Белая пустошь без признаков жизни. Хрупкий наст и скрип снега при каждом шаге. Безмолвие. Лишь вой метели, вздымающей к небесам охапки снежинок. Она раскидывает руки в стороны, позволяя порывам хлёсткого ветра пробраться под тонкие одеяния. Мороз не касается её злобным холодом. И она не чувствует практически ничего, кроме блаженного покоя. Но тень где-то вдалеке смутно тревожит, не позволяя сполна насладиться отведённым временем.

Сознание постепенно возвращается к ней, то острыми уколами в области висков, то резкими скачками перепутанных воспоминаний, мешающихся со сном. Тьма вокруг успокаивает своим присутствием, лишь где-то вдалеке брезжит неясный свет. Окно или свеча, пока не важно. Тело кажется неуправляемым и неподъёмным, однако она и не торопится, осознавая, что силы вскоре вернутся сами. Есть время лениво перебрать в памяти сны, будто шёлковые ленты. Забыв о том, как нестерпимо хочется в них вернуться, предоставив смертных самим себе. Но давний обет не давал пренебречь обязанностями богини Холода и Смерти. Наступает канун Нового года, наступает день, когда великий дух ждёт причитающиеся жертвы и почести, наступает день её пробуждения. И она смиряется с этим.
Со стороны приоткрытой двери по полу скользят, словно змеи, шустрые сквозняки. Шелестят потревоженные ими листы пергамента, к затхлому воздуху комнаты примешиваются нотки морозной свежести. А кровать прогибается под тяжестью чужого тела. Тёплые пальцы касаются руки в невесомой ласке.
- Мама? - тихо позвал Мороз, любуясь холодной красотой лежащей перед ним женщины. - Я скучал…
Она легонько сжимает его пальцы, замершие в её ладони, и открывает глаза. Мутным после долгого сна взором окидывает комнату. На дальнем столе горят три свечи, разгоняя по углам тени. Тяжёлая ткань тёмно-зелёных портьер не закрывает окна, но в них и так стоит непроглядная ночь. Помнится, там должны ярко гореть звёзды, только ей их с кровати не видно. Она поворачивает голову к сыну и впервые слегка улыбается. Ерошит остриженные по плечи белые пряди, проводит кончиками пальцев по лицу, цепляется за плечо, пытаясь подняться.
- Где Кощей? - Корсет туго сжимает грудную клетку, мешая нормально дышать, поэтому вопрос звучит хрипло и надломлено. Юбки беспощадно мнутся, когда она раздражённо их подбирает, чтобы не путались в ногах.
- Отец уехал по делам два дня назад. - Мороз аккуратно заплетает длинные белые волосы матери в тугую косу, зная, что ей сейчас это доставит удовольствие. Морана действительно довольно щурится от его монотонных движений, вызывающих мурашки по коже, к которой возвращается чувствительность. - Велел всё приготовить к ритуалу и сказал, что прибудет к его началу.
- Он решил остаться в замке? - Богиня сжимает пальцы на покрывале, ломая строгий геометрический рисунок.
- Да, - Мороз пожал плечами, закрепляя в основании косы резной гребень. - Если позволишь, мама, я бы хотел сопровождать тебя в этот раз. - Он сказал это невзначай, словно что-то несущественное. Однако голос был спокоен и твёрд.
- Уверен? - Она с интересом оборачивается к сыну, перехватывая его серьёзный взгляд. - Обязанности бога в мире смертных требуют многого…
- Уверен, - он осмеливается перебить её, чуть склоняя голову в извинение. - Я хочу знать, почему ты так их ненавидишь. - Мороз пытается разглядеть ответ на дне ледяного холода голубых глаз матери. Ему чудится, что разгадка где-то близко, но он не поддаётся на провокацию горячечной поспешности, терпеливо ожидает слов богини.
- Посмотрим, что скажет твой отец. - Морана уже всё решила для себя, но обнадёживать раньше времени не в её правилах. - Вели подать завтрак в малую столовую…
Он понимает с полуслова, касается узкими губами её обнажённого плеча и выходит за дверь. Лязгает железная ручка, в коридоре постепенно затихают шаги.
