 Фанфик «Скованные | Встреча первая»
Шапка фанфика:
![]()
Название Скованные
Автор: tishka
Соавтор:
Pryanichek 24
Бета:Касанди
Персонажи: м/м
Предупреждения: смерть персонажа, насилие
Тип/Вид слэш
Описание:
В мире тоталитарного социализма жизнь каждого расписана до мелочей с самого рождения. Здесь нельзя иметь собственное мнение, нельзя выделяться из толпы, нельзя строить собственные планы на будущее.
Лишь самое нежное не поддается контролю устоявшихся морально-этических норм - любовь.
Славка и Савва становятся заложниками своих чувств, набираются смелости идти против течения, противиться гнету этого мира.
Справятся ли они? Удастся ли им достучаться до общественности? Защитить друг друга?..
"...Я не боюсь, особенно теперь, когда чувствую тепло твоей руки..."
Статус: в процессе написания
Посвящение:
Тем, кто захочет поразмышлять вместе с нами.
Публикация на других ресурсах:
Авторские права такие права. Не надо.
Примечания автора:
• Оридж целиком и полностью зависит от ваших отзывов! Будут отзывы, будут главы! Пожалуйста, не стесняйтесь, пишите любой.
• Возможно, концовка не такая плохая, какой может показаться на первый взгляд.
• Это оридж, который нужно не только читать, но над которым нужно еще и думать. Подумайте, хотите ли вы поразмыслить над ситуациями и поступками героев?
• Мир ориджа построен на основе советского времени и социализма, но все же альтернативный нашему.
• Хочу выразить огромную благодарность соавтору Pryanichek 24 за то, что взялась за сей неблагодарный труд, за помощь в создании героев и за то, что дала им имена. За ликбез по социализму и советскому политическому устройству.
А так же бете Касанди за сотрудничество и неоценимую помощь, за выправку текста, советы, рассуждения и замечания. Отдельное спасибо за название ориджа.
Текст фанфика:
Встреча первая
«Эта история, произошедшая со мной, взяла свое начало два года назад и научила меня тому, что наша судьба никому неподвластна, кроме нас самих. Даже самый именитый и могущественный человек не в силах подчинить себе наши мысли, чувства, наши желания… А их попытки меня сломить привели лишь к осознанию их собственного бессилия. Я смог без страха заглянуть в глаза врагу. В глаза самой Смерти».
17 мая 1949 года.
В комнате стоял веселый мальчишеский гвалт: переговариваясь и делясь впечатлениями за прошедший день, группа готовилась к ночлегу. Кто-то уже забрался в свои койки, рядами стоявшие вдоль стен в два яруса. Иногда над головами пролетали белые майки, запущенные в едкого собеседника. Несколько минут перед сном – единственное время, когда можно было безбоязненно поговорить с соседом или другом, когда позволялось немного свободнее вздохнуть от строгого режима, от распорядка дня и надзора учителей. Худенькие тела в исподнем шутливо толкались и повизгивали, когда в металлическую дверь пронзительно постучали.
- Все, по койкам! – раздался мужской комендантский голос. – Потрепались, и спать давайте.
Шушукаясь и постепенно затихая, мальчишки количеством около двадцати штук наконец рассортировались по кроватям. Повисла привычная ночная тишина, нарушаемая лишь шепотом легкого ветерка за окном и стрекотанием сверчков. Славке Максимову не спалось. Сон всегда тяжело к нему приходил. Казалось, еще множество дел не совершено, он мог бы пустить свою энергию в нужное русло, подарить миру больше, чем позволяла ему до последних дней распланированная жизнь. Так мало времени на жизнь и так много на бесполезную ночь. Дай только волю, сколько б он сумел изменить! Но о воле здесь приходилось только мечтать. Всем в этом интернате постоянно повторяют, что государство заботится о них, думает и создает им лучшее будущее. Но откуда они знают, какое будущее для каждого из этих детей лучшее?
