1. Харада 

За твоими глазами скрываются истина и горе,
В твоей счастливой улыбке я вижу трагедию.
Увядшая кожа скрывает секреты и заставляет
Тайно воплощать все твои грехи и страхи... 

А он красивый. Худощавая фигура чем-то неуловимо напоминает подростка, а не мужчину. А характер – равнодушный белый снег.
Сегодня ты опять прошел мимо, не говоря ни слова. Я не понимаю: ты не уважаешь меня или тебе просто плевать? Мы состоим в шинсенгуми, расэцу знает сколько лет, и за такой промежуток времени не смогли сойтись характерами.
Мне легко с Нагакурой или Хейске, но Сайто вызывает у меня неконтролируемое раздражение и злость. Высокомерный и отстраненный, лучший мечник отряда, кто дал ему право вести себя так, будто он здесь главный?
— Харада?
Я чуть оборачиваюсь и улыбаюсь Хейске. Мальчишка вызывает у меня теплые чувства и мне почему-то хочется заботиться о нем, хотя Тодо и сам способен постоять за себя.
— Пошли тренироваться?
Я киваю и забираю любимое копье. Мы выходим на залитый солнечным светом двор. Здесь я замечаю каштановые волосы Окиты и темно-фиолетовые Сайто. Легок на помине!
Просторное кимоно не дает рассмотреть очертания тела, а белый шарф на шее кажется этаким элементом романтики.
— Харада!
Хейске возмущенно смотрит на меня, и я встаю в стойку. Всегда предпочитал катане копье – теплое деревянное древко и острый стальной наконечник. Надо ли говорить, что среди шинсенгуми я достиг совершенства в использовании этого оружия?
Парень поднимает меч и бросается ко мне, но мне хватает мгновения, чтобы, прокрутив копье, отбить удар. Тодо кружит вокруг меня, пытаясь достать, но я всегда успеваю подставить твердое древко. Спиной я ощущаю тяжелый горящий взгляд – более чем уверен, что это Сайто решил посмотреть, как мы поборемся.
Игры с Хейске обычно длятся недолго: рано или поздно мне это надоедает. Да, он неплохой боец, но еще мальчишка. Я пригибаюсь и отпрыгиваю, а потом быстро разворачиваюсь и резко выбиваю катану из его руки.
В глазах парня какая-то обида. Еще бы, он терпеть не может, когда я дерусь с копьем, потому что еще ни разу Хейске не удалось меня одолеть, хотя постоянно пробует снова.
— Ну, с Хейске справился, так, может, и со мной попробуешь, Харада-сан? – звучит сзади вкрадчивый голос.
Я лениво прокручиваю оружие в руках и сильным броском метаю его в землю, так, что порыв ветра подхватывает волосы Сайто и швыряет их мужчине в лицо.
— Для того, чтобы справиться с тобой, мне хватит и катаны.
Я замечаю, как сильнее пальцы Хадзимэ стискивают рукоять меча: конечно, я же задел нежные чувства нашего неприступного.
Он взмахивает клинком и бросается на меня, и плевать, что мне приходится ловить брошенный мне Хейске меч и поспешно подставлять под лезвие, чтобы он меня не ранил.
— Что, Сайто, уже не по силам в честном бою справиться?
Окита с интересом наблюдает за нами, поглаживая катану. Видимо, прикидывает, когда нас надо будет растаскивать.
Хадзимэ недобро усмехается и снова атакует. Он дерется в полную силу, и я это чувствую: мне приходится прикладывать все свои умения, чтобы не попасть под разящий клинок. Без спору, с копьем мне нет равных, но хочется доказать, что и с мечом я кое-что могу.
Мы кружим по двору, уворачиваемся, прыгаем, и чем-то это смахивает на ритуальные танцы с бубном. Абсурд происходящего проблеском разума стучится в голову: зачем? Кому из нас так нужна эта победа? Для чего мы подбираем слова, чтобы ранить как можно сильнее, вывести из себя, заставить сорваться?
Но мне уже плевать, и я с упоением отбиваю его удары, наблюдая, как мой противник начинает хмурится. Что, хотел разделаться со мной одной левой? Не выйдет, мастер. В темно-синих глазах Сайто я наблюдаю злость и про себя удивляюсь – он что, все-таки испытывает какие-то эмоции?
И понимаю, что мне хотелось выбить его из теплой закрытой норки, заставить показать себя. Не может быть, чтобы он и на самом деле был таким замкнутым. Скорее, просто не желает снисходить до нас, простых смертных.
Тем временем, Хадзимэ, похоже, совершенно вышел из себя. Удары наносятся в полную силу, никакой жалости, и в случае моей малейшей осечки я получу серьезное ранение.
Мне хватает доли секунды, когда он отвлекается, чтобы приставить клинок к его горлу. Он поднимает подбородок, и я нежно и очень аккуратно провожу лезвием меча по бледной коже. В глазах его ярость и злоба, потому что своей победой я унизил его, лучшего мечника шинсенгуми.
— Хиджиката-сан идет, — негромко предупреждает Соджи, и я чуть нажимаю на меч, с удовольствием глядя, как тоненькая струйка стекает по шее и исчезает за белоснежным шарфом.
А потом опускаю катану и насмешливо улыбаюсь Сайто, поворачиваюсь и ухожу.
В этот раз победа осталась за мной.

2. Сайто 

Улетай прочь, улетай прочь
От темного клинка,
Они преследуют тебя,
Ангел Люцифера...
Ты никогда не жил, ты никогда не умирал,
Твоя жизнь была отвергнута,
Но они продолжают звать тебя,
Ангел Люцифера.