Она с трудом встаёт, опираясь на прикроватную тумбу. На гладкой поверхности нет даже намёка на пыль, и это вызывает задумчивую улыбку на губах женщины. Ступни до самых лодыжек утопают в ворсе ковра. Она пробует сделать шаг и, покачнувшись, доходит до одного из резных столбиков кровати. Затем до окна. Россыпь сияющих звёзд действительно украшает небосвод, а зима за окном так же чудесна, как и в её снах. Она опирается на подоконник и подаётся вперёд, смещая вес тела на руки, потому что ноги начинает нестерпимо покалывать, кажется, сотней маленьких кинжалов.
По двору снуют слуги в плотных коричневых плащах; ветер немедля заметает каждый их след, оставшийся в сугробах. Она переводит взгляд выше, любуясь тем, как острые шпили угловых башен вонзаются в тёмно-серое небо. В воздухе мелькают серебристые снежные иглы, а вдалеке чернеет полоса леса. Где-то там, в самом его сердце растёт многовековая ель… А в ней живёт дух, требующий положенную плату за то, что стережёт этот хрупкий проход между мирами. Что не даёт бесчинствовать помощникам Смерти. Что не позволяет творить безнаказанное зло душам умерших.
Вспомнив, что её ждут внизу, Морана тянется к застёжкам платья. До ритуала есть ещё время, и она должна использовать его с пользой. Прежде всего – восстановить подвижность тела и проверить посох. Серебряные крючки корсета быстро сдаются под её тонкими уверенными пальцами, ленты ослабляют свои узлы. Богиня, тем временем, оглядывает содержимое гардероба. Пожалуй, на ближайшие пару столетий ей придутся по душе более свободные фасоны.
Её крыло замка, как всегда, утопает в полутьме. Широкие коридоры играют с оттенками чёрного и серого цветов, складывая своеобразную мозаику. Зеркала пугают отражёнными тенями в глубине. И мертвенный холод разливается от пола до высоких потолков. В отличие от своего супруга, Морана ненавидит свет и тепло в любом их проявлении. Тогда как Кощей обожает блеск золота и каменьев, блики огня на их острых гранях. В его комнатах всегда полыхает камин, растапливая сложные узоры Мороза на хрупких стёклах окна. Это ещё одна причина, по которой супруги не так уж часто пересекаются в собственном доме.
- Хозяйка, всё готово… - Опущенный в пол взгляд и сгорбленная в поклоне спина давно не молодой ведьмы. Её вид позволяет на пару мгновений ощутить удовлетворение: есть хоть какая-то стабильность в этом переменчивом мире.

* * *

Тяжёлая дверь из морёного дуба с неохотой открывается, впуская богиню в кабинет Кощея. Здесь всё дышит опасностью и настороженностью – собственные тайны её муж хранит как зеницу ока. Если бы он уже не прибыл в замок, зайти сюда так легко вряд ли бы получилось. Из чёрного нутра камина не доносится привычный треск поленьев. И окна вновь разрисованы диковинными узорами упорного Мороза, который в детстве неосторожно пообещал это отцу. Морана проводит рукой по стеклу, чувствуя колкие частички льда; от её прикосновений узоры окрасились в ядовито-зелёный и ярко-голубой. Разбивая собой тяжёлую монументальность комнаты, они вносят элемент хаоса в это царство извечного порядка и скрупулёзности.
- Моя почтенная супруга. - На пороге появляется высокий мужчина, облачённый в дорожные доспехи. - Рад вновь видеть вас с нами. Как себя чувствуете?
- Мой воинствующий супруг. - Морана подходит к Кощею, невесомо касается его щеки губами. - Прекрасно, как всегда.
- Надеюсь, вы не покинете нас вновь слишком быстро.