После революции и смены власти в стране установился тоталитарный социализм. Идеями такое правление сводилось к общему равенству, основывалось на семейном и трудовом коллективизме. Чтобы избежать развития у человека собственнических инстинктов, семьи регулярно менялись домами, нарожденные дети изымались у родителей в двух, а то и полуторагодовалом возрасте и передавались на воспитание обществу. То есть, в интернат. Царило полное равенство и в трудовой деятельности, результат труда распределялся по индивидуальным вложениям производителя, по принципу «от каждого по способностям – каждому по труду». Частное предпринимательство теперь считалось уголовным преступлением, увеличивалось число государственных фабрик, пашни, расчищались земли по общему плану, устранялось различие между городами и деревнями. Считалось, что люди примут такое «правильное» устройство общества и поймут его преимущества. И люди молчали, негласно объявив свое согласие и подчинение власти. Со временем социализм занял прочную позицию, свергнуть жестокую форму правления можно было лишь очередной революцией. Но каждый трясся за свою жалкую душонку, боялся за свою пустую жизнь, которая и без того ему не принадлежала. Любая мысль, противоречащая устройству и мнению государства, жестоко и беспощадно пресекалась и подавлялась, создавалась иллюзия полного одобрения народом действий этой власти.
Славка часто задумывался, а так ли счастливо общество, как принято считать? Действительно ли дети, которым даже не приходится задумываться о собственном будущем, потому что все уже распределено, ощущают себя здесь полноценными, состоявшимися личностями? Славке всегда чего-то не хватало. Всегда чесались руки, и хотелось идти против правил, против правительства, лишь бы совершить то великое, что так тянуло, что он должен был совершить и для чего явился в этот мир.
Узнай кто-нибудь о мыслях, роившихся в голове Славки каждую ночь, его непременно бы сдали и осудили. В построенном властями мире все довольны, улыбаются друг другу и благодарят судьбу, что родились в такое время. Словно марионетки.
В полумраке комнаты Славка услышал, как зашуршало чье-то постельное белье, но не шелохнулся. С противоположной стороны с верхнего яруса показалась Вовкина голова, а затем послышался и его шепот:
- Сла-ав! Славка! Не спишь?
- Нет. Чего тебе?
Вовка был его другом и однофамильцем. Бритый почти налысо, с немного вытянутым лицом, у него всегда находили какие-то проблемы со здоровьем. Часто запирали на карантин. Его жизнь была сплошной загадкой, и если Славка в списке на службу был первым, то Вовка всегда стоял под большим знаком вопроса.
- Я тут придумал, - начал излагать свои мысли друг. – Поменяйся завтра со мной на обед?
- Чего?! – Славка даже приподнялся на локтях, перевернувшись со спины на живот. Это тянуло на преступление – присваивать себе чужие имя и фамилию и, не смотря на то, что оба они значились в списке как «Максимов В.», их могли бы раскусить в любой момент, и повезет, если всыпят сто палок.
- Пожалуйста, Слав, - взмолился Вовка и внимательно прислушался, чтобы убедиться, что все давно спят. – Ко мне мама приедет. Я так хочу ее увидеть. И она тоже хочет. Она мне до этого письма писала всегда, вот, посмотри… вот. Только не говори никому, ты же знаешь, что это запрещено. Ну пожалуйста, всего один разочек. Я больше никогда просить не буду. Слав… ну… ну это же мама…
Что значит для современного ребенка слово «мама», Славка знал отлично. Сам не раз желал увидеть или хотя бы услышать эту неведомую, таинственную женщину. Не раз представлял себе, как она выглядит, что бы ему сказала, как бы вообще сложилась его жизнь, если бы он знал, кто его мама. Как-то на уроке истории он даже слышал, что до переворота все дети жили со своими родителями. Сейчас это считалось дурным тоном и так же жестоко пресекалось властями. Дети должны быть общими, семья должна быть общей, и дело должно быть общим! Теперь на этом держалась их страна, закрытая от других, от всего мира. И это настоящее чудо, если мама Вовки желала вопреки всему увидеть сына. А в чудеса верить хотелось, ведь вера тоже находилась под запретом.