Я ненавижу его. Вечно с дурацкой улыбкой на лице, смешливый. Черт дернул меня сегодня предложить ему поединок – так кто же знал, что Харада победит меня в бою с катаной? Его конек – копье, а сегодня даже Окита сказал мне:
— Странно, никогда еще он не дрался так хорошо, как в этот раз.
Как он вообще посмел оцарапать меня? Сволочь. В крови будто бурлит кипяток, настолько я зол и раздражен. Что со мной сегодня?
Харада успел убрал катану, прежде чем Хиджиката-сан заметил, что мы дрались не на учебных мечах, а на настоящих, да еще и не тыльной стороной.
— Сайто, перестань дуться, — весело поддразнивает меня Соджи. Я лишь бросаю на него недовольный взгляд и продолжаю есть рис.
Сано сидит напротив меня и ухмыляется в ответ на какую-то реплику Нагакуры. Самоуверенный болван с копьем.
Ночью я сижу на улице, не в силах уснуть. Поражение гложет меня и не дает покоя, и поэтому я смотрю в темное небо, на крошечные искорки звезд.
— Не можете заснуть, Сайто-сан? – знакомый голос за спиной вызывает во мне новую волну раздражительности.
— А ты чего бродишь? – не слишком-то вежливо огрызаюсь я, когда Харада подходит ближе ко мне.
На губах его ненавистная усмешка, а в глазах пляшут чертики. Так, какого дьявола я рассматриваю его глаза?
— Да сон не идет, — вздыхает он и вдруг подается вперед и тянет меня за руки, вынуждая встать.
Сильный, черт, очень сильный. Он толкает меня к дереву и прижимает своим телом, не давая вырваться.
— Отпусти меня, Харада! – со злостью произношу я, но Сано не дает мне ответить и целует.
Я сопротивляюсь изо всех сил, но он ловит мои руки и удерживает их над головой, а когда я пытаюсь пнуть его, наваливается еще сильнее. Мне удается вырваться, и я вскользь задеваю кулаком его скулу. Завтра будет неплохой синяк, и я с радостью отмечаю этот факт.
Харада бьет меня наотмашь и разбивает губу. Теплая кровь течет по подбородку, пятная бледную кожу лица, и саднящая боль, похожая на зуд, заставляет вскинуть освобожденную руку и зашипеть. Парень смотрит на меня с каким-то странным чувством во взгляде.
— Ты что творишь, Харада? – зло выдыхаю, прищуриваюсь и кладу руку на меч, готовясь в случае чего защищать себя, пусть даже и от товарища по шинсенгуми.
— А ты не понял, Сайто? – он наклоняется и успевает снова поймать мои руки, пока я не достал клинок. Он очень быстр, и меня заполняет волна какой-то злобы, зависти к нему, потому что мало кто успевал опередить меня.
Он склоняется и тихо шепчет мне на ухо:
— Мне стало интересно, каков командир третьего подразделения шинсенгуми, если снимет свою маску.
Жар опаляет все тело, когда горячее дыхание шевелит тонкие волоски на коже, заставляя вздрогнуть. Что он несет? У него явно не все в порядке.
— И что же ты узнал? – с вызовом смотрю ему в глаза. Ну, давай же, покажи себя. Я помню, как ты врезал Хейске, когда он чуть не проговорился Тидзуру про расэцу.
Но он молча целует меня, яростно, жестко, до боли, прикусывает разбитую губу, и я с силой вдыхаю носом воздух. Что вообще происходит?
— Какого черта, Харада?
Окита стоит в двух метрах от меня, и я с благодарностью смотрю на него. Сано будто бы и не слышит его: снова нагибается ближе ко мне и проводит языком по моим губам.
— И не думай, что я не понял, что тебе понравилось…
А потом отстраняется и проходит мимо Соджи, направляясь к себе в комнату.
— Как ты, Сайто?
Окита осторожно стирает кровь с моих губ, а я смотрю в землю. Я снова проиграл.
— Нормально. Зачем он вообще ко мне привязался?
Соджи смотрит на меня с пониманием во взгляде, но я игнорирую это и продолжаю разглядывать траву под ногами. Парень вздыхает и произносит:
— Ты просто сам не понимаешь, как ты красив, Сайто.
Я с некоторой опаской кошусь на него, словно боясь, что и Окита тоже бросится на меня, подобно Хараде. Но шатен только чуть улыбается и кивает мне, разворачиваясь. Вскоре шаги его стихают, и негромко шуршит дверь его комнаты.
А я стою, как последний идиот, ночью, когда надо спать, и думаю, что проклятый Саноске оказался прав.

 3. Харада 

В этих облаках, ты можешь спрятать все свои слезы.
В этом мире, ты будешь огражден от их злых страхов,
И в своих сердцах они боятся твоих приказов.
 Ты знаешь, что их души не примут тебя и никогда не поймут… 