Он задумчиво проводит ладонью по бордовому бархату её платья. В душе тихо звенит натянутая струна мнимого спокойствия. Этот день одновременно желанен и нет: он вновь может видеть любимую жену – и в то же время страдать от её поразительного сходства с Ягой. Казалось, что общего у деятельной лесной ведьмы и ледяной богини? Живые искры ласковой насмешки в глазах, взрывоопасная страсть, трепетная чувственность... Он мог перечислять часами, только никогда не позволял себе увлекаться – не должно сравнивать жену с другой.
- Мороз уже успел озвучить вам своё желание? - Морана мимолётными движениями расправляет складки его плаща. Чёрно-синий сапфир застыл в её кольце каплей воды из морских глубин, отвергающей свет. Единственное украшение, кроме драгоценного посоха, которое богиня благосклонно приняла от мужа.
- Да, - Кощей отстраняется от супруги, скидывая плащ на спинку кресла и разливая по фужерам вино. - Не думаю, что это хорошая идея, но препятствовать ему я не стану.
- Он знает, что должен будет найти свою Снегурочку?
Холодные пальцы богини оставляют на прозрачных стенках лёгкий налёт изморози.
- Кто знает, чем он интересовался, просиживая часы в недрах библиотеки. - Мужчина подходит к высокому стеллажу с книгами, проводит пальцами по пыльным корешкам. Мороз для своего возраста знал всё, что требовалось, но всегда стремился к большему, поэтому предугадать, что могло попасть в его поле зрения, не мог никто. - В конце концов, расскажете ему сами.
- Растеряется, - женщина живо представляет своего светлого мальчика в такой ситуации.
- Нет, - супруг глядит на неё холодно, гадая, как могла ей в голову придти такая мысль. Чрезмерная опека матери над давно уже не младенцем оставляла приторный привкус на языке. - Он наш сын, и он справится.
- Вы не даёте ему права на ошибку. - Голубые глаза Мораны темнеют от почти ощутимого кожей раздражения: почему он так равнодушно относится к этому?
- Оно ему не нужно. - Кощей направляется к двери, давая понять, что разговор окончен.
Усмехнувшись, она останавливает его одним вопросом, вертевшимся всё это время на задворках сознания:
- Успешно ли разрешились ваши дела, мой повелитель?
- Более чем.
Она отпивает из фужера красное, как кровь вино. Затем разжимает узкую ладонь с лежащей в ней засохшей веточкой полыни, которую она незаметно сняла с плаща Кощея. Узкие листочки на почерневшей веточке смотрятся жалко в её руках.
- Не сомневаюсь. - Она ненавидяще смотрит на растение, растирая его в порошок. В воздухе плывёт терпкий запах, как ещё одно напоминание о лесной ведьме из глухой чащобы, к которой Кощей так любит наведываться. Она бы с радостью уничтожила её, не из ревности, но из гордости. Да только ведьма не проста оказалась, даже после смерти попортит ей жизнь на десятки веков вперёд своими проклятьями лихими. Нет, пусть живёт пока… живёт и знает, что никогда ей не быть с тем, кого она так любит.

* * *

Ей мешает эта тень где-то за плечом. Она ненавидит чувствовать себя затравленным зверем, а именно так и получается. Метель пошла на убыль и теперь сама испуганно ластится к ногам, словно приручённая волчица. Скулит, подвывая, от чужеродного присутствия. Жемчужно-белые одеяния богини больше не развеваются по воздуху, а подбитой птицей трепыхаются на земле. Она всё ещё идёт вперёд, выпрямив спину, но знает, что вскоре ей придётся остановиться.

Мир смертных распахивается перед ними во всём своём великолепии. Шум, гам, суета… Она уже успела забыть, как сильно это действует на нервы. Морана перелистывает города и страны, словно пластины карт, в поисках подходящего материала. Её острые ногти едва ли не царапают реальность, которая состоит из разноцветных нитей чьих-то жизней. Мороз радостно разглядывает всё, что успевает заметить. Она невольно отмечает, что здесь его глаза сияют ярче, чем в стенах дома. Он восхищенно прикусывает губы от вида их современных муравейников и чуть ли не пытается с головой нырнуть в этот омут. Богиня придерживает его за локоть и качает головой, - не время ещё.
