Он был теплым и твердым, и я помню, как усмехнулась, подумав о столь быстром стремительном возбуждении, которое было просто непростительным с его стороны. - Почему непростительным? - Потому, что он был моим отцом. Молли охает, а я с улыбкой поворачиваюсь к ней лицом. - Я взяла у него в рот, зная об этом только две вещи — не касаться зубами и не втягивать в себя, - выражение лица Молли не меняется, она по-прежнему ошарашена, - я взяла у него в рот, зная, что он передо мной не устоит, потому что я напоминаю ему свою мать в молодости. Это были месяцы его слабости и угрызений совести. Месяцы сумасшествия и тягостного чувства вины. Он был слаб, как никогда, и я этим воспользовалась. Нет, мне не хотелось, чтобы он страдал, мне просто хотелось поиметь его. В момент, когда я хотела засунуть в себя его член, отец остановил меня. Он сказал, что так нельзя. Я рассмеялась ему в лицо, облизав губы, и сказала, что у меня уже были мужчины до него. Он был пьян и пребывал в отчаянии, возбуждение было слишком сильным, и он все же сделал это. Мне было больно, и когда он впервые полностью в меня вошел, то понял, что только что сделал. Он все понял и остановился, позволяя моей щели привыкнуть к резкому вторжению. Он понял, все понял, и продолжил ебать меня, как мою мать, как своих любовниц, как любую женщину в этом мире. В тот момент я поняла, что ужасы и моральное падение, сопровождающие инцест — это вранье. В человеке нет ничего, что может не позволить ему вступить в сексуальный контакт со своим родственником. Его ничего не останавливает. В человеке нет ничего, что может не позволить ему убить другого человека, даже своего родственника. Нет инстинкта, отвечающего за это. - А материнский инстинкт? - возражает Молли. - Если один птенец заклюет другого не до смерти, мать напоит того птенца, который сильнее, который заклевал своего брата. Вот он, материнский инстинкт. Сейчас я говорю категорично, и мне не хочется углубляться в эту тему, так как получатся лишь поверхностные обобщающие фразы. - Это был единственный раз? - Разумеется, нет. Больше ничего не могло сдерживать нас, не было ничего того, что не давало бы нам повторить. Я беру с тумбочки принесенный с собой телефон и набираю номер доставки тайского ресторана. - И что было дальше? - когда я заканчиваю разговор с оператором, спрашивает Молли. - Дальше? Ничего. Я поступила в колледж и покинула Лондон. - И вы с ним больше не встречались? - Нет, больше не встречались, - быстро отвечаю я, сильнее сжимая телефон. Почему она задает так много вопросов? Я не хочу больше никаких вопросов. Я откладываю телефон, поворачиваюсь к ней и обнимаю ее за затылок, чтобы притянуть к себе. Наш поцелуй лишен страсти, но мы все еще способны ее разжечь. Ладонь Молли скользит ниже, касается моей промежности, ласкает ее. Я чувствую в себе ее пальцы, на шее — ее губы, и мне вдруг становится непередаваемо легко. Легко быть с ней, легко обнимать ее, прикасаться к ее коже. Я забываю даже об упаковке с морфином, лежащей на столе в подвале. Почти не думаю о кокаине, рассыпанном на столе в гостиной. Есть только я и Молли, и есть наши тела, которые просто могут сделать друг другу приятно. Шерлок отзывается через пару часов, когда мы с Молли уже поели, и она тихонько посапывает под тонким одеялом в моей спальне. Я сразу же одеваюсь, беру телефон и спускаюсь в подвал. «Что тебе нужно?» Что мне нужно, мать твою? Да ничего не нужно, только избавиться от этой сучки у меня в кровати. «Сделай публичное заявление». Ответ приходит через мгновение. «Какое заявление?» Я так же быстро отвечаю: «Любое». Нельзя позволить Мориарти воспользоваться тем, что Шерлок прикидывается мертвым. «Я должен быть уверен, что ты ее отпустишь». «Сделай публичное заявление, и она будет свободна». Он сделает так, как я говорю, а Мориарти очень удивится. Впрочем, полагаю, ему удастся воспользоваться любым оборотом ситуации с Шерлоком.