Название: Весы Истины Автор: Amidas Фандом: ориджинал Персонажи/ Пейринг: Винсент, Ровен, Райзел Жанр: фэнтези, дезфик, ангст, экшен, драма Предупреждение: насилие, смерть персонажа Рейтинг: R Размер: миди Содержание: в небольшое королевство пришла беда. На знатных людей нападает демон-полукровка из ордена ассасинов. Вдогонку к нему отправляют воспитанников Школы Охоты. Они ловят преступника, и Винсент - охотник, брата которого зверски убил демон, полон решимости отомстить за убиенного родственника. Однако, ассасин начинает открывать ему многие тайны, говоря, что может помочь спасти королевство, но для этого ему нужна свобода. Что же выберет охотник? Месть за брата? Или же чувство долга перед своей родиной? Статус: завершён Размещение: только с позволения автора От автора: писалось очень долго и очень мучительно, посему это вполне могло отразиться на самом фике. Под песни:<br>Би-2 - Дурочка<br>Breaking Benjamin - So Cold<br>Backyard Babies - My Demonic Side<br>Nightwish - The Escapist<br>The Rasmus - Lysifer's Angel
Текст фанфика:
Широ смотрел на играющих детей с нескрываемой тоской. Маленькие, грязные и слабые, они всегда бегали группками по несколько человек, понимая, что поодиночке им просто не выжить здесь, в мире, где правит сила и животные инстинкты. Глядя на них, Широ понимал особенно остро, что долго так не протянет, и то чувство благодарности, которое он испытал, когда его из жалости вышвырнули на улицу, подарив жизнь, постепенно сменялось глубоким отчаянием. Водиться с ним, чудом выжившей жертвой неудачного эксперимента, никто не хотел, его даже почти не били – брезговали касаться рваных бинтов. В такие моменты, ловя на себе презрительные взгляды, он больше всего мечтал о сильном и смелом брате, который возьмёт его себе под крыло, подарив напоследок хоть немного заботы. Вот только все храбрые сильные мальчишки лишь плевали вслед, глумясь над чужой убогостью, и обходили стороной, не желая даже приблизиться к уродливому недорослику. Он никому в этом мире не был нужен. Это знание болью отзывалось в сердце, а безграничная тоска от одиночества подталкивала к тому, что Широ готов был принять кого угодно, только бы получить каплю любви и тепла. – Эй ты, так и не нашёл себе брата? – грубый мальчишеский голос выдернул его из дурных мыслей, заставляя вздрогнуть и поднять голову, – бедняжка, я бы предложил тебе побрататься, да ты настолько убогий, что на тебя и смотреть гадко. Громкий смех разлился по переулку, заглушая все остальные звуки, а Широ лишь сжался, обнимая колени и утыкаясь в них носом. – Братик, там что-то случилось, – встрёпанный напуганный малыш, появившийся будто бы из ниоткуда, потянул смеющегося брата за оборванный рукав, указывая грязным пальчиком куда-то в сторону, откуда послышалась возня и гомон. Мальчишка замолк, оборачиваясь, а Широ быстро подполз поближе к углу здания, выглядывая из-за него воровато, чтобы тоже посмотреть. - А? Да это опять "дохлый пёс" нарывается. Слышал о нём? Иностранец, имя у него ещё дурацкое... Как же оно... – Старший глубокомысленно и задумчиво поковырялся в носу, будто это могло прояснить его память, и произнёс задумчиво, – Анри, кажется, – и, грубо схватив младшего за руку, повёл его в сторону, – пошли домой, не на что тебе тут глазеть. Несмотря на то, что к Широ был потерян всякий интерес, он продолжал сидеть, не шевелясь, до того момента, пока не исчезло вдали шлёпанье босых ног по мостовой. – Анри... – Прошептал он тихонько, пробуя приятно-звонкое имя на вкус. Почему-то подумалось, что его обладатель непременно должен быть очень и очень красив, точно так же, как это замечательное иностранное имя. Интересно, чем же он так провинился, что все мальчишки накинулись на него прямо посреди улицы? А между тем свалка всё не затихала, и разнимать никто никого тоже не спешил. Похоже, всё было очень серьёзно, потому что вскоре послышался тонкий мучительный стон, а вслед за ним раздался громкий плач. Широ вздрогнул и сжался, обнимая себя за плечи. Если бы только он мог подойти и прекратить это, то, наверное, мальчик с красивым именем улыбнулся бы ему, поблагодарил и, может быть, даже разрешил побыть рядом с собой. Если бы он был хоть каплю сильнее и смелее, если бы мог вступиться, если бы... Широ закусил губу от отчаяния, решив подождать, пока сорванцы не наиграются, и попробовать залечить чужие раны. Минуты текли медленно, как воды грязной почти заболоченной речушки неподалёку, а Йошивара всё смотрел в землю, вздрагивая от каждого громкого вскрика и очередного ругательства, с которыми обрушивали свою ненависть на чужую голову озлобленные дети. Про себя он пытался вспомнить молитву, чтобы попросить у богов спасения и защиты, но в голове была только звенящая пустота, от которой хотелось зажать глаза и уши руками, забывшись хоть на миг.