Пожалуй, то, что нужно. Она тянет сына за собой в водоворот алых всполохов, и через мгновение они оказываются посреди оживлённой улицы. Люди снуют здесь туда-сюда с охапками подарков, некоторые держат за руки хнычущих детей. Стеклянная витрина, оказавшаяся совсем близко к Моране, тут же трещит от сковывающего её холода. Строгий взмах рукой – и время замедляет свой бег, позволяя им внимательнее рассмотреть потенциальных жертв.
- Мама, почему ты их так ненавидишь? - вновь спрашивает Мороз, поправляя шапку с помпоном на голове светловолосой девочки, пробегающий в двух шагах от него.
- Почему? - переспрашивает богиня, собираясь с мыслями. - А за что их любить? - Она стремительно идёт вперёд, легко уклоняясь от соприкосновений с прохожими. Её фигура смазывается в серую тень, которая теряется среди плотной толпы. - Ты посмотри на них, Мороз! - Богиня резко останавливается, хватая за плечи и разворачивая к сыну мужчину с чёрным портфелем. - Посмотри внимательно! Они же сами себя не любят… Живут, как марионетки под указку любого, кто оказался рядом. А чаще всего просто существуют. Ради того, чтобы наступил новый день, который надо также просто просуществовать. И одна мысль, которая бьётся в мозгу каждого - деньги, деньги, деньги… Разноцветные бумажки, за которые они предают не только друг друга, но и себя в первую очередь.
- Разве это плохо? - Он улыбается, глянув на монетки в руках одиноко стоявшей возле фонарного столба девушки. - Они пытаются сделать свою жизнь лучше, и если ради этого им нужны такие бумажки… Они стараются! Какой огонь пылает у них в груди!
- Огонь лжи и предательства, - с презрением откликается богиня.
- И они умеют любить, - убеждённо продолжает Мороз, сделав вид, что не услышал её замечания. - У них столько интересных праздников. Им нравится дарить подарки любимым людям.
- Смертные давно забыли истинный смысл этих дат. - Морана делает жест рукой, призывающий сына следовать за ней. Миновав ещё один квартал, они подходят к сияющему магазину, украшенному аляповатой новогодней атрибутикой. - И подарки они дарят без смысла, без цели. Большинство из них блуждает здесь, надеясь получить что-то универсальное. Не напрягаться, не думать, не пытаться поразить своим пониманием души человека, который по заблуждению так нужен.
- По заблуждению? Разве они не совершают безумные поступки, разве не страдают от ссор и не мчатся сломя голову исправлять собственные ошибки?
Он подошёл ближе к собаке, привязанной за поводок к ограждению, потрепал по голове.
- Эгоисты. Они хотят быть нужными кому-то и на деле просто боятся одиночества. - Морана оглядывала всех девушек, надеясь побыстрее найти ту, которая им нужна. - Подумай сам, сколько человек страдает от потери? По нашим меркам – непозволительно мало. А затем каждый вновь ищет того, кто подарит чуть-чуть тепла.
- Они не живут столько, сколько мы! - Мороз оборачивается к ней с возмущённым видом. - Для них это вполне приличный срок.
- Любой из нас, кто потеряет свою любовь, - богиня вплотную приближается к сыну, вглядывается в чистые озёра его глаз, - предпочтёт всю бессмертную жизнь провести в одиночестве, чем утешаться в чужих объятиях.
- Может поэтому они живут гораздо счастливее нас? - тихо спрашивает у матери Мороз. - Потому что не хоронят себя заживо, горюя об утраченном?
- Мы не лжём себе, что потеряли смысл жизни. - Она отступает назад с глухой тоской в глазах. Белые одежды разметались. Босые ступни оставили на снегу лёд. - У нас есть долг, и ради него мы продолжаем год за годом возвращаться из небытия, тогда как мечтали бы уйти за грань к тем, кто ждёт.