Чертов Сайто! После того случая ночью я долго не мог заснуть, вспоминая прерывистое дыхание или злые синие глаза рядом с собой. Блин, неужели он сам не понимает, насколько сексуален?
Когда я услышал ночью чьи-то шаги, то немедленно вышел следом посмотреть, кому там не спится. Каково же было мое удивление, когда я увидел Сайто.
Он выглядел как-то трогательно, но как только Хадзимэ открыл рот, во мне сразу же всколыхнулась злоба. Сколько можно строить из себя ледяного рыцаря, холодную недотрогу? В результате я почти потерял над собой контроль и набросился на него.
А губы у него мягкие и теплые, хоть и ассоциируется он со снегом. И я вполне отчетливо почувствовал, что ему это нравится. Значит, его заводит грубость?
Он довольно сильно, правда, вскользь врезал мне в скулу, и я не мог устоять перед тем, чтобы не разбить эти чувственные губы, раскрасневшиеся после поцелуя. Интересно, что бы я сделал дальше, если бы не Окита?
Чертов Соджи.
Мысль о Сайто, о его горящих злобой глазах и теплых губах вызвала вполне определенную реакцию. Ксо.
Наутро я встал невыспавшимся и усталым. В столовой я наткнулся на Хадзимэ и уставился на его губы. Небольшой кровоподтек заставил меня усмехнуться, после чего я прошел на свое место, понимая, что если бы Сайто умел убивать взглядом, я был бы уже мертв.
Хиджиката сидит на своем месте и с недоумением смотрит на прекрасный синяк, медленно наливающийся у меня под глазом и на рассеченную губу Хадзимэ.
— Сайто, что с тобой случилось?
Я напряженно вслушиваюсь в тишину, повисшую в столовой после этого вопроса. Сайто смотрит на меня, и в его холодном взгляде мелькает что-то, похожее на превосходство. Отомстит, скотина, точно отомстит.
— Споткнулся, Хиджиката-сан.
Я неверяще смотрю на него и слышу:
— А с тобой, Харада, что произошло?
Ловлю на себе заинтересованные взгляды остальных и ухмыляюсь:
— С деревом подрался.
— Кажется, деревья нынче грозные пошли, а лестницы кривые, — смеется Окита, но в его зеленых глазах мне чудится предупреждение. Не знаю, почему, но Соджи и Хадзимэ достаточно хорошо ладят.
— Ладно, сегодня вы вдвоем идете в ночной патруль, — вздыхает Хиджиката, а мы с Сайто одновременно спрашиваем:
— Что?
— Почему?
Тоши лишь хмыкает, и я замечаю, как понимающе переглядываются Хейске и Нагакура.
— Если уж вы сумели побороться с деревьями и лестницами, то городские беспорядки не станут для вас проблемой, — тонко улыбается Кондо-сан, и я тяжело вздыхаю.
Поднявшись, я коротко киваю собравшимся и выхожу, задвигая за собой дверь. До вечера
еще полным-полно времени, и я не знаю, чем себя занять.
Я медленно бреду в свою комнату, когда кто-то хватает меня и приставляет катану к горлу. Вкрадчивый шепот заставляет меня покрыться мурашками:
— И не думай, что победил, Харада. Еще одна такая выходка – и ты пожалеешь.
— Что же ты сделаешь, Са-айто? – дразняще растягиваю гласные в его имени, слыша тихое дыхание рядом.
— Тебе понравится, ты же у нас любишь жесткие игры.
Хадзимэ выпускает меня, и я поворачиваюсь к нему лицом. Стою, глядя, как он убирает клинок в ножны и с вызовом смотрит мне в глаза.
— А ты гордый, Сайто, — прищуриваюсь и усмехаюсь уголками губ.
Парень молчит, но во взгляде его я замечаю нечто, похожее на удивление. Он резко отворачивается и уходит. Я провожаю его взглядом.
Вечером мы встречаемся у входа и отправляемся в город. Хадзимэ молча идет рядом, глядя по сторонам, а я незаметно рассматриваю его. Собранный, серьезный, похожий на прекрасную статую.
— Чего уставился, Саноске? – ехидно интересуется Сайто.
— Если уставился, значит, есть, на что посмотреть, — позволяю себе усмехнуться и окинуть оценивающим взглядом худое тело, скрытое синим хаори.
Хадзимэ, не отрываясь, смотрит мне в глаза, а потом произносит:
— Что, Харада, с девушками уже не ладится, решил на парней перейти?
А это он зря. Глубоко вздыхаю, напоминая себе, что мы вообще-то в патруле, и будет плохо, если я разукрашу его нежное лицо еще парой синяков. И будет, наверное, неправильно сейчас прижать его к стене и поцеловать. Все-таки мы тут покой мирных жителей должны охранять, а не развлекаться.
— Не заговаривайся, Сайто.
Тот лишь хмыкает, устремляя на меня взгляд темно-синих глаз:
— А то что, Саноске?
Простите, Хиджиката-сан, но терпеть издевки этого парня, возомнившего себя самым лучшим, я больше не намерен. Немного отстаю, дожидаюсь, пока он пройдет вперед, и молниеносным движением бросаюсь на него, прижимая к шершавой каменной стене ближайшего дома.
Он молча борется, пытаясь вырваться, но я заламываю ему руки, лишая возможности сопротивляться. Хадзимэ рвано дышит, грудь его тяжело вздымается, пока я прижимаюсь к его спине, вдыхая горьковато-полынный запах.
— Что, Сайто, так лучше?
Парень молчит, предпринимая еще одну попытку одолеть меня. Бесполезно, дорогой. В сильном теле есть свои плюсы. Не спорю, ты прекрасно дерешься с катаной в руках, но победить меня без оружия у тебя не выйдет.
Наклоняюсь и отодвигаю свободной рукой мягкий белый шарф, оголяя бледную кожу шеи. Медленно провожу по ней языком, ощущая терпкий аромат кожи и чувствуя, как покрывается мурашками тело Хадзимэ. Я чуть кусаю его за шею, и Сайто в моих руках вздрагивает.
— Что, нравится, Сайто? – тихо спрашиваю, обжигая дыханием мочку уха. Он ничего не говорит, да и скорее умрет, чем признается, что ему действительно нравится.
Я держу заломленные руки одной, а второй приподнимаю хаори и касаюсь горячей кожи живота. Парень дрожит, и я отчетливо это ощущаю, продолжая двигаться рукой выше, к груди.
— Просто скажи, Хадзимэ. Просто ответь мне, — вкрадчиво предлагаю ему, поглаживая пальцами твердые мышцы. Он тяжело дышит, и я медленно начинаю опускать руку вниз.
— Сдохни, Харада, — с ненавистью шепчет он, но тут же шумно вдыхает воздух, потому что я добрался до своей цели.
Когда я успел отпустить его руки? Молниеносный удар повергает меня наземь, и надо мной возвышается разозленный, как тысяча демонов, Хадзимэ.
А за ним стоит самурай, уже приготовившийся вонзить в него катану. Я приподнимаюсь, отшвыривая Сайто прочь, и жгучая боль раскаленным прутом пронзает бок. Сознание сужается до тугого комка страданий, и Сайто, лежащий на земле, в глазах почему-то двоится.