Когда Широ очнулся, там уже никого не было, лишь маленькое побитое тельце лежало ничком на мостовой в обрамлении небольших пятнышек густого бордового цвета, рядом валялись маленькие круглые очки с треснувшим стеклом. Всхлипнув тихонько, он неловко встал, направляясь к нему, чтобы оттащить в сторону и осмотреть – быть может, хоть как-нибудь он сможет ему помочь. Мальчишка продолжал лежать совершенно неподвижно, даже когда перебинтованные пальцы коснулись на удивление мягких золотистых прядей; казалось, он даже не дышал, и Широ испуганно наклонился, убирая волосы с неестественно бледного, почти белого лица. Впервые его заколотило от страха: избитый практически голый ребёнок умирал на его глазах, а он ничего не мог сделать с этим. Совершенно ничего. – Очнись, очнись, пожалуйста, – сдавленно прошептал Йошивара, тихонечко тряся чужие плечи, – пожалуйста, не умирай... Слёзы покатились по щекам сами собой – горячие, горькие – закапали, смачивая бинты, падали на очаровательно веснушчатую щёку, а сердце заходилось и рвалось от боли. Широ и раньше видел смерти, но все они были чужими, отстранёнными, неважными, как дурная кинолента, которую можно постараться забыть. То, что происходило сейчас, не поддавалось никакой логике, было страшным, чудовищным и неправильным. Этот золотоволосый мальчик должен был играть и резвиться с другими, должен улыбаться и смеяться, должен обнимать кого-то и звать его братом, но не должен лежать вот так на руках, холодным и бледным. – Анри, пожалуйста, не умирай, Анри, – Широ плакал, обнимая его, и прижимал к себе, как самое дорогое и важное существо на земле, – Анри, побудь со мной, не уходи... Словно услышав пронзительный призыв, хрупкое тельце отозвалось конвульсивной дрожью, и, наконец, глаза распахнулись, мутным взглядом впериваясь в обмотанное бинтами лицо, а на искусанных губах неожиданно засияла улыбка. Широ смотрел на него сквозь пелену слёз, гладя осторожно нежные черты, чувствуя, как выпрыгивает сердце из груди от желания уберечь и защитить этого странного мальчика с ангельской улыбкой, чтобы с ним никогда больше не случалось подобного. – Всё хорошо, я почти привык, – прошептал Анри, касаясь худыми пальчиками перебинтованной щеки, и Широ сорвался, сухими горячими губами касаясь прекрасного лица, совсем позабыв о страхе быть отвергнутым и осмеянным. Он знал, что сейчас единственный рядом, что только он должен помочь, защитить, исцелить, убрать боль и утешить. В памяти всплыл короткий эпизод из недавнего прошлого, где маленький ласковый котёнок вылизывал своего раненого крошечного брата, плачущего и дрожащего всем тельцем от боли. Котёнок старался, слизывая все капельки крови, не успокоившись до тех пор, пока каждая ранка не была обработана его язычком, и Широ точно так же, как тот котёнок, зализывал все синяки и ссадины, отчаянно веря в то, что это поможет исцелить их. Анри извивался под ним, всхлипывая тихонечко и жалобно, когда мягкий язык бередил раны, порой принося только лишнюю боль, но это странное ощущение чужой нежности и заботы оказалось так приятно, что он лишь стенал тонко, обвивая перебинтованные плечи руками: – Осторожнее, братик, пожалуйста.