- Это не их вина. - Он поднимает упавшую с ёлки игрушку, крепко привязывает её к пушистой ветке. - Мы сами выбрали свою судьбу. А люди просто умеют находить любовь даже там, где её быть не должно.
- Находят или думают, что нашли? - Богиня криво усмехается, перехватывая свой посох правой рукой. Его пронизывает едва уловимая дрожь, а камень в навершии светится совсем слабо, показывая, что нужный им человек ещё очень далеко. Богиня запрокидывает голову, оглядывая кусочек неба, зажатый между высотками. Его глубокая синь манит к себе так же, как безжизненные воды ледяного океана, украшенного глыбами айсбергов…
- Мама, ты не любишь отца? - Мороз задумчиво уставился себе под ноги, ворошит носком сапога стёклышки разбитого шара. Они по-прежнему ярко сверкают, хоть большая часть блёсток с них давно смешалась со снегом. Он не знает, почему спросил об этом. Просто на миг захотелось стать тем малышом, который на другой стороне улицы раскачивается между счастливыми родителями, уцепившись за их руки, и не думает пока о разных сложных вещах.
- Люблю, милый. - Она тихо подходит сзади, кладёт ладони на его плечи, укрытые меховым полушубком. - Люблю. Но это чувство – не залог счастья.
Ему чудится, что Морана откровенна не до конца. Где-то в её словах кроется парочка тех самых «но», которые всегда всё портят. Только сейчас он не хочет попытаться узнать больше. А когда всё же решится, то пусть лучше ему откроет глаза отец – спокойный и прямолинейный, не увиливающий от неприглядной правды.
Морана впервые смотрит на мир смертных не с презрением и холодом в глазах, а с задумчивой отстранённостью. Может, это путешествие нужно было им обоим, а не только Морозу? Несмотря на все недостатки, эта реальность помогает забыться. Слишком много здесь всего. К тому же, это пространство не ограничено границами собственного разума, как в бессмертном сне.

* * *

Они оказываются на краю крыши одного из небоскрёбов. Здесь монументальные своды неба ещё ближе, и холод, подкреплённый вольными ветрами непривычной высоты, – ощутимее. Мороз надевает сине-голубые варежки, которые он никогда не забывал брать с собой – образ всегда должен быть продуман до мелочей. А Морана, тем временем, цепко оглядывает крышу, отмечая обледенелую дверь сбоку и покорёженные железные ограждения. И, конечно, одинокую девушку, кутавшуюся в шубку, в центре. Та пока не замечает их, покусывает губы, задумчиво глядя на раскинувшийся внизу город.
Посох нетерпеливо дрожит, едва не вырываясь из рук богини. Она тихо шепчет ему сдерживающие заклятья, не позволяя вмешиваться раньше времени. По крыше разливается успокаивающий потусторонний свет, искажающий реальность. Морана подталкивает Мороза в спину, отдавая ситуацию в его руки.
- Это правда она. - Он заворожено смотрит на покрасневшие пальцы девушки, которые та пытается отогреть дыханием. - В воздухе пахнет розами…
- Как в склепе. - Богиня передёрнула плечами, не разделяя романтического настроя сына. Удушливый запах цветов действительно окружает эту девушку, вынуждая потихоньку отступать назад от отвращения. Кто бы мог подумать, что духу придётся по нраву эта душа.
- Она так прекрасна…
Ласковый Мороз касается рукой её упругих светлых локонов, проводит по плечу, стряхивая снежинки. Она не понимает, когда на крыше появился этот красивый юноша. Но в его глазах видит радость и счастье и тянется следом. Он не спрашивает её имени. Не спрашивает кто она и почему здесь оказалась. Просто целует замёрзшие пальчики, царапая губы об острые колечки с цветными камнями. А затем и вишнёвые губы с трещинками, оставленными холодом и ветром. Постепенно ей становится очень тепло и хорошо. И вот уже шубка лежит у ног, а длинный шарф развевается по ветру. Мороз не понимает, в какой момент она начинает оседать на снег, ускользая из его объятий.