 4. Сайто 

Улетай прочь, улетай прочь
От тёмного клинка.
Они преследуют тебя,
Ангел Люцифера!
Ты никогда не жил, ты никогда не умирал,
Твоя жизнь была отвергнута,
Но они зовут тебя,
 Ангел Люцифера...

— Что скажете? – я медленно выдыхаю, поднимаясь навстречу доктору.
— Все очень сложно, Сайто-сан. Рана серьезная, и шансы практически равны нулю.
Я смотрю на врача, не в силах переварить услышанное. Проклятый Харада смертельно ранен? И почему? Из-за меня, потому что чертов Сано решил спасти мою жизнь, подставив свою грудь для клинка.
Хиджиката мрачно взирает на меня, и от этого взгляда у меня бегут мурашки по коже. Я торопливо киваю всем и выхожу прочь из комнаты. В коридоре отхожу за угол и прислоняюсь к стене, сползая по ней вниз. Ну за что мне это? Теперь я буду связан с Харадой долгом жизни между спасителем и спасенным! Если он, конечно, сумеет выжить.
Ноги сами несут меня в сторону его комнаты. И зачем я иду сюда? Мало мне слов доктора, захотелось самому посмотреть?
Тихонько отодвигаю дверь и вхожу. О, тысяча демонов. Я и не думал, что ему настолько плохо.
Он лежит на футоне, прикрытый до пояса тонким одеялом. Лицо кажется бледным, будто кожа – призрачный лунный свет, губы упрямо искривлены в страдальческой усмешке. Перебинтованный торс заставляет меня оглядеть парня внимательнее. А он и вправду ничего! Под кимоно, естественно, незаметно, но так…
Сайто, не в те дебри тебя понесло. Кровавое пятно на бинтах вызывает тихий вздох, и я присаживаюсь на край одеяла. Руки Харада сжал в кулаки, и они дрожат, а еще мне кажется, что он что-то невнятно шепчет. Волосы в полутьме выглядят темными, почти черными, но я знаю, что на самом деле они гораздо светлее, и имеют багровый оттенок.
Сано внезапно открывает глаза и чуть улыбается, тут же морщась от нахлынувшей боли.
— Как ты? – вполголоса спрашиваю я, глядя в желтые глаза, которые напоминают мне волчьи.
— Хреново, Хадзимэ, — он бодрится, и я это вижу.
Внезапно моей руки касаются его пальцы, и он сжимает их, что-то в них вкладывая.
— Тебе решать, — еле слышно шепчет Харада, и я раскрываю ладонь.
Ярко-красная жидкость в стеклянном флаконе заманчиво блестит в лунном свете, проникающем через небольшую дверную щель. Отимидзу? Но откуда?
Неужели все настолько плохо, что Сано предложили стать расэцу, чтобы выжить? Стать серым демоном, потерять рассудок от жажды крови?
Парень, не отрываясь, смотрит на меня, и я представляю, как каштаново-багровые волосы становятся пепельно-седыми, а янтарные глаза – красными. Я не знаю, что делать, но я хочу, чтобы он выжил.
Медленно я окидываю его взглядом и опускаю сыворотку в дрожащие от слабости пальцы.
— Только если ты действительно этого хочешь.
Харада молча смотрит на меня и чуть приподнимается, а я перемещаюсь так, чтобы его голова была на моей груди, пока я сам сижу на коленях. С третьего раза Сано, наконец, открывает флакон, роняя крышку на пол. Он выпивает сыворотку и тяжело вздыхает, а потом падает мне на колени, задыхаясь и ловя ртом воздух. Волосы выцветали, теряя оттенок пылающего заката, становились белыми, будто чистейший первый снег.
Харада расслабляется в моих руках, обмякая, и рвано дышит. А потом резко поднимается и переворачивается, впиваясь в мои губы и наваливаясь сверху.
Желание оттолкнуть его становится первостепенной задачей, но сила расэцу намного превосходит мою.
— Харада… Не надо, остановись!
Он не слышит меня, развязывая пояс и практически вытаскивая меня из кимоно. Я тяжело вздыхаю, пытаясь вырвать руки, которые он с силой придавливает к кровати. Сано целует мою шею, пока я в отчаянье дергаю головой.
— Зачем ты сопротивляешься, Хадзимэ? Тебе же нравится, не так ли?
Рукой он дергает за ленту, связывающую мои волосы, и распускает их. Темные тяжелые пряди неровно ложатся по подушке, мягко щекочут шею. Харада целует меня в губы, прикусывая их, и я упрямо стискиваю зубы, не пуская его. Он отстраняется, и в красных глазах я отчетливо вижу вожделение.
— Перестань, Сайто. Я чувствую, что ты совсем не против.
— Пошел к черту!
Он отстраняется, чтобы связать мои руки, и выскальзывает из своей одежды. Обнаженное тело кажется бледным, почти призрачным, в неверном свете луны, а от ран не осталось и следа. Неужели расэцу и вправду обладают такой быстрой регенерацией?
Он ласкает меня, и я тяжело выдыхаю сквозь зубы, потому что мне действительно начинает нравиться. Жар его тела побуждает прижаться к нему ближе, еще ближе, глухо застонать в приоткрытые губы, коснуться языком бьющейся жилки на шее. Хочется протянуть руку и коснуться волос, чтобы узнать: правда ли они такие мягкие, как кажутся?
Но руки связаны, а в глазах Харады предвкушение и превосходство. Я вскрикиваю и упрямо замолкаю, когда он прикрывает глаза. Ресницы у него длинные, темные, но сейчас мне почему-то чудится, что и они имеют багровый оттенок агонии заката.
Он двигается, а я из последних сил держу себя, чтобы не податься ему навстречу, не впиться зубами в подставленное плечо, не застонать, показывая всю правду о том, что происходит у меня в душе.
Сано мягко проводит языком по груди и двигается медленно, томительно-неторопливо, а я посылаю к чертям всю свою гордость и шепчу:
— Ну давай уже, черт тебя подери!
И он отпускает себя, вскрикивая и беспрестанно целуя меня в губы, щеки, лоб, до чего может дотянуться. А я подаюсь вперед, и стон срывается с моих губ, а Харада ловит его губами, яростно целуя. Зубами он касается шеи, и я прикрываю глаза, давая молчаливое разрешение.
Я не чувствую боли, то ли в плотной пелене страсти, то ли потому что это действительно так. Кровь теплым ручейком бежит по моей шее, и Сано бережно собирает ее. Я широко распахиваю глаза и кусаю его в плечо, содрогаясь всем телом. Глухо вскрикнув, он выходит из меня и перекатывается, а я вижу, что он потерял сознание. Подтянув руки, зубами стягиваю ленту и медленно встаю, чуть пошатываясь, и с трудом влезаю в смятое кимоно. Тысяча демонов, как же мне было хорошо! И с кем, с ненавистным Харадой, который обратился в расэцу, набросился на меня и пил мою кровь!
Я бесшумно закрываю за собой дверь. Не стоит ему видеть меня, когда он очнется.