– Шиииро, ой, Шииирооо, – нежный певучий голос прорвался сквозь дурной сон яркой молнией, позволяя, судорожно вздохнув, распахнуть заплаканные глаза. – Приснилось что-то плохое? Горячие ласковые руки сразу же нырнули к всё ещё дрожащему после сна телу, касаясь невинно, но вместе с тем бесконечно чувственно, находя именно те точки, от которых разум сразу мутился, и всё отходило на второй план. – Иди ко мне, я умею сладко утешить, – Анри навис сверху, позволяя длинным золотым кудрям бесконечным потоком упасть по обе стороны чужого лица, закрывая и отделяя от всего остального мира, оставляя в особенно интимной близости с пылким братом. Шустрый язычок прошёлся по блестящим пухлым губам, дразня и приглашая поцеловать их, и Широ, невольно подаваясь вперёд, на миг прильнул к ним бережной лаской. – Мне приснилась наша первая встреча. Я боюсь потерять тебя. – Вот же глупый, – промурлыкал Анри, прижимаясь чуть прикрытыми шёлковым одеялом бёдрами к совершенно обнажённым бёдрам брата, шалея от жара податливого плавящегося в его руках тела, – я же сказал, что мы всегда будем вместе. Всегда, Широ, слышишь? Широ кивнул, запрокидывая голову и демонстрируя свежие следы страсти, оставленные на его шее этой ночью, которые так любил выписывать, складывая изящными узорами, неугомонный игривый брат. В то же мгновение горячие губы вновь влажно припали к чуть побледневшим следам, подновляя их, делая ещё более яркими, чтобы Широ не смел забывать, насколько прекрасные ночи он проводил в объятиях брата. От этих прикосновений ему хотелось громко безудержно стонать, обнимая изящно прогнутую спинку, и царапать её ногтями, уподобляясь страстной женщине, демонстрируя всю свою податливую покорность и безмерную жажду принадлежать. Тонкие длинные ноги обняли хрупкие бёдра, зацепились за талию, помогая приподняться и раскрыться: – Я хочу тебя, – прошептал тонко Широ, пьяным от возбуждения взглядом смотря на дорожку прелестных веснушек на щеках брата. – А я схожу с ума, когда мой невинный братик говорит и делает такие вещи. Анри почти мурлыкал, перекатывая каждое слово на языке, нарочно произнося их с французским акцентом, который буквально сводил Широ с ума; готовить себя ему практически никогда не было необходимости, похоть стала частью его существа, и тот пылающий внутри жаркий огонь можно было разжечь одним щелчком пальцев. От вторжения внутрь тело Широ изогнулось дугой, но вскоре бёдра вскинулись, принимая так глубоко, как только это было возможно. – Я хочу навсегда остаться так, – прошептал ему на ушко Анри, легонько касаясь кромки влажный поцелуем, – это невозможно хорошо. Широ только застонал в ответ, крепче сжимая ногами талию, вынудив наклониться и плотнее прижаться к себе. Зачерпнутая пальцами вязкая ароматная мазь испачкала поясницу и ягодицы прежде, чем тонкие пальцы преодолели сопротивление на удивление тугих мышц, ныряя в потрясающе горячую глубину. Анри всхлипнул, подаваясь назад, и изогнулся, сам запрокидывая голову. В такие мгновения, с длинными рассыпанными по спине бескрайним потоком золотыми волнами, с трепещущими ресницами на полуприкрытых глазах он был нереально красив, превращаясь в божество любви, сошедшее с древних гравюр. Широ неприкрыто любовался им, отмечая малейшие эмоции на безупречном лице, и мог излиться от одного лишь вида того, как наслаждается брат любовью в чужих объятиях. Он ни капли не ревновал его, зная, что всё это не больше, чем пытка, превратившаяся в изощрённое развлечение, и чувствовал себя тем единственным, с которым Анри хочет не только получать удовольствие, но и мирно засыпать, сжимая ласково хрупкую ладонь. – Я буду с тобой, только с тобой до самой смерти, – отчаянно шептал он, облизывая пересохшие губы, делая их ещё более яркими и развратными, такими, что невозможно было перед ними устоять, – только ты, мой братик, мой Широ. Анри плавно размеренно покачивался, заполняя