- Что?.. Мама!
Он подхватывает девушку на руки и оборачивается к богине, которая спокойно подходит ближе.
Морана не смотрит сыну в глаза, пока чертит в распахнувшемся вырезе кофточки новоявленной Снегурочки древние символы. Вот они уже полыхают клеймом, постепенно растворяясь острыми икрами на ветру. А девушка судорожно выгибается и глотает воздух, не осознавая ещё, что он больше ей не нужен.
- Поздравляю, сын, - богиня проводит пальцами по лицу девушки, которая пытается сфокусировать взгляд хоть на чём-то, - достойную Снегурочку вы с посохом выбрали в этом году…
- Обязательно было убивать, да? - прямо спрашивает он, аккуратно опуская её на землю.
- Да. Эта юная самоубийца всё равно не пережила бы эту ночь. - Мороз непонимающе переводит взгляд с девушки на мать, которая горько усмехается его метаниям. - Что? Думаешь, она случайно оказалась ночью на крыше? Одна и с таким тягостным чувством усталости, что оно оставляет за ней почти ощутимый след?
Снег кружится вокруг по-прежнему безмолвной девушки, одевая её в праздничный наряд. Вспыхивает румянец на бледных щеках, сверкает взгляд зелёных глаз. Красивой марионетке дарят последний глоток жизни, который даст ей насладиться этим миром ещё чуть-чуть. Она больше не дрожит от холода. И в груди отныне не бьётся сердце.

* * *

Провал обледенелой пещеры неожиданно вырастает перед ней, а вой ветра, достигший своего пика, тут же прекращается. Она чувствует щемящий страх где-то в глубине души. Острые сосульки, словно зубы мифического стража, готовы вот-вот сомкнуться на чьей-то плоти. Но страшнее всего этот светло-голубоватый провал, в котором играют тени. Она не хочет входить внутрь, но у неё нет выбора. Собственные страхи и ошибки не принимают слова «нет» даже от могущественной богини.

Морана мчится вперёд на норовистом Январе, чья грива развевается по воздуху серебряными нитями. Они опутывают её руки, словно извилистые лианы далёких тропиков, и хлещут по оголившимся коленям с резкими щелчками. Конь яростно фыркает, обгоняя ветер и взбивая копытами идеально ровную поверхность снежной пустыни. Кажется, что его мышцы под лоснящейся шкурой напряжены до предела, и лишь богиня знает, что это заблуждение, ведь надменному Январю нет равных в скорости и мощи. Тёмно-синее небо простирается до самого горизонта, разделённого с ним полосой чёрного леса. И хоть расстояние здесь довольно условно, Морана не спешит прерывать эту сумасшедшую гонку, даёт волю застоявшемуся без дела коню.
Диск круглой без единого изъяна луны, расположившийся, казалось, на расстоянии вытянутой руки, вырисовывает в снегах сияющую дорожку. По ней, наслаждаясь перезвоном колокольчиков в сбруе, неспешно скачет Мороз на любимом Декабре. Его манит зов леса, приглашающий присоединиться к ритуалу, и он уже почти забыл про безмолвную Снегурочку, которая ведёт себя тише падающего на землю снега, только бездумно поглаживает гриву Февраля. Конь недовольно поводит головой, чувствуя всё ещё тёплые прикосновения девушки.
Богиня лихо въезжает под сень молодых деревьев, спрыгивает с коня. Январь встаёт на дыбы, останавливается, поджидает братьев. А Морана уже тенью летит среди корявых стволов и перепутанных ветвей, расплёскивая вокруг себя мертвящую силу. Лёд покрывает шершавую кору, а следом Мороз выбеливает её до призрачного света. Белёсая паутина раскинулась по вершинам деревьев. Остаётся забрать несколько жизней - и вот лес украшают искусные фигуры животных, почти живые, почти готовые сорваться с места и бежать дальше: трогательный пушистый заяц под еловой веткой, белка с блестящими коготками, в которых зажата кедровая шишка, маленькое семейство лисов, сгрудившихся в норе…
Они почти дошли до многовековой ели, когда богиня придержала сына за руку:
- Это важно. Полностью ли ты спокоен? Дух не потерпит волнений…
- Мама, - он склонил голову, касаясь губами её запястья, - я был расстроен. Эта смерть неожиданна, да, но не столь трагична.