 5. Харада 

Глубоко в душе я знаю, что ты это можешь сделать.
Ты уходишь далеко? Я знаю, что ты это можешь изменить.
 Остаешься один, я знаю, что ты это можешь принять...

В себя я прихожу ранним утром. Все тело расслаблено, а от слабости и боли не осталось и следа. Что же произошло ночью? Взгляд падает на небольшой стеклянный флакон на полу. Только не это.
Я принял отимидзу, поэтому все раны зажили. А еще… Рядом с флаконом на полу лежит изорванная белая лента для волос. Выглядит она так, будто кто-то грыз ее зубами, а потом бросил на полу. Черт, кто же это был и что делал в моей комнате?
Черт!
События ночи медленно проступают в сознании, и я вспоминаю сочувствующий взгляд темноволосого парня и его руки, поддерживающие меня, когда я пил сыворотку. Я снова смотрю на белую ленту и тяжело вздыхаю, потому что помню, что именно ею связывал руки Хадзимэ.
Ксо, как я мог потерять контроль? В дверь стучат, и я, краснея, одеваю свое кимоно. Шорох створки подсказывает мне, что кто-то вошел. Я поднимаю взгляд: в комнате стоит хмурый Окита с подносом в руках.
— Как ты себя чувствуешь? – интересуется Соджи, присаживаясь на пол рядом со мной. Разобранная кровать, одеяло на полу и подушка в углу вызывают у него легкую усмешку.
— Неплохо. Только теперь сумерки заменят мне день, а солнце – луну.
— Сайто сегодня сам не свой. Похоже, он решил побить рекорд Хиджикаты-сана по мрачному настроению. Не знаешь, почему? – в голосе парня я угадываю еле слышную угрозу.
— Окита, я…
— Не надо. Я и так все понимаю. Но если Хадзимэ тебя не прирезал сразу же, как перегрыз эту ленту, значит, не очень зол. Или наоборот, он в ярости, и тебе не стоит его трогать. Как ты вообще мог, Харада? Мне всегда казалось, что ты умеешь здраво мыслить.
Я молчу. Соджи своими справедливыми обвинениями всколыхнул во мне стыд, а проснувшаяся совесть начала немилосердно грызть сердце.
— Я потерял контроль, как только обратился расэцу, — глухо выговариваю я, стараясь не смотреть ему в глаза.
Повисает молчание, и я углубляюсь в свои мысли. Я недостоин больше быть с шинсенгуми. Мне нужно покинуть их, и плевать, что я расэцу, смогу как-нибудь выжить.
Погрузившись в невеселые раздумья, я не сразу чувствую прикосновение теплой ладони в плечу.
— Не расстраивайся, Сано. Может, вам просто нужно поговорить? И зайди потом к Хиджикате, он просил.
С этими словами Окита поднимается с пола, оставляя еду на полу, и выходит из комнаты, тихонько притворяя за собой дверь.
Я голоден, и набрасываюсь на еду, не чувствуя вкуса, будто ем глину или песок. При воспоминании о горьковато-сладкой крови Сайто я закусываю губы и продолжаю поглощать пищу, потерявшую для меня прежнюю прелесть.
Когда я заканчиваю с едой, то поднимаюсь и выхожу из комнаты, направляясь к Хиджикате.
— Харада? – он невесело приветствует меня, и я киваю, присаживаясь рядом с ним.
— Мне нужно уйти, Хиджиката-сан. Я сделал нечто такое, что не позволит мне больше оставаться шинсенгуми.
Он долго молчит, пристально глядя на меня, и я поеживаюсь от проницательного взгляда глаз, похожих на аметист. Наконец, мужчина тяжело вздыхает и произносит:
— Хорошо. Это твоя воля. Но ты не сможешь вернуться, ты знаешь это?