- Хорошо, - наконец согласился Славка. Пусть хоть кто-то попробует кусочек этого запретного счастья. А Вовку сыграть Славке не проблема, никто и не заметит короткой, получасовой подмены.
- Спасибо, Слав! – с жаром зашептал Вовка, готовый хоть сейчас выскочить из-под одеяла и бежать на встречу, ждать, когда придет мама, искать ее в толпе. – Я твой вечный должник.
Славка не сдержал усмешки, вновь перевернувшись на спину и устроившись поудобнее. О каких долгах может быть речь в их безоблачном, продуманном до мелочей мире? Достаточно будет того, что по возвращении Вовка расскажет, какая она, эта мама.
На обед традиционно выдали грибной суп, перловку с тушенкой, бутерброд с колесиком ливерной колбасы и стакан с кефиром. Тетя Тоня сыпала в тарелку от всей своей необъятной души, со смачным шмяком брызгая капельками еды во все стороны. Наверное, хоть как-то пыталась скрасить будни вверенной ей голодной детворы, честно стараясь не вызывать зависти тощеньких мальчишек к своей добротной фигуре. Вывалив здоровый половник каши Славке в тарелку, повариха вперилась в юношеское лицо подозрительным взглядом. Ежедневно через нее проходили тысячи таких мальчишек, но рисковать в планы Славы все-таки не входило и, натянув на лицо подобие улыбки, он забрал у женщины свою тарелку и поспешил получить свой бутерброд и кефир. Благо, тетя Тоня заморачиваться тоже не стала, да и Славка был ей знаком, а то, что не в свое время, тут она разве упомнит?
Интернат делился на два корпуса: мальчиков и девочек. Лет до восьми-десяти оба пола содержались вместе, а потом, во избежание неизвестных Славке нежелательных последствий, делились по половой принадлежности. Цифру содержащихся здесь детей Вячеслав назвать бы не решился: она настолько умопомрачительная, что за все шестнадцать лет, проведенных в этом месте, о существовании многих вообще не заподозришь. Поэтому за годы работы в интернате у тети Тони наверняка все детские лица уже слились в одно.
Остановившись возле бутербродов, Славка принялся выбирать кусок колбасы потолще – малая выгода за большую помощь другу. Взял один, придирчиво осмотрел, положил обратно и подцепил другой. Выбрав, юноша поднял глаза, сомкнув длинные пальцы на первом попавшемся стакане, и замер. Взгляд зацепился не за недолитый глоток кисломолочного, а за неземное создание там, между стаканами, в соседнем ряду у тети Люси. Белесые волосы, опущенные глаза, обрамленные черными длинными и пышными ресницами, почти белая кожа, мягкие черты лица с заостренным, чуть вздернутым носом, четко очерченная волна губ, под которыми виднелась родинка в ямочке подбородка. Никогда еще в своей жизни Славка не терял чувство самого себя всего лишь от одного только вида другого, тем более мальчишки. Не акцентировал свое внимание на чертах лица, ему было все равно, как выглядят окружающие. Но этот… Между ними были каких-то три метра расстояния, но Славка чувствовал его, будто этот одуванчик был совсем рядом. Это непонятное чувство, такого не бывает между людьми. А если бывает, то запрещено. Но Славка знал, что он сейчас поднимет глаза и посмотрит на него. Ведь посмотрит? Он тоже почувствовал его. Славка хотел, чтобы почувствовал.
Сердце пропустило удар, когда одуванчик, взяв у тети Люси свою порцию, взмахнул ресницами и посмотрел на него, на Вячеслава Максимова. Их взгляды встретились, соприкоснулись. Пусть на секунду, пусть всего лишь на миг, но одуванчик разгадал желание Славки, ощутил на расстоянии, откликнулся на зов его сознания. Потому что, если бы не посмотрел, Славка бы просто прошел мимо, на место Вовки, и их подмена на том бы и закончилась.