- Она всё равно бы спрыгнула. - Морана растрепала его слегка вьющиеся на концах волосы. - Судьба уже прописала этот путь для неё.
- Да. - Он чуть улыбается, оглядываясь на идущую позади Снегурочку. - Так пусть лучше эта смерть послужит нам, чем будет напрасной вовсе.
- Кощей был прав. - Она порывисто прижимает губы ко лбу сына. - Тебе не нужно право на ошибку.
Казалось, что вершина этой многовековой ели достаёт до неба и теряется в облаках. Огромная, словно из страны великанов, она поражает своей мощью. Изумрудные клубы тумана стелются по снегу вокруг, а в центре пульсирует тёмная расщелина. Дерево живёт своей жизнью на стыке нескольких миров, напряжение чувствуется в каждом движении узких игл на ветвях.
- Мора-а-ана, - шелестит тихий голос, раздающийся словно со всех сторон одновременно. - Боги-и-иня С-с-смерти…
- И Холода, великий дух. - Она не становится на колени, как это сделали Мороз и Снегурочка, но склоняет голову в знак почтения и признательности.
- Покажи-и-и свои дары-ы-ы…
По поляне кружит лёгкий смерч, треплет в воздухе резные снежинки.
Глаза богини полыхнули голубым пламенем - и в сугроб падает мужчина с чёрным портфелем, которого они встретили на улице одного из городов. Он слепо шарит по земле, ища свои разноцветные бумажки. Затем, постепенно замерзая, мужчина обхватывает себя руками, сжимается в комок и тихо всхлипывает.
- Холодно тебе, смертный? - вкрадчиво спрашивает Морана.
- Да, - тут же отвечает он, прислушиваясь к голосу. - Да! Спаси меня!
- Зачем? - Богиня взмахом руки делает воздух вокруг него ещё холоднее. - Что мне до твоей жалкой жизни?
- Я всё тебе отдам, слышишь? - Он ползёт по снегу, путаясь в полах шубы. - Всё сделаю… Что тебе нужно? Только дай согреться…
- И душу свою отдашь? - Морана насмешливо изгибает бровь, отступая назад.
- Душу? - Человек задумывается. Воля к жизни бьётся в нём раненой птицей, но и душа трепещет тихо-тихо, нежно, чтобы он заметил. - Нет, кто бы ты ни был… Душу я не отдам. - Он перестаёт ползти вперёд, садится прямо на снег и опускает голову.
- Не-е мо-о-й…
Снегурочка тут же подбегает к человеку, помогает подняться, что-то говорит и отводит в сторонку, растирая руки и ноги, призывая тепло, которое жаждет его отогреть. Мороз помогает девушке управиться с непривычной силой. Он задумчиво оглядывает мужчину и думает о том, что люди очень непредсказуемы.
Но богине всё это уже безразлично. Неподалёку возникает другой смертный, которого она тут же начинает пытать холодом и страхом.
- Тебе холодно, человек?
- Нет. - Мужчина с чёрными прядями и пронзительным взглядом ворона смотрит прямо на Морану, не в силах понять, что в её красоте его так пугает. Эта ледяная женщина вызывает болезненное любопытство, притягивает, но и сулит мёртвый покой.
- Ничуть? - Она вновь ударяет концом посоха по земле, и от холода трещат ветви ближайших деревьев. Крошатся и осыпаются прозрачными осколками сосульки.
- Ничуть. - Он почти не чувствует ног, но упрямо стоит на своём. Она сковала страхом его душу, но почему-то именно это чувство не позволяет ему сломаться.