— Да, я знаю. Но мне необходимо покинуть вас. Прошу, разрешите мне уйти прямо сейчас.
— Ты не хочешь попрощаться? – в голосе замкомандира я слышу удивление.
Нет, простите, Хиджиката-сан. После того, как все узнают, что я сделал, мои товарищи захотят сделать из меня ленты для волос. Я качаю головой, и мужчина долго смотрит на меня, прежде чем потянуться и выдать мне небольшой сверток.
— Возьми это. Вообще-то это должна была быть твоя новая форма шинсенгуми, но я хочу, чтобы ты принял это в память о годах, проведенных вместе с нами.
Я склоняю голову и принимаю одежду, поднимаясь и двигаясь к двери. Потом оглядываюсь и решительно произношу:
— Спасибо вам, Хиджиката-сан. Я горд тем, что служил шинсенгуми. Вы лучший командир, какого только можно было пожелать.
Мужчина чуть улыбается, а я выхожу в коридор и незамеченным иду в свою комнату. Там я скидываю кимоно и одеваюсь в узкие брюки и белый с серым камзол. Может, мне и идет, но это так непривычно – ощущать обтягивающие рукава и многочисленные застежки. Все-таки кимоно гораздо удобнее и практичнее.
Я прихватываю катану, длинный нож и копье, покидая комнату. На пороге замираю, окидывая ее взглядом в последний раз. Здесь я жил столько лет, что уже не представляю, как буду находиться вдали от этого места.
В коридоре я встречаю Хейске и Симпати и прикладываю палец к губам. Они молча идут вслед за мной к воротам.
— Ну что же, желаю вам удачи.
— Харада, что происходит? – нерешительно спрашивает Хейске, и я впервые вижу недоуменное выражение лица у Нагакуры.
— Мне нужно уйти. Спасибо, что защищали меня в бою и были моими друзьями столько лет. Но пришло время искать своей дороги в этой жизни.
— Все-таки решил уйти, Сано? – раздается сбоку, и я оглядываюсь.
Окита стоит в трех метрах от меня и чуть улыбается, но в этой улыбке нет ни радости, ни превосходства.
— Да, Соджи.
— Зачем, Харада? Останься, мы ведь через столько прошли! Или хотя бы позволь мне идти с тобой! – просит Нагакура.
Нет, Симпати, прости. В твоих глазах я вижу тоску и знаю, что ты не хочешь покидать шинсенгуми. Мне придется идти одному. Мой стыд – мой путь, моя боль – моя дорога.
— Нет, Нагакура. Я решил уйти, и мне не стоит тянуть кого-то из вас следом.
Они стоят молча, все трое, глядя, как я поправляю катану в ножнах. Им известно, что переубедить меня не получится. Хейске первым пытается улыбнуться и протягивает мне руку:
— Надеюсь, что мы еще встретимся.
— Обязательно, — лгу я, растягивая губы в фальшивой улыбке.
Нагакура приближается следом и без всяких слов крепко обнимает меня. Он молчит, и я тоже, потому что слова нам не требуются.
Наконец он отстраняется, и ко мне подходит Окита.
— Мы еще встретимся, Харада, правда? – и я с удивлением улавливаю в его голосе нотку удивления.
— Береги его, — выдыхаю вместо ответа и разворачиваюсь.
Я выхожу из штаба шинсегнуми, направляясь прочь, чувствуя, что половина моего сердца осталась здесь.

 6. Сайто 

Улетай прочь, улетай прочь
От тёмного клинка.
Они преследуют тебя,
Ангел Люцифера!
Ты никогда не жил, ты никогда не умирал,
Твоя жизнь была отвергнута,
Но они зовут тебя,
 Ангел Люцифера...