Проследив маршрут белобрысого мальчишки, Славка взял-таки первый попавшийся стакан с кефиром и направился к месту Вовки. Где сидел его друг, Максимов был осведомлен, но расстояние в четыре ряда столов до заветного одуванчика его совершенно не устроило. Удерживая поднос со съестным в одной руке, свободной Славка вытащил с наружной стороны спинки стула табличку с надписью «Максимов В.» и, лавируя между столами, подошел к нужному, за которым и сел напротив белобрысика. Одуванчик поднял на незнакомца свои серые глаза, прервав трапезу, и тишком огляделся одним взглядом. Обмен местами вроде бы не объявляли и не проводили, в таком случае подсевший к нему русоволосый парень перепутал места по недосмотру.
- Эй, - чуть нагнувшись к нему, прошептал одуванчик. – Ты местом ошибся, здесь другой сидит, Хазаров Ваня.
Поставив на стол перед собой поднос, Славка завел руку за спину и точно так же извлек из ячейки табличку с фамилией Вани, продемонстрировал одуванчику свою и вставил на место бывшего владельца.
- Что ты делаешь? – возмутился одуванчик. – Тебя накажут!..
Толком вправить мозги на место внезапному собеседнику одуванчик не успел, к столу подошел ничего не подозревающий и недоумевший Ваня. Осмотрел вторгшегося в его пространство типа, свой стол и нагнулся к уху Славы.
- Извини, но здесь мое место, - повторил он за одуванчиком. – Ты ошибся.
Славка, не оборачиваясь, протянул Ване его табличку и улыбнулся уголком губ своему белобрысику.
- Твой столик в пятом ряду под двадцать шестым номером, - оповестил он Ваню. – Иди, займи.
- Ты головой ударился? – возмутился Иван. – А если с проверкой нагрянут?!
- Не нагрянут, - твердо, абсолютно уверенным тоном проговорил Слава, заглянув Ване в глаза. Взгляд был стальным, тяжелым, под которым Ваня быстро стушевался и больше не стал привлекать к себе внимание. Лишь взглянув на одуванчик исподлобья, будто извиняясь, Иван принял из рук Славки табличку и пошел туда, куда послали.
Выразив все безумие ситуации и свою непричастность к ней, одуванчик едва заметно покачал головой и, прикрывшись от Максимова ладонью, вернулся к своему супу. Немного полюбовавшись посланным ему земным чудом, Славка отметил про себя, что ему доставляет настоящее, неповторимое удовольствие просто смотреть на него. В душе зарождалось лето, а мысли становились легкими и воздушными. Почему так? Откуда берутся эти чувства, Славка не знал, но они ему нравились.
- Ты меня услышал, - вполголоса обратился он к одуванчику.
Парень вновь обратил на него свой сероглазый взгляд, через мгновение в нем отразился невысказанный вопрос. Но Славка охотно пояснил.
- Там, в очереди, я хотел, чтобы ты посмотрел на меня. И ты посмотрел. Ты услышал мои мысли.
- Такого не бывает, - смущенно и даже разочарованно ответил одуванчик, отведя глаза в сторону и отправив очередную ложку безвкусного супа в рот.
- Бывает, - настоял на своем Славка. – Ты сам доказал это.
- Да?! – одуванчик вдруг посмотрел на собеседника с неким вызовом. – Тогда прочитай мои мысли тоже. Как меня зовут?
Самоуверенный, Славка уже хотел было назвать первое попавшееся имя, но язык онемел, словно неведомая сила остановила его. И Славка эту неведомую силу ощущал физически, у себя в штанах, горячей волной заполнившей весь низ живота, ускорившей кровообращение и усилившей сокращения сердца. Глазами он скользнул по белой шее, сквозь почти прозрачную кожу, на которой проступали нити венок. Задержался на отогнувшемся воротничке, так удачно разрешившем поставленную перед ним невыполнимую задачу.