ровно настолько, насколько хотелось бы Широ, и гладил стройные прекрасные ноги, восторгаясь гибкостью и красотой совершенного тела. Их занятия любовью всегда были неторопливыми и чувственными, давая возможность насладиться каждым изгибом тела, каждым стоном, позволяя прочувствовать партнёра так же остро, как самого себя. Возможно, именно поэтому Широ для Анри был по-настоящему особенным и действительно желанным, как никто другой. – Никто тебя никогда не заменит. Нежные пальцы массировали и ласкали тугой плотный комочек внутри, рождая электрические импульсы, расходящиеся по позвоночнику, и твёрдая пульсирующая плоть несдержанно заполняла изнутри горячей влагой. Оргазм Анри всегда был великолепен, неважно, брали ли его или брал он, его потрясающие стоны выбивали почву из-под ног, заставляя терять остатки самообладания, а гибкое юное тело изгибалось, дрожа, и взгляд бездонных глаз становился таким, что Широ изливался сам, пачкая белёсыми каплями свой живот. После подобного так приятно было зарыться пальцами в густые пряди, целовать лениво алые губы и водить по совершенному телу самыми кончиками пальцами, ощущая, как остро реагирует оно прикосновения. – Ты всё для меня. Анри лишь улыбался жеманно, становясь походим на гибкого молодого кота, растянувшегося после сытного обеда под ярким солнцем: он обожал получать комплименты в свой адрес. – Я умру без тебя. Широ закинул ножку на чужое бедро, вновь сплетаясь с братом, а тот обнял его в ответ, пальцами собирая стекающую влагу с горячих бёдер. Когда эти самые пальцы коснулись чуть приоткрытых губ, ему захотелось отвернуться и спрятаться, настолько развратным был этот плавный изящный жест. Анри вбирал длинные фаланги в жаркий рот, скользил по ним языком, слизывая серебристые потёки; взгляд зелёных глаз был расфокусирован, золотые ресницы трепетали, будто крылья диковинной бабочки, а сам Анри продолжал тихо мурлыкать мягкие причудливые слова. Широ ничего не понимал и лишь вслушивался в витиеватую речь, загипнотизированный нежным голосом, ему было совсем неважно, о чём говорит брат, слова превращались в прекрасную музыку, сливаясь в одну мелодию. И какое было дело до того, что на улицах царит самый настоящий ад, когда здесь, в небольших изящных покоях, будто парящих над землёй, Анри шептал горячие признания, баюкая так нежно, как мама-кошка, напевающая сладкие колыбельные своему котёнку. Здесь и сейчас не было ни тревог, ни забот, они были отдельно, в своём рукотворном одном на двоих мирке, где не было ни наркотиков, ни разврата, ни злости измученных людей. Были только они – тихонько спящие братья Йошивара, чьи узы наивному Широ казались абсолютно нерушимыми.
Тапки: "Один из глав Школы ничего не сказал, лишь кивнул в знак одобрения. Через несколько часов к нему пришёл один из старших учеников" - таки повтор.
"Мастер спокойно отреагировал на это известие, а просто отдал приказ" - нет противопоставления, союз "а" необоснован.
"но доказательств не было: их никто не видел, никто за руку не ловил" - доказательства никто не видел и не ловил?))
"Ответь мне, Винсент, - спросил он совершенно спокойным голосом. – Неужели тебе..." - здесь разорвана реплика, потому после "голосом" надо запятую, и "неужели" с прописной буквы.
"Хорошо, что товарищ знал" - как-то не смотрится тут слово "товарищ", на мой субъектив. Друг, может?
"Похоже, он рвался, пока его тащили сюда" - бумажный демон))) "Вырывался", наверное.
"пуская на лицо злорадную ухмылку" - она так просилась там посидеть...)))
"а информацию мы так и не добыли бы, - крикнул в ответ Винсент" - как-то очень спокойно он крикнул. Восклицательный знак вместо запятой поставь.
"царила тишина и полутьма" - царили
"Но мне не понятно" - слитно в данном контексте.
"напрягать свой дар" - как-то не очень красиво звучит... лучше перефразировать (субъектив)
"Винсента и выжившего ученика" - так это был ученик или охотник?