Весь день проходит в бесконечном раздражении. Я корю себя за то, что уступил ночью Хараде, что позволил ему… Ксо!
Сано не видно целый день, но оно и понятно – не любят расэцу дневное светило. День для них – это ночь, а луна сменяет солнце. Теперь Харада будет выходить только ночью, стараясь днем не показываться на улице.
Что-то меня тревожит, но я не придаю этому значения. Парень не показывается, но я успокаиваю себя тем, что он просто отлеживается. Все-таки отимидзу – это не игрушки. Недавно Окита был у него в комнате, относил ему еду. Я не стал спрашивать, как там себя чувствует новообращенный демон. Ни к чему лишний раз бередить себе душу.
Ближе к вечеру замечаю, что Нагакура какой-то подавленный, Хейске перестал улыбаться и крепко о чем-то задумался, и даже всегда оживленный Окита притих, молча поедая рис.
Когда мы заканчиваем трапезу, ловлю на выходу Симпати и спрашиваю:
— Что случилось?
Он смотрит на меня с каким-то недоумением, а потом глаза его расширяются в понимании:
— Он тебе не сказал?..
— Кто он? – я теряю терпение. Надоели все эти игры и интриги. Неужели так сложно сразу сказать, в чем дело?
Но Нагакура лишь качает головой и уходит к себе. Следующей жертвой стал Окита. Соджи настолько погрузился в свои мысли, что не сразу заметил меня.
— Окита, может, хоть ты скажешь, что происходит?
— Посмотри сам, — предлагает он, кивая в сторону комнаты Харады.
Я выпускаю парня и быстро иду туда. На пороге почему-то чувствую робость, но отбрасываю ее, открывая дверь.
Ксо!
Комната пуста. Кровать аккуратно застелена, свернутое кимоно лежит на одеяле. И ни катаны, ни копья здесь нет.
Прислоняюсь к стене, чувствуя, как внезапно не хватает воздуха. Что случилось?
Соджи стоит на пороге, и я оборачиваюсь у нему, гневно спрашивая:
— Что это значит, Окита?
— Он ушел.
В груди поселяется облегчение. Хиджиката-сан решил воспользоваться его силой и отправил его в ночной патруль.
— В какой части города он сейчас находится? Мне нужно серьезно с ним поговорить.
Соджи смотрит на меня, и от горечи в его зеленых глазах что-то внутри обрывается.
— Ты еще не понял, Сайто? Он ушел навсегда.
Слова, будто ядовитые змеи, кусают меня, и я оседаю на пол, сползая по стене. Что значит навсегда?
— Почему он не сказал мне? – втягиваю носом воздух, различая знакомый аромат Харады. Разогретый янтарь и теплые нотки солнца.
— Он решил искупить свою вину и покинул шинсенгуми навсегда.
Соджи с сочувствием смотрит на меня, но выходит, оставляя одного. Уж чего, а понимания ему не занимать.
А я сижу на полу, разглядывая свернутое бело-красное кимоно. Почему-то в голову лезут дурацкие воспоминания.
Вот мы с ним в дневном патруле – Сано улыбается, и мне отчего-то становится теплее. Но я резко обрываю его колкой фразой, и улыбка гаснет. Сразу холодает, словно солнце скрылось за серыми тучами.
Вспоминаю желтые волчьи глаза, напоминающие мне солнечные лучи, пойманные и плененные в цвете его радужки. Солнце всегда любило его: мне почему-то казалось, что волосы – это поцелуй заката, такие же багрово-коричневые, с кровавым оттенком.
Куда же ты ушел, Харада? Неужели испугался?
Нет, не верю. У него должны были быть веские причины, чтобы покинуть шинсенгуми, тем более, что он стал расэцу. Совесть замучила? Это уже более вероятно, потому что вряд ли бы Сано стал меня бояться, когда обладает силой демона.
Краем глаза я вижу изорванную ленту для волос. Я поднимаю ее и перебираю пальцами, поглаживая тонкую ткань. Почему вчера, когда он был рядом, я почти ненавидел его, а теперь, когда он ушел, больше всего хочу, чтобы Харада снова вернулся.
План созревает мгновенно. Я поднимаюсь и перетягиваю лентой волосы, завязывая легкий хвост на правый бок, как обычно. Хиджиката-сан встречается мне в коридоре.
— Хиджиката-сан…
— Я сообщу тебе, если станет что-нибудь известно.
Я молча киваю и иду к себе.
Проходит несколько недель, и каждый день повергает меня в тоску. Оказывается, мне его не хватает. В столовой я всегда поднимаю взгляд, когда отворяется дверь: кажется, будто сейчас он войдет сюда и улыбнется, как обычно, а потом скажет что-нибудь, а я отвечу, как всегда.
— Сайто! Хиджиката-сан просил зайти.
Я киваю Оките и направляюсь к замкомандира. Он что-то пишет, но когда я затворяю дверь, он откладывает кисточку и поворачивается ко мне.
— Сайто, Хараду видели в Эдо.
Я молча киваю.
— Можешь отправиться туда, мы подождем.
Хиджиката-сан, как всегда, понимает меня без слов. Он протягивает мне небольшой деревянный ящичек:
— Это твоя новая форма.
Я забираю одежду и произношу:
— Спасибо вам, Хиджиката-сан.
— Иди и верни его, — кивает мужчина, и я выхожу из комнаты.
Сборы занимают совсем немного времени. Одеться в черную форму, застегнуть два ряда пуговиц и прикрепить к перевязи две катаны. Окита ждет меня у двери моей комнаты и улыбается, но от него веет горечью.
— Сайто, вернись, я умоляю тебя.
— Я обязательно вернусь, Соджи.
Я пожимаю его руку и обнимаю его. Все-таки с ним мы сошлись больше всего.
Дорога в Эдо изматывает меня, и когда я прибываю в город, то понимаю, что не знаю, где искать Хараду.
Я брожу по улице целый день, слушая сплетни и разговоры людей.
— Знаешь, я тут недавно такого красивого парня видела! Волосы – что пламенеющий закат, а какие глаза… Солнечный свет меркнет в сравнении с ними. Он направлялся по дороге из Эдо.
— Эх, как всегда, красавчики в нашем городке не задерживаются…
Вечереет, и сумерки окутывают город плотным туманом. Я практически бегу по дороге, всматриваясь в каждую тень. Около моста через реку я замечаю сидящего на камнях человека.
— Все-таки пришел, — произносит он, и оборачивается.
Я смотрю в янтарные глаза Харады.
— Как видишь.
— Уходи, сейчас тут станет жарковато, — усмехнувшись, советует Сано, но я игнорирую его, присаживаясь рядом на валун.
— Что ты здесь делаешь?
Харада вместо ответа указывает рукой вперед, и я вздрагиваю. Отряд незнакомых расэцу с ружьями и катанами медленно приближается к мосту.
— Видишь ли, старичок Кодо создал тварей, что не боятся света солнца и хотят попить кровушки жителей Эдо. Не могу этого допустить. Так что тебе лучше уйти – они чертовски метко стреляют.
— Я останусь с тобой, — выдыхаю в его губы, целуя.

 7. Харада 

Улетай прочь, Улетай прочь!
Убегай прочь, Убегай прочь!
Спрячься от них, пока они не нашли тебя,
 Ангел Люцифера...