- Савва, - с улыбкой и лукавым блеском в глазах, Слава вновь наладил их зрительный контакт. А вот улыбка с лица одуванчика пропала, как и аппетит.
Выходит, это правда? Между ними установилась какая-то мистическая связь, и они в самом деле могут слышать мысли друг друга? Ведь и правда. Когда этот наглый тип смотрел на него, стоя в очереди за обедом, Савва действительно что-то почувствовал. Его силой потянуло посмотреть именно на Славку, будто ангелы на ухо нашептали. Спрятанный под одеждой серебряный крестик обжёг кожу. Несмотря на все запреты, на негативное отношение к церкви и религии, Савва всегда носил его, и ему удавалось прятать крестик от посторонних глаз. Он нашел его во время прогулки, среди уличной грязи, еще будучи ребенком. И с тех пор не расставался, хотел верить. Это был грех, и в то же время было для него спасением. Но все было в порядке, пока верил только он один. Пока существование Господа не было доказано. А теперь – неизвестный парень, с которым ему раньше не доводилось пересекаться, свалился на его голову неизвестно откуда и рушил привычный, устоявшийся для него мир. Своим действием подтверждал возможность существования двух душ, созданных друг для друга, благословенных самим Богом, способных понимать друг друга без слов. Как бы соблазнительно это ни звучало, невозможно было принять это вот так, неожиданно, от какого-то незнакомого. Беззвучно поднявшись из-за стола, Савелий отстраненно развернулся и побрел к выходу из столовой. Бездумно, не пообедав, навстречу тяжелому трудовому дню.
Догнать парня хотелось, но выглядело бы это странно и подозрительно. Потому Славка с трудом удерживал свой зад на месте, провожая Савельку взглядом в спину, с трепетом в душе упрашивая вернуться. И дернул его бес озвучить его имя, мог бы соврать, он все равно поступил нечестно, прочитав нашивку на воротничке. Савва ушел, не обернулся, разрушив все Славкины надежды. Знакомство не удалось, и, чтобы их встреча повторилась, должно было произойти настоящее чудо.
Встреча вторая.
29 мая 1949 года.
- Сла-ав! Славка! – шепот Вовки уже по обыкновению разрезал темноту и тишину их комнаты. Друг специально выжидал, когда все заснут, чтобы в очередной раз похвастаться, поделиться воодушевляющими его впечатлениями.
- Чего тебе? – отозвался Вячеслав, хотя «чего» ему, он уже знал наверняка.
- Она такая-а-а!!! – восхищенно протянул Вовка, чуть ли не вместо лампочки освещая комнату улыбкой. – Красивая-а-а!!! И целовала так жарко. Все плакала и плакала, прощения просила. Будто виновата, что я не у нее расту…
На какое-то время Вовка замолчал, мечтательно разглядывая белеющее пятно потолка. Он вспоминал встречу со своей мамой практически каждую ночь, Славка знал ее уже наизусть. Но ни разу он не останавливал Вовку, не пресекал его попытки вновь вернуться в те короткие полчаса, когда он увидел самую желанную женщину в своей жизни. Может, этого больше никогда не повторится. Может, от нее уже больше никогда не придет письма. С тех пор не приходило.
- Слав, - голос друга притих до такой степени, что его стало едва различить среди других ночных звуков, - ты никогда не думал, как это – жить с мамой?