Это далеко не всё, конечно. В основном, пунктуационные ошибки, их ловить и ловить. Ну теперь по смыслу. Читать по-прежнему, конечно, интересно и увлекательно. Выходки Ровена забавляют, особенно с именем. Мысль Винсента "Товарища убивать нехорошо" изрядно повеселила. Очень по душе приём с Вратами и ещё более - с тайным ходом, который давно забыт. Старые крепости всегда хранят много тайн) Чем-то очень понравился разговор Винсента и Райзела в городе. Маг по-прежнему остаётся моим любимым персонажем)) А теперь будут замечания. Мастер Лантер ведёт себя хуже последнего ученика, ей-слово. Дважды (!) ошибся с артефактом, на вопросы Винсента не смог сохранить самообладание. Хорошо, если он один такой - с такими Мастерами Школа долго бы не простояла. Почему Винсент не мог поверить в слова Райзела о стремлении демона создать одержимых, непонятно? "Неужели они отправили за ним его же товарищей?" - не понимал Винсент. - этот охотник вообще что-нибудь знает о демонах, не?)))) Прошу прощения, иначе не скажешь просто. Единственный, к чьему поведению не придраться - Ровен, с блеском играющий в свою игру)
Лантер не ошибался с артефактом, он просто хотел начать пытать демона. Ты пойми, на него же тоже наседают, им нужны имена, а охотник ничего внятного сказать не может, поскольку Ровен его тупо за нос водит. Вот и пришлось прибегнуть к такому, а то что он укатился именно в магический круг - никто не видел. Даже если бы артефакт остался где-то в помещении, а не в круге, Ровен не смог бы его достать. О демонах Винсент знает, но об ассасинах практически ничего не известно, лишь то, что они - полукровки и профессиональные убийцы, больше ничего. Тем более (для меня это тоже стало неожиданно!) Винсент у меня получился своего рода паладином, а у них очень узкое мышление и однобокий взгляд на мир. Поэтому Ровен и крутит им как хочет, таких принципиальных и помешанных на справедливости людей очень легко сбить с пути, достаточно просто доказать, что его белое - это черное, а черное - это белое. К тому же, он ведь думал, что пошлют каких-нибудь тварей прорываться в тюрьму, но никак не диверсионный отряд. За ошибочки спасибо, всё исправлю.
Ок, пусть будет так, но с артефактом всё равно трудно поверить. Насколько я поняла, вещица немалой магической силы и древняя, и так просто про неё забыть, уходя... ну совсем не предусмотрительно. Добро бы такую ошибку совершил какой-нибудь зелёный ученик, а то ведь Мастер.
Спокойно можно забыть, особенно когда зол и на взводе, а по поводу злости - чем дальше спускаешься в подземелья, тем агрессивнее становишься - эффект от Адских Врат, так что здесь вполне объяснимо. Каюсь, я на самом деле просто забыла на каком-то этапе про артефакт, а потом вспомнила про него и решила использовать таким образом. По-другому пришлось бы либо убивать Ровена, либо и дальше его держать в тюрьме, а это уже было неприемлемо с точки зрения дальнейшего развития сюжета.
Винсент проснулся рано утром, за окном только-только занимался рассвет, однако мужчине не спалось. Как же «не спалось», если «проснулся»? Значит, спал. Спалось.
Библиотекарь не производил особого впечатления, многие ученики даже строили теории, почему тот до сих пор не рассыпался. Старик действительно выглядел, как мумия: худой до такой степени, что кости проступали через кожу, выцветшие глаза когда-то имели голубой цвет, сейчас же стали практически белыми. Узловатые пальцы больше напоминали когти гарпии, а за потоком скрипучих звуков, издаваемых ртом, едва можно было различить слова. Получается, что производил-таки особое впечатление. ;-) Такой колоритный, качественно описанный персонаж, сразу представил! И впечатлился.
Товарища убивать нехорошо, Факт, нехорошо. Но эта фраза подразумевает либо феерический цинизм, либо нелепо-детское раскаяние. Но ни то, ни другое Винсенту вроде бы не подходит. Субъективно.
А ты не думал с такой точки зрения? Думать с точки зрения нельзя. Можно рассматривать, например...