- С-с-становится интере-е-есно…
Богиня задумчиво качает головой, но продолжает вызывать души всех, кого приметила за день. Многие всё же удивить их не могут, стонут и прогибаются от злобных укусов колкого холода. Продают и себя, и всех вокруг за кроху тепла. Древний дух смеётся и забирает их, пересчитывает новых работников в своём маленьком аду. Однако немало оказалось и тех, кто стоит на своём, отказывается выкарабкиваться за чужой счёт. Снегурочка каждого встречает с улыбкой, согревает теплом и надеждой. Рассказывает им чудесные истории, веселит, заставляет вспомнить всё, что было самого-самого светлого в их жизнях. Они заряжаются от неё радостью и верой в себя.
- Это все, великий дух. - Морана вновь склоняет голову, ожидая его решения.
- Ты хорош-ш-шо постара-а-алась… - Порыв хлёсткого ветра взметнул в воздух пряди её белых волос. Дух задумывается, оценивает бреши, которые надо было заполнить, и количество душ. - До следующ-щ-щего го-о-ода хва-а-атит… - Он милостиво отпускает богине обет и в этот год.
- Да пребудет с тобой сила, защищающая всех нас.
Она уже медленно направляется к Морозу, когда дух невидимой рукой придерживает её:
- Оставиш-ш-шь её мне-е-е?
Снегурочка, не выказывая и тени страха, вешает на нижние ветви ели новогодние игрушки, которые в изобилии возникают из карманов её шубки. Она легонько поглаживает иголочки и что-то тихо напевает.
- Позаботься о ней.

* * *

На обратном пути лес кажется оживлённее. Морозная паутинка ловит в свои сети блики от светлеющего неба, откуда-то доносятся трели птиц, а на снегу уже появились свежие отпечатки чьих-то лапок.
Смертные, от которых отказался дух, держатся поближе к Морозу. Тот ободряюще им улыбается и стряхивает снег с ветвей. Люди приглушённо переговариваются между собой, поглядывая на тёмную богиню. Морана презрительно усмехается, не спеша развеивать их опасения, хотя по праву их души теперь принадлежат Морозу, а не ей.
В какой-то момент женщина растворяется среди белых сугробов.
- Ты теперь вернёшь нас домой? - Маленькая девочка цепляется за рукав полушубка Мороза, заглядывает ему в глаза.
- Да, кстати! - С другого бока его догоняет мужчина, подстраиваясь под широкий шаг. - Нам домой надо.
Они уже почти вышли из-под сени деревьев, но Мороз останавливается там, куда не достали бы лучи солнца. Он склоняет голову, тихо вздыхает и хочет ответить, когда его опережает Морана, неожиданно вновь возникшая позади.
- В этот лес могут зайти только боги и духи.
Возникает напряжённая тишина: взрослые не хотят произносить вслух свои догадки, а дети не понимают пока, что не так.
- Есть и хорошая новость, - произносит, наконец, Мороз. - Вас уже ждут. - Он кивает в сторону горизонта, где ярко разгораются первые лучи солнца.
Смертные вглядываются в это сияние, и вот уже кто-то, вскрикнув от радости, со всех ног бежит вперёд.
Вскоре в тени деревьев остаются лишь Морана, кривящая губы в усмешке, и Мороз, который улыбается вслед людям. Богиня с каждым вновь появившимся лучом делает шаг назад. В её глазах по-прежнему царит непроницаемый холод. Мороз не мог бы сказать точно, от чего. От ненависти к солнцу? Или от невозможности согреться в его лучах? Если бы это было возможно, он подарил бы матери каждый золотой лучик небесного светила! Только эта сторона тоже ему не подвластна.
Мороз касается руки Мораны, и её запястье обвивает изящный ледяной тюльпан, на кончиках лепестков которого сверкают прозрачные капли воды. А ещё он думает о том, как поймает для неё падающую с неба звезду – отец как-то рассказывал, что это не так уж и сложно.