Прежняя радость больше не ощущалась в Вовке, теперь в нем говорило сомнение, неуверенность в правильности нынешнего государственного устройства. Вкусив того, чего с такой страстью желал, Вовка захотел большего, и тем хуже было для него. Друг не отличался закаленностью характера, рано или поздно он сломается под гнетом собственного давления. О его встрече с матерью узнают и посадят до наступления совершеннолетия. А там – в расход. Славка тоже попадал под удар, как пособник. Попадала и вся группа. Но обвинять друга и угрожать ему он не мог. Возможно, он так же скоро сломается. Не только Вовка унес с того дня волшебные воспоминания. Славка тоже, и по ночам к нему теперь приходили не мысли об изменении системы правления, а милый образ Саввы. Раз за разом сознание выстраивало четкую картинку: взгляд его серых глаз, покорившую сердце необыкновенную улыбку, родинку под нижней губой. Руки нестерпимо жгло от желания прикоснуться. Хотелось еще раз услышать его голос. Что с ним происходит? Он отравлен другим человеком? Если так, то он никогда не желал бы больше сдавать анализы крови, чтобы не потерять и капли этого яда.
Почему он не может больше его видеть? Почему их время в интернате никогда не совпадает? Даже на прогулке.
- Вов, а ты часто видишь… Савву? – как нелепо звучит, Славка даже фамилии его не знает. Все, что он увидел на нашивке, это окончание «…нов», а Савелиев в интернате может оказаться тьма тьмущая. – Беленького такого, у него еще…
- Романова, что ли? – перебив, охотно отозвался Вовка. – Постоянно. Он замкнутый какой-то… А чего ты вдруг вспомнил? И почему его?
- Да так, - машинально покачав головой, шепнул Слава. Признаваться в том, какие чувства терзали его душу, Максимов еще не решался, даже лучшему другу. Его сверстники обычно хотят маму увидеть, а не мальчишку, которого видели всего один раз, и то мельком. Вовка приставать тоже больше не стал. Прижал к груди материнские письма и приготовился отойти ко сну.
С ранних лет каждого ребенка учат, что их жизнь принадлежит государству, и они должны сделать все, чтобы полностью оплатить этот долг, но… кто узнает, если выкроить у этой жизни всего десять минут? Вовке удалось выкрасть полчаса и ничего.
- Вов, - вновь зашептал Славка, пока друг не успел заснуть. Больше терпеть не было сил, он готов был пойти на любое преступление, но еще хотя бы раз увидеть Савву, его одуванчика. Всего на десять минут. Увидеть, убедиться, что мальчик, прочитавший его мысли однажды, забыл его и ни разу не вспомнил. Убедиться, что нет в нем ничего особенного, и зря сердце так колотится от звучания его имени. – Поменяйся со мной завтра?
- Ты чего? Зачем тебе?! – тут же над вторым ярусом напротив показалась бритая макушка друга.
- Надо, - не вдаваясь в подробности, лаконично ответил Славка. – На десять минут, в душе. Поменяйся, а? Будем считать, что вернул мне долг.
- Ты совсем сбрендил, - заворачиваясь обратно в одеяло, поделился Вовка. – Ладно, только смотри, чтоб не застукали.
В том, что не застукают, Слава был уверен. Ведь один раз все прошло удачно. Никто и не заподозрил даже. От осознания того, что завтра, наконец, он увидит Саввку вновь, на душе стало легче, и сразу потянуло в сон. Лучший способ скоротать время. Наверное, Вовка чувствовал себя точно так же перед встречей с мамой. Волнующий, приятный момент. С улыбкой на губах и милым сердцу образом на ресницах парень провалился в объятия Морфея.
Теплые струи выбивались из душевого диска, пролетали свою короткую жизнь и разбивались о плитку, наполняя душевую монотонным шумом и паром, после исчезали в сливном отверстии в полу. Взяв на входе вафельное полотенце и кусок хозяйственного мыла, мальчишки занимали свободную кабинку для принятия утренних водных процедур. Славка наверняка знал, что одуванчик где-то в одной из них, даже не потому, что Вова рассказал об их регулярных встречах. Он сам чувствовал его присутствие.