Оббегая Обегая
но внезапно прервался, Форма в действительном залоге не подходит — не он прервался, его прервали. Осушив бассейн, Магистры перекрыли этот отток, но не засыпали. Ну да. Желоб не разобрали, отток не засыпали, карты не изучили. Понятно, что Вам надо представить читателю хорошее объяснение, как и почему демоны проникли в Школу, но правильно ли свалить все на недалекость и безалаберность Магистров? Да еще и рояль в кустах здесь же - все эти бассейны-водостоки раньше в тексте нигде не всплывали.
Всё равно вероятность того, что сюда спустится кто-нибудь в такой поздний час, была крайне мала. А немногочисленные заключённые всё равно не сумеют сбежать. Все равно — х2.
отрезал Томас Читатель не знает, кто такой Томас, его Вы ранее не представляете.
Отбросив от себя безвольный труп навстречу родственнице, ?! Подземелье напоминало лабиринт, но только правильная дорога освещалась. Свернёшь не туда и можешь больше не увидеть белый свет. Зачем этот лабиринт, если в нормальных условиях все равно «правильная дорога освещается»?
спросил кто-то их охотников. из
В зале уже собрались Магистры и Мастера, увидев процессию, они не стали приставать с расспросами. Конечно, это очень логично. Сигнал тревоги, шум боя, трупы демонов, стражей и охотников, побег пленника и, наконец, единственные свидетели всех событий появляются в зале. Разумеется, их никто ни о чем не спросил.
Резюме: сюжет все еще интересен, что, в принципе, главное. Боевые сцены стали удаваться лучше. Диалоги - наоборот, стали более вязкие и малоинформативные. (- Так он сказал тебе имя? - Да, он сказал мне имя. - Почему же он сказал тебе имя? - А фиг его знает почему он сказал мне имя). Про общее построение фраз и количество пунктуационных ошибок не говорю - Вы и сами все понимаете... )
я бы вырезал на твоём теле имя моего брата, отсекал куски плоти тупым ножом, чтобы жизнь мёдом не казалась, прижигал бы глаза и слушал твои крики… Про «жизнь медом» - неуместно, и среди прочих оборотов, и вообще по контексту. Ничто из предыдущего текста не говорит о том, что без этих обещанных пыток демону жизнь медом кажется.
Ты, кажется, хотел из меня кусочки вырезать? Так пошли. Куда «пошли»? В вырезательную комнату?
Приноси магические амулёты, АмулЕты?
По всему телу прошёл слабый электрический разряд «Электрический разряд» - оборот XX-XXI вв. нашей реальности. Винсент никак не может знать, что такое "электрический разряд" по телу, разве что он промышлял подводной охотой на скатов.
хоть как-то прикасаться к этой твари. Здесь, ранее и далее, многократно: «этот», «эта» и т. п. Помимо читательского раздражения (что, там рядом есть еще какая-то «тварь», кроме «этой»?), иногда это придает оттенок авторской оценки персонажа, что не есть хорошо.
Парень осторожно приблизился Вроде, там только Винсент боится. Почему демон вдруг «осторожно» приблизился? - И это всё? Вот так просто? – удивился охотник. Мужчина действительно не понимал мотивов действий пленника. Охотник ожидал чего угодно, любого проявления агрессии, но заключённый вот так просто сказал требуемое имя Вот так просто - х2.
- Значит, он назвал имя? – недоверчиво спросил Райзел, глядя, как Магистр Лантер и двое магов-экзорцистов приготавливают помещение для вызова демона. - Да, я сам удивлён. Думал, он бросится на меня, попытается убить, но он произнёс имя, - сказал Винсент, стоя рядом с другом. - Не нравится мне это… Винсент разделял опасения товарища, ведь неизвестно, почему пленник сообщил имя заказчика. Вы 4 раза подряд информируете читателя, что имя было названо. А мы это и так помним. ;-)
Волшебнику же не нравилось и ещё кое-что. Эшу он не сказал ни слова, а вот человеку, который хотел отомстить – выдал. По конструкции фразы получается, что волшебник (а не демон) не сказал ни слова Эшу. она ошеломила его и лишила сознания. Ошеломила — т. е. крайне поразила, изумила или озадачила (Ушаков)?
убрал гематому. Современный термин нашего мира.
В общем, к концу процесса «выпускания пара» охотник был загнан немногим меньше зверя: Какого зверя??!
- Ещё и оскорбляешь! Звучит по-детски. От Винсента не ожидаешь услышать подобное...
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