Я не был удивлен, когда из темноты возник Сайто. Если он чего-то хочет, то горы сдвинет, а это сделает.
Он целует меня, яростно, жестко, и я отвечаю ему, впиваясь в его губы. Кажется, я чуть прикусываю их, потому что сладковато-желанный запах крови бьет в ноздри, и я отстраняюсь.
— Ксо! Только не сейчас…
Хадзимэ некоторое время молча смотрит на меня, пока я корчусь на камне. В отражении я вижу свои красные глаза, горящие безумием, и седые волосы, которые лениво перебирает ветерок.
Сайто тянет меня на себя, и я как слепой котенок следую за манящим запахом крови, который исходит от его шеи.
— Зачем тебе это?
— Тебе нужно быть в полной силе, если ты хочешь победить, — серьезно говорит он, и я, не сдерживая себя, приникаю к его коже, слизывая багряные капли.
Он чуть вздрагивает, но не вырывается, и я сам отпускаю его через какое-то время. Жажда утихла, но я не спешу становиться человеком.
Расэцу приближаются, и я встаю с камня, лениво поигрывая копьем. Кодо кричит что-то о том, что мы глупцы, и демоны бросаются на нас. Я отбиваю удары, пронзаю подделок острием, используя на максимуме все свои силу и ловкость, парирую, нападаю, но их слишком много даже для расэцу.
Сайто прикрывает мою спину, и каждый удар его катаны находит врага. Я уже весь в крови, своей и чужой, потому что как бы ни были быстры мои инстинкты, даже демон шинсенгуми не может отразить все атаки.
Пуля попадает в плечо, и я с силой вдыхаю воздух, пока раскаленная боль пляшет в теле. Волосы бьют меня по лицу, и я встряхиваю головой, откидывая их. Очередной расэцу кулем валится на землю, раненный в горло.
Хадзимэ сосредоточенно бьется позади, и я слышу хлюпающие звуки ранений и его тихий вздох. Ярость бросает меня на противников, и трое валятся, как подкошенные, пробитые копьем. Кодо, наверняка, сбежал, пока мы тут уничтожаем его армию, но мне сейчас плевать на проклятого старика. Все, что имеет значение – это длинные волосы Сайто, изредка хлещущие меня по спине, и десятки врагов спереди.
Последний расэцу подбирается ко мне, и я устало взмахиваю копьем, всаживая его в тварь, насколько могу. Он дергается и валится на землю, затихая, а я устало опускаюсь на колени и морщусь: чья-то катана вошла мне в живот, ближе к боку, и кровь никак не останавливается.
Я ползу к дереву и приваливаюсь спиной к его стволу, зажимая рукой рану и прикрывая глаза. Сайто, пошатываясь, идет ко мне и садится рядом со мной. Он устал, я это вижу, но всю его слабость как рукой снимает, когда он видит, что со мной происходит.
— Харада… Как ты, Харада?
— Боюсь, что из этого боя победителем мне уже не выйти, Сайто, — чуть усмехаюсь, но боль словно кнутом ударяет, и я издаю тихий стон.
В глазах парня я вижу страх, он скручивает его, заполняет все существо, и Хадзимэ склоняется ко мне, пытаясь зажать рану.
— Кажется, там было серебро, — шепчу, морщась от жгучей боли.
— Ты ведь расэцу! Ты уже победил, ты сможешь, Сано. Ты нужен мне.
Он целует меня, и я чувствую на его губах сладковатый привкус: кажется, кто-то из этих уродов поцарапал ему лоб, и кровь заливает его лицо.
Я провожу языком по губам, в последний раз, запоминая, каков он на вкус. Что-то терпкое и сладкое одновременно, такое непонятное, но такое нужное и родное. Он обнимает меня руками, ласкает волосы, снова ставшие привычного цвета. Проводит пальцами по шее, и я подаюсь ему навстречу, захлебываясь от нахлынувшей в сердце тоски и горечи.
Я медленно открываю глаза, отодвигаясь. Он смотрит на меня, и в его взгляде я вижу еле заметные слезы, которые кажутся мне маленькими звездочками в полотне его темно-синих глаз.
— Спасибо, что помог, Сайто, — улыбаюсь.
Парень стискивает мою руку и горячо произносит:
— Ты должен вернуться, Харада! Все ждут тебя. Я жду тебя, ты мне нужен! Слышишь? Нужен! Я никогда не думал, что скажу это, но я люблю тебя, и ты не посмеешь меня бросить.
Устало поглаживаю пальцами его ладонь.
— Конечно, я тебя не брошу. Все равно мы еще встретимся, правда, Сайто? Только послушай меня. Я – расэцу, и моя судьба – однажды увянуть. Но не стоит повторять мой пример, Сайто.
— Ты торопился жить, будто цветы сакуры, — с горечью произносит Хадзимэ, но я с мягкой улыбкой качаю головой:
— Я никогда не торопился жить. Просто во мне многие нуждались.
Мы молчим, а я чувствую, как по капле вытекает из меня жизнь вместе с кровью.
— Защити их, ладно? И передай Хиджикате, что лучшего командира нельзя и желать.
— Ты сам передашь ему это. И еще будешь танцевать, когда Нагакура нарисует рожицу у тебя на животе, — горячо возражает парень.
А я молча смотрю на него и думаю, что наконец-то узнал, каков ледяной воин шинсенгуми без извечной маски. Веки тяжелеют, и я прикрываю глаза.
— Я люблю тебя, Сайто. Я буду ждать столько, сколько потребуется. Не торопись ко мне, хорошо?
— Харада… Харада? Нет!
Сайто склоняется ко мне и с отчаяньем прижимается губами к моим, холодным, как лед. Он закрывает глаза и касается рукой волос:
— Прощай, моя любовь, мой демон, поцелованный солнцем.