Тело уже намокло от жаркого воздуха, тонкое полотенце Славка обмотал вокруг бедер и неспешно прогуливался вдоль кабинок. Словно невзначай заглядывал в каждую, благо, перегородок или дверей на них не было. Душевая ведь общественная, стало быть, скрывать тоже нечего. Парень уже преодолел половину ряда, но еще ни в одной кабинке ему не встретился Савва. Желание увидеть его становилось все сильнее, подогревалось этой случайной игрой в «прятки», множеством свидетельских глаз, представляющих настоящую опасность. Уголок Славкиных губ даже дернулся вверх от сложившейся ситуации.
В душевой за его спиной характерно скрипнул вентиль, и из кабинки выскочил мокрый и уже знакомый парень, Славка помнил и его имя – Ваня Хазаров.
- Савва, ты долго еще? – а вот Ваня, похоже, спину уже дважды своего конкурента не узнал, оборачиваться Славка тоже не спешил, обратившись в слух и внимание. – Пойдем уже!
- Иду! – отозвался голос одуванчика из ближайшей кабинки впереди, и, покинув квадратный метр задним ходом, мальчшка резко развернулся и налетел точно Славке на грудь. Веревочка, зажатая в худеньком кулачке, хлестнула по голой коже Максимова и оставила мокрую дорожку. Большие серые глаза ошарашенно уставились в голубые Славы. Место случайного столкновения обожгло раскаленным маслом, сжатый кулачок Саввы бессознательно оказался в Славкиной ладони. Прозрачные капельки, чертившие ломанные узоры на белоснежном личике, хотелось слизнуть языком. Здравого смысла даже не хватало на то, чтобы осознать всю бредовость идеи и желания. Все, что Славка сейчас мог, это смотреть в огромные серые глаза, отвечающие ему взаимностью. И больше всего радовало то, что в них читалось узнавание. Одуванчик его помнил, не забыл, возможно, даже думал о нем по ночам, как он сам. Хотя бы изредка.
- Савв… - и вот надо было Хазарову вмешаться именно сейчас? Что вообще за привычка такая, мешать другим людям?
Осторожно, медленно и без резких движений, будто от этого зависела его жизнь, Савва высвободил свою руку , от чего по освобожденной внутренней стороне сразу скользнул холодок. Ощущение пустоты без его руки. Но взгляда от него Савелий по-прежнему не отнимал. Первым разорвал зрительный контакт Слава, пробежав глазами по худенькому обнаженному телу. Он как кусочек сахара, которым детей баловали только по большим праздникам, как сладкая вата, вкусить которую было вообще невозможно.
Подавляя в себе желание вновь взять его за руку, прижать к себе и более откровенные, совсем уж непонятные инстинкты, Вячеслав вернулся взглядом к Саввиным глазам, все таким же, узнавшим его, но не осмеливающимся выпустить его из своего поля зрения. Но ведь его же ждет друг, и он на них смотрит. Потому Савва через силу опустил ресницы и, обогнув Славку, прошел мимо, поравнявшись с Ваней, за непринужденным щебетанием пошел к выходу вместе с ним. Славка оглянулся с улыбкой – думал. Савва о нем думал, это было видно по его взгляду. И наверняка в глубине души надеялся на эту встречу. Как же долго ему пришлось ждать. Но ведь у них есть еще пара минут, в раздевалке, где не будет никого.
Развернувшись, Славка последовал за своим одуванчиком. Не хотелось терять украденных драгоценных секунд.
Одуванчик нашелся, как Славка и рассчитывал, один, у шкафчика, но уже одевшийся. Стоя к нему спиной, Савва распутывал мокрую веревочку, что до этого сжимал в кулаке, и уже надевал ее через голову, когда Славка подошел ближе и остановился напротив, сложив руки на груди с задорными искорками в глазах и насмешливой улыбкой на губах.
- Меня Слава зовут.
Вздрогнув, мальчик обернулся, торопливо спрятав веревочку под пионерский галстук. Смело заглянул Славе в глаза, но заговорить не торопился. Как и не пытался убежать, что вселяло еще большую надежду, придало смелости сделать навстречу еще шаг и протянуть руку, прикоснуться к желанной ладони. Сейчас Славка заметил, что она была меньше его, и его ладонь накрывала ее полностью. Одуванчик руки не отнял, лишь покрылся гусиной кожей от нежных прикосновений и опустил взгляд на их переплетенные пальцы. Затем снова посмотрел на Славку.
- Ты тоже чувствуешь? – тихонько поинтересовался он. Распутал их пальцы, перехватил ладонь целиком и поднял на уровень их глаз. – Я знаю, что ты думал обо мне.
- О чем ты хочешь сказать? – смутившись, отвел взгляд Савва. Его робкий, трогательный голос окутал Славкину душу сладостной негой, захотелось приблизиться еще и слушать, слушать этот голос без конца. Чувствовать исходящее от него тепло на расстоянии. Почему так тянет? Ведь Славка был уверен, что ему будет достаточно десяти минут. Но было мало, ужасно мало. Ему не хватит, чтобы насладиться, насытиться. Он не сможет отпустить его руку.
Савва шумно вздохнул, будто пытался потушить пожар, бушующий внутри, неловко вздохнул, его рука ощутимо ослабла.
- Линейка сейчас начнется, - проговорил он, - идти надо.
Славка тут же пресек попытки одуванчика повторно сбежать из его жизни, чуть сжав его ладонь другой рукой, заглядывая в глаза, едва провел большим пальцем по гладкой щеке. Вот оно, то, чего Славке так не хватало. Близости, прикосновений. Примерно об этом рассказывал Вовка после встречи с мамой, но это лучше. То, что сейчас творилось между Славкой и Саввой, – гораздо лучше. О том, что их могут в любой момент застукать, Славка уже и вовсе не думал. Как и о том, что десять минут давно вышли. Главное, что он сейчас рядом. И Саввку не на шутку пугали те озорные огоньки, что скакали в глазах человека, мысли о котором не покидали его все это время. Как бы ни просил он у Господа очистить его сознание от подобной скверны, сердце каждый раз возрождало эти глаза и лукавую улыбку. Но он в самом деле не мог подумать, что ему еще раз улыбнется удача увидеть его, даже почувствовать, узнать его имя. Поначалу Савва подумал, что с того дня каждый день будет видеть его, но на следующий день все вернулось на круги своя. Напротив опять сидел Ваня, а в пятом ряду – Максимов Вова. Будто и не было никакого Славы, просто иллюзия, непонятное наваждение, ложная надежда или неясный глас Бога, попытавшийся донести до Саввы какое-то сообщение. Но сегодня снова. Опять появился из ниоткуда, доказал, что материален, и, похоже, здорово рисковал, чтобы увидеться с ним. Снова стал непохожей копией Вовки. Зачем ему все это, Савва не знал, но в душе все клокотало, трепыхалось, горело от их новой встречи. И не хотелось, чтобы отпускал, но если Саввка не явится на линейку, влетит всем, и очень сильно.
- Я думал о тебе, - почти шепотом проговорил он и, мягко высвободив свою руку, поспешил выбежать из раздевалки, не оглядываться, чтобы не поддаваться искушению, бесу, соблазнившему его, толкающему на великий грех, на подлость, на преступление.
Славка не смог сдержать полной, искренней улыбки. Сжал руку в кулак, стараясь удержать тепло руки Саввы как можно дольше.
С той же улыбкой вернулся в свою комнату, скоро и ему на линейку, затем грызть гранит науки. Наткнулся на выходе с торопившимся Вовкой. Друг махом отметил приподнятое настроение и даже присвистнул, явно позавидовав.
- Чего это ты? – с внимательностью дотошного доктора всмотрелся в сияющего Славку Владимир. – Сегодня чудесные воды пускали? А я загулял?
- Иди на линейку, опоздаешь! – подтолкнул его к выходу Слава.
- Но ночью ты мне все расскажешь! – упираясь, успел стребовать Вовка, прежде чем друг захлопнул за ним дверь.[r][/r]